С понедельника по воскресенье

Понедельник, 12:07

      — До начала фестиваля осталось меньше недели, поэтому соберитесь и будьте готовы работать в утроенную силу!              Строгий голос Сары Кудзё, подобно отбойному молотку, громко и чётко разносится по аудитории студсовета, почти донельзя забитой сонными и уже порядком заебавшимися студентами. Половина из них честно пытается вникать в суть и повестку очередного собрания, а другая половина нагло спит, лёжа на партах. Однако стоит только Саре с силой ударить кулаком по столу, громко выкрикнув:       — А ну не спать!       Как эта самая «спящая» половина студентов подрывается со своих мест, напуганные сердитым голосом зампредседателя.              Кадзуха устало проводит по векам пальцами, сводя их к переносице и тоже пытается хоть немного перебороть жуткую сонливость. Этой ночью он не то что плохо, он просто отвратительно спал, даже несмотря на рядом лежащего и крепко к нему прижимающегося Скару, сон был очень неспокойным и рваным. Кадзуха постоянно просыпался из-за какого-то очень тревожного предчувствия, будто он снова слышит звонивший телефон.              — Вот зачем так орать… — вздыхает рядом сидящий с Кадзухой Хэйдзо, который выглядел настолько помятым и уставшим, что, казалось, он сейчас просто рухнет головой на стол, прямо рядом с Горо, который в свою очередь сладко спал, не проснувшись даже после крика Сары.       — Вы чего такие убитые? — хихикнув, интересуется возникший рядом с парнями Итэр, который в отличии от этих троих выглядел очень бодрым и почти светился от хорошего настроения, — вы чем всю ночь занимались?       — Уйди, мне на тебя смотреть больно, — бурчит Хэйдзо, отмахиваясь от менеджера, который в ответ только довольно посмеивается.              «ANEMO» присутствовали на очередном собрании студсовета в своём неполном составе: Сяо и Венти в аудитории не было, потому что этих двоих здесь никто не ждал. Итэр очевидно находился тут по долгу службы, а вот Кадзуха и Хэйдзо из-за того, что кое-кто на прошлой неделе разбил окно в общежитии, за которое кое-кому другому приходиться теперь расплачиваться…              Вчера днём, пока Скара сладко отсыпался, к Кадзухе домой неожиданно заявился Тома, принёсший другу не только собрание из нужных Каэдэхаре книг для будущей курсовой, но и документы от Сары — счета по возмещению ущерба, которые он обязался выплатить за своего коллегу, любителя бить чужое имущество.              — Со сценой разберитесь за два дня, времени тянуть с этим больше нет!              Пока Сара продолжает что-то громко и активно пояснять своим коллегам, Кадзуха невольно поглядывает в сторону всё ещё тихонько сопящего Горо, который из всех троих, видимо, был самым уставшим, и поэтому даже происходящие на фоне диалоги и дискуссии не могли вытянуть его из сонного состояния.              — Итэр, что у вас там на повестке дня сегодня? — протягивает медленно Хэйдзо, — долго нам ещё ждать?       — Нет, сегодня вроде быстро, — менеджер чуть качает головой, бросив на коллегу короткий взгляд, — а что такое?       — Да я есть хочу, время обеда между прочим, — Сиканоин недовольно хмыкает, сложив руки на груди, — достало уже торчать тут…       — Но прошло только пять минут, — усмехается Итэр.       — А я уже готов умереть со скуки, — барабанщик демонстративно прикладывает ладонь ко рту, как бы зевая, — и вообще, Кадзуха, зачем я тут с тобой сижу…       Каэдэхара молча переводит холодный взгляд на Хэйдзо, даже не намереваясь отвечать на эту наглость: Сиканоин прекрасно знает, по чьей вине они вместо законного отдыха и обеда находятся сейчас здесь.       — Господи, ну и взгляд… — усмехаясь, комментирует Хэйдзо, — и вообще ты сегодня какой-то хмурый, — Сиканоин растягивает на губах лукавую улыбочку, — не выспался за выходные?       — Нет, — с отсутствием какого-либо оттенка эмоций в голосе отвечает Каэдэхара, не удостоив парня даже взглядом, хорошо понимая, на что Сиканоин намекает. Кадзуха вообще не хотел ни о чём разговаривать и желал просто дождаться Сару, чтобы закрыть вопрос с несчастным разбитым окном и поскорее уйти.              — А ты бы поменьше окон бил, и не пришлось бы тут торчать, — усмехается Итэр, пока активно начинает листать что-то в своём телефоне. Кадзуха мысленно благодарит юношу за ответ, который он и сам бы мог озвучить, но у него не было ни настроения, ни желания, ничего.              Да и мысли Кадзухи были очень далеки от всего происходящего…              — Яэ Мико! — Сара вдруг оглушает всех присутствующих резким возгласом, обращаясь к подошедшей к ней девушке, — ты с ума сошла?! В смысле актриса заболела?! — Кудзё снова стучит по столу рукой, — ты говоришь об этом за неделю до презентации твоей книги? Ты в своём уме?!              — Я сама только сегодня узнала, — Яэ Мико лишь улыбается и чуть разводит руками, выражая полное равнодушие к крику Сары, которую уже пытаются успокоить рядом стоящие коллеги.              Кадзуха не вслушивается в их разговор, начиная уже постепенно раздражаться от всего происходящего. И как только Тома, Горо и Итэр терпят эти собрания каждую неделю…       Пока Сара продолжает что-то выяснять с Яэ Мико, Кадзуха замечает рядом её вечную спутницу и близкую подругу — Эи. Она стояла в полуобороте так, что Каэдэхара мог рассмотреть красивый профиль её лица, до невозможного напоминающий кое-кого… Такой же изящный контур носа, чуть сжатых губ, аккуратного подбородка, который девушка держала очень уверенно, выказывая какое-то хладнокровие и абсолютное самообладание, несмотря на творящийся вокруг бардак и громкие возгласы своих подруг.       Заметив чужое внимание к себе, Райдэн метнула в Кадзуху резкий холодный взгляд, слегка прикрытых тёмными ресницами глаз, цвет которых не разительно, но всё же отличался от любимых глаз, знакомых парню до сладкой боли в груди. И несмотря на разные оттенки, Кадзуха всё равно наблюдал вот эту присущую, что Эи, что Скаре статную сдержанность, которую они оба умело цепляли как маски на свои лица.              Это какая-то семейная традиция?              Кадзуха отводит взгляд от девушки, понимая, что ведёт себя слегка неприлично, пока вот так откровенно рассматривает её. Хотя, ему было крайне сложно не признать, что сестра Скарамуччи очень красива, впрочем, как и он сам.              Это небольшое созерцание за Эи наводит Кадзуху на мысль, что он совершенно ничего не знает о семье Скарамуччи: ни о родителях, ни о сестре, ни о конфликте, который по заверениям Венти происходит между ними до сих пор.              Интересно, а Эи знает про ситуацию с Дотторе? И если да, то… Как так вышло? Что она думает на этот счёт? Её устраивает, что её родной брат находится в отношениях (отношениях?) с таким, как этот…              — Все свободны! Каэдэхара, ты документы принёс?              Наконец-то.       

12:25

             — Так, малыш, давай, вставай, — Хэйдзо начал аккуратно толкать спящего Горо, который с трудом раскрывает глаза и что-то бурчит, пока Сиканоин поглаживает его по плечу, пытаясь разбудить и помочь оторвать голову от стола.       — Чего это сегодня с ним? — интересуется Итэр, пока складывает в рюкзак свои вещи.       — Бухать меньше надо, — вздыхает Хэйдзо, продолжая осторожно толкать недовольно мычавшего юношу, — он все выходные кутил, как ещё в живых-то остался.       — А у него же сегодня смена, разве нет? — уточняет Итэр, оглядываясь на Тому, который в этот самый момент подходит к ребятам:       — Горо…?       — Я в порядке! — юноша тут же подаёт признаки жизни и резко поднимается со стола с опухшим, помятым лицом, — всё нормально! — выдыхает он слегка сонно, хватая свою сумку и отворачиваясь от Хэйдзо и Томы, который напоследок лишь качает головой.              Ребята наконец следуют на выход, попутно переговариваясь о каких-то обыденных мелочах. Хэйдзо предлагает Горо пойти пообедать, пока Итэр продолжает что-то активно листать в своём телефоне, чуть не спотыкаясь о порог, который вовремя не перешагивает, но всё же успевает удержаться на ногах.       — Принцесса, ты что там такое делаешь, что под ноги не смотришь? — интересуется Хэйдзо, заглядывая в телефон парня, который юноша тут спешит убрать в карман.       — Ничего, просто…       — Эй, ребята! Мы здесь!              Итэру не даёт договорить звонкий возглас Венти, который резко вскакивает с подоконника, быстрым шагом, почти бегом несясь к друзьям, чуть не сбивая Хэйдзо и Итэра с ног. Следом за Венти медленно подходит Сяо.       — Привет! — бард по очереди обнимается с каждым, даже с Горо, который аж подпрыгивает от неожиданных объятий, — как прошло собрание? Не сильно вас там потрепали, а?       — Вообще пофигу… — зевает Хэйдзо, краем глаза замечая, как Сяо жмёт руку Кадзухе, а затем подходит к Итэру, который осторожно обнимает его и говорит тихое «Привет». Алатус сначала не решается, но затем всё же отвечает юноше объятиями, видимо, слегка смущаясь присутствия большого количества людей.       — Ну, всё ясно, — Хэйдзо закатывает глаза, — мы обедать идём или как?       — Я не могу, у меня дела, — Итэр отлипает от Сяо, — до вечера буду занят, наверное…       — Ты же помнишь про завтра? — вдруг спрашивает Алатус у блондина, который тут же резво кивает.       — Завтра? — спрашивает Хэйдзо, пока друзья оглядывают парочку вопросительными взглядами.       — А… — Итэр почему-то смотрит на Сяо, словно спрашивает разрешения, может ли он сказать друзьям или нет.       — Мы идём завтра в ресторан с моей семьёй, — отвечает сам Алатус, кладя Итэру на плечо ладонь, — ты выбрал что наденешь?       — Ещё нет… — почему-то удручённо вздыхает Итэр, — Я не знаю. Я думал, может, попросить Ху Тао мне помочь…              Пока парни продолжают непринуждённый разговор о планах на завтра, а Хэйдзо с Венти донимают их вопросами, они начинают идти по коридору в сторону главного холла, чтобы добраться до кафетерия. Однако Кадзуха вдруг почему-то останавливается, заставляя друзей притормозить следом.       — Я не пойду на обед, — равнодушно говорит Каэдэхара, не обратив даже короткого взгляда на своих коллег.       — Ты уверен…? — едва успевает спросить у уходящего парня Венти.       — Да, мне пора, увидимся позже, — бросает Кадзуха на прощание друзьям и, поправив сумку на своём плече, разворачивается в сторону выхода из здания, оставляя парней стоять в лёгком недоумении…              — Что это с ним… — Итэр следит за уходящим парнем, который вскоре скрывается за дверьми.       — Он сегодня всё утро такой, — комментирует Хэйдзо, чуть хмурясь и замечая слегка встревоженный взгляд Горо, которым шатен пристально упирается в закрывающуюся после Кадзухи дверь.              — Венти… — Сяо почему-то вдруг обращается к барду, стоящему чуть впереди. Юноша в ответ сначала молчит, протягивая только задумчивое «хм», а затем, обернувшись, произносит:              — Угу, я понял тебя… разберусь.              

15:56

             Венти перешагивает через порог широких дверей, ведущих в просторной зал университетской библиотеки: спокойного, тихого места, полного умиротворения и какой-то даже слишком непривычной для барда тишины, которая иногда перебивалась негромкими разговорами и шелестом страниц.              Венти здоровается с библиотекарем и начинает неспешным шагом обходить зал, ища знакомое лицо среди небольших стеллажей и столов, за которыми сидели студенты. Юноша проходит почти до конца зала, оглядываясь, в надежде найти Кадзуху, который по наводке Томы, сидел здесь уже третий час и неотрывно занимался своей курсовой работой.              Обойдя почти весь зал, Венти уже начинал подумывать, что он банально не успел застать друга в библиотеке, и ему стоило поразмыслить, куда он мог направиться, однако спустя уже мгновение Венти вдруг замечает знакомую светловолосую макушку в отдалённом углу, рядом с большим окном, почти заставленным высокими книжными шкафами.              Кадзуха сидел на широком подоконнике с книгой и небольшим блокнотом в руках, уместив рядом с собой ноутбук, кучу исписанных листов и стакан кофе. Подбираясь поближе к парню, Венти обращает внимание на его напряжённый, сосредоточенный вид, с которым гитарист что-то быстро записывал, увлечённый чтением своей книги настолько, что даже не сразу заметил появление Венти рядом с собой.       — Какая прелесть, — улыбается бард, обращая на себя внимание Кадзухи, — услада для глаз наблюдать за тем, как ты работаешь!              Каэдэхара поднимает на парня слегка вопросительный взгляд, явно не очень понимая смысл сказанного:       — Венти? — Кадзуха не выглядел удивлённым, скорее чуть растерянным от внезапного появления своего коллеги, — что ты тут делаешь? Что-то случилось?       — Да так, — Венти чуть наклоняет голову в бок и широко улыбается, — могу я присесть?       — Да, конечно, — Кадзуха чуть отодвигается к стене, подбирая к себе поближе ноутбук, чтобы дать возможность другу сесть рядом. Венти бросает сумку на пол и с ногами забирается на подоконник, украдкой обращая внимание на лицо Кадзухи, в котором не выражалось даже малейшей заинтересованности в происходящем. Венти коротко проводит взглядом по рукам Каэдэхары, в которых он слегка сжимал механический карандаш, которым писал свои заметки.              «Парцелляция, как средство выразительного…»              Всё, что успевает прочесть бард из написанного на одном из листов бумаги, но даже этой короткой записи ему хватает, чтобы убедиться: Кадзуха и в самом деле занят учёбой.              Что ж, это уже неплохо.              — Так ты скажешь, что случилось? — не выдерживает тишины Каэдэхара, опуская взгляд обратно в книгу.       — Это я у тебя хотел спросить, — тихо промурлыкал Венти, состроив очень невинное выражение лица, — Кадзуха, расскажи, что происходит?              Этот вопрос кажется слегка странным, потому что контекста для подобного диалога вообще не было. С чего бы это Венти интересоваться у Кадзухи, к которому он сам пришёл, чем-то подобным? Но, кажется, они оба понимали причину этого возникшего у барда вопроса. Или нет…              — Я не понимаю, о чём ты, — Кадзуха говорит это с долей того самого равнодушия и спокойствия, которое конкретно сейчас пугало Венти. Он очень редко наблюдал подобное состояние за своим другом, и как он тщетно не пытался это скрыть, по его лицу всё равно было понятно: что-то произошло или происходит прямо сейчас.              — У вас со Скарой что-то случилось?              Венти не видит смысла ходить вокруг да около, решаясь на пробу задать вопрос, который с наибольшей вероятности будет ключевым. И, судя по лёгкому движению светлых бровей, а затем и алых глаз, которые Кадзуха отводит в сторону окна, Венти понимает, что попал именно туда, куда надо.              Но Кадзуха продолжает молчать, наблюдая за пейзажем за окном, который погружался в солнечный свет холодного осеннего солнца. Хорошо, хоть не было дождя, который в последнее время навещает город слишком часто…              Венти продолжает выжидающе смотреть на профиль Кадзухи, наблюдая за тем, как парень слегка хмурит брови, возможно перебирая в своей голове варианты ответа, а может он просто хотел найти способ уйти от разговора, который явно не давался ему просто так.       Но Венти не собирался отступать: он уверенно намеревался выяснить причину столь странного поведения Кадзухи, которое заметили вообще все: и друзья, и коллеги, и даже Аято после собрания подошёл к ребятам, чтобы спросить, от чего Кадзуха сегодня выглядел таким мрачным.              И из всех «ANEMO» Венти был самой лучшей кандидатурой для того, чтобы выяснить причину. Во-первых, они с Кадзухой были достаточно близки, а во-вторых, бард был просто уверен, что проблема заключается в Скарамучче, которого Венти знает гораздо больше остальных.              И которого он очень активно пытается свести с Кадзухой.              — Ты можешь со мной поделиться, Кадзуха, — негромко произносит брюнет, — я же вижу, что тебя что-то тревожит.              Каэдэхара на мгновение одаривает рядом сидящего чуть потерянным взглядом, а затем снова отворачивается к окну, тихо, почти не слышно вздыхая:              — Ты ведь знал про Дотторе с самого начала, да?              Венти слегка напрягается, потому что слышать имя продюсера «FATUI» от Кадзухи было не чем-то прямо неожиданным для него, но всё ещё волнующим…       — О чём ты?       — Помнишь, я спрашивал у тебя про парня Скары? Ты тогда сказал, что его продюсер запрещает ему отношения из-за работы?       Венти молча кивает, начиная догадываться, о чём именно его спрашивает Кадзуха.       — Ты ведь уже тогда знал, что Дотторе удерживает его силой? И про их отношения…              Венти старается не показывать своего удивления, чтобы не сбить Кадзуху с толку окончательно. Парень понятия не имеет, откуда друг выяснил нечто подобное, но спрашивать в лоб тоже не стоило.              — На самом деле, я передал тебе то, что слышал от Скары, — признаётся Венти, — насколько я знаю, он с Дотторе был в отношениях некоторое время назад, но ни причины их расставания, ни сроков, ни деталей он не сказал. Как я понял, у них заключён какой-то контракт на особых условиях, но Скара очень вскользь упоминал об этом, и подробностей я не знаю.              Даже Аякс, который пытался это выяснить, не знает.              — А на счёт того, что он удерживает его силой и…              Бьёт, истязает его и подвергает невероятно-извращённым и страшным пыткам… Венти знает достаточно много. Но говорить об этом Кадзухе сейчас было крайне опасно.              — …я думаю дело не только в контракте, я не знаю, какие отношения их связывают сейчас.              Этого он и в самом деле не знает.              — А что случилось? Скара что-то рассказал тебе? — интересуется Венти, в надежде, что знакомство Кадзухи с главной проблемой в жизни Скарамуччи произошло в непринуждённом разговоре, а не каким-то иным способом.              — Нет, в этом и проблема, — Кадзуха откладывает в сторону книгу, устало и коротко выдохнув, — он мне ничего не рассказывает, Венти, — в голосе гитариста появляются тревожные нотки вместо того холодного равнодушия, которое звенело в нём раньше, — я пытаюсь очень осторожно выяснить у него хоть что-то, но всякий раз он не даёт мне ответов, и я просто…              Кадзуха прикрывает глаза на мгновение, видимо ощущая какую-то тяжесть мыслей, которая не даёт ему спокойно говорить о том, что его беспокоит. А его это очень сильно беспокоит. Настолько, что пальцами парень начинает невольно сжимать механический карандаш, который слегка скрипит в его руке.              — Я очень хочу ему помочь, — признаётся Кадзуха, смотря в окно, пока его веки слегка подрагивают от переживаемых чувств, — я хочу… защитить его, хочу вытащить из всего этого, но… — голос Кадзухи чуть дрожит, пока он взглядом опускается на собственные руки. Венти же молчит, в полной мере ощущая всю серьёзность и сложность момента, давая Кадзухе просто высказаться.              — Я не знаю, что мне делать.              Бард чуть приподнимает брови, слыша в чужом голосе… отчаяние. Самое настоящее, поглощающее тревожными мыслями отчаяние, которое прямо сейчас начинает выражаться в лёгкой дрожи длинных пальцев и пелены очевидного неспокойствия в алых, чуть потемневших глазах.              — Я боюсь, что не успею, пока буду думать, искать варианты, или, не знаю, пытаться как-то разговорить его…              Венти отводит взгляд в сторону окна, запуская в голове сложнейший процесс, собирая все известные ему факты, чтобы дать другу дельный совет. Ему явно нужна помощь, хоть он и не попросил об этом открыто.              Бард протягивает короткое «хм», пока в голове роются мысли… Если Кадзухе нужна информация от Скарамуччи, есть ли какой-то способ получить её?              О! Один способ действительно имеется.              — А ты… — вдруг начинает говорить Венти, — ты пытался поговорить с ним на трезвую, да?              Кадзуха смеряет друга недоверчивым взглядом, не очень понимая, к чему это бард ведёт. Однако Венти лишь усмехается:       — Я поясню тебе: мы со Скарой неплохо сблизились за достаточно небольшой срок, потому что познакомились… в баре.       Кадзуха удивлённо вскидывает брови, явно не ожидая услышать подобного объяснения.       — Когда Скара достаточно много выпьет, он становится очень болтлив, в какой-то момент Дотторе даже запретил ему выпивать во время работы, потому что это, ну знаешь, могло для них обоих очень печально закончиться, если ты понимаешь, конечно…              Кадзуха кивает. Ещё бы он не понимал, что очень специфичные отношения Скары со своим «продюсером» похожи на список уголовных статей, которые могли бы стать концом карьеры для обоих…                     — Попробуй его напоить.              Венти мысленно усмехается с этой контрастной параллели: ещё пару дней назад он советовал Скаре не спаивать Кадзуху, потому что, будучи пьяным Каэдэхара становится попросту невозможным. А теперь наоборот, он говорит Кадзухе, что решить его проблему поможет алкоголь. Только так Венти смог вытащить из Скарамуччи большинство откровений, о которых сам бард не говорил никому.              Кроме Аякса.              — Это как-то неправильно, — задумчиво говорит Кадзуха, — я не хочу спаивать его.       — Правда хочешь в этой ситуации думать о том, что правильно, а что нет? Лучше подумай, как тебе это провернуть. Скара крепкий в этом плане, и в отличие от тебя, ему от половины бутылки ничего не будет, а вот ты улетишь с одного стакана…              Кадзуха вздыхает, прикрыв глаза и подняв голову, упираясь ею в стену позади тебя.              — Венти, ты уверен, что это сработает? Это очень странная затея: напоить его, чтобы поговорить?       — Конечно, я уверен, а как по-твоему я вообще сдружился с ним? — бард встаёт с подоконника, — давай, кончай хандрить и начинай думать, как тебе это всё устроить, чтобы самому не свалиться в середине разговора, и знаешь… Я уверен, что он и сам хочет тебе многое рассказать, но наверняка переживает за последствия, поэтому не может решиться. Так что раскошелься на хороший солодовый виски и вперёд.       Кадзуха с минуту просто молчит. Он, наверное, вообще не ждал никакого совета от Венти, а уж такого-то тем более. Однако Каэдэхару заметно отпускает напряжение, которое крепко сцепляло его ещё несколько минут назад. Возможно, сама идея казалась ему странной, но если это рабочий вариант, то почему и бы нет?              — Хорошо, если ты считаешь, что это поможет, я попробую, — заключает Кадзуха.              Поможет. А если нет, Венти сам попробует всё выяснить: в помощниках у него есть один рыжий парень, который не меньше самого Венти ждёт освобождения Скарамуччи. Из лап Дотторе, от контракта, и даже из состава группы.              Венти поднимает свою сумку, замечая, как Кадзуха достаёт телефон и, пройдясь по экрану чуть встревоженным взглядом, поджимает губы, убирая гаджет обратно. Венти больше вопросов не задаёт, он остаётся довольным тем, что смог помочь. Впрочем, никак не могло быть иначе.              — О, и, кстати, Кадзуха, — вдруг вспоминает бард, — ты же сможешь попросить помощи у Бэй Доу, если что…?       Кадзуха чуть выпрямляется, привставая со своего места, явно как-то тушуясь с этого вопроса.       — Ты думаешь, что… дело дойдёт до полиции?       Венти в задумчивости отводит взгляд в сторону:       — Я этого не говорил, но… на всякий случай уточняю.

16:22

             Кадзуха не мог больше нормально заниматься учёбой. Как бы он не старался себя отвлечь, как бы не пытался уйти с головой хоть в какую-то деятельность, ему не удавалось полноценно избавиться от тревог и переживаний.              Со вчерашнего дня он не мог нормально соображать, и всё из-за сообщений, которые Кадзуха увидел вчера в телефоне Скарамуччи. Он прочёл их все: начиная с вечера субботы, пока парни были в клубе и заканчивая днём воскресенья, когда Скара наконец проснулся.              Кадзуха вчера поднялся очень рано из-за звонка Томы, который потом ещё кучу времени извинялся за это. Оказалось, он решил заехать в гости к Кадзухе, пока направлялся в дом Камисато (для чего он так и не пояснил, к слову), заодно занести книги и документы от Сары.              Поэтому Кадзухе пришлось встать и начать разбираться со всем этим, попутно решив прибраться в доме, приготовить обед и вообще сделать всё, чтобы окружить Скарамуччу заботой после долгой и тяжёлой ночи. Но всем этим «бытовым хлопотам» в один момент суждено было сорваться, потому что телефон Скары без конца разрывался звонками и сообщениями. Не выдержав, Кадзуха достал его из кармана чужой куртки и ответил звонившему, коим оказался Тарталья. Он был очень взволован и случайно допустил фразу про: «наш продюсер сильно волнуется за него».              И после этого короткого разговора, в котором Кадзуха постарался убедить Аякса, что с его коллегой всё в порядке, и он просто спит, Каэдэхара случайно замечает уйму уведомлений от… Дотторе. Того самого «продюсера» или проще говоря мудака, который портил жизнь Скарамучче.              Кадзуха прочёл их все. Каждое сообщение, которое было ему доступно в шторках уведомлений. Каждое грёбанное слово этого ублюдка, который сначала строил из себя заботливого папочку, а потом начал почти угрожать Скаре.              «Ты помнишь, что завтра у тебя фотосессия?»       «Надеюсь, ты себя не покалечил?»       «Иначе тебя ждёт серьёзный разговор.»       И ещё уйма фраз, которые просто бетоном засели в голове Кадзухи. Он весь последующий день пытался освободиться от сомнений и переживаний на этот счёт, желая провести время с любимым юношей в спокойствии и тепле, желая окружить его заботой и удержать рядом с собой подольше… Потому что прекрасно знал, что Скара сорвётся, едва только получит в руки свой телефон, как чёртово напоминание о жестокой реальности, в которой он, Скарамучча — не нежно любимый Кадзухой юноша, а пленник насильника и откровенного мудака, удерживающего парня против его воли.              Кадзуха догадывался, что Скара захочет снова сбежать.              Но он не позволил. Не в этот раз, и в один из следующих он больше не позволит этому произойти.              И их разговор на балконе, который Кадзуха начал, был нацелен на то, чтобы хоть немного узнать обстоятельства. Почему Скаре приходится «выбираться» из дома? Почему он до сих пор терпит Дотторе? Почему он так сильно боится его? Неужели из-за увечий и боли, которые он причинял и может ещё причинить? Что за издевательства он совершал над ним, что стоит только появиться имени этого ублюдка на горизонте, как Скарамуччу словно подменяют, и он готов вновь сбежать?              И ещё просто целый вал вопросов, которые Скара, не изменяя себе, оборвал, едва только Кадзуха попытался хоть что-то выяснить. С первого же вопроса про статью он понял, что Скарамучча не намерен ему ничего рассказывать.       Неужели Кадзуха не достоин знать хотя бы маленькой крупицы правды? До сих пор?              А после ночного звонка Каэдэхара и вовсе утратил всякое спокойствие. Он старался выглядеть максимально равнодушным и невозмутимым, пока внутри горел пожар от переживаний за судьбу юноши, в которого он так сильно был влюблён. А от мыслей, что Кадзуха не ведает, как ему помочь, начало подступать пожирающее чувство отчаяния…       И даже сейчас, после разговора с Венти, который лишь совсем чуть-чуть приоткрыл завесу правды, Кадзуха не мог успокоиться.       Он постоянно проверял уведомления на телефоне, обновляя диалог со Скарой, который ещё с утра молчал.              Они попрощались сегодня после весьма напряжённого утра, когда Скара пытался не опоздать в студию, попутно проклиная Кадзуху за то, что тот с ним сделал прошлой ночью. И это было бы даже забавно, если бы на самом деле не было серьёзной проблемой…              Правда переживать из-за Дотторе уже смысла не было. Этот ублюдок прекрасно знал, где и как Скарамучча проводит своё время, пока его самого нет в городе.              Кадзуха устало выдыхает, в очередной раз проверяя сообщения на телефоне. Ожидание убивало, не оставляя в голове никаких мыслей на хороший расклад.              А что если после вчерашнего звонка Дотторе разозлится и решит вернуться? Что если прямо сейчас он едет за Скарой, чтобы забрать его домой, чтобы…              Чёрт…              Утром Кадзуха так сильно не переживал, потому что прошло слишком мало времени, а теперь прошёл вот уже почти целый день, а Скара молчит… Не слова ни написал в ответ с утреннего сообщения Кадзухи…              Гитарист убирает телефон и в слегка нервном движении проводит ладонями по своим волосам. В груди было тревожно, и с каждой минутой этого ожидания становилось только хуже.              Кадзуха решает, что сидеть в библиотеке, в почти полной тишине становится невыносимо, да и от учёбы его порядком начинает уже тошнить, потому что последние три часа он только и делал, что занимался курсовой работой. Он даже поесть нормально не успел, настолько его тяготили тяжелейшие мысли и бьющиеся в припадках страшнейшие предположения…       Кадзуха старался сохранять рассудок и не поддаваться совсем уж панике, потому что это было сейчас совершенно лишним и самым бесполезным занятием. Стоило подумать о решениях.       Что он может сделать…              Собирая свои вещи, Кадзуха начинает подумывать, что ему всё же стоит пойти поесть. Как минимум из-за неприятного дискомфорта в теле. Это не сможет его отвлечь от волнения, но хотя бы убьёт немного времени. А ещё он яростно хотел выйти покурить. Возможно, это стоило сделать гораздо раньше.              Поблагодарив библиотекаря за сборник, который вчера принёс Тома и попрощавшись с женщиной, Кадзуха спешит покинуть зал библиотеки, быстрым шагом спускаясь по лестнице, чтобы как можно скорее оказаться на улице и вдохнуть свежего воздуха.              И едва только музыкант цепляется пальцами за пачку сигарет в своём кармане, как вдруг он слышит звук уведомления. Кадзуха в то же мгновение напрочь забывает о сигаретах и достаёт телефон, на экране которого видит… любимое имя.              О господи.              Скарамучча, 16:31       «Кадзуха, забери меня»              Кадзуха шумно и глубоко выдыхает, чуть прикрыв глаза от этой в момент треснувшей по пополам тревоги, которая тяжёлым грузом спадает с плеч парня, стоит ему только увидеть это сообщение.              Долгожданное, драгоценное сообщение…              Кадзуха, 16:31       «Хорошо, где ты сейчас?»              Кадзуха готов был поехать хоть на другой конец города, взять машину и просто укатить куда угодно к своему ненаглядному, крепко обнять его, убедиться, что с ним всё в порядке и прижать его к себе так крепко, чтобы больше никогда не отпускать…              Получив сообщение с адресом, Кадзуха вызывает такси, и пока дожидается машину, всё-таки закуривает, только теперь для того, чтобы окончательно привести мысли в порядок.       Ему ни в коем случае нельзя показывать свои переживания Скарамучче.              

17:09

             Кадзуха выходит из машины такси, встречая перед собой невысокое, очень странное здание, похожее на пристанище любителей современного искусства: броский стеклянный фасад с контрастными бетонными перекрытиями, перетекающими в широкое крыльцо и высокий подъём из таких же кирпичных ступенек, по которым туда-сюда сновали молодые люди и девушки разной породы и окраса.              Кадзуха придерживает дверь машины, оставаясь прямо так дожидаться Скарамуччу, которого парень пытается высмотреть в толпе из разноцветных фигур, напоминающих толпу студентов-художников. Но какими бы фактурными личностями не удивляло это место, гитариста интересовал только один единственный человек, встречу с которым Кадзуха предвкушал так ярко, словно впервые…              Спустя короткую, но для Кадзухи почти вечную минуту ожидания, из стеклянных входных дверей показывается знакомая фигура, от вида которой у гитариста на мгновение замирает в груди сердце, потому что он был безумно рад увидеть своего драгоценного живым, здоровым, и кажется, даже в весьма хорошем настроении…              Парень внимательно следит за тем, как Скара спускается по ряду многочисленных ступеней, сокращая расстояние между собой и Кадзухой, непринуждённо и изящно вышагивая каждое движение своими полуобнажёнными ногами, на которые Каэдэхара даже не сразу обращает внимание…       Но стоит только ему приглядеться ко внешнему виду Скары, как его просто сковывает чувством восторга… Потому что Скарамучча был невероятно красиво одет: свободно держащийся на его не слишком худых плечах широкий чёрный пиджак, рукава которого доходили почти до кончиков пальцев, под ним атласная перламутровая рубашка с широко раскрытым воротником, который очень хорошо демонстрировал россыпь из потемневших меток на изящных ключицах и шее, которую пересекал узкий кожаный чокер, больше похожий ошейник, украшенный цепочками. Рубашка была ассиметрично заправлена под несколько тонких ремешков, которые не слишком плотно, но всё же окантовывали узкую талию у начала чёрных коротких шорт, помимо которых на одной ноге красовалась портупея, обхватывая исполосованное синяками и татуировками бедро, подчёркивая упругость и мягкость, так и провоцируя сжать его в руке. Заканчивали образ высокие чёрные и полупрозрачные из-за мелкой сеточки гольфы, доходящие почти до сбитых колен и скрывающееся под такими же чёрными полу сапогами на небольшой платформе, из-за чего юноша казался чуть выше.              Кадзуха взгляда оторвать не мог от него. От его потрясающего вида, в котором было всё настолько гармонично, что казалось будто его с особой тщательностью одевали стилисты, идеально подбирая каждую деталь, которая подчёркивала его образ взбалмошного хулигана через нарочно добавленные ассиметричные элементы в одежде и лёгкую неопрятность в просторных вещах, но с акцентом на естественность и статность, передаваемую через чёрно-белую палитру и сдержанное количество аксессуаров.       Очевидно, что Скара оставался в подобранном ему для фотосессии образе, из которого он, как видно, не собирался выходить, чтобы кое-кого впечатлить.              Что ж, у него получилось.              Каэдэхара напрочь забывается от этого потрясающего вида юноши, который прямо сейчас, являя на своём красивом лице довольную ухмылку и не обращая внимание ни на кого больше, грациозным шагом направлялся прямо к Кадзухе, не сводя слегка игривого взгляда с его лица.              Светловолосый теряется окончательно, стоит только Скарамучче подойти достаточно близко, чтобы можно было рассмотреть его слегка накрашенное с выверенной точностью лицо — работой явного профессионала, который умело подчеркнул красоту синих, прямо сейчас слегка поблёскивающих хитрецой глаз, в глубине которых Кадзуха готов был утонуть и раствориться, сокрушённо упав перед юношей на колени.              — Привет, — доносится до Каэдэхары слегка приглушенный голос Скарамуччи, который был настолько удовлетворён безмолвной реакцией Кадзухи, что едва мог сдержать довольной, ехидной усмешки. Со стороны Кадзуха, наверное, выглядел как влюблённый и очарованный дурак, пленённый настолько сильно, что он даже не в состоянии был нормально ответить на приветствие.              — Привет… — не сводя взгляда с чужого лица, всё-таки произносит Кадзуха. Слова даются ему тяжело, потому что в этот самый момент он пытается запечатлеть в своей голове образ юноши, чтобы потом, вернувшись домой, написать уйму красивых, звучных строчек, посвящая их своей драгоценной музе, боготворя его и лелея в своих мыслях каждую деталь, которую сейчас мог наблюдать.              — Мы едем или нет? — уточняет Скара, щёлкнув пальцами перед лицом Кадзухи, пытаясь вернуть его обратно в реальность, в которой гитарист всё ещё вроде как стоял у дверей машины такси…       Каэдэхара спустя мгновение приходит в себя, и спохватившись, отвечает:       — Конечно, — он пропускает юношу вперёд, учтиво придерживая дверь и в то же время стараясь выпутаться из своих мыслей, и перестать откровенно пялиться на Скарамуччу. Однако по ухмылке на губах солиста и его весьма лукавому взгляду, который он бросает на Кадзуху, парень был только доволен тем, что смог впечатлить любовника своим внешним видом и в очередной раз стал объектом обожания в его глазах.              

17:20

             — Расскажешь, как прошла фотосессия?              Пока парни ехали в машине, направляясь обратно в студгородок, Кадзуха продолжал любоваться чуть поодаль сидящим Скарамуччей, который с момента начала поездки почему-то молчал. Юноша сидел на расстоянии вытянутой руки, ближе к противоположному окну, и переписывался с кем-то в телефоне.              Почему Скара сел так далеко гадать не приходилось: он, наверняка, просто не хотел лишнего внимания к переписке, которую вёл. Но Кадзуха особо против не был: он и на расстоянии мог с удовольствием рассматривать красивый профиль юноши, всякий раз невольно цепляясь взглядом за его мягкие обнажённые бёдра, гладкая кожа которых скрывалась под чёрной тканью коротких шорт.              — Что рассказывать? — Скара даже не поднимает взгляда на Кадзуху, продолжая слегка агрессивно водить пальцами по экрану своего телефона, на что Каэдэхара едва слышно хмыкает, а затем внезапно чуть приближается к юноше, намереваясь прикоснуться к его шее и украдкой заглянуть в чужой мобильный, чтобы выяснить имя того, с кем Скарамучча переписывается.              — Я вот про это, — Кадзуха аккуратно подносит руку к обнажённому участку чужой кожи у ключиц, но прикоснуться не успевает, потому что Скара вовремя отстраняется. Однако Каэдэхаре всё равно удаётся заметить на экране телефона имя «Рыжий идиот», что в то же мгновение позволяет гитаристу мысленно выдохнуть.       — А, да, всё нормально, — темноволосый блокирует и убирает свой телефон в карман пиджака, — фотографу наоборот понравилось, — Скара усмехается, складывая руки на груди, — он сказал, что так даже лучше.       Кадзуха наблюдает за тем, как юноша слегка приподнимается, чтобы сложить одну ногу на другую и поудобнее устроиться на сидении, а затем отворачивается к окну. Каэдэхара, не в силах себя контролировать, вновь цепляется пристальным взглядом за гладкие ножки, за которые невероятно сильно хотелось ухватиться…       Скарамучча словно специально провоцировал парня, так и подбивая его к чему-нибудь очень неоднозначному.       — А когда я смогу взглянуть на получившиеся фотографии? — интересуется Каэдэхара, приближаясь к парню поближе.       — Ещё чего, — хмыкает брюнет, оборачиваясь на Кадзуху и отсаживаясь от него ещё дальше, почти вплотную к двери машины, — с чего ты взял, что вообще их увидишь.       — Ну… — начинает Кадзуха, снова придвигаясь к Скарамучче ближе, почти зажимая его между собой и дверью, — ты не думаешь, что в этом есть и моя заслуга?              Судя по выражению лица, Скара готов был возмутиться, но Кадзуха его опережает, осторожно хватаясь пальцами за чужой подбородок, чтобы приподнять лицо юноши, не позволяя ему вновь отвернуться. И пока солист безмолвно смущается и негодует, Каэдэхара слегка ухмыляется и, приблизившись к чужим губам, негромко шепчет:       — Я ведь тоже приложил руку к созданию шедевра.              С этими весьма многозначительным словами Кадзуха опускает свою руку на ногу Скарамуччи, плавно и с упоением проводя ладонью по гладкой коже, мягкость которой гитаристу как можно скорее хотелось ощутить.       Ему откровенно надоело сдерживаться, особенно когда его наглым образом провоцируют.       Почувствовав прикосновение чужой руки, Скара несильно вздрагивает, желая тут же отвернуться, пока его лицо вновь трогает мягкий румянец.       — Что ты несёшь… — в смятении произносит юноша, руками начиная упираться в грудь Кадзухи, пытаясь его от себя отодвинуть, но едва ли у Скары хватает сил противостоять напору со стороны Каэдэхары, которого в свою очередь всё происходящее лишь забавляет. Ему очень хочется взглянуть на реакцию Скарамуччи в этой весьма сложной ситуации, в которой они находятся не одни. Впрочем, водителю, кажется, было абсолютно всё равно.              — Не говори, что не ожидал подобного, — опускаясь поближе к ушку Скарамуччи и понизив голос, шепчет Кадзуха, проводя своей ладонью по внутренней стороне чужого бедра, тем самым вынуждая Скару покрыться мелкой дрожью, — ты ведь этого и добивался?       — Замолчи… — тихо проговаривает юноша, опуская взгляд вниз на руку, которой Кадзуха подбирается слишком близко к ткани шорт, запуская под них пальцы, чтобы с силой сжать бедро, в наглую насладившись его упругостью. — Извращенец, прекрати… — Скара весь напрягается, хватаясь обеими ладонями за чужое запястье, как-то не особо охотно пытаясь отстранить руку Кадзухи от себя, — мы здесь не одни…              Кадзуха не сводит с губ усмешки, довольствуясь чужой реакцией и заглядывая в очаровательное, поалевшее от смущения личико Скарамуччи:       — И когда тебя начало это волновать?              Скара поджимает губы, пытаясь сдержать слишком громкий выдох от прикосновений к себе, резко хватаясь руками за плечи Кадзухи, всё ещё в очень слабых попытках отодвинуться.       — Кадзуха… — сбито шепчет Скарамучча, пока Каэдэхара опускается к шее парня, чтобы оставить на коже смазанный, горячий поцелуй рядом с бесчисленным количеством засосов. Солист снова вздрагивает, начиная плавиться под более уверенными ласками чужой руки и невольно подставляться под неспешные поцелуи, которыми Кадзуха осыпает разгорячённую кожу…              — Молодые люди.              Чужой мужской голос заставляет Скарамуччу замереть, а Кадзуху остановиться и обратить вопросительный взгляд на водителя, который с абсолютным равнодушием на своём лице произносит:       — Мы приехали.       

17:30

                    — Что это, блять, было вообще?!              Стоит только машине такси скрыться за поворотом, как Скара резко оборачивается к Кадзухе, бросаясь в него сердитым взглядом, полным возмущения и негодования. Кадзуха же, видя это хмурое, но очаровательное выражение лица, лишь улыбается, едва сдерживаясь от тихих смешков, так и норовящих слететь с его губ. Если он сейчас позволит себе посмеяться, то Скара окончательно выйдет из себя и врежет ему. Впрочем, в данном случае это будет даже заслуженно.              — Каэдэхара, придурок! Что ты там устроил?!              Кадзухе было очень забавно наблюдать, как юноша возмущается тому, что он сам неделей ранее активно проворачивал. Конечно, он так нагло не приставал к Кадзухе, но его демонстративные выпады в виде горячих, развязных поцелуев перед толпой студентов Каэдэхара не забудет никогда.              Интересно, что поменялось, раз сейчас Скара так негодует из-за этой публичности?              — Не волнуйся, я оставил водителю много чаевых, — усмехаясь, пытается хоть немного оправдаться Кадзуха, на что Скара лишь недовольно фырчит, сложив руки перед собой и вновь отвернувшись.       — Это не отменяет того факта, что ты извращенец.              Каэдэхара не может сдержать искренней улыбки от вида этого возмущённого, но такого обаятельного в этой своей манере юноши, которого Кадзуха, не в силах удержаться, чуть наклонившись вперёд, мягко целует в щёку:       — Прости меня, милый.              Ласковое обращение заметно понижает градус возмущения в чужом лице, заставляя Скару чуть выдохнуть и повернуться к Кадзухе, одарив его все ещё весьма хмурым взглядом.       — Пойдём, я угощу тебя кофе, — Каэдэхара протягивает юноше ладонь, как бы прося взять себя за руку, — самым крепким, как ты любишь.       — После таких публичных унижений, ты мне должен кофе на год вперёд, — Скара отбрасывает от себя протянутую руку Кадзухи и проходит чуть дальше по дороге с гордо поднятой головой, демонстративно выказывая своё недовольство и нежелание прикасаться к парню, — и не трогай меня больше, извращенец!              Боже, этот парень просто прелесть.                     Всю дорогу к кофейне Скарамучча молчал, лишь иногда украдкой поглядывая на рядом идущего Кадзуху, который от чего-то выглядел слишком счастливым. Может потому, что он вновь проводит свободный вечер рядом с юношей, в которого влюблён, и за этим беззаботным течением событий, всякие переживания о грядущих проблемах отошли куда-то назад.       И сейчас, входя в тёплое, наполненное сладкими ароматами кофе и выпечки, помещение кофейни, он почему-то особенно рад… Может, потому что постепенно разные аспекты его жизни впускают в себя присутствие Скарамуччи. Сначала знакомство с ребятами из группы, теперь вот встреча с коллегами и друзьями в кофейне, в которой всегда было полно знакомых.              — Эй, Кадзуха! Привет!              Каэдэхара не ошибся: за стойкой стояла Ёимия, громко воскликнув имя своего друга и махнув ему рукой, тем самым заставив обратить на себя внимание рядом находящегося Горо, который резко оборачивается на вошедшего Кадзуху в компании со Скарамуччей.              — Привет, — подойдя к друзьям, улыбается Каэдэхара, собираясь представить им Скару, который почему-то заметно притих. — Ребята, познакомьтесь это Скарамучча, мой… коллега, — слегка запнувшись, говорит Кадзуха, даже не зная толком, правильно ли он определил статус парня, с которым спит, ходит на свидания и пристаёт в общественных местах. Но взглянув на невозмутимое лицо Скары, решает, что вроде не ошибся.       — А-а, Скара! Привет! Я наслышана о тебе, очень приятно познакомиться, я Ёимия, — девушка активно жестикулирует и быстро проговаривает слова, приводя Скару в какое-то явное замешательство, — а это у нас Горо! — блондинка оборачивается и хлопает по плечу рядом стоящего парня…              Кадзуха только сейчас обращает свой взгляд на друга, который почему-то в ответ продолжает молчать, уткнувшись пристальным, не выражающим ничего взглядом прямо на Скарамуччу, словно что-то пытаясь высмотреть в его лице.              — Горо…? — рядом стоящая Ёимия снова чутка хлопает парня по плечу, словно пытаясь вывести из его какого-то оцепенения и странного состояния, которое не уходит от внимания Скары. Брюнет переводит молчаливый, вопросительный взгляд на Кадзуху, как бы ища ответ в его лице, на что Каэдэхара одаривает юношу таким же непонимающим видом.       Светловолосый в первые же пару мгновений пытается понять, что происходит, и моментально всплывшая догадка в голове ему совершенно не нравится.              — О, какие люди!              Кадзуха слышит знакомый голос Хэйдзо, мысленно благодаря всех богов за появление своего друга здесь, который одним своим возгласом вынуждает застывшего Горо прийти в себя и вернуться в реальность.       — Ещё один… — вздыхает Скарамучча, едва только успев взглянуть на подошедшего к стойке Хэйдзо, который на своём лице тянет слишком радостную улыбку:       — Нихуя себе, куколка, — Сиканоин оглядывает Скару, у которого начинает слегка дёргаться глаз, — вот это ты сегодня приоделся…       — Хэйдзо… — вздыхает Кадзуха, уже жалея о том, что кого-то там благодарил за появление этого придурка. И только Сиканоин собирается что-то сказать, как вдруг его намерения перебивается растерянным голосом Горо:              — «Куколка»?              Все трое обращают внимание на юношу, который сначала смотрит на Хэйдзо, а затем переводит взгляд на Скару, но слишком долго на нём не задерживается, потому что поднимает свои бирюзовые, наполненные какой-то тяжелейшей горестью глаза, обрамлённые дрожащими ресницами…              …на Кадзуху.              Горо неотрывно и даже как-то пугающе не моргая, смотрит в лицо своего друга (друга?), пытаясь будто найти какой-то ответ на свой безмолвный, но очень важный вопрос. Но Кадзуха, кажется, совсем не понимает выражения его глаз, хотя почему-то… почему-то всё-таки отводит взгляд от лица Горо, не в силах больше смотреть на него.              Шатен вздрагивает, внезапно делая глубокий вдох, напоминавший больше слёзный всхлип, от звука которого у Кадзухи невольно сжимается сердце…              — Ха… — невольно слетает с чуть дрогнувших губ Горо, который тут же закрывает рот ладонью, дрожащим, остеклевшим словно от боли взглядом упираясь в Скарамуччу, который берёт Кадзуху за руку, продолжая оставаться невозмутимым, и даже более того… на его губах проскальзывает едва заметная ухмылка.              Горо резко отворачивается, быстрым и широким шагом намереваясь уйти из-за стойки, оставляя Ёимию одну.       — Горо… — Хэйдзо зовёт друга по имени, но тот даже не думает обратить на него своё внимание, ещё с секунду медля, а затем направляясь к двери подсобного помещения, по дороге сталкиваясь с выходящим оттуда Томой.              — Горо…? — блондин не понимающе оглядывается на приятеля, а затем оборачивается к стоящим прямо у кассы гостям. Кадзуха замечает встревоженный взгляд Томы, которым он сначала проходится по нему, а затем по Скарамучче, и чуть, качнув головой, скрывается в подсобке следом за Горо.              Да что, чёрт возьми, происходит…              

18:04

             — Это самый драматично-горький кофе в моей жизни, — хмыкает Скарамучча, идя рядом с Кадзухой по набережной и потягивая из небольшого стаканчика кофе, которым Каэдэхара угостил его.              Кадзуха старался абстрагироваться от недавно-произошедшей ситуации в кофейне, которая оставила очень неприятный осадок. Да, Ёимия любезно приняла заказ и сварила для Скарамуччи хороший (по его первоначальному отзыву) эспрессо, но вот вынести всё то, что произошло до этого… получалось как-то весьма не очень.              Впрочем, Кадзуха догадывался, но пускаться в эти весьма неприятные размышления прямо сейчас, пока он шёл рядом со Скарой, которому, как выяснилось, было вообще всё равно на эту странную ситуацию, Каэдэхара не хотел.              В голове не было места сейчас ещё и этим переживаниям, потому что, откровенно говоря, Кадзуха начинал уставать от бесконечного водоворота проблем, окружавших его друзей. Конечно, после сегодняшней сцены, ему не позволительно больше откладывать с Горо разговор, на который стоило решиться ещё давно.              Но что-то никак не давало Кадзухе этого сделать. Он догадывался, что именно…              — Слушай, если ты теперь весь вечер будешь загоняться по поводу того парня, — Скара резко останавливается, вырывая Кадзуху из своих мыслей, — то я лучше прямо сейчас пойду домой.       Гитарист вопросительным взглядом оглядывает юношу, пока прикладывает к губам тлеющую в пальцах сигарету, пытаясь понять, что он сейчас услышал: нотки ревности или просто раздражение тем, что Кадзуха занимает свои мысли кем-то другим, пока находится рядом со своей обожаемой музой?              Каэдэхара усмехается и протягивает юноше руку, нежно обхватывая его пальцы в своей ладони.       — Извини, больше не буду. Но это и в самом деле было странно.       — Ничего странного, просто пацан сохнет по тебе, вот и всё, — Скара чуть закатывает глаза, пока делает глоток своего кофе, но руку неожиданно не одёргивает, и даже более того: обхватывает пальцы Кадзухи в ответ, вплетая их и крепко сжимая…              Кадзуха мягко улыбается, в момент осознавая, что минутой ранее он всё-таки услышал ревность.              Парни продолжают прогуливаться по тихой набережной, на которой было весьма много народу. В основном это были, конечно же, студенты, среди которых Кадзуха надеялся больше не встретить знакомых лиц (хватит на сегодня уже этих приятельских встреч).       Вообще Каэдэхара намеревался увести Скарамуччу в какое-нибудь тихое место подальше от студгородка, но с самого начала прогулки солист изъявил желание самому выбрать направление, не поделившись деталями, куда именно он хочет пойти. Каэдэхара согласился и теперь просто шёл рядом: ему было всё равно, как и где проводить время, главное, чтобы рядом с этим юношей, на которого светловолосый без конца поглядывал, вновь и вновь откровенно любуясь им.              Наверное, Кадзуха никогда не перестанет этого делать. Ему физически тяжело оторваться от созерцания за Скарамуччей, рядом с которым каждая минута была драгоценна. И пока они проводили эти мгновения вдвоём, Кадзухе хотелось запечатлеть в голове каждую деталь, каждый взгляд и каждое движение…              — Мы пришли, — Скарамучча чуть замедляется, останавливаясь, чтобы допить свой кофе и выбросить стаканчик в урну. Кадзуха делает тоже самое только с докуренной сигаретой и оглядывается по сторонам, пытаясь понять, куда именно Скара привёл его. Но кроме всё той же набережной, которая прерывается широким мостом, перекинутым через реку, на месте ничего не было. Но вопросов Кадзуха не задаёт, он продолжает следовать за юношей, который всё так же крепко держит его за руку, кажется, дольше и крепче, чем когда-либо до этого.              Скара поднимается по металлическим ступенькам к ограждённой от проезжей части дорожки моста, продолжая молчаливо идти вперёд и вести за собой Кадзуху, который начинает искренне интересоваться местом, куда солист его привёл.              Проходя через металлические конструкции, Каэдэхара обращает внимание на красиво разливающуюся в свете закатного солнца реку, водная гладь которой казалась очень неспокойной из-за постоянно возникающих и рваных ветреных потоков. Мост находился достаточно высоко над рекой, потому что имел две полосы движения, соединяя две части студгородка. Правда на той, дальней стороне, большая часть территории утопала в очень густом лесном массиве, и Кадзуха предполагал, что Скара направляется именно туда, однако…              Стоит им дойти до середины моста, как Скарамучча вдруг останавливается, и выпустив руку Кадзухи из своей, ловко взбирается на парапет, отделяющий пешеходную дорожку от металлических конструкций.              — Скара…? — Кадзуха не без тревоги в голосе наблюдает за тем, как юноша очень умело взбирается на возвышенность, а затем оборачивается к Каэдэхаре, чтобы проследить за его ошарашенным лицом.       — Ты идёшь или нет?       Кадзуха даже не знает, что ему ответить на столь рисковое предложение. Скарамучча буквально стоит на краю металлической балки, уверенно перешагивая её небольшие выступы, от чего-то начиная задорно улыбаться. Каэдэхара, не в состоянии просто стоять и наблюдать за этим, решается подняться следом. И подобравшись к Скарамучче, очень внимательно следит за его движениями, которые казались слишком свободными для походки по балке высокого моста.              Кадзухе в голову никогда бы не пришло забираться сюда забавы ради, потому что место, без преувеличений, было крайне опасным.              — Ты бы сейчас себя видел… — начинает посмеиваться Скарамучча, — обожаю это твоё охуевшее выражение лица, — продолжает юноша, начиная шагать по балке задом-наперёд, заставляя Кадзуху напрячься ещё больше.       — Скара…!       — Да успокойся ты, — улыбается брюнет, чуть разводя в стороны руки, — тут не опасно, — уверенно говорит он, но Кадзухе так совсем не кажется. Каэдэхара не боялся высоты, не смотрел вниз и не дрожал от ощущения того, что под ногами нет земли, однако то, как Скара вольно и свободно передвигается по этим конструкциям, да ещё и в сапогах на платформе…              Конечно, Кадзуха помнил, что юноша любит забираться в подобные места, как та самая высотка. Но крыша здания ни в какое сравнение не шла с мостом, высоко находящимся над глубокой, широкой рекой, пускай и без сильного течения, но всё же…              Скарамучча проходит чуть дальше, почти бегом пересекая половину расстояния, и обернувшись к Кадзухе, зовёт его к себе. Каэдэхара, идущий следом, вздыхает, перешагивая выступы, пристально продолжая следить за действиями брюнета, которые всё ещё казались слишком неосторожными.              — Я сюда постоянно забираюсь, — говорит Скарамучча, наверное, пытаясь таким образом хоть немного успокоить Кадзуху, но…              Что…?              — Смотри, — улыбается юноша, делая вдруг шаг в сторону, заставляя Кадзуху на мгновение замереть от ужаса и спохватиться, чтобы схватить парня…              — Скара!              Но тот вовремя ускользает от чужих рук, перепрыгивая обратно на парапет — в более безопасное место.              — Ты что делаешь?! Совсем с ума сошёл? — Кадзуха нервно выдыхает, чувствуя, как медленно нервные клетки умирают в его голове прямо сейчас. Какого чёрта он вытворяет? Так ведь и с ума можно сойти…              — Да-да-да, — покачивает головой Скара, — иди сюда, — парень садится на парапет, удобно уместив подол длинного пиджака, и достаёт сигареты. Кадзуха аккуратно спрыгивает рядом, мимолётно заглядывая вниз: в небольшую, совсем уж узкую расщелину, через которую невозможно было упасть, но…              — Скара, ты…       — Ну что опять? — темноволосый закатывает глаза, пока вынимает сигарету из пачки, — я же говорил, что люблю забираться в такие места, — начинает оправдываться Скарамучча, — а ты мог бы и не лезть, если страшно.       — Дело не в этом, — вздыхает Кадзуха, отводя взгляд на раскинувшуюся перед ними реку, — тут очень опасно, а ты ещё в такой обуви и прыгаешь туда-сюда…       — Зануда, — хмыкает юноша, перебивая парня и попутно подпаливая кончик сигареты, — надо тебя на крышу «Завода» сводить, ты там вообще с ума сойдёшь…       — Завода? — Кадзуха тянется в карман за своими сигаретами, чтобы снова закурить. После этой прогулки по мосту он бы и выпить был не прочь.       — Студии, где мы репетируем, — коротко поясняет Скара, вытянув ноги перед собой. Кадзуха пристально наблюдает за каждым, даже малейшим движением юноши, в случае чего готовясь остановить его от очередной безумной идеи попрыгать на большой высоте.              Закурив, Кадзуха вдыхает первую затяжку и чуть расслабленно прикрывает глаза. Несмотря на то, что это место было крайне опасным, оно всё ещё являлось возвышенностью — свободно продуваемой ветром, который сейчас приятно обволакивал прохладой кожу и слегка покачивал волосы. И благодаря этой скользящей безмятежности в касаниях ветра и приглушенном шуме воды Кадзуха вновь ощущал то самое чувство какого-то странного воодушевления, которое снова испытывал сидя рядом со Скарамуччей на большой высоте…              Кадзуха начинал понимать любовь юноши к подобным местам, и дело было не в какой-то страсти к рисковым забавам или капризам, а именно вот в этой его потребности ощущать себя в потоке свободы — именно такой, какой Скарамучча её себе изображает.              Такое наивное, в некоторой степени даже детское представление о том, что может сделать человека свободным.              Теперь зная, в каком положении находится Скара — в безвольном состоянии, словно птица в клетке, казалось неудивительным, что в голове парня, жаждущего хотя бы каплю воли, зародилось это желание иногда оказываться лицом перед всем миром, пытаясь хотя бы так, иллюзорно, обманываясь картинками городских пейзажей, насытить свои лёгкие воздухом свободы.              Кадзуха находил это до невозможного очаровательным: маленькая пташка, рвущаяся к небесам, забирается на высокие деревья, чтобы наблюдать за уходящими далеко-далеко горизонтами, мечтая добраться хотя бы до одного из них…              Но она не может — ей мешает золотая клетка.              Кадзуха открывает глаза, намереваясь вновь обратить взгляд на Скарамуччу, в надежде увидеть в его лице хотя бы мимолётное наслаждение тишиной и ветром, которое он испытывал в подобных местах, однако… Стоит только парню взглянуть на полюбившийся ему профиль, как вдруг он замечает нечто… совершенно отличающейся от ожидаемого умиротворения.              Абсолютное, холодное, пугающее своей плотностью безразличие — маска совершенного равнодушия, в которой не было ничего, ни даже малейшего намёка на какую-либо жизнь.              Лицо куклы.       

« …куклы, потерявшей интерес к происходящему вокруг…»

             Кадзуха замирает. Он уже видел это выражение. Обездвиженное, потерянное, отчуждённое.       

« …кукла, уставшая от всего…»

             Кадзухе не нравится это. Ему не нравится видеть в любимых синих глазах — пустоту, в которой пугающе нет ничего: ни масок, ни красок, ничего…              — Скара… — тихо сглотнув, зовёт Кадзуха юношу, но тот не отвечает, — Скарамучча, — парень зовёт его снова, чуть приближаясь и пытаясь касанием руки до чужого плеча достучаться до парня. Но тот продолжает молча смотреть куда-то вперёд.              Без цели и смысла.              — Милый, — шепчет Кадзуха, пока тушит сигарету и выбрасывает её, — взгляни на меня, пожалуйста, — обеими ладонями он берётся за лицо Скарамуччи, заглядывая в потускневшую, поблёкшую небесную лазурь любимых глаз, когда-то красиво переливающихся драгоценностью сапфира, а сейчас…              …ничего.              Почему он такой…? Что с ним происходит…? Как достучаться до него…? Как вызволить его из этого…?              Может…              Кадзуха наклоняется к чужому лицу, ласково, с особенным трепетом, шепча в сокровенно любимые губы:              — Куникудзуши…              Кадзухе нравится это имя. Оно красивое, такое же красивое, как сам юноша… И так же нежно ощущается на языке, стоило только попробовать его произнести вслух. Скарамучче, наверняка, не нравится, когда его так называют, но…              — Кадзуха…?              Каэдэхара вздрагивает, слыша любимый голос, который зовёт его в ответ. Так же трепетно и нежно…              — Я здесь, мой хороший.              Кадзуха заглядывает в чужие глаза, которые Скара чуть поднимает на лицо гитариста, начиная выходить из этого своего странного состояния, в котором только что пребывал.              — Прости, я… — Скара не продолжает фразы, чуть хмуря брови и хватаясь рукой за голову.       — Всё хорошо, — Кадзуха оставляет лёгкий поцелуй на губах парня и осторожно выпускает его лицо из своих ладоней, — ты в порядке? Как ты себя чувствуешь?       — Да, вроде нормально, — Скарамучча отворачивается, всё ещё слегка держась за голову, будто пытается себя немного привести в порядок.              Кадзуха коротко вздыхает, начиная подумывать, что им лучше отсюда уйти, чтобы не застать какой-нибудь обморок, находясь на высоком мосту. Поэтому парень быстро поднимается со своего места, спускаясь с парапета на землю, и потянувшись к Скарамучче, который начал вставать следом, взял его на руки, под колени, крепко прижав слегка дрожащее тело парня к себе.              Скара ещё пару мгновений держится на чужих руках, обнимая Кадзуху за шею, тесно и крепко вжимаясь лицом в его плечо, словно он только этого и ждал…              Тёплых и нежных объятий.              Кадзуха помогает ему встать на ноги, аккуратно придерживая юношу за талию, чтобы тот не упал в случае чего, и вновь прижимает его к себе, уместив руки на чужой пояснице.              — Кадзуха… — Скара поднимает слегка потерянный взгляд на гитариста, заглядываясь на его губы, безмолвно прося о поцелуе. Кадзуха моментально считывает эту просьбу, и приблизившись к любимым губам, накрывает их нежным, осторожным поцелуем, вкладывая в свои действия столько трепета и заботы, сколько он может проявить через неспешные движения губ, ласково сминая ими чужие, пробуя и наслаждаясь их невероятной сладостью.              Скарамучча также ласково и неспешно отвечает, прижимаясь всем своим телом к Кадзухе, словно сжавшийся от холода котёнок, который ищет в его объятиях тепло.              И Кадзуха с любовью дарит его, он готов отдать всего себя этому юноше, он готов дать ему, что угодно, любые чувства, любое его желание. Он готов весь мир уронить к его ногам, заставить извиниться каждого, кто его обидел, кто посмел причинить ему боль.              И он это сделает.              Он обязательно сломает клетку, в которой его держат и подарит ему свободу, он уже смог подобраться к нему настолько близко, насколько, наверняка, не удавалось никому другому.              И ни в коем случае, как бы больно или тяжело не было, он не отступит.       

23:09

      Кадзуха проходит по коридору дома, тихими шагами направляясь в свою комнату, стараясь не разбудить соседей.       После прогулки со Скарамуччей, Кадзуха посадил юношу на такси и отправил его домой. А сам направился в студгородок, решив, что до квартиры добираться не имеет смысла: завтра всё равно утром нужно быть на учёбе.       И вернувшись домой, Кадзуха намеревался принять душ и лечь спать, слишком устав за сегодняшний день, который был насыщен открытиями и событиями, местами весьма… тревожными. И сейчас, не имея ни малейшего желания о чём-либо волноваться, Кадзуха просто хотел завалиться на кровать, однако…       Сквозь тишину и мягкие шаги в коридоре рваными, приглушенными отзвуками Кадзуха слышит горькие, почти едва уловимые… всхлипы.       Ему не пришлось долго думать, из чьей комнаты они раздаются. Он просто… в очередной раз прикрывает глаза, борясь с желанием открыть дверь и утешить плачущего Горо, который тихонько, болезненно завывал, видимо изливаясь в подушку, потому что…       — Вот и ты.       Кадзуха резко оборачивается, слыша очень тихий голос возникшего в коридоре Хэйдзо:       — Знаешь, я всё думал, что ты просто слепой идиот, — подходя поближе к Кадзухе, говорит Сиканоин, — но идиотом всё это время был я, — он горько усмехается, чуть качнув головой, — тебе, оказывается, просто неудобны его чувства, да?       — Хэйдзо… — Кадзухе очень неприятно осознавать, что он понимает, о чём говорит его друг, но и оправдываться ему не хотелось.       — Скаре ты тоже сказал, что не умеешь врать? — с издёвкой спрашивает Сиканоин, как-то слегка истерично усмехаясь. Барабанщик оглядывает друга чуть прищуренным взглядом с проскальзывающим в глазах отвращением, которое Кадзуха чувствует даже в полумраке.       — Может тогда мне стоит ему рассказать, какой ты на самом деле гадкий лжец, Каэдэхара?