С понедельника по воскресенье

19:55

             Покидая зал шумного бара, Хэйдзо напоследок обводит его быстрым взглядом и, накинув на плечи кожанку, выходит на улицу следом за Куки. В кармане он наскоро нащупывает электронку, чтобы достать её и спешно затянуться в ожидании дальнейшего развития событий.              Это внезапное приглашение Куки «выйти и покурить» всё ещё казалось Хэйдзо слегка странным и вызывало у него уйму вопросов, которые он непременно собирался задать. Хотя даже с тем небольшим количеством наблюдений, которые у него имелись сейчас, уже вполне можно было работать.       Во-первых, тема предстоящего с Куки разговора, вероятнее всего, касалась Горо или Итто, потому что из возможных причин именно эти две ещё более-менее могли подтолкнуть Синобу к беседе с Хэйдзо — в остальном же, Куки не стала бы тратить своё время на пустую болтовню с ним. Она слишком прагматична и не из тех, кто любит собирать сплетни. Во-вторых, фраза Куки: «Так и будешь тупо сидеть?», которую она бросила, когда подошла к Хэйдзо в баре — скорее всего имеет прямое отношение к Горо. Осталось только выяснить, почему она…              — Гадаешь, зачем я тебя позвала? — она оборачивается к парню, останавливаясь в нескольких метрах от входа в бар, видимо, чтобы их разговор не застали какие-нибудь ненужные свидетели.       Меры предосторожности? Значит, вероятнее всего, беседа и в самом деле будет личной. К тому же девушка выглядит достаточно собранной, Хэйдзо бы даже назвал это вполне различимой серьёзностью и сделал бы вывод, что разговор, на который его позвала Куки, намечается не из простых. Но загвоздка была в том, что Синобу в принципе за большой редкостью проявляла какую-либо расслабленность. Даже в простых разговорах с друзьями она казалась весьма сдержанной и местами даже циничной.              — Я у тебя кое-что спросить хотела, — Куки старается говорить и выглядеть непринуждённо, но в слегка хаотичных движениях рук, которыми она пытается отыскать в карманах своих джинс сигареты, выдавалась её лёгкая взволнованность, — но вопрос не из приятных.       — Предположим, — делая глубокую затяжку, Хэйдзо остаётся совершенно спокойным, хотя внутри него разгорается неподдельный интерес к происходящему.              — Долго ты ещё собираешься тупо стоять в стороне и смотреть на всё это?              С первого взгляда, можно подумать, что Куки имеет в виду ситуацию с Итто. Мол, Аратаки перед носом у Хэйдзо с Горо флирует, а тому плевать (конечно же, нет), но Сиканоин подозревает, что Куки говорит не об этом…              — О чём ты? — Хэйдзо старается быть максимально естественным в своём лёгком недоумении, которое, к слову, на Куки совершенно не срабатывает:       — Не делай вид, что не понял. Я говорю про Горо и… Кадзуху, — она всё-таки сдаётся, уточняя свой вопрос, — сколько ты ещё собираешься нихуя не делать? — она со слегка раздражённым видом прикладывает к губам сигарету и подпаливает её, не сводя внимательного взгляда с Хэйдзо, — ты же видишь, что всё хреново, так почему до сих пор не помог ему?       — И чем именно по-твоему я должен ему помочь? — парню не нравится этот разговор. Во-первых, потому что они с Куки даже толком не друзья, он не обязан объясняться или оправдываться перед ней, а во-вторых, он пока не понимает, насколько много Синобу знает о ситуации…       — Слушай, — девушка вздыхает, проводя по переносице пальцами, между которых зажимает тлеющую сигарету, — я понимаю, что тебе не особо нравится этот разговор, но мне и уйме других людей происходящее не нравится ещё больше.              Уйме людей?       — Я в курсе всей этой ситуации с Кадзухой, — Куки чуть закатывает глаза, — и не только я, — дополняет Синобу, пока делает очередную затяжку, — ребята с клуба и работы: Ёма, Тома, Аято и половина студсовета, даже Сара знает.              Вот оно как. Не то чтобы Хэйдзо был сильно удивлён. Он хорошо осведомлён о круге общения Горо: большинство из них замечательные и внимательные люди, которые совершенно очевидно не могли не заметить странностей в поведении Горо в последние несколько недель, если не больше…       — Откуда ты знаешь? — но Хэйдзо всё равно задаёт этот вопрос, потому что… слова, сказанные вслух — имеют куда больше ценности, чем пустые предположения.       — Я не слепая, — вздыхает Куки, — я Горо уже пару лет знаю, и его каждый день на работе вижу, думаешь, я не заметила, как он к Кадзухе вечно ластится? Даже слепой заметил бы.              Это уж точно. Хэйдзо приметил это ещё задолго до того, как в один из вечеров дружеских посиделок слегка подвыпивший Горо вдруг проболтался Хэйдзо о своих чувствах к Кадзухе. Сиканоин подозревал, что юноша просто уже не мог держать в себе эту тайну о своей неразделённой любви, и ему нужно было хоть с кем-то поделиться, но к несчастью, Хэйдзо и так уже обо всём догадывался.              И по началу ему это казалось даже забавным, а потом… что-то пошло не так.              — Аято тоже сам догадался, — продолжает объясняться Куки, слегка пожимая плечами, — а Тома уже благодаря ему… — при озвучивании имени Томы, Синобу чуть отводит в сторону взгляд: на совсем короткий миг, будто в попытке сокрыть какую-то эмоцию или мысль, но совершенно не очевидно какую именно.              Что-то с Томой? Почему Куки вдруг так напряглась при упоминании о нём?              — А вот тебя я совсем понять не могу, — вздыхает девушка, — если ты всё знаешь, почему ты до сих пор ничего не сделал? Горо тебе нравится, разве нет?       — С чего ты взяла? — Хэйдзо тихо усмехается, краем взгляда замечая вдруг мелькнувший в воздухе блик капельки воды: маленькое предупреждение о скором начале дождя.       — Ты сейчас издеваешься? — лицо Синобу чуть вытягивается от подступившего изумления, — ты по несколько часов торчишь в нашей кофейне и только ищешь повод поприставать к Горо.              Хэйдзо слегка хитро улыбается, мысленно соглашаясь с доводами девушки: ему и в самом деле нравилось приходить на работу к Горо и отвлекать его, нравилось наглеть и сыпать в его сторону комплиментами или каким-то смущающими комментариями, от которых юноша приходил в тихий ужас и без конца ругал Хэйдзо. Однако Сиканоин ничего не мог с собой поделать: ему просто нравилось проводить время с Горо вот так.              Он уже привык превращать собственные чувства в какую-то забаву, лишая их всякой серьёзности в глазах Горо.              — Хэйдзо, я правда не понимаю, — Куки слегка ведёт плечами от постепенно оседающей влаги из-за всё ближе и ближе подбирающегося дождя, — ты ведь знаешь прекрасно, что Кадзуха никогда ему не ответит…       А вот это заявление кажется Хэйдзо достаточно смелым. И с чего бы ей такие выводы делать? И почему именно сейчас?       — Я тоже не понимаю, почему ты вдруг решила заговорить со мной об этом? Есть причина или что-то, что тебя заставило это сделать?       Куки медлит с ответом, пытаясь сделать вид, что очень занята тем, чтобы потушить сигарету. Но на самом деле она просто не может решиться, стоит ли ей дальше говорить Хэйдзо правду или нет…       — Ладно, — девушка резко выбрасывает окурок, кажется, не в силах контролировать нарастающее в ней раздражение, — если что, я тебе этого не говорила…               О, Хэйдзо это просто обожает. С подобных слов начинается всё самое интересное.              — Тома хочет их свести, — Куки складывает руки на груди, словно пытается таким образом выказать своё недовольство, — буквально, блять, понимаешь?              Так вот почему при упоминании имени Томы у Куки сменялось настроение. Вероятнее всего, Синобу не разделяет его рвения, и, возможно, что они… поругались? Или повздорили?              — Тома верит, что Кадзуха туповат и не видит, как Горо мучается, — девушка чуть в раздражающем жесте закатывает глаза, — поэтому он хочет устроить им что-то вроде личной встречи или что он там задумал… я чёрт его знает… — снова вздыхает Синобу, — я пыталась его остановить, но его даже Аято не смог переубедить. Мы из-за этого чуть все не поругались.       Бинго. Значит, Куки и в самом деле повздорила с Томой, потому что он хочет… свести Кадзуху и Горо? Интересно. Он надеется, что простого разговора им хватит, чтобы всё выяснить…?              — Короче, я знаю, что Кадзухе плевать, у него на лбу написано, что ему похуй, — заявляет Куки, — но я знаю, что не похуй тебе. И пока Тома в это не начал лезть, сделай уже что-нибудь.              Вот значит, как обстоят дела. Всё гораздо интереснее, чем Хэйдзо предполагал, однако, кое-что всё-таки его волнует…              — А тебе нормально просить о помощи именно меня? Разве ты не на стороне Итто?       — Я ни на чьей стороне, — девушка слегка оглядывается, обращая внимание на уже очевидно начавшийся дождь, — я, как и остальные, просто хочу помочь Горо. Мы все за него переживаем, и каждый по-своему пытается хоть что-то сделать для него. Просто я знаю, что из затеи Томы ничего хорошего не выйдет, и единственный человек, который сможет эту проблему решить — это ты.       Хэйдзо хотел бы сказать, что на самом деле, он уже очень давно пытается помочь Горо, что он постоянно приглядывает за ним, что он пожертвовал собственной репутацией (и окном в общаге), чтобы оказаться поближе к нему, что он следит за тем, чтобы Горо не сваливался в откровенное пьянство, чтобы он нормально спал и не перерабатывал, и даже сейчас Хэйдзо находится здесь, в этом баре только из-за Горо…              — Хэйдзо!       Сквозящий тревогой громкий возглас, раздавшийся из-за спины, заставляет барабанщика отвлечься от своих мыслей и резко обернуться, обнаружив на крыльце трясущегося от волнения и тяжело дышащего Венти. И неподдельный ужас, отображающийся в его лице, в миг зарождает в Хэйдзо укол тревоги, который вынуждает его резко сорваться с места…       О, чёрт…

      20:01

      — Горо!              Хейдзо слышит знакомый голос, врываясь обратно в зал бара, в котором разворачивается какая-то суета среди гостей, часть из которых в заинтересованности стекается в сторону коридора.              — Горо, прекрати!              Сквозь рёв музыки, Хэйдзо тяжело распознать интонации и заведомо понять, что именно там происходит, но судя по встревоженным голосам, зовущим то Горо, то Скару по имени, Сиканоин начинает догадываться… Он с силой расталкивает людей, чтобы пробраться в коридор и… увидев происходящее, убедиться в своих самых страшных догадках.              Хэйдзо не верил в случайности: он был убеждён, что сила хаотичности вселенной во многом очень преувеличена всякими неудачниками, которые свои проблемы или упущенные возможности списывали на волю случая. Но сейчас… Сейчас он уже серьёзно начинал сомневаться в собственных убеждениях, готовый поверить в ведущую руку судьбы, которая то и дело пыталась столкнуть Горо с неприятностями. Потому что по-другому объяснить то, за чем Хэйдзо наблюдал прямо сейчас он не мог.              Как так вышло, что при всех своих действиях, в которых заключалась одна единственная цель: избежать подобного — Хэйдзо не справился? Он отошёл меньше, чем на десять минут, но даже этого короткого промежутка времени хватило, чтобы всё-таки подобному случиться.              Горо.       Хэйдзо прекрасно знал о том, что это может произойти, потому что Горо имеет склонность к агрессии, вызванной его очень нестабильной эмоциональностью. Временами он может слишком разоткровенничаться, вскипеть, повысить голос или сорваться на какую-нибудь грубость, приложив к ней ещё и чётко поставленный удар (о котором Хэйдзо знал не понаслышке, потому что успел проверить на себе). Однако это происходило крайне редко, потому что спортивная закалка и хорошее воспитание помогали Горо сдерживать эти внезапные порывы: парень всегда старался быть скромным и тихим, чтобы лишний раз не привлекать к себе внимания.              Но… что же случилось сейчас?              Очевидно, что его психическое здоровье, подорванное событиями последних недель — это первая предпосылка к всплеску агрессии. Это не оправдывает его действий, но это одна из причин, на которую стоило обратить внимание. Ко всему этому добавляется не менее существенный фактор: алкоголь, который сегодня Итто вливал в Горо в таких количествах, что кто угодно слетел бы с катушек, дай только повод…              Повод.       Это было настолько очевидно, что Хэйдзо даже внимания заострять на подобном не хотел. Не нужно быть ни гением, ни детективом, чтобы понять: Горо спровоцировали. Зачем и для чего — Хэйдзо было сейчас абсолютно наплевать. Ему совершенно нет дела до чертей, которые наводили беспорядки в голове Скарамуччи. Этот человек для него был скорее чем-то вроде запутанного лабиринта, в ходах и углах которого разбираться не его забота, а Кадзухи.              — Горо…              Пока юноша приходит в себя, пока Скару старается отрезвить Тарталья, пока бармен суетится со льдом и кое-как пытается разогнать любопытную толпу, Хэйдзо очень внимательно следит за действиями Кадзухи: за каждым его движением, желая прочесть даже самую малую крупицу того, что Каэдэхара вкладывал в них: грубость, резкость, возможно какое-то пренебрежение и отрешение… И весь тот спектр негативных эмоций по отношению к Горо, которых он никак не заслуживает. Он не заслуживает этого презрительного взгляда, не заслуживает этих брезгливых движений, с которыми Кадзуха пытался отстраниться от юноши, не желая даже выслушать его.              Ублюдок…              Кадзуха даже не пытается сделать вид, что ему не плевать, он даже не старается в глазах человека, который превозносит его святое имя выше всех остальных, даже выше собственного «я», выглядеть соответствующе. Добрым, внимательным и отзывчивым — таким, каким он навсегда закрепился в голове Горо, словно отпечаток, который ничто и никто не сможет выточить. Даже то, что происходит сейчас… К не счастью для Горо вместе с его эмоциональностью, природа наградила его сверхмерным упрямством, которое не позволит ему даже сейчас, когда Кадзуха ведёт себя подобным отвратительным образом, допустить мысль о том, что Каэдэхара — не святой, он такой же человек, как и все, допускает ошибки и…              — Кадзуха…?              Хэйдзо слышит встревоженный тихий голос Горо, который с попыткой исправить ситуацию в глазах Кадзухи пытается дозваться до него, но…              Сиканоин вдруг замирает на мгновение, словно в голове раздаётся щелчок — уже знакомое ему ощущение, эдакое приятное осознание мысли, которая собиралась где-то на фоне вместе с наблюдениями, которые Сиканоин совершал прямо сейчас.       Не существует никакой хаотичности вселенной. Нет ни случайностей, ни внезапностей — только последствия различных факторов, причин и проблем, каждая из которых вносит свой вклад в окончательный итог. Несколько бутылок выпитой текилы, которую подливал влюблённый по уши Итто; совершенно не случайное обстоятельство, в котором Горо пригласили выпивать именно туда, где обычно репетирует та самая группа, солист которой, кажется, либо не уверен в себе, либо просто задира (Хэйдзо этого не знал наверняка — не его зона ответственности), решивший вывести Горо, страдающего внезапными эмоциональными всплесками — всё это кажется настолько логичным и простым, если бы только не одно «но».              Кадзуха.              Если из всей этой долгой и сложной цепочки убрать Итто с его текилой, Скару с его провокацией, и Горо с его эмоциональностью — рано или поздно всё равно, при любом другом раскладе, нечто подобное как-то, что произошло сейчас, случилось бы. Горо в любом случае бы сошёлся со Скарой в конфликте, потому что в любом из возможных исходов была одна и та же проблема. Корень всего того зла, первоначальная причина, которая заключалась в… Кадзухе.       Это именно он и его отвратительное поведение по отношению к Горо. Это его молчание и игнорирование проблем того, кого считаешь своим другом. И нет, Хэйдзо не винил Скару, он не смел бы обвинять другого человека в поступках Кадзухи, который даже сейчас, очевидно всё понимая и зная, что Скарамучче только дай возможность похамить и поязвить, кого угодно из себя сможет вывести, Каэдэхара продолжает отрицать всякую рациональность и…               — Больше не смей подходить ко мне.              Блять.              Как он смеет… Как только ему хватает совести и наглости вести себя вот так. Он и есть главная причина всей этой ужасной истории. Это не полноценно, но существенно его вина. Вина в том, что он забылся в своих эгоистичных чувствах, вина в его нерешительности на простой, но такой важный для Горо разговор. Кадзуха ведь даже ни разу не спросил, как у него дела за последние несколько недель. Он не интересовался его здоровьем, не пытался помочь, хотя абсолютно все вокруг намекали ему, что стоит хотя бы обратить внимание на состояние человека, которого он вроде как считает своим другом.       И что он делает сейчас…? Продолжает вести себя, как мудак, решивший, что взвалить вину на Горо, да ещё и таким отвратительным образом? Прямо при всех, одарив Горо уничижительным взглядом, который в момент добивает его, вынуждая в ужасе, почти в какой-то лихорадке сорваться с места, и подгоняемый диким стыдом и невыносимой болью, растолкав людей, броситься к дверям, чтобы скорее сбежать из бара, прямо на улицу, на которой сейчас начинается сильнейший дождь.              Некоторые из присутствующих сочувствующими взглядами провожают убегающего Горо, некоторые смотрят с осуждением, а некоторые… а точнее один — тот самый из-за кого это всё началось, не смотрит вообще.              Хэйдзо не верит в случайности, ему не нравится мысль, что ситуации нельзя контролировать. Ему не нравится поддаваться эмоциям и позволять им решать за него. Ему не нравится быть таким, как Итто — человеку, который не привык думать перед тем, как что-либо делать, но сейчас…       Сейчас Хэйдзо готов был уверовать в любую философию, которая смогла бы хоть немного объяснить (и возможно оправдать) его действия.              Действия, в которых он, переводя взгляд на Кадзуху, ощущает нестерпимое, неконтролируемое желание внести некоторый баланс в этой истории. Поэтому Хэйдзо молча, чувствуя на себе несколько взглядов (видимо, кто-то угадал его намерения?), делает несколько шагов к Кадзухе, который, ощутив присутствие Хэйдзо позади себя, разворачивается в немом вопросе… и вместо услышанного слова, его оглушают резким ударом крепкого крепко сжатого кулака прямо по лицу.       — Хэйдзо! Прекрати!              Сиканоин слышит громкие недовольные возгласы вообще всех: Венти, который подлетает к нему, Тартальи и Скары, которые от такого неожиданного поворота откровенно охуевают, и некоторых гостей, уже явно уставших от драк в этом баре. И только бармен едва слышно вздыхает.       Но Хэйдзо наплевать на их реакции, потому что его задачей было не просто врезать Кадзухе, чтобы тот отшатнулся, схватившись за своё лицо…              — Прекрати делать вид, — Сиканоин приближается к своему другу, слегка разминая руку, которой только ударил Кадзуху по лицу, — будто в этом нет твоей вины.              Кадзуха, прикрывая разбитую губу, слегка морщится и шипит от боли, пока изумлённым взглядом оглядывает Хэйдзо, который с проступающим холодом в голосе, словно он не просто предупреждал Каэдэхару, а угрожал ему, произносит:              — Иначе я тебе этого никогда не прощу.       

20:12

             — Горо!              Выбежав на улицу, Хэйдзо в спешке оглядывается по сторонам, пытаясь сквозь пелену сильнейшего дождя взглядом найти знакомую фигуру юноши. Вокруг старого здания завода не было ничего кроме пустыря и одной единственной дороги — ведущей прямиком через лесной массив, поэтому Хэйдзо сделал предположение, что Горо направился именно туда — по самому очевидному пути подальше от этого места, потому что сейчас он явно не мог полноценно соображать и разбирать перед собой дороги. И дело было не в дожде, который наседал плотным туманом, размывая видимость, а в том, что сейчас происходит в голове у молодого парня, потерявшего доверие того, в кого был так неистово влюблён.              Хэйдзо даже представлять себе не хотел, какой кавардак в данную минуту творится в мыслях Горо: от нескончаемой боли за всё услышанное сегодня до ненависти и отвращения к самому себе. Он будет себя корить и винить во всех грехах, приняв слова и действия Кадзухи как истину, потому что по-другому не умел…       И пока Хэйдзо покидал территорию «завода», пока быстрым шагом направлялся вдоль шоссе, слегка отворачивая голову всякий раз, когда мимо него по скользкой дороге пролетали машины, его волнение за Горо лишь нарастало. Сложно было прямо сейчас в полной мере предугадать его мысли… Насколько глубоко его отчаяние? Насколько сильно он сокрушается от презрения к самому себе? Насколько запутаны его внутренние конфликты?              Вопросов было очень много, но Хэйдзо не боялся ни одного из них. Он уверенно направлялся вдоль дороги, намереваясь найти Горо и помочь ему. Он готов был взяться голыми руками за любую из его проблем — и решить её, распутать клубок переживаний и самобичевания, вытащить наружу всё, чтобы разложить по полочкам все чувства, которые мучали Горо на протяжении вот уже нескольких недель. Это стоило сделать ещё очень давно, но Хэйдзо, по наивности, понадеялся на Кадзуху. На его благоразумие и совесть, к которой сегодня Сиканоин попытался его воззвать.              Он ударил Кадзуху не столько ради того, чтобы выказать своё отношения к происходящему, и уж тем более не ради того, чтобы причинить ему ответную боль, а скорее… ради самого Кадзухи. Чтобы сбить с него эту спесь и вернуть на землю, чтобы запустить в его голове некий процесс, который начнёт наталкивать его на правильные мысли. Может хотя бы так он сможет понять…              — Хэйдзо, это ты?              Сиканоин вдруг замирает, замечая в нескольких метрах от себя знакомую женскую фигуру, которая быстрым шагом направляется прямо к нему. Из-за шума ливня он не смог по началу даже разобрать голоса, чтобы понять, кому он принадлежит. Но спустя пару секунд, увидев зеленоватый отблеск потемневших от воды волос, он сразу узнал в незнакомке Куки.       — Слава богу, это ты, — тяжело выдыхает девушка, подойдя к Хэйдзо достаточно близко, чтобы тот её услышал, — Горо вперёд по дороге убежал, — Синобу пытается отдышаться, указывая рукой куда-то в сторону, — мы с Итто пошли его искать, а он, как нас увидел… блять.              Вот уж и правда. Блять.              — Понял, — кивает Сиканоин и немедля больше ни секунды, направляется дальше, оставляя уставшую от беготни под хлёстким дождём Куки позади себя.              Вскоре Хэйдзо замечает в нескольких метрах впереди ещё две фигуры: совсем размытые и почти не различимые из-за пелены дождя и тумана, что, впрочем, не мешает ему слышать слёзный пьяный крик знакомого голоса, обладатель которого, кажется, готов вот-вот сорваться на истерику.       Хэйдзо прибавляет шаг, в момент переходя на откровенный бег, чтобы вовремя подоспеть к Горо, которого на ногах пытается удержать Итто. Юноша был в настолько рассеянном состоянии, что даже не понимал действительность вокруг себя, видимо, уже окончательно поддаваясь давящим его чувствам и самой настоящей истерии. Она сопровождалась истошным криком и слезами, которые являли собой, пожалуй, самый высокий эмоциональный порог из всех, которые Хэйдзо когда-либо у Горо наблюдал. Он совершенно очевидно не мог больше контролировать ни себя, ни своих эмоций, ни своё тело, готовый свалиться на мокрый асфальт…              Хэйдзо было невозможно наблюдать за этим. Он видел и слышал, как… юноша, который вызывает в нём чуть больше чувств, чем кто-либо, юноша, который когда-то стал особенным человеком в его жизни, тем, кто смог вернуть Хэйдзо веру в человечность… как он прямо сейчас, находясь на грани безумия, пытается вынести на своих плечах столь тяжёлое и серьёзное эмоциональное потрясение.              — Горо… — подоспев к парню, Хэйдзо зовёт его по имени, но тот не обращает никакого внимания, продолжая громко плакать и едва держаться на собственных ногах. Только благодаря обеспокоенному и непривычно серьёзному Итто, Горо кое-как мог устоять на своих двоих, несмотря на страшнейшее бессилие и желание рухнуть на землю от разрывающего его припадка.       Хэйдзо осторожно хватается за плечи Горо, кивая Аратаки чуть в сторону, чтобы отошёл, на что Итто слегка хмурит брови, но безмолвную просьбу выполняет. Горо начинает вертеться, явно ничего не понимая, словно он пребывал сейчас в пьяном бреду…       —Тише, это я, — произносит Сиканоин, аккуратно укладывая свои ладони на чужое лицо, которое прямо сейчас изображало неистовую отстранённость, а в потерянном, стеклянном взгляде бирюзовых глаз было столько боли и столько слёз, которые Горо пытался выплакать, что у Хэйдзо невольно в тревоге замирает сердце.              Он никогда не видел Горо таким: словно на грани сумасшествия, словно в тщетных попытках уцепиться за реальность и сохранить рассудок…              Хэйдзо уже едва справлялся с тем, чтобы самому оставаться рациональным и смотреть на всё случившееся объективно. Горо тоже виноват. Виноват, потому что молчал о своих чувствах, потому что не в состоянии был контролировать свои эмоции, которые в итоге привели его к срыву — агрессивному поведению по отношению к Скарамучче. В этом есть его вина, но… видя сейчас его таким, Хэйдзо не мог оставаться объективным.              Он виноват, но… он не заслуживает всего этого.              Хэйдзо чувствует, как Горо дрожит, изводясь от слёз и громких всхлипов, он будто пытается что-то сказать, но губы его не слушаются, выдавая лишь рваные вдохи. Сиканоин ни на мгновение не отпускает парня и не сводит с него взгляда, лишь на короткий миг замечая сбоку движение и уже знакомый зелёный отблеск, оповещающий о нахождении рядом Куки. Она говорит Итто тихое «Пойдём», на что Аратаки сначала уверенным движением головы отказывается, но Синобу вопреки ему хватает друга за руку.              — Хэйдзо… — сквозь хриплые слёзы произносит Горо, на что барабанщик отвечает тихое, почти нежное:       — Да, Горо, это я.              Горо вдруг подаётся вперёд, весь задыхаясь и вздрагивая, прижимаясь лицом прямо к груди Хэйдзо, продолжая истошно и громко плакать. Сиканоин держится из последних сил, стараясь сохранять спокойствие, что казалось ему почти невозможным, пока он руками обнимает юношу, успокаивающими поглаживаниями проводя по мокрым волосам.              Хэйдзо вновь обращает взгляд на Итто, которого Куки пытается утянуть в сторону, но тот был явно слишком впечатлён увиденным и обеспокоен настолько, что Хэйдзо лично пришлось кивнуть подбородком в сторону Куки, изображая на своём лице настолько холодную и мрачную серьёзность, чтобы только одного мгновения Итто хватило, дабы он всё понял и, неуверенно закивав в ответ, наконец смог отвернуться и сделать шаг в сторону. Он не сразу смог отвести опечаленного и тревожного взгляда от Горо, но, кажется, он осознавал, что Хэйдзо сейчас — это единственный человек, который способен помочь.              Они остаются наедине в мягком шуме непогоды, начинающей постепенно и очень плавно перетекать из тарабанящего ливня в более спокойный, более мелодичный дождь. Туман всё ещё оседал мутной пеленой, размывая реальность, словно вытесняя её куда-то на второй план, позволяя сконцентрироваться лишь на своих чувствах и мыслях. Они были беспорядочны и неуловимы, потому что ощущать в собственных руках холодную дрожь чужого тела и слышать горькие, без конца проступающие слёзы…              — Хэйдзо…              До него вдруг доносится тихий, почти неразборчивый шёпот, в котором Горо старается произнести чужое имя, будто цепляясь за него, как за спасающую его руку, готовую вытянуть с тёмного и холодного дна.              — Хэйдзо… я…              Сиканоин замирает, желая вслушаться в каждую даже самую крохотную толику чувств, с которыми Горо, проглатывая звуки и слоги, начинает неуверенно и тихо шептать:       — Я… я не хотел … я этого не хотел…              Хэйдзо аккуратно прижимается губами к чужой макушке, не останавливая ласковых поглаживаний по мокрым волосам, таким образом стараясь показать, что он готов выслушать всё, что Горо скажет. Каждое слово он готов был перенять на себя, разделить любое сожаление и боль, чтобы юноше хотя бы так стало немного легче.              — Я не хотел, не хотел… — хриплым голосом повторяет Горо, руками ещё сильнее сжимая грубоватую ткань чужой кожаной куртки, ещё теснее прижимаясь к Хэйдзо, настолько близко, насколько это было возможно.              — Он возненавидит меня… он…              Несмотря на обстоятельства, на грубость, сказанную Кадзухой, на последствия произошедшей драки, Горо продолжает думать о чувствах Каэдэхары? Меньшего, конечно, ожидать не стоило, но…              — Все возненавидят меня, — чуть повысив голос, сокрушается Горо, издавая громкий, отчаянный всхлип. Он словно себя пытался в этом убедить, словно пытался сейчас примириться с этой ролью, — я не хотел этого, я не знаю, я просто… просто…              — Горо… — Хэйдзо осторожно касается его лица ладонью, проводя по мокрой от дождя и слёз щеке, тем самым заставляя парня поднять голову и свой взгляд покрасневших от влаги глаз. Сиканоин собирается сказать что-то очень важное с надеждой хотя бы немного разубедить юношу в нарастающей внутри его ненависти к самому себе, но…              Внимание Хэйдзо вдруг привлекает какой-то странный звук, отдалённо похожий на проезжающий по дороге автомобиль, но только вот с не обычным звоном воды — резким движением по лужам, а очень тихим, неропотливым звуком, словно кто-то, очень медленно ведя машину, проезжает мимо, словно интересуясь увиденной картиной, в которой двое парней, крепко обнимающихся друг с другом, стоят на обочине пустого шоссе. И спустя несколько мгновений Хэйдзо и в самом деле замечает выскользнувший из дымки тумана неспешно проезжающий автомобиль чёрного цвета. Сиканоин не сводит с него взгляда, желая убедиться в том, что машина проедет мимо, проследив за ней до того момента, пока она вновь не скроется в тумане. Хэйдзо лишь на короткую секунду успевает подметить отблеск светло-голубых волос водителя, и явно мужчины, судя по едва уловимым очертаниям профиля…              И едва только автомобиль исчезает впереди дороги, Хэйдзо с неким уколом беспокойства теснее прижимает Горо к себе, опуская взгляд на его лицо, в котором сейчас не выражалось ничего: лишь пустая растерянность и полное отрицание действительности.              — Горо, — Хэйдзо возвращается к своей мысли, которую собирался озвучить минутой ранее, пока его не прервали. Он прекрасно понимает, что сейчас парень вряд ли сможет понять его слова, но… и молчать Хэйдзо откровенно надоело.              Куки права: он уже давно должен был хоть что-нибудь сделать.              — Послушай меня, — начинает Сиканоин, скользнув подушечкой большого пальца по щеке Горо, смахивая скатывающуюся из уголка глаза капельку воды или слёз… — чтобы ни случилось, как бы люди не стали относиться к тебе…              Хэйдзо прекрасно знает, что большинство из окружения Горо не просто смогут его простить — они даже обвинять его не станут. Потому что они здравомыслящие, добрые люди, знающие о ситуации чуть больше, чем Горо может себе представить.              Почему сегодняшнее откровение Куки о том, что большинство друзей и коллег Горо — всё знают и переживают о нём, не стало для Хэйдзо открытием? Он и так об этом догадывался, но в тот самый день понедельника, когда после дня рождения Тартальи в «подслушке» универа появился пост о Кадзухе и его случайной связи с солистом группы «F», Хэйдзо в этом окончательно убедился. Каждый, кто знает о неразделённой любви Горо попытался выяснить, всё с ним в порядке, потому что достаточно большое количество людей переживают о Горо. Так же искренне, как сам Хэйдзо.              — Что бы тебе не сказали, как бы сильно тебя не возненавидели, — продолжает Хэйдзо, не сводя пристального взгляда с лица Горо, собираясь сказать нечто такое….       

«Сделай уже хоть что-нибудь…»

             — Я останусь рядом с тобой.              Горо сильно вздрагивает, слыша это тихое, но такое проникновенное признание, от которого даже сам Хэйдзо приходит в некую растерянность. Он обычно не демонстрировал серьёзности своих чувств, не показывал их глубину, сводя всё в нелепые шутки. Но сейчас… не было места ни веселью, ни забаве. Ему хотелось донести до Горо истину. Объективную и понятную, кажется, всем, кроме него.              Хэйдзо всегда пытался донести это, он пытался открыть юноше глаза на простую, но такую важную правду: Кадзуха — не святой, и он умеет, как и все люди, ошибаться и… обманывать. Он может быть неправ, и самое главное — он не тот ориентир, за который стоит держаться. Таких людей в принципе существовать не должно. Человек может вдохновлять или быть примером, но следовать за каждым его шагом, внимая любое его слово, как чистейшую истину — это в корне неправильная позиция.              — Но… он ведь прав… — но, конечно же, Горо по своей неопытности и природному упрямству не станет сейчас слушать Хэйдзо. Да и кто стал бы в такой-то ситуации? Невозможно за один вечер резко сменить своё отношение к человеку, в которого так сильно и неистово влюблён, — он прав, потому что это моя вина… мне нельзя приближаться к нему, нельзя приближаться к кому-то ещё, — его дрожащий голос снова срывается на нарастающую истерику, что заставляет Хэйдзо лишь крепче обнять Горо, словно пытаясь его защитить не столько от дождя или отчаяния, которое поглощало его всё больше и больше, а от самого себя.              — Как я мог… как я это допустил… — он задавал себе неправильные вопросы, ставя во главе проблем только себя, но ведь это несправедливо и даже в некоторой степени жестоко, — я ведь ничего от него не хотел, — громкий всхлип, раздающийся прямо из груди Горо вынуждает Хэйдзо замереть, с тревогой ощущая новый эмоциональный всплеск, — я ведь не просил ничего, не хотел ему признаваться, чтобы не испортить нашу дружбу… я не хотел ему мешать, не хотел быть проблемой для него, но как же тогда… как же так всё вышло…              — Горо… — Хэйдзо старается его чуть успокоить поглаживаниями и ласковым тоном, чтобы хотя бы так утихомирить его вскипающее к самому себе отвращение.              — Я люблю его, — Горо, кажется, срывается окончательно, не в состоянии больше вынести колкой боли, которая разъедает его изнутри, — я так сильно люблю его… — он повторяет это признание, наверное, впервые за долгое время сам себе его озвучивая, — я не желаю ему зла, я не хотел, не хотел…              Хэйдзо молчит, сочувствующим взглядом рассматривая лицо Горо, с которого наконец смылись пятна чужой крови, освещая проступающий на щеке синяк и трещину на дрожащих губах, которыми юноша продолжал повторять, что он не хотел всего этого…              — Горо…              Хэйдзо не больно от мысли, что Горо вновь не обращает внимание на его слова, на его маленькое, но такое важное признание. Хэйдзо не больно от осознания того, что его присутствие рядом — лишь в качестве близкого друга, которому можно рассказать о чувствах к другому. Хэйдзо не больно слышать от Горо «Я люблю его» по отношению к Кадзухе. Он давно уже свыкся с этим, и сейчас готов был помочь, выслушать абсолютно всё и успокоить юношу. Он принимал это, как данность, как обязательство перед дорогим ему человеком, не смея лезть в его и без того неспокойное состояние со своими откровениями.              Это и был ответ на вопрос, почему Хэйдзо ничего не делал. Он решал проблемы Горо, не вклинивая в это собственные чувства, потому что на них никогда не было ответа. И Хэйдзо это устраивало. Он привык и думал лишь о том, как бы осчастливить Горо, как бы облегчить его переживания и мучения, готовый пойти на всё, даже сейчас…              — Не принимай слова Кадзухи за истину, — вслух озвучивает свою мысль Хэйдзо, которую с самого начала пытался донести, — случившееся сегодня — это стечение различных обстоятельств, в которых виноваты все, даже я.       Горо снова замирает, кажется приходя в откровенное недоумение со слов Хэйдзо, и на его безмолвный вопрос «почему», который прямо-таки читался в бирюзовых глазах, Сиканоин, мягко, совсем едва усмехаясь, отвечает:       — Это ведь я позволил тебе сюда приехать, помнишь? Если бы только я не позволил тебе этого…              Хэйдзо обманывал его. Он перенимал часть вины на себя, он готов был разделить эту вину с Горо, готов был себя закопать рядом с ним, лишь бы только юноша перестал плакать и ненавидеть себя за содеянное. Но в словах Хэйдзо была и толика правды: виноваты все. Скара, Кадзуха, Итто, Венти… даже Куки в некоторой степени. Наверняка она знала, что «Завод» — место обитания группы «FATUI», но видимо понадеялась на случай или не предположила, что может случиться, хоть и прекрасно была осведомлена о чувствах Горо к Кадзухе.              Хэйдзо уверен, что даже она сейчас испытывает чувство вины — и правильно делает. Так как же и Венти сейчас корит себя за то, что не уследил. Итто наверняка больше не сможет смотреть на текилу. Скара… хм. В отношении него Хэйдзо ничего разобрать не мог, но почему-то был уверен, что после сегодняшнего инцидента он ещё сотню раз подумает над правильностью собственных действий. И единственный, до кого оставалось донести чувство вины — это Кадзуха, что Хэйдзо и сделал, ударив его по лицу.              Он несправедливо возложил на плечи Горо всю вину, но ведь это неправильно: поэтому пускай каждый, кто сегодня сыграл свою роль, разделяет боль и сомнения, которые сейчас ворошатся в голове совсем ещё неопытного Горо.              — Хэйдзо… — он шепчет его имя, а затем снова прикрывает глаза и прижимается лицом к чужой груди. Всякий раз, когда он называл его по имени, он словно возвращался на землю, отпуская горячность чувств и приходя в себя. Хэйдзо было приятно от того, что Горо подобным образом пытался высвободиться от душащих его эмоций, словно пытаясь самого себя воззвать к разуму.              Хэйдзо вновь прикрывает глаза, напрочь забывая про холод, дождь, про всё на свете, продолжая обнимать и нежно, ласково водить по волосам Горо, по его спине и вздрагивающим плечам.              Они простояли так ещё минут десять если не больше, до тех пор, пока Хэйдзо не начал ощущать какую-то странную дрожь от Горо, кажется, оповещающую об ознобе. Он очевидно замёрз, и стоило бы уже задуматься над тем, чтобы вызвать машину и поехать домой.       Горо перестал плакать, молча и тихо прижимаясь к Хэйдзо, слегка поджимая собственные губы и держа глаза закрытыми, видимо устав и окончательно сдавшись бессилию после пережитой истерики.              — Поедем домой? — спрашивает Сиканоин, аккуратно проводя по волосам юноши, на что тот издаёт короткое «угу» и чуть отстраняется, готовый вновь поднять взгляд на Хэйдзо, который в ответ почему-то хочет ласково улыбнуться, но… он вдруг снова различает какой-то странный звук, кажется очередное неспешное движение машины по дороге. Это заставляет его обернуться, но к сожалению (или к счастью) не обнаружить рядом ничего, что могло бы его насторожить.       Хэйдзо не медлит больше не секунды, доставая из кармана свой телефон, чтобы вызывать скорее такси и уехать из этого дурацкого места.       — Ты так замёрз… — вдруг произносит Горо, касаясь ладонью до чужой руки, что заставляет Хэйдзо едва заметно вздрогнуть, — прости…       — Всё в порядке, — отвечает ему Сиканоин, всё-таки позволяя лёгкой улыбке одними кончиками губ изобразиться на его лице. Даже от такой простой мимолётной заботы со стороны Горо, ему было очень… приятно.              Хэйдзо вызывает такси, пока Горо, видимо, чтобы устоять на собственных ногах, снова слегка прижимается к парню, держась за его предплечья, и Сиканоин даже уже готов был как-нибудь прокомментировать это, но… его снова отвлекает звук проехавшей уже знакомой ему чёрной машины. Спустя пару мгновений звук прекращается, что заставляет вместе с тем напрячься, потому что следом за звуком приглушенного двигателя следует какая-то суета, и… неужели…              Хэйдзо резко оборачивается вновь, теперь уже совершенно точно слыша чьи-то тихие, но вполне уверенные шаги. Он был уверен, что это тот самый человек, который ещё минутами ранее сидел в проехавшей машине: теперь Хэйдзо мог рассмотреть лицо незнакомца, которое показалось ему тревожно знакомым.              — Молодые люди, у вас всё в порядке? Вам не нужна помощь?              Сиканоин чувствует, как хватка руки Горо, которой тот сжимал чужое плечо, становится чуть сильнее, что непроизвольно заставляет Хэйдзо загородить собой юношу, словно в попытке отгородить его от внимания незнакомца. И заметив в чужих тёмно-алого цвета глазах толику довольства, Хэйдзо ещё сильнее напрягается, произнося отчётливое:              — Нет, помощь нам не нужна.

Четверг, 10:50

              Плавно подступающий шум дождя за окном выводит Кадзуху из полудремоты, заставляя его с неохотой приоткрыть глаза, слегка сощурив их от мягкого, неяркого света пасмурной погоды, которая, растёкшись серым туманом, перекрывала собой красочный осенний пейзаж. Дождь только-только начал барабанить по окну, создавая тонкому слуху Каэдэхары ощутимый дискомфорт: он всегда просыпался, если утром начиналась непогода, и это был, пожалуй, единственный недостаток в любимом времени года.       Кадзуха медленно просыпается, выпутываясь из сонливой неги, постепенно начиная ощущать реальность и приятное тепло, подступающее с левой стороны его тела. Там, где, прижавшись головой к его плечу и слегка обняв его рукой, лежал Скарамучча, продолжая спать и тихо, едва слышно посапывать. Кадзуха обращает взгляд на юношу, невольно и сонно улыбаясь. Тёмные прядки волос слегка спутались и теперь падали на его лицо, и закрытые глаза, брови были слегка приподняты в безобидном жесте, длинные ресницы чуть вздрагивали, а мягкие розоватые губы, слегка потрескавшиеся после вчерашнего нежно приоткрыты.       Не смотря на растёкшееся по коже синяки и шрамы, для Кадзухи это всё равно была прекрасная картина, которую он мог наблюдать, проснувшись по утру. Даже сквозь всё ещё не отступившую сонливость, Каэдэхара в который раз очарованно рассматривал черты полюбившегося личика, не переставая находить его невероятно красивым.              Пока Кадзуха любовался Скарой, он начал нежно, почти неощутимо поглаживать его по волосам, желая прочувствовать их мягкость кончиками пальцев, словно пытаясь убедиться в реальности происходящего: он и в самом деле прямо сейчас просыпается в одной постели рядом с человеком, в которого безумно влюблён или это всё какое-то сладкое наваждение?       Хотя в любом случае: сейчас это была единственная радость — маленький луч света, который ещё хоть как-то мог удержать Кадзуху от падения в отчаяние, которое подступало к нему всё ближе и ближе…       Он начинал ощущать, как его состояние постепенно ухудшается под гнётом водоворота проблем. Одна за другой они следуют за Кадзухой, перебивая друг друга, тем самым создавая страшнейший хаос в голове. Каэдэхара банально не успевал решать их, и каждый раз спотыкался об это…              Вчера он буквально ощутил эти последствия на себе.              Щека после удара Хэйдзо всё ещё слегка побаливала, но этот дискомфорт казался ему крохотным и неосязаемым по сравнению с тем, что он видел на лице Скарамуччи. Кадзуху искренне поражала выдержка парня, который не то что не вырубился вчера после побоев, так и продолжал веселиться, словно ничего и не было.       Кадзухе совсем не нравилась эта тревожная мысль, допускающая тот факт, что подобное, болезненное состояние для Скары — это вполне себе нормально, потому что он… привык. Это была всего лишь догадка, но она имела право на существование, учитывая факт того, что происходило с парнем на протяжении последнего времени…              Вчера Кадзуха так и не смог у него ничего выяснить. Ни про Дотторе, не про их «контракт», ни про то, что им делать дальше… Каким образом Скара собирается уходить из группы? Будут ли последствия? Где этот проклятый Дотторе, и так ли он страшен? Вопросов было слишком много, и Кадзухе никак не удавалось собрать их и разобраться хоть в чём-то.              А ведь посреди всего этого потока из бесконечных переживаний — ещё и Горо резко вклинивается со своими… чувствами.              Кадзуха не знал о них наверняка, но он догадывался. Понимал, что ничего с ними сделать не сможет, если Горо признается. Он не хотел, чтобы друг таким образом ставил под вопрос их отношения. Какими бы они были, если бы Горо ему признался? Кадзуха не хотел этого выяснять, и он очень надеялся, что Хэйдзо поможет Горо отвлечься от него. Это было крайне грубо, но другого выхода Кадзуха найти не смог. Однако, Хэйдзо продолжал ничего не делать, чувства Горо продолжали мучать его, и вот наконец случилось то, что случилось…              Кадзуха прекрасно знал, что Горо никогда бы не полез в драку первым. Этот парень слишком добрый, и занимался тренировками он скорее для того, чтобы хоть куда-то распылять свою эмоциональность и защищаться, а не для того, чтобы бить лица другим людям.       Кадзуха догадывался, что Скара спровоцировал его, но… лёжа сейчас рядом с ним и наблюдая за его пускай и расслабленным, но покалеченным лицом — сложно было оставаться объективным.              Несмотря на то, что Кадзуха возлагал большую часть вины на Горо, он всё равно чувствовал себя крайне паршиво, потому что… он ведь и был тем самым человеком, который отпустил ситуацию, решив, что случай решит за него. Он ведь так и не подошёл к Горо, не поговорил с ним, не выяснил у него о проблемах и переживаниях, хотя сам Горо — всегда, будучи добродушным и в какой-то степени даже наивным, помогал Кадзухе и поддерживал его.              Когда Венти ушёл из группы, именно Горо поддержал Кадзуху, заявив, что ему нечего бояться, и что роль солиста для Каэдэхары — не приговор.              И когда Кадзуха переживал не самые приятные моменты в своей жизни, когда терял близких людей — Горо и тогда был рядом с ним. Почти всегда, хоть и общаться очень тесно и близко они начали только после того, как начали вместе учиться.              Кадзуха не мог закрыть глаза на это всё: на года долгой и крепкой дружбы, и он очень не хотел, чтобы…              Гитарист вдруг вздрагивает, слыша вибрацию телефона, лежащего на столике у кровати. Он оборачивается, обращая быстрый взгляд на экран мобильного, на котором появляется уведомление о пришедшем сообщении. Кадзуха тянется к телефону, и увидев имя Кокоми, слегка напрягается.       

      Личные сообщения Кадзуха — Кокоми

             Кокоми, 11:04       Кадзуха, привет…       Надеюсь, у тебя всё хорошо?              Кадзуха поджимает губы, не зная, что и думать на счёт этого сообщения. У него-то всё более-менее хорошо, но…              Кадзуха, 11:04       Привет, Кокоми, всё в порядке.       Что-то случилось?              Кокоми, 11:05       Куки мне рассказала, что вчера произошло.       Передавай Скарамучче мои пожелания скорейшего выздоровления.              Вот оно что. Интересно, Сангономия сейчас пишет это с сарказмом или нет?              Кокоми, 11:05       А тебя я хотела попросить кое о чём.              Кадзуха, 11:05       Да?              Кокоми, 11:06       Не появляйся в ближайшее время в нашем доме, пожалуйста.       Надеюсь на понимание.              Кадзуха замирает, задерживая пальцы над экраном, оставаясь в непонятном ему самому состоянии… неприязни. Только не к Кокоми и к её просьбе, а к… себе.              Как бы Кадзуха не старался себя оправдывать и или оттягивать момент признания своей вины, где-то в глубине души он уже давно это понимал. Просто сейчас это всё начинает отражаться не только на его состоянии, но и на окружающих его людей.              Каэдэхара так и не решается ничего ответить подруге и, убрав телефон обратно на столик у кровати, шумно вздохнул, прикрыв глаза. Опустив быстрый взгляд на всё ещё спящего рядом Скару, гитарист напоследок целует юношу в лоб и встаёт с постели, аккуратно выпутываясь из чужих объятий.              С самого утра у Кадзухи начались проблемы. Ни то, чтобы они заканчивались со вчерашнего вечера, который после истерики Скарамуччи обещал быть скорее интересным и приятным, чем таким, каким он закончился в итоге.       После случившегося Кадзуха предложил Скаре поехать к нему, потому что оставлять парня одного (в его-то состоянии) ему совершенно не хотелось. Скарамучча, несмотря на увечья, был предельно весел, словно его и вовсе забавляло всё произошедшее, поэтому он спокойно согласился поехать к Кадзухе домой, где правда, едва только оказавшись в кровати, сразу же уснул. Это совершенно неудивительно, учитывая то, сколько он выпил, и то, что ему пришлось пережить. Эмоциональное потрясение и физическое насилие. И всё за один вечер.              Кадзуха до сих пор не мог понять, как Скаре удалось это всё вытерпеть…              Пройдя в ванную комнату, Кадзуха взглянул на себя в отражении зеркала и, подметив синяк на лице, снова вздохнул. Он не был сердит на Хэйдзо, на самом деле Каэдэхара даже ожидал нечто подобного от своего друга, так что… он не был зол и даже в некоторой степени понимал его намерения. Хотя от этого «принятия» легче ни черта не становилось.              Может, хотя бы теперь Хэйдзо перейдёт к действиям…?              Кадзуха умывается, связывает волосы в низкий хвост и в целом пытается привести себя хоть немного в порядок, в надежде что это прояснит путаницу из мыслей. Кадзуха старается не думать о последнем сообщении Кокоми, понимая, что сейчас она, к сожалению, тоже права. Ему не стоит некоторое время появляться в их доме, потому что конфликт с Горо дошёл до той самой точки, когда простым разговором уже не поможешь.              Ну или Кадзуха просто вновь себя… обманывал.              Пройдя на кухню, Каэдэхара думает о том, что ему срочно нужно выпить кофе и покурить. Возможно, это единственное, что сейчас поможет ему прийти в себя. Хотя, конечно, наилучшим средством было бы получить утренний поцелуй от Скары и проваляться с ним в кровати до обеда, если не до вечера, но… тот всё ещё спал, и тревожить его сон совершенно не хотелось, поэтому прямо сейчас Кадзуха в полном одиночестве собирается посидеть на кухне и покурить, чтобы…              — Зачем ты так рано встал?              Кадзуха внезапно оборачивается в сторону знакомого голоса, раздавшегося со стороны коридора. Сонный, недовольный и растрёпанный Скарамучча почти сердитым взглядом сверлил Кадзуху, на что Каэдэхара слегка изумляется: он никак не ожидал его появления прямо сейчас.              — Доброе утро, — Кадзуха невольно улыбается, в очередной раз умиляясь с представленной ему картины, — я проснулся из-за дождя, — он слегка кивает на широкое окно, по которому несильно, но всё же ощутимо слышно тарабанил ливень.              — И что? — Скара недовольно хмыкает и проводит ладонью по лицу, кажется забывая о синяках, которых случайно касается, тут же негромко шипит от боли, на что Кадзуха мгновенно просит его:       — Не надо, не трогай, — гитарист подходит к нему, заглядывая в его слегка сонные глаза. Он словно и не проснулся до конца вовсе, но зачем тогда…       — Мне надоело постоянно просыпаться одному, — отведя слегка смущённый взгляд в сторону, Скарамучча чуть поджимает губы, пытаясь таким образом будто выказать некоторую обиду.       А Кадзухе это заявление кажется настолько милым, что даже в некотором роде… непривычным.       — Прости, я не думал, что для тебя это так важно, — приблизившись к лицу солиста, сделав чуть тише свой голос произносит Каэдэхара, позволяя ещё и лёгкой улыбке тронуть его губы.       — Придурок, — Скара с силой шлёпает Кадзуху по груди, на что гитарист начинает посмеиваться и тянет руки к юноше, чтобы заключить его в свои объятия.              Когда Скарамучча был рядом, когда он пускай и вёл себя неприступно или смущался от подобных сцен, Кадзуха чувствовал себя окрылённым и по-настоящему… счастливым. Если бы только можно вынести все переживания из-за Дотторе, из-за Горо и всего остального куда-нибудь за рамку реальности, оставив это всё где-то позади, чтобы вот как сейчас наслаждаться простой бытовой и такой комфортной рутиной. Вместе вставать утром, получать щипки и пинки за лёгкие обиды вроде «Почему ты снова оставил меня в кровати одного?», готовить завтрак и обсуждать планы на предстоящий день — всё казалось таким простым, таким обычным, но для Кадзухи совершенно далёким. Потому что он и представить себе не мог, насколько глубоки и серьёзны последствия банального нахождения здесь Скарамуччи…              — Я теперь некрасивый, да? — поднимая взгляд на Кадзуху, вдруг спрашивает Скара, на что гитарист лишь мягко усмехается, чуть покачав головой:       — Нет, ну что ты, — Каэдэхара аккуратно проводит ладонью по чужому лицу, стараясь не задеть синяк на щеке, — для меня ты всегда очень красивый.       Скара на мгновение почему-то вдруг замирает, пока в его глазах пробегает какая-то едва уловимая тревога, которая тут же сменяется лёгким смущением:       — Тогда целуй.              От этой просьбы Кадзуха вновь приходит в изумление, стараясь не показывать его слишком очевидно. И почему это Скара стал таким… чувствительным? Нежным? Что с ним…              — Ну? — в требовательном тоне произносит юноша, чуть хмуря свои брови. Кадзуха вновь мягко усмехается, и чуть опустившись к чужому лицу, тянется за поцелуем, готовый наконец накрыть им любимые губы, но…              Кадзуху обрывает очередная вибрация его телефона, лежащего на столешнице. Каэдэхара вздыхает, устало прикрыв глаза на мгновение, начиная думать над тем, чтобы на сегодня выключить телефон окончательно. Выпустив из объятий Скару, и подойдя к столу, парень поднимает свой мобильный, и заметив на экране имя Томы, поднимает трубку, чтобы услышать:              — Привет, — с лёгкой резкостью в голосе начинает говорить Тома, что заставляет Кадзуху слегка оторопеть от столь непривычного тона своего друга, который, не давая парню и слова ответить, продолжает, — надеюсь, у тебя всё нормально? Ты сегодня не пришёл в универ, поэтому я решил позвонить, — Тома делает короткую паузу, но явно не для того, чтобы позволить Кадзухе ответить, — в общем, я хотел спросить…              Кадзуха чуть напрягается, готовый кажется к любому вопросу о произошедшем, о Горо, о том, что теперь будет, и…              — Мог бы ты завтра вечером подойти к нам в кофейню?       

      Неизвестное время

             Дверь машины открывается, впуская неприятную прохладу в салон авто, в которое садится невысокого роста мужчина. Он не говорит ни слова, молча протягивая водителю бумажный конверт — на вес совсем лёгкий, словно внутри и ничего и не было. А затем, быстро и коротко кивнув, мужчина выходит, аккуратно закрывая за собой дверь, оставляя водителя в машине совершенного одного в полной тишине, которая перебивалась лишь приглушенной дробью дождя.              Длинные, худые пальцы, облачённые в чёрные кожаные перчатки, скользят внутрь бумажного конверта, из которого мужчина бережно достаёт маленькую флеш-карту, аккуратно вставляя её в картридер, подсоединённый к планшету.              С губ слетает раздражённый вздох с пониманием того, что для использования сенсорного экрана, перчатки придётся снять. Впрочем, это было лишь лёгким неудобством перед стоящим того созерцанием за фотографиями.              Несколько сотен кадров — не всех идеальных и чётких, но большинство вполне пригодных для дела. Крыша. Комната. Окно. Бар. Улица. Так много мест и так много событий за один единственный вечер.       Мужчина усмехается, замечая на хорошо знакомом ему лице несколько синяков — следов после драки. Ничего удивительного: кое-кто постоянно влезает в подобные истории.              И сейчас мужчину волновало не это.              Слегка прищурив взгляд, он с каким-то упоением начинает рассматривать человека на фотографии — молодого парня, лицо которого обрамляют светло-пепельные волосы.       Он невероятно красив в приглушенном свете бара, пока улыбается своему спутнику, а на следующей фотографии уже целует его.              Каэдэхара Кадзуха…       

«Красивый…»

      Мужчина аккуратно обводит пальцами его образ на одной из фотографий, на которой его лицо видно очень хорошо. Даже удивительно, насколько точно фотограф смог подобраться к парню, оставаясь незамеченным. Впрочем, не зря им платят огромные деньги.              Выключив планшет и как можно скорее надев перчатку, мужчина выдыхает, оставаясь очень довольным работой своего коллеги.       Затем он заводит автомобиль, готовый наконец покинуть шоссе, вернувшись в город. Но стоит ему только проехать несколько метров сквозь плотный туман, как вдруг он замечает пару фигур, одну из которых узнаёт почти сразу.              Сиканоин Хэйдзо? Неужели?              Мужчина невольно начинает улыбаться, сквозь стекло машины высматривая барабанщика из «ANEMO», который обнимается со своим другом. Мужчина и его знал, но не интересовался его личностью. Не так сильно, как его спутником.              Что ж. Этот вечер не перестаёт преподносить сюрпризы. Потому что сегодня Дотторе, кажется, словит джек-пот.