С понедельника по воскресенье

07:55

             Кадзуха просыпается от звонка будильника, медленно и неохотно открывая глаза, слегка щурясь от холодного света солнца, лучи которого проникали в комнату сквозь широкое окно. Мягкая прохлада, ощущаемая на коже лица и кончиках пальцев, заставляет парня ещё сильнее укутаться в одеяло, не желая освобождаться из приятного, нежного тепла. Кадзуха лишь на короткие пару секунд вытягивает руку к столику у кровати, чтобы выключить телефон, разрывающийся мелодией будильника, и снова прячется под одеяло, закрывая глаза и погружаясь в приятную дремоту, наслаждаясь тишиной и мягкостью постели.              Несмотря на то, что Кадзуха проспал всего лишь пять часов, он успел увидеть множество красивых и приятных снов, которые, к сожалению, помнил обрывками, однако почти в каждом из них появлялся человек, сегодняшнюю встречу с которым музыкант ждал с особым предвкушением.       Эта мысль заставляет Кадзуху сквозь остатки сонливой неги улыбнуться и приоткрыть глаза, с приятным, трепещущим осознанием всей прелести предстоящего дня.              Вновь раздающаяся мелодия будильника заставляет парня подняться с кровати, неохотно выбираясь из тёплого одеяла и, протяжно зевнув, потянуться и выключить трезвонящий телефон.              Пока Кадзуха встаёт с постели и направляется в ванную, он заглядывает в свой мобильный, в список чатов, желая убедиться, что случившееся вчера ночью было на самом деле, а не приснилось ему в потоке приятных сновидений…              И увидев знакомое имя, Кадзуха вновь улыбается, чувствуя себя почему-то непомерно счастливым. Он находился вчера в откровенном, но приятном шоке, получив сообщение от Скары, которого совсем не ждал…       Кадзуха успел уже принять тот факт, что парень не хотел подпускать его к себе достаточно близко, и Каэдэхара уже готов был мириться со своей ролью «любовника», которая ему совершенно не нравилась, но едва ли он имел право претендовать на что-то большее, учитывая тот факт, что он сам подписался и согласился на интрижку с человеком, который уже находился в отношениях.       И с горьким, неприятным осознанием всего этого он тщетно пытался заснуть пол ночи, и попытки были эти безуспешны, пока посреди тишины не раздался звук сообщения, вызвавшего настоящую бурю эмоций…              Кадзуха доходит до ванной комнаты, попутно решаясь написать Скаре «Доброе утро», почему-то не надеясь (на самом деле очень даже надеясь) на ответ.       Он был просто рад, что теперь имеет возможность списываться с ним, звонить ему, спрашивать о его делах и планировать встречи, а не изводить себя в неведении и ожидании каких-то случайностей…              Выключив телефон, Кадзуха откладывает его в сторону, взглядом замечая своё счастливое выражение лица, отражённое в зеркале. Он выглядел как очарованный нежными чувствами полный дурак, но едва ли Кадзуха мог с этим хоть что-то сделать. Со вчерашней ночи его распирало этими возвышенными чувствами и приятным покалыванием где-то груди от осознания того, что человек, к которому он испытывает такое сильное влечение, делает шаги ему навстречу.              Может ли хоть что-то сделать влюблённого человека счастливее, чем понимание того, что его чувства возможно взаимны?

08:23

             — Доброе утро, Кадзуха.              После ванной и небольших сборов Кадзуха спускается на первый этаж, желая налить себе кофе и заодно чем-то позавтракать, ожидая встретить на кухне своих друзей. Однако вместе с Горо Каэдэхара внезапно обнаруживает сидящим вразвалочку за столом ещё и Хэйдзо. И вид его был таким довольным и счастливым, словно он сорвал джек-пот или совершил настолько хитрую пакость, что едва ли мог сдержаться от пробивающих его ехидных смешков.       — Доброе утро… Хэйдзо, — в лёгком недоумении отвечает Кадзуха, краем взгляда обращая внимание на слегка смутившегося Горо, который почему-то молчал, увлечённо поедая свой завтрак.       Что происходит? Что Хэйдзо так рано делает в их доме?       — Доброе утро, — вдруг раздаётся голос Кокоми, которая быстрым шагом спускается по лестнице и проходит прямо на кухню, — Кадзуха, ты наконец-то проснулся, — девушка вздыхает, — и как тебе эта новость?       — Какая новость? — Кадзуха удивлённо приподнимает брови, вообще не понимая, о чём его подруга толкует. Сангономия хмурится и переводит слегка сердитый взгляд на Хэйдзо и Горо, которые о чём-то начинают перешёптываться.       Нет, серьёзно, что происходит с утра пораньше…       — Вот этот, — Кокоми резким движением руки указывает на Хэйдзо, — теперь будет жить с нами.       — Что? — Кадзуха проходит ближе к столу, обращая взгляд на своего коллегу, который лишь пожимает плечами. Ни то чтобы Каэдэхара был против сожительства с Хэйдзо, но это как-то… весьма неожиданно, что ли.       — Меня выгнали из общаги, — Хэйдзо с настолько спокойным видом сообщает об этом, что Кадзухе кажется, будто его друг даже рад этому событию. Впрочем, у него были догадки, от чего Сиканоин выглядит таким чересчур довольным…       — И что ты натворил? — вздыхает Каэдэхара, пока берёт чистую кружку и наливает себе кофе из кофейника, а затем садится за стол.       — Он разбил окно на первом этаже общежития, пока пытался пролезть туда пьяным посреди ночи. И этой выходкой всю администрацию на уши поднял с утра пораньше, — слегка возмущённым тоном поясняет Кокоми, на что Хэйдзо почему-то начинает тихо посмеиваться. — Что смешного?       — Абсолютно ничего, — резко сделав театрально-серьёзное лицо, проговаривает Хэйдзо, едва сдерживая улыбку.       — Когда ты успел вчера напиться? — задавая этот вопрос, Кадзуха вдруг замечает, как Горо тут же смущённо отводит взгляд. И почему он молчит…?       — Мы вчера гуляли после смены Горо, — поясняет Хэйдзо, делая глоток кофе из кружки, — ну, в общем… я не рассчитал время и очень поздно вернулся.       Услышав про то, что эти двое вчера вместе гуляли, и судя по слегка смущённому виду Горо и тому факту, что Хэйдзо пытался пробраться в общежитие пьяным — прогулка удалась. Только почему Горо никак не комментирует происходящее? Ему настолько неловко говорить об этом?       — Радуйся, если тебя не заставят возмещать ущерб, — Кокоми вздыхает, садясь рядом с Хэйдзо за последнее свободное место за столом. — Я, конечно, попросила Сару, но…       — Да-да, премного благодарен вам за оказанную помощь, — улыбается Хэйдзо, на что Сангономия лишь закатывает глаза и снова обращается к Кадзухе:       — Так что ты думаешь, насчёт того, чтобы позволить Хэйдзо пожить у нас?              Кадзуха совершенно не был удивлён тому, что Хэйдзо разбил окно, будучи пьяным пытаясь забраться в общежитие поздно ночью, но вероятность того, что теперь Сиканоин будет жить с ними в одном доме… Каэдэхара не был против компании своего друга, к тому же в их студенческом доме есть свободная комната, но…       — Горо? — Кадзуха зовёт юношу по имени, пытаясь хоть так обратить его внимания на себя, — а ты что думаешь?       Шатен чуть вздрагивает и, наконец, впервые за всё утро обращает взгляд на Кадзуху, и слегка смущаясь, отвечает:       — Не думаю, что у Хэйдзо есть другие варианты.       В этом Кадзуха очень сильно сомневался. У Хэйдзо, наверняка, было полно вариантов, как минимум он мог бы прийти с повинной к Саре и возместить ущерб (сломал — плати), но… Из всех возможных идей, он решил прийти сюда, и это весьма… настораживало. Кадзуха прекрасно был осведомлён о том, что Сиканоин испытывает к Горо определённую симпатию, и, возможно, из-за недавнего конфликта с Итто, Хэйдзо решил каким-то образом действовать в рамках своих интересов. Кадзуха был совсем не против, просто он не хотел, чтобы из-за всего этого каким-то образом пострадал Горо.       — У меня, к сожалению, вообще нет денег, — вдруг заявляет Хэйдзо, — ни на окна, ни для того, чтобы снять жильё, поэтому…       — Хорошо, — вздыхает Кадзуха, — если Горо не против, то и я не буду, — он переводит взгляд на Хэйдзо, который почему-то продолжает выглядеть весьма довольным сложившейся ситуацией…              

11:58

             После окончания двух первых пар, Кадзуха намеревался как можно скорее оказаться в другом корпусе, там, где на первом этаже находился кабинет студсовета, куда парень обещал пойти вместе со Скарамуччей.       Визит к Саре (особенно после новости о Хэйдзо и разбитом им окне) казался очень неприятным событием, но избежать его, к сожалению, Кадзуха никак не мог.              Поэтому покинув аудиторию после окончания занятий, парень направился прямиком во двор, чтобы пройти в соседнее здание, в надежде по дороге встретить и поприветствовать своих коллег, которые в обеденное время, по обычаю, собирались за небольшим столом.              На улице было не сильно прохладно, хоть и достаточно ветрено, и Кадзуха очень надеялся, что погода сегодня не обрушится дождём, испортив запланированную прогулку…       Кадзуха с большим нетерпением ждал встречи со Скарой, хотя его слегка тревожил тот факт, что юноша так и не ответил на утреннее сообщение, хоть и прочёл его. Предположив, что он слишком занят, Кадзуха не стал больше донимать парня вопросами, однако ему очень хотелось узнать, в силе ли их договорённость…              — Эй, Кадзуха! — Услышав знакомый звонкий голос Венти, Каэдэхара убирает телефон в карман своей куртки и обращает взгляд в сторону позвавшего его парня, который машет рукой, подзывая Кадзуху к себе, — иди сюда!       Гитарист направляется к друзьям, собирающимся вокруг обеденного стола: Итэр с Хэйдзо о чём-то негромко спорили, пока рассаживались и доставали свои ланчи, Горо сидел рядом и покачивал головой, явно оставаясь не в восторге от диалога этих двоих…       — Всем привет, — Кадзуха кивает коллегам, которые начинают приветствовать его в ответ. И только спустя пару секунд Каэдэхара замечает, что в их привычной компании кое-кого нет…       — А где Сяо?       — О, принцесса тебе сейчас во всех подробностях расскажет… — вдруг отвечает за менеджера Хэйдзо, начиная хохотать.       — Как же ты меня достал, — Итэр бросает в коллегу сердитый взгляд, — и шутки твои тоже! Сколько можно?       — Ну, прости, — отвечает Сиканоин, но в его голосе не слышно ни капли раскаяния, — так что ты сделал с нашим Сяо вчера вечером…       — Хэйдзо!       Кадзуха вздыхает, улыбаясь и, кажется, понимая, о чём так увлечённо спорили эти двое, однако, вопрос что с Сяо оставался открытым…       — Он дома отсыпается, — поясняет Итэр, наконец, заканчивая перепалку с Хэйдзо, — Чжун Ли настоял, чтобы он остался и отдохнул от занятий.       — Эх, а я наделся на интереснейшую историю… — Сиканоин демонстративно делает грустный вид, пока Итэр пихает его в плечо, видимо окончательно уже устав от этих дурацких шуточек:       — Я сейчас начну доставать тебя и Горо на тему вашего вчерашнего «свидания»…       — Итэр…! — Горо аж дёргается на месте, слыша это заявление.       — Оно прошло уж точно получше вашего… — ехидничает Сиканоин.       — С чего бы это?!       — Ну, смотри, я уже переезжаю жить к Горо…       — Чего?!       Пока друзья продолжают перебрасываться колкостями, ведя этот весьма занимательный диалог, Кадзуха посматривает на время в телефоне (с надеждой увидеть там сообщение от кое-кого…), понимая, что по-хорошему ему пора оставить своих коллег и дойти до студсовета, чтобы не заставлять Скару ждать. Но только собравшись попрощаться с друзьями, Кадзуха вдруг замечает, как из-за стола вдруг поднимается Венти, обращая на Каэдэхару пристальный взгляд.       — Кадзуха, — бард зовёт его по имени слегка посерьёзневшим тоном и подходит поближе, — я хочу с тобой поговорить, мы можем отойти?       — Конечно, — Кадзуха без промедлений отвечает согласием, в то же мгновение чувствуя не очень приятный укол сомнения насчёт этого разговора, потому что Венти крайне редко бывает таким… серьёзным.       И стоит парням отойти чуть в сторону, подальше от своих товарищей, как Кадзуха тут же задаёт вопрос:       — Что-то случилось?       Венти с долю секунды мнётся на месте, проводя задумчивым взглядом куда-то в сторону…       — Это касается Сяо, — бард коротко вздыхает, — ничего не подумай только, ладно?       — Хорошо, — Кадзуха совершенно не понимал, о чём идёт речь, поэтому никак не мог сделать каких-либо выводов, однако чуть встревоженный вид Венти начинает наталкивать его на весьма сомнительные мысли…       — Ты собираешься проводить ещё одну репетицию на неделе? — начинает юноша, — мог бы ты… отменить её? Понимаешь… — Венти слегка поджимает губы, не зная, как бы более мягко пояснить о причине своей просьбы, но Кадзуха уже догадался, в чём заключался её смысл. Как и в прошлые разы, Каэдэхаре придётся переносить или отменять репетицию из-за состояния Сяо, который даже, умирая, не позволит себе её пропустить, поэтому…       — Я так понимаю, ты хочешь, чтобы Сяо отдохнул?       — Да… — Венти тут же резко кивает, в слегка неловком жесте проводя ладонью по своему затылку, — ему сейчас совершенно точно не до репетиций. Боюсь, что…       — Я понял, — Кадзуха не даёт своему бывшему коллеге договорить фразу, потому что сам не очень желает её слышать. Осознание того, что, возможно, в ближайшее время им придётся приостановить свою деятельность, как музыкальной группы, из-за состояния Сяо, проходится очень неприятным чувством тревоги… Кадзуха ни на долю секунды не собирался перекладывать вину на своего друга или в чём-то его попрекать, он просто искренне волновался за состояние Алатуса, которое беспокоило, как видно, не только его…       — Хорошо, тогда я напишу ребятам, что репетиции не будет, — Кадзуха снова достаёт свой телефон, чтобы сообщить коллегам в чате о том, что из-за каких-то внезапных дел придётся репетицию отменить. Кадзуха был согласен на это, прекрасно понимая, что он жертвует драгоценными часами репетиций ради друга, который ни в какую этой «жертвы» не примет, поэтому придётся снова солгать…       — Только придумай что-нибудь основательное, — серьёзность с лица Венти тут же исчезает, а вместо неё появляется какая-то неоднозначная усмешка. Ну, конечно, Венти легко говорить — он мастер по части вранья, это уж точно. А вот Кадзуха не особо любил заниматься подобным, и ему как-то слегка неловко таким вот образом вновь обманывать Сяо, но выбора, видимо не было…       — Например? — спрашивает Каэдэхара, пока задумчиво смотрит в свой телефон, невольно цепляясь взглядом время на экране и имя Скарамуччи в списке чатов.              Он так и не ответил. Ну что же…              — Ну, например, вон… — Венти улыбается ещё шире, заглядывая за спину Кадзухе, как бы намекая ему обернуться. Гитарист сначала не очень понимает, что имеет в виду его друг, но стоит ему оглянуться через своё плечо и…              …заметить знакомую фигуру человека, приближающегося свободным, уверенным шагом, демонстрируя тем самым намерение как можно скорее подобраться ближе.       Ах…       Скара замечает на себе взгляд Кадзухи, от чего на его красивом лице расцветает совершенно очаровательная, но с маленькой толикой лукавства усмешка — такая, которая присуща, наверное, только ему одному…              — А, ну всё ясно… — хихикает Венти, пока наблюдает, как Кадзуха, окончательно оборачиваясь в сторону Скарамуччи и совершенно забываясь в собственных мыслях, не может оторвать от него взгляда…       Юноша был невероятно красив, от него исходило очень много довольства происходящим, он не обращал никакого внимания на других людей, а этот взгляд с уже знакомым Кадзухе лёгким прищуром был направлен лишь на него… В действиях Скары было очень много уверенности и одновременно с этим изящества, изображающееся в его шагах, которыми он желал как можно быстрее сократить дистанцию между собой и Кадзухой.              И от одного его вида, лишь на одно мгновение в груди у Каэдэхары замирает сердце. Наверное, от приятного чувства наконец-то совершившейся долгожданной встречи…              Чем ближе Скарамучча подходил к нему, тем больше деталей Кадзуха подмечал, рассматривая каждую цепочку, спадающую на его обнажённые ноги из-за излюбленной манеры парня надевать эти треклятые чёрные шорты, которые Кадзуха уже начинал ненавидеть (на самом деле ему безумно нравилось созерцать красивые стройные ноги Скары, но, чёрт возьми, на улице не то чтобы сильно тепло). Сверху юноша оделся гораздо более закрыто: в чёрную атласную рубашку с минималистичным паттерном, и такого же цвета свободную куртку, почти не держащуюся на его плечах из-за явно большего размера, и всё это с умеренным количеством коротких цепочек шее, на рукавах, карманах, на пояске, очень отчетливо подчёркивающим тонкую талию…       От Скары, как и всегда веяло вот этим очень хорошо знакомым превосходством артиста, позволяющего себе одеваться чуть более раскованно, чем другие, однако эта его манера ни разу не выбивалась из окружения, скорее наоборот была даже слишком приземлённой для такого человека, как он…              Скара прерывает любование собой, которым слишком сильно увлёкся Кадзуха, делая несколько резких шагов, очень быстро сокращая дистанцию между ними. И, оказавшись достаточно близко, скорее прижимается к Кадзухе всем телом, бесцеремонно, совершенно, не стесняясь рядом стоящего охреневающего Венти, и чуть поодаль друзей Каэдэхары, и вообще ещё с пару десятков человек во всём университетском дворе, встречая губы Кадзухи требовательным, с проскальзывающей нежностью поцелуем, руками обвивая его шею…              Как же Скарамучча любил привлекать к себе внимание подобными выходками, и ни то чтобы Кадзухе это не нравилось: он был в совершенном восторге вообще от всего, что вытворяла его муза, позволяя ему так неприлично много, и даже более того, поддаваясь на его эти провокации, прямо как сейчас… Музыкант прикрывает глаза и обнимает Скару за талию, ещё теснее прижимая его к себе, вызывая у юноши лёгкую дрожь во всём теле, пока он продолжал неторопливо целовать Кадзуху, но спустя уже мгновение, осторожно отстраняясь, упираясь ладонями в грудь парня, будто сам себя от чего-то останавливая.              Приоткрыв глаза, Кадзуха упирается взглядом в невероятно красивое, расцветающее в довольстве лицо Скарамуччи, который вновь чуть приближается к губам светловолосого, чтобы тихо, почти едва слышно прошептать:       — И тебе доброе утро.              Кадзуха замирает на мгновение, понимая, что сейчас он слышит «ответ» Скарамуччи на его утреннее пожелание с добрым утром.              Боже, этот парень просто… сведёт Кадзуху с ума.

12:09

             Скара, после озвученного в сторону слегка недоумевающего Венти: «Я его краду», хватает Кадзуху за руку и уводит его как можно скорее прочь с университетского двора под вопросительные и такие же слегка озадаченные взгляды других студентов, в том числе и друзей самого Кадзухи, который даже не успевает с ними попрощаться.              Скарамучча быстрым, очень резвым шагом направляется ко входу в другой учебный корпус, и почему-то эта проходка в скором темпе, похожая на почти бег, невольно заставляет Кадзуху вспомнить ситуацию, в которой он по этой же самой дороге, к тем же самым дверям бежал следом за Скарой, так же преследуя взглядом и желая догнать его скрывающегося…       И осознания того, насколько разительны эти на первый взгляд похожие обстоятельства, в которых Скарамучча теперь вместо того, чтобы сбегать, крепко сжимает руку Кадзухи и ведёт его за собой, становится очень приятно и тепло где-то внутри…              — Скара, зачем мы так спешим? — вдруг интересуется Каэдэхара, пытаясь понять, откуда в действиях солиста, который очень резко толкает двери свободной рукой, так много агрессии…       — Хочу поскорее закончить с Кудзё и свалить с тобой отсюда, — даже не обернувшись, быстро проговаривает Скарамучча, продолжая тянуть Кадзуху за собой сквозь идущих по коридору студентов. Почему-то на лице Кадзухи от этого ответа невольно появляется улыбка: ему очень приятно осознавать, что юноша так же, как и он сам, хотел побыстрее разобраться с делами, потому что торопится остаться с Кадзухой наедине и желательно где-нибудь подальше от этого места.       Поэтому Кадзуха не отставал и следовал за парнем, минуя длинный коридор, мысленно надеясь, что Сара Кудзё не слишком сильно задержит их своими наставлениями…              Однако по приходу в кабинет студсовета девушки там не обнаружилось: вместо неё в кабинете сидело несколько студентов, среди которых Кадзуха узнал Аяку и ещё пару человек, но едва он намеревается уточнить у них, где Сара, как вдруг Скарамучча снова хватает гитариста за руку, видимо, с желанием развернуться и уйти:       — Прекрасно. Её нет. Пошли отсюда.       — Скара, подожди, — Кадзуха просит юношу остановиться, и делает это очень вовремя, потому что в то же мгновение перед ними резко раскрывается дверь, являя на пороге очень злую, агрессивную Сару Кудзё. От неё за километр разило жутчайшей злобой, и Кадзуха мог поклясться, что никогда ещё не видел зампредседателя такой страшно-агрессивной.       — А-а-а, Каэдэхара, вот и ты, — громко проговаривает девушка, почему-то вместо обращения к Скарамучче, приближаясь к Кадзухе:       — Мне даже не пришлось тебя искать, сам пришёл…       Скара, недоумевая, поднимает взгляд на парня, который ещё больше не понимает, что происходит. Они вроде бы пришли из-за Скарамуччи, которому нужно было отдать на проверку текста к предстоящему фестивалю, а вместо этого под раздачу, кажется, сейчас попадёт Кадзуха…       — Передай своему дружку, — Сара вдруг подходит к светловолосому ближе, — что я сделаю всё для того, чтобы его выперли из универа как можно скорее.       Угроза, озвученная девушкой, сначала кажется Кадзухе каким-то абсолютным бредом, потому что он и вовсе не понимает, о ком она…              О нет… Сара говорит про Хэйдзо.              — Сара, успокойся, — вдруг подошедшая к ним Аяка, пытается, видимо, остановить Кудзё от лишних громких заявлений. — Кадзуха ведь ни в чём не виноват…       — Это из-за разбитого окна? — предполагает Кадзуха, что вызывает у Сары, кажется, ещё больше недовольства:       — Пха! Плохая успеваемость, куча долгов, пьяные дебоши, драки, постоянные конфликты с администрацией, и ещё уйма всего в довесок к тому, что он вчера устроил.       — Ты преувеличиваешь, — спокойным тоном отвечает Каэдэхара, замечая, как вдруг Аяка осторожно обращается к вообще ничего не понимающему Скарамучче, что-то тихо спрашивая у него и отводя парня в сторону.       — Я очень сильно преуменьшаю, — продолжает Кудзё, голос которой начинает сквозь агрессивный тон пропускать нотки отчаяния. Кадзуха внимательно следит за девушкой, пытаясь разобраться в её поведении, пока она продолжает причитать про Хэйдзо и его ужасное поведение, про то, что он обязан заплатить этот дурацкий штраф, и про то, что Сара, как бы она не пыталась, не сможет его от этого отгородить…              Что ж, это было ожидаемо.       — Сара, если проблема в деньгах, — Кадзуха украдкой обращает внимание на Скарамуччу, который всё это время спокойно (даже как-то миленько) общался с Камисато-младшей, — просто вышли мне чек, и я оплачу.       С этого неожиданного предложения Сара откровенно охуевает, громко и вопросительно произнося:       — Ты сейчас серьёзно?       Кадзуха был вполне серьёзен: он прекрасно понимал, что Хэйдзо не сможет рассчитаться, он банально не может снять себе жильё на пару дней, не говоря уже о каких-то штрафах и возмещении ущерба. А если он этого не сделает, Хэйдзо скорее всего попрут из университета (он и без того, кажется, уже маячит в списках на отчисление). Но даже если Кадзуха поможет своему другу, это никак не спасет его от очень (очень!) серьёзного разговора…              — Да, — кивает Кадзуха, замечая внимательные взгляды Скарамуччи и Аяки, которые, кажется, наконец закончили что-то обсуждать, — мы можем идти?              

      12:27

             — И что это было?              Выйдя из аудитории и чуть пройдя по коридору, Кадзуха слышит вопрос от очевидно удивлённого Скарамуччи, который шёл совсем рядом, с плохо скрываемым любопытством заглядывая в лицо Каэдэхары.       Гитарист обращает взгляд на юношу, которого осторожно берёт за руку, чтобы поскорее увести его отсюда, подальше от всех этих разборок, студсоветов и всего того, что сейчас могло бы отвлечь их друг от друга. Кадзуха был в предвкушении замечательной прогулки и времени, которое он желал провести, не отвлекаясь ни на что, кроме Скарамуччи.              — Ничего такого, — наконец отвечает Кадзуха, чуть улыбнувшись кончиками губ, — не бери в голову.              Скарамучча задумчиво хмыкает, явно оставаясь не очень довольным этим ответом. Неужели его и в самом деле заинтересовало заявление Кадзухи, озвученное в кабинете студсовета…              Выходя обратно на улицу, Кадзуха продолжал держать парня за руку, и теперь уже он вёл его по дороге университетского двора, желая, как можно скорее уйти отсюда.              — И всегда ты так серьёзно впрягаешься за своих коллег?       Услышав этот вопрос, Кадзуха чуть замедлился, снова обратив взгляд на Скару, который смотрел так пристально, словно хотел выяснить абсолютно все детали произошедшего, но Каэдэхара почему-то совсем не хотел это обсуждать…       — А что тебя так удивляет? — переспрашивает Кадзуха, — разве друзья не должны помогать друг другу?       — Ну, знаешь, — Скара вдруг усмехается, — если бы Аякс разбил окно, я бы прямо нахуй его послал вместо того, чтобы возмещать за него ущерб. Он ведь сам виноват, так почему я должен…?       Кадзуха понимал логику суждений, озвученных Скарамуччей, он ни разу не находил его слова эгоистичными, потому что по существу он говорил правильные вещи, только вот…       — Значит, в этом вопросе наши мнения расходятся, — всё так же улыбаясь, проговаривает Каэдэхара, замечая, как Скара чуть качает головой, — лучше расскажи, что вы обсуждали с Аякой?              Парни проходят к воротам, ведущим с территории университета, через которые они буквально совершают побег с занятий…       — Эта девчонка вернула мне веру в человечество, — с лукавой ухмылкой на губах говорит Скарамучча, выпуская свою руку из ладони Кадзухи, чтобы достать сигареты, — впервые кто-то не обхаял меня в этом сраном студсовете, — юноша чуть кривит губы, пока достаёт сигарету из пачки и подпаливает её.       Кадзуха идёт рядом с парнем, наблюдая за его действиями в ожидании хоть какого-то объяснения, почему у Скары такие сложные отношения с большинством людей из студсовета, и вообще…       — Короче я отправил ей по почте тексты песен, — продолжает Скарамучча, убирая сигареты обратно в карман, — она сказала, что сама всё проверит, и сегодня вечером даст ответ, — Скара вновь берёт Кадзуху за руку, что вызывает у парня мягкую улыбку на губах. И почему-то ему было очень приятно ощущать тёплую ладонь юноши в своей…       — Что у тебя за конфликт с Сарой, могу я узнать? — решается спросить Кадзуха.       — Не можешь, — следует резкий ответ Скары, — забей, это старая и очень скучная история.              Кадзуха не стал донимать парня вопросами, потому что тому явно не очень хотелось об этом говорить. Ладно, главное, что проблема с текстами песен вроде как решена, а значит, можно было оставить обсуждения всего этого где-то позади, ещё за университетскими воротами.              Парни проходят вдоль небольшой почти пустой улицы, быстрым шагом направляясь прочь от студгородка. Наверное, им обоим хотелось скорее уйти как можно дальше от этого места, а вместе с тем оставить всякие разговоры об учёбе, работе, студсовете…              Кадзуха осторожно сжимал в своей ладони тонкие пальцы Скарамуччи, пока шёл рядом с ним, украдкой наблюдая за парнем, который забавно морщился от порой возникающих сильных потоков ветра, которые не давали ему нормально покурить. Кадзуха подумывал о том, куда бы им направиться, чтобы оказаться наедине, в тишине и желательно в тепле, потому что, если они будут гулять по каким-то открытым площадям и паркам, Скара с его нагло-обнажёнными ногами (хоть и очень привлекательными) несколько раз успеет замёрзнуть, чего допустить Кадзуха никак не мог…       — Вопрос, — вдруг произносит Скарамучча, чуть останавливаясь, — куда мы идём?       — Я пока не решил, — признаётся Кадзуха, наблюдая, как юноша приподнимает брови в каком-то лёгком изумлении:       — То есть ты позвал меня… кхм, — Скара тут же запинается, — …гулять, но не придумал, куда мы пойдём?       — Ты хотел сказать «на свидание»? — улыбаясь, сразу же уточняет Кадзуха, заставляя Скару своим вопросом чуть смутиться:       — Это, по-твоему, похоже на свидание?       — А разве нет? — Кадзуха продолжает неспешно идти рядом с парнем, всё так же аккуратно сжимая чужую руку в своей, — ты меня встречаешь поцелуями, мы гуляем, держась за руки, я любуюсь тобой…       — Всё, заткнись! — резко обрывает его Скара и, чуть мотнув головой, спешно отворачивается, видимо, чтобы скрыть лёгкий проступающий румянец на своих щеках, который Кадзуха всё равно замечает, и наблюдая за этой очаровательной реакцией, он вновь не может сдержать счастливой, нежной улыбки…              Видеть Скару вот таким было чем-то совершенно невероятным: он казался более расположенным, более мягким, пускай и с проскальзывающими колкостями (без этого никуда очевидно), но всё же Кадзуха чувствовал, что этот юноша очень медленно, осторожно, но открывался ему. И делал он это будто невольно: словно сам не замечал, как тянулся к прикосновениям и разговорам…              — И что вообще значит: «я любуюсь тобой», — с напускным недовольством заявляет Скарамучча, лишь на мгновение бросаясь в Кадзуху быстрым, едва уловимым взглядом.       — Просто сегодня ты очень красивый, — без тени какого-либо стеснения неспешно произносит Каэдэхара, осторожно вплетая свои пальцы в чужие, ещё крепче сцепляя ладони, как бы в подтверждение своих слов.       — Я всегда очень красивый, — Скара вдруг улыбается с толикой самодовольства в лице, оборачиваясь к Кадзухе, который продолжает тянуть свою обворожительную улыбку, предвкушая реакцию юноши на его следующие слова:       — Так и есть, поэтому я всегда любуюсь тобой.              Скарамучча вдруг замирает на месте, тут же всматриваясь в лицо Кадзухи внимательным, слегка изумлённым взглядом, в котором читалось и смущение, и недоумение, и замешательство, и в его красивых, невероятно глубоких синих глазах, в которых сейчас поблёскивали голубовато-зеленоватые блики от яркого солнечного света, было столько невероятно интересных оттенков и проскальзывающих теней эмоций…       Кажется, очередным своим признанием Кадзуха выбил Скару из колеи.              Юноша молчит и спустя несколько секунд всё же отводит взгляд в сторону. Он явно не привык получать столь откровенных комплиментов, или просто не ожидал, что в первые же несколько минут этого так называемого «свидания» Кадзуха обрушит на него все эти откровения.              — Каэдэхара, ты полный придурок, — тихо проговаривает Скарамучча, выпутывая свою руку из чужой ладони, чтобы быстрым шагом сорваться с места и пойти дальше, оставляя Кадзуху позади, как в наказание за то, что он себе в очередной раз позволяет…              Кадзуха тихо посмеивается и направляется за парнем следом, почему-то искреннее радуясь всему тому, что сейчас происходит.               

14:05

             Погода на улице была удивительно хорошей: пускай холодный, но все ещё солнечный свет мягко освещал улицы города, проникая в самые небольшие его переулки, пробиваясь сквозь плотно застроенные высотки, стеклянные фасады которых переливались множеством цветных бликов и отражений. Среди них проступали золотисто-красные оттенки из-за деревьев, опадающие листья которых мягко шуршали под ногами.       Голубое, не слишком насыщенное небо, возвышаясь над городом, было необычно чистым для начала Октября: не было и малейшего намёка на пасмурность или дождь, которые могли бы порушить планы Кадзухи, желающего провести этот день именно на улице, не забираясь ни в какое место, где им со Скарамуччей пришлось бы пережидать плохую погоду. Временами, конечно, парней беспокоил сильный ветер, но это никак не мешало им спокойно прогуливаться по небольшим, хоть и шумным улочкам города.              Кадзуха, как и всегда, хотел понаслаждаться видами красивой архитектуры, местами не очень искусно вплетённой в природный ландшафт, однако едва ли он мог отвлечься от созерцания юноши, который шёл рядом с ним, и который шагал так уверено, что, кажется, целенаправленно намеревался куда-то дойти. Скарамучча не рассказал о своих планах, он просто продолжал идти в каком-то направлении, пока Кадзуха неотрывно, с лёгким трепетом в груди любовался им.       Он действительно это делал, будто в подтверждение своих же ранее сказанных слов, не в силах отвести почти-влюблённого взгляда от Скары, с каждой новой секундой подмечая в чужом лице всё больше и больше интересных, милых деталей. Например, Кадзуха заметил лёгкий, почти незаметный слой косметики на гладкой коже век: тонкая подводка, выделяющая и без того невероятно красивые глаза. Кадзуха желал взяться пальцами за тонкий подбородок Скары, чтобы повернуть его лицо полноценно к себе, а не созерцать его в профиль, который тоже был очень изящен и красив, но этого было явно недостаточно, для того, чтобы взглянуть в полюбившиеся Каэдэхарой поразительного цвета сапфировые глаза.              Кадзуха с упоением вспоминал, как впервые заглянул в них в почти полной темноте, не сумев тогда рассмотреть и одной сотой красоты и прелести этих глаз. В тот вечер в них было столько недоумения и страха, едва скрываемого из-за боли — следствия серьёзных побоев со стороны человека, который смел своими руками причинить юноше увечья…       Кадзуха готов был поклясться, что совершит любой, требуемый для освобождения Скарамуччи, поступок, любое дело, если нужно будет даже подвиг, лишь бы только больше никогда не подпускать к юноше того, кто посмеет ему причинить боль. Кто ещё хоть раз заставит в его прекрасных, драгоценных глазах проскользнуть тени страха или ужаса.              Кадзуха никому не позволит этого сделать…              — Может хватит уже пялиться на меня? — кажется, не выдержав столь пристального рассматривания, Скара вдруг останавливается, чуть обернувшись к Кадзухе, демонстрируя на лице подступ лёгкого смущения. Видимо, Каэдэхара слишком заигрался в свои разглядывания, хоть и пытался делать это украдкой, но, кажется, его всё равно спалили…       — Извини, — всё же отводя взгляд, негромко произносит Кадзуха, даже не зная, что ему ещё сказать в своё оправдание.       — Ты хоть слушал, что я говорил? — Скарамучча хмурит свои брови и по явно недоуменному лицу Кадзухи понимает, что ни черта его тот не слушал, — я сказал, что хочу кое-куда зайти.       — Хорошо, — кивает Каэдэхара, который так и думал, что Скара направляется куда-то целенаправленно.       — Придурок, — Скара чуть приближается к парню, чтобы слегка толкнуть его в плечо, как бы в подтверждение своего недовольства тем, что Кадзуха чуть в нём дыру не проделал, пока рассматривал.              Но как он мог контролировать подобное? Как мог сдерживать себя, будучи художником, влюблённым в произведение искусства? Кадзухе едва ли бы подвластны эти рвущиеся изнутри чувства восхищения и влечения к человеку, который всё ещё вдохновенно поражал его собой: всем, чем являлся, всем, чем был наполнен, всем, что из себя представлял…              Даже сейчас, в этой вполне однозначной ситуации, в которой Скарамучча просто шёл рядом, держась к Кадзухе чуть ближе из-за небольшого наплыва людей вокруг, он продолжал оставаться таким интересным, таким завораживающим, таким красивым… И пока Скара молча поглядывал на руку Кадзухи, как бы намереваясь осторожно вновь взяться за неё, но всё-таки не решаясь, наверное, пытаясь разрешить в своей голове какой-то конфликт (он хочет, но не может?), Каэдэхара вновь и вновь находил его прекрасным, потрясающим, вызывающим желание подарить ему всего себя…              Кадзуха осторожно касается пальцами до чужой руки, которая в ответ слегка вздрагивает от нежного, лёгкого прикосновения, но затем расслабляется, позволяя Кадзухе обхватить чужую ладонь, вновь трепетно сжав её в своей руке. Пальцы у Скарамуччи тонкие, аккуратные, как у пианиста, слегка прохладные из-за холодного ветра и, возможно, из-за нескольких маленьких колечек, красиво их обрамляющих. Кадзухе было невероятно приятно ощущать его ладонь в своей, он хотел прижаться к ней щекой, коснуться губами длинных пальцев, но по лицу Скары было понятно, что он и без того уже слишком смущён тем, как с какой нежностью Кадзуха держит его за руку, а заставлять краснеть парня ещё больше Каэдэхара не хотел.       Он просто продолжал идти рядом с юношей, ощущая, что, кажется, окончательно сорвал всякое благоразумие…              — Нам сюда, — Скара проходит к переходу через дорогу, ведущему на другую сторону шумноватой, наполненной звуками, разговорами и гулом улицы, утопаемой в обычной городской суете, которую Кадзуха, несмотря на свой достаточно чуткий слух, попросту не замечал, пока был увлечён мыслями о Скарамучче.              Ему напомнило это их первую встречу, когда, стоя прямо у сцены, под гнётом громких, рвущих пространство звуков и бойкого голоса Скары, Кадзуха не слышал абсолютно ничего, будто находясь в вакууме, слишком сильно поглощённый любованием за солистом…              Если бы только в тот вечер Кадзуха знал, что будет настолько сильно пленён им…                     Перейдя через дорогу, Скарамучча ведёт Кадзуху прямиком ко входу какого-то интересного заведения, с виду похожего на симпатичную кофейню, находящейся на первом этаже длинной, устремляющейся прямо в голубое небо зеркальной высотки. Кадзуха едва успевает взглянуть на высокое здание, пока идёт следом за парнем, слегка недоумевая, куда именно направляется Скарамучча.              Добравшись до дверей кофейни и пройдя внутрь заведения вместе с парнем, Каэдэхара пристально следит за его действиями, начинать думать, что понимает его намерения…       В кофейне было весьма уютно и тепло, гораздо приятнее, чем на улице, несмотря на солнечную погоду. Это место казалось весьма дорогим, особенно учитывая тот факт, что оно находилось на первом этаже какого-то пафосного офисного здания.       — Будешь что-нибудь? — чуть оборачиваясь к Кадзухе, спрашивает Скара, чуть освобождая свою руку, но гитарист не даёт этого сделать, подходя к парню вплотную со спины, почти прижимаясь, словно не желая отпускать его слишком далеко от себя…       — Давай я возьму, — тихо произносит Кадзуха, второй рукой слегка приобнимая юношу за талию, непринуждённо укладывая ладонь на изгиб его поясницы. Этот жест почему-то вызывает лёгкую дрожь в чужом теле, заставляя Скару чуть вздрогнуть.       — Тут… — начинает говорить парень, смущённо отворачиваясь чуть в сторону, — тут очень дорого, — договаривает брюнет, явно не зная, куда себя деть от неожиданной близости, что показалось Кадзухе достаточно странным, потому что Скара, порой, сам проявляет подобные жесты и делает это ещё более откровенно, более раскованно, будто желает всем вокруг что-то доказать, но сейчас… почему сейчас он ведёт себя так зажато, будто стесняется…?       — И что? — Каэдэхара осторожно опускает свою руку, решая, что юноше, возможно, неприятно подобное прикосновение к себе, — это я же пригласил тебя.       — Нет, — Скара резко берётся за руку Кадзухи, возвращая её на место, на свою талию, — то есть, я хотел сказать, что не против, — солист снова отворачивается, на что Кадзуха уже откровенно не может сдержаться и растягивает на губах улыбку, умиляясь от того, насколько же Скара очарователен…       Он совершенно точно сведёт его с ума.              Сделав заказ, состоявший из крепкого, горячего кофе, который попросил Скарамучча, и сладкого латте, который Кадзуха взял себе, Каэдэхара уже намеревался покинуть заведение, но Скара вовремя остановил его, крепко схватившись за руку. Сначала гитарист предположил, что юноша просто хочет посидеть в самой кофейне, однако, когда солист повёл его куда-то в глубь помещения, а затем быстрым шагом проскользнул в небольшой коридор, который явно предназначался для сотрудников заведения, и в котором никак нельзя было оказываться посторонним, Кадзуха начал сомневаться и задаваться соответствующими вопросами:       — Скара, что ты делаешь? Нам же сюда нельзя…       Но парень ничего не ответил, он продолжал торопливо передвигаться по коридору, ведя Кадзуху за собой, прямо к двери, находящейся в конце узкого помещения. И когда темноволосый открыл её, оказалось, что это был выход на задворки высотного здания. Но и на этом Скара не остановился, он потянул Каэдэхару по металлической лестнице наверх, ловко и быстро переступая решётки ступенек, ведущих на какой-то из этажей здания повыше.       — Скара, куда мы идём… — Кадзуха, конечно же, старался не отставать и следовать прямиком за очень шустрым Скарамуччей, в очередной раз удивляясь, насколько быстрым и ловким он умеет быть, но чёрт возьми, какого чёрта он делает…?       — Меньше вопросов, — коротко бросает брюнет, и спустя ещё пару пролётов останавливается перед дверью, выходящей на лестницу. Кадзуха не верил в то, что прямо сейчас происходит: ещё с пару минут назад они находились в тёплом помещении кофейни, а теперь поднимались, видимо, по пожарной лестнице высотного здания, и добравшись до какой-то двери, Каэдэхара наблюдает, как Скара вытаскивает из кармана своей куртки связку ключей, среди которых есть небольшой магнитный пропуск, который юноша прикладывает к ключ-замку, и после короткого уведомления, тяжёлая дверь с лёгкостью открывается…       Нет, стоп. Куда они идут? И какого чёрта у Скары есть ключ…?       — Скара… — слегка встревоженным тоном обращается к нему Кадзуха.       — Я же попросил, — снова перебивает гитариста парень, хватая его за запястье, проводя сквозь открывшийся проход, ведущий в какое-то тёмное, бетонное помещение. Эта была шахта лестницы, которая поднималась высоко наверх, видимо, прямо к последнему этажу…       Кадзуха ужаснулся от мысли, что Скара заставит его подниматься по всем этим бесчисленным ступенькам, однако юноша повёл его чуть дальше, к следующей двери, за которой оказался небольшой, очень тесный холл, в котором был лифт.       Слава богу, Кадзухе хотя бы не придётся подниматься по десяткам этажей пешком, едва поспевая за Скарой, которому, судя по всему, очень хотелось забраться куда-то наверх.              Вызвав служебный лифт, Скарамучча прижимается плечом к стене, пока дожидается открытия дверей, потягивая свой кофе через небольшую трубочку. Кадзуха поражался, нет, он просто охуевал от внезапности затей своего любовника, который прямо сейчас чуть ехидно улыбался, кажется довольный чужой реакцией.       Кадзухе это совсем не нравилось: он не понимал, что происходит, и совершенно точно осознавал, что находиться им двоим здесь совершенно точно нельзя…       А если их кто-то увидит?       Короткий звон, оповещающий о приезде лифта, заставляет парня отлипнуть от стены и пройти через открывшейся металлические двери. Кадзуха прошёл следом за Скарой, ещё больше начиная волноваться на тему всего происходящего. Нет, он, конечно, не против был понарушать всякие правила, например, такие, как сбежать прямо посреди занятий, но забираться в чужое офисное здание…. И кстати, всё еще открытым оставался вопрос, откуда у Скары был ключ…       — Ты не можешь просто сказать, что ты задумал? — выдохнув, спрашивает Кадзуха, наблюдая, как Скара нажимает кнопку в лифте на самый верхний этаж.       — Зачем? — ухмыляется юноша, оборачиваясь, — мне гораздо веселее смотреть на то, как ты охреневаешь, — тихо смеётся парень, подходя к Кадзухе поближе. Каэдэхара чуть качает головой, снова рвано выдыхая, пытаясь слегка восстановиться после этого марш-броска по пожарной лестнице.              Подняв взгляд чуть наверх, Кадзуха обращает внимание, как цифры этажей быстро сменяются одна на другую. Всё же это был служебный лифт, который поднимался достаточно быстро. Но что, если кто-то из персонала зайдёт на одном из этажей…       — Скара, откуда у тебя…       — Я же попросил, — Скарамучча, едва касаясь, осторожно прикладывает к губам Кадзухи свои пальцы, как бы снова прося избавить его от лишних вопросов.       Кадзуха не мог поверить, что Скара просит его об этом в подобной ситуации, но, возможно, когда-нибудь он всё же доберётся до правды, а пока просто принимает его просьбу и замолкает, наблюдая как юноша улыбается, довольствуясь своей маленькой шалостью.              Поднявшись на самый высокий этаж, парни выходят на небольшую площадку, в конце которой располагается ещё одна дверь, выходящая, судя по виду в небольших окнах, прямо на крышу.              Кадзуха, кажется, согласившийся уже с любым исходом событий, просто идёт следом за Скарамуччей, который знакомым ключом открывает дверь на просторную, почти полностью освещённую плоскость крыши высотного здания. Из-за перекрытий некоторая часть находилась в тени, и именно в такое место и направился Скара, подходя почти к краю, очень близко к парапету, который, к счастью, был достаточно высоким…       — Скара… — Кадзуха обеспокоенно следит за тем, как парень забирается на парапет и садится прямо на бетон.       — Иди сюда, — юноша чуть оборачивается, подзывая Каэдэхару к себе, на что гитарист молча подходит ближе, также влезая на широкое ограждение и приземляется рядом. Кадзуха уже готов был разразиться тирадой на тему того, что это место невероятно опасное, и сидеть здесь подобного настоящему безумству, но стоит музыканту поднять взгляд на широкий, просторный пейзаж города, как тут же все его мысли перебиваются прекрасным видом, открывающимся перед ним…              Это было невероятно: утопаемый в разнообразных, ярких красках осени рельеф большого города, в некоторых местах совершенно хаотичный, будто нагороженный зданиями и малой архитектурой, исполосованный десятками дорог: от широких до самых маленьких, коротких переулков, разбивающих бесконечные ряды окон, в которых отражается яркое, белое солнце.       И наблюдать за жизнью города отсюда, с высокой точки, было чем-то совершенно непомерным: это чувство какого-то бурлящего внутри восторга от ощущения беспредельной, безудержной свободы… Оно было таким невероятным, таким приятным, что сдавливало внутри ребра и сбивало дыхание. А ветер, мягкими, холодными потоками, обвивающий лицо и оседающий мягкой прохладой на коже, дарил чувство полёта.       Кадзуха не в состоянии был понять, что он чувствует: какое-то неожиданное воодушевление от столь прекрасного вида, или от осознания того, что прямо сейчас он находится здесь рядом с человеком, которого находил не менее прекрасным…       Скара…       Стоит Кадзухе обратить внимание на него, как вдруг он замечает, как юноша держит глаза закрытыми, находясь в тени, пока ветер треплет короткие прядки его тёмных волос. Они красиво распадаются на его щеках, слегка спадая на чуть подрагивающие ресницы, но Скара словно не замечает этого, будто отстраняясь от реальности…                          Настолько его вид казался безмятежным и расслабленным.              Кадзуха никогда ещё не видел его таким: открытым, лёгким, слегка трепещущим от окатывающих потоков прохладного ветра, ощущение которого давало чувство лёгкости и свободы.       Скара не любовался видом города, ему очевидно был неинтересен этот пейзаж, в отличии от Кадзухи, которому теперь казалось, что этот невероятно красивый юноша, которого он наблюдал прямо перед собой…              …едва ли хоть какой-то пейзаж из всех, что когда-либо созерцал Кадзуха, был прекраснее него.              Он никогда не видел в нём столько жизни, никогда он не замечал в нём столько безмолвного умиротворения, наслаждения от столь простых, но одновременно с этим сложных вещей. Таких как эта крыша, как потоки холодного ветра и едва ощутимого шума города, раздающегося приглушённо где-то снизу.              И если ещё часом ранее, пока Кадзуха наблюдал за лицом Скары, любуясь его красотой, то сейчас он чувствовал что-то другое, будто вместо изящных черт его профиля, он наблюдал за душой, рвущейся к свободе…              И этот вид, прекрасный, завораживающий все сознание, прямо сейчас, наконец-то, спустя столько времени доводит Кадзуху до признания самому себе, что он совершенно точно, абсолютно, окончательно и бесповоротно… влюблён.       Да, он уже давно почти признался себе в этом, да, он не скрывал этого, не стеснялся собственных чувств, но почему-то именно сейчас это осознание достигло самой конечной точки, давая понять, что пути назад у Кадзухи уже нет. Он больше не сможет развернуться, не сможет передумать, не сможет отказаться от всего этого…              — Мм? — Скара, будто чувствуя на себе чужой пристальный взгляд, вдруг приоткрывает глаза, — ты издеваешься? — спрашивает он тихим голосом, даже не оборачиваясь к Кадзухе, который слегка недоумевает, пока пытается выбраться из собственных мыслей.              — Каэдэхара, ты охренел? Я тебя привёл на красивый вид посмотреть, а ты на меня опять пялишься?              Кадзуха почему-то улыбается и пропускает несколько коротких смешков, понимая, насколько, наверное, Скарамучче обидно, после всех этих манипуляций с лестницами и лифтами получить вот такую неоднозначную реакцию.       — Прости… — тихо посмеиваясь, отвечает Кадзуха.       — Придурок, — шипит Скарамучча, поднимая свой стаканчик с кофе и потягивая его через трубочку.       Кадзуха ещё некоторое время наблюдает за юношей, но затем всё же отводит взгляд на пейзаж города, однако…       — Ты ведь тоже не любоваться видом пришёл, верно? — вдруг спрашивает Каэдэхара, пока делает глоток своего сладкого латте, который крепко сжимал в руках всё это время. И как только он не разлил его по дороге сюда…       — Меня начинает бесить твоя проницательность, — вздыхает Скара, доставая уже знакомую Кадзухе пачку сигарет.       — Так я прав или нет? — гитарист игнорирует недовольство юноши, желая, как можно скорее выяснить, что именно только что он видел перед собой…       — Я не скажу, — ожидаемым отказом отвечает Скарамучча, вытягивая пальцами одну сигарету и поднося к своим губам.       — Тогда, ответь либо на этот вопрос, либо откуда у тебя ключ-карта от…       — Так, блять, — Скара перебивает его и переводит на Кадзуху слегка недовольный взгляд, — я не обязан отвечать ни один из этих вопросов.       — Хорошо, тогда в следующий раз я тоже…       — Ладно-ладно, — Скара тут же закатывает глаза, вновь не давая Кадзухе закончить фразу, и спустя пару секунд, после того, как подпаливает кончик сигареты, слегка задумчиво всматриваясь в городской пейзаж, юноша пытается выбрать на какой из вопросов ему стоит ответить…       — Я просто люблю забираться на крыши высоких зданий, — поясняет Скара, — мне нравится чувствовать… тишину и холодный ветер, — он слегка запинается, пока признаётся в том, что, по его мнению, кажется, слегка странным? Почему он так смущается говорить об этом?       — Но ты ведь знаешь, что тебе необязательно забираться в такие опасные места для этого? — спрашивает Кадзуха, чем вызывает неподдельный интерес в лице Скары, который ко всему прочему ещё удивлён тому, что Каэдэхара не находит его «признание» странным.       На самом деле, Кадзуха прекрасно понимал, о чём говорил Скарамучча: он буквально только что сам испытывал подобное…              Очень сложно объяснить это чувство. Оно похоже на прилив какого-то восторга, совмещённое с чувством бескрайней свободы, воодушевления и желания глубоко-глубоко вдохнуть полной грудью, ощущая себя совершенно нескованным и лёгким…              Наверное, у Скары была привычка или потребность в подобном, и ничего странного Кадзуха в этом не видел. Каждая творческая натура по-своему находит способ вдохновения…              — Закроем тему, — вдруг выдаёт Скарамучча, прерывая тишину. Наверное, ему было несвойственно делиться чем-то подобным, он и без того сегодня слишком сильно приоткрылся другому человеку. И Кадзуха не настаивал на большем. Он был счастлив даже от того, что Скара в принципе согласился провести с ним время, и привёл в столь красивое, живописное место.              — Тебе здесь нравится? — спрашивает Скара с ноткой какого-то вдруг взявшегося сомнения в голосе.       — Очень, — уверенно отвечает Кадзуха, пока делает глоток кофе, — только мне не особо понравилось добираться сюда.       Скарамучча широко улыбается, пока смотрит куда-то перед собой:       — А, по-моему, было весело. Видел бы ты своё лицо… — усмехнувшись, проговаривает юноша, пока недолго затягивается.       — Ну, знаешь ли, это было и впрямь неожиданно, — Кадзуха улыбается, пытаясь оправдаться перед парнем за свою вполне нормальную реакцию…       — А ты думал, я тебя просто кофе потащил выпить? — Скара коротко посмеивается, и почему-то этот вопрос каким-то образом смог донести до Кадзухи мысль, что на самом деле Скарамучча был бы не собой, если бы не вытворял раз за разом что-нибудь подобное.              У Кадзухи было множество вопросов: часто ли Скара приходит в такие места, нравятся ли ему только городские высотки, знает ли он ещё несколько подобных мест, где также может понаслаждаться тишиной…? Но Скара попросил его закрыть эту тему, и уважая его выбор, Каэдэхара решается спросить кое-что другое:       — Почему ты выбрал кофе без всего? Ты не любишь сладкое?       — Ненавижу, — признаётся Скарамучча, — нет ничего лучше горького, крепкого кофе.       

18:50

             Проведя несколько часов на крыше высотки, Скарамучча слегка устал. Наверное, из-за долгих разговоров с Кадзухой, который решил спросить Скару вообще обо всём на свете: о любимых и нелюбимых вещах, что-то о работе, об учёбе… С одной стороны, парню было очень приятно внимание Каэдэхары в любом виде, даже в формате «вопрос-ответ», а с другой… Да, блять, нет никакой «другой» стороны. Скара откровенно наслаждался необязательной болтовнёй с этим парнем, а причина…       Он сам и не понимал, почему.       Может, потому что Кадзуха был очень внимателен ко всему, что говорил Скарамучча, который, порой, очень аккуратно обходил темы своего прошлого… И Скаре нравилось, как Каэдэхара учтиво не продолжал этих неудобных тем, очень хорошо чувствуя, что можно спрашивать, а что нельзя.       Может, потому что пока они сидели, Кадзуха иногда поглаживал Скару по руке, ласково и очень нежно проводя своими пальцами по ладони юноши. Скара соврал бы, если бы не признался, что ему до дрожи в коленях хотелось ощущать на себе все эти прикосновения, прямо как тогда, в кофейне, когда Кадзуха неожиданно приобнял его за талию, и этот жест был настолько внезапным и того ещё более трепетным, что спустя ещё долгое время отзывался приятным воспоминанием…              А, может…       Да, чёрт его знает почему.       Почти весь день, проведённый в компании Кадзухи, казался Скарамучче необычным и приятным опытом, потому что он никогда до этого не терпел своих партнёров слишком долго, но этот…              Да, Кадзуха иногда подбешивал Скару, например, пока без конца пялился на него, но…              Ладно, нет.       Ну вот к чему это враньё самому себе? Скарамучче очень льстило то, что Кадзуха рассматривал его, просто он не привык к такому вниманию, к такому чуткому отношению, к этим аккуратным, осторожным, почти заботливым прикосновениям…              Скара редко выбирался на подобные «свидания», считая их какой-то несусветной романтичной чушью, но почему-то стоило ему утром получить сообщение от Кадзухи — пожелание с добрым утром, и он ощутил какое-то несдерживаемое желание просто отдаться событиям предстоящего дня, не думая об их состоятельности, разумности, целесообразности…              Поэтому Скара почти час провёл в ванной, затем ещё час перед зеркалом, собираясь довести себя до идеала, чтобы у Каэдэхары вообще не было никаких шансов отвести от него взгляда.              Ну что ж. План удался.              Только вот Скара и подумать не мог, что, кажется, переборщил с собственной охуенностью, потому что Кадзуха и впрямь не мог оторваться от него. Даже, когда Скарамучча решил сводить его на крышу здания «Raiden Ltd», куда он подниматься вообще-то не особо любил (и дело тут не в том, что добираться сюда было весьма проблематично), Каэдэхара и там не переставал смотреть на него. Скара вообще-то хотел порадовать своего впечатлительного коллегу красивым видом, а вместо этого…       Скара слукавит, если не признается, что на самом деле ему было чертовски приятно подобное со стороны Кадзухи. И все эти его вопросы и комплименты, и нежные прикосновения…              Наверное, именно этого солист и ждал от этой встречи и от этой прогулки. Ему было очень приятно в компании Каэдэхары, и как бы он не старался отнекиваться от этих чувств, прикрываясь каким-то там планами в отношении мудаков-продюсеров, ему стоило признаться…              …Кадзуха ему определённо нравился.              Просидев на крыше здания несколько часов, парни решили покинуть полюбившееся место, пока окончательно не стемнело. И спустившись вниз, Кадзуха повёл Скару к набережной, зачем-то уводя его всё дальше от центра города, сообщая, что у него есть одна занятная идея…       Скарамучча был заинтригован: кажется, Кадзуха уготовил ему месть за потраченные нервы, пока парни пробирались в «чужое» высокое здание, словно какие-то преступники.       Ну, Скаре сегодня было чертовски весело, поэтому он согласен был пойти за Кадзухой куда угодно, только вот…       Он мог представить себе абсолютно любую, даже самую странную идею, возникшую в голове этого парня, но… то что он видел сейчас, казалось совсем уж каким-то из ряда вон выходящим…              Кадзуха повёл его прямиком к ближайшему парку, очень быстрым шагом проходя к мобильной станции с велосипедами.       Скара ненавидел кататься на них, потому что… не умел. Так исторически сложилось, что он не особо в детстве увлекался активным видом спорта, и теперь ему совершенно не хотелось краснеть перед Кадзухой… Но даже после того как брюнет признался, что не умеет кататься на велосипеде, Каэдэхара не отступил от своей затеи:       — Тебе и не нужно, просто садись сзади.       — Ты серьёзно?       — Да, — с полной уверенностью в голосе заявляет Каэдэхара, — садись, я тебя покатаю.              Его предложение с одной стороны казалось безумно забавным, а с другой стороны чертовски опасным. И этот человек ещё что-то там говорил про: «ты ведь знаешь, что тебе необязательно забираться в такие опасные места…»              Боже, блять, ну и кто из них ещё более сумасшедший…?!              — Он нас не выдержит… — пытаясь хоть как-то вразумить Кадзуху (этот парень точно в порядке?), говорит Скара, складывая руки на груди. Ему совершенно не нравилась эта затея, и вообще…       — Выдержит, — сначала с совершенно невозмутимым видом говорит Кадзуха, наблюдая за весьма отчётливо проявляющимся скептицизмом в лице Скары, а затем нежно улыбается, проговаривая фразу:       — Садись, Скара. Тебе понравится.       От его слов веет слишком большой уверенностью, а Скарамучча никак не мог понять, что такого может ему дать поездка на велосипеде, да ещё в не очень удобном положении…       — Блять, я чувствую себя словно в средней школе… — вздыхает Скара, всё-таки садясь позади Кадзухи, который всё это время лишь довольно посмеивался.              И что смешного вообще?!       Стоило Скаре принять свою участь, кое-как уместив ноги, и обвив талию Кадзухи своими руками, крепко-накрепко вцепившись в него, как он действительно начал переживать о собственной безопасности…              — Главное правило, — Кадзуха оборачивается на Скару через плечо, — держись очень крепко и ни в коем случае не отпускай меня.              Скарамучча и не собирался рисковать (он же не идиот), он вообще не был в восторге от происходящего, и готов был уже придумать сотню и один план мести за это весьма странное, очень сомнительное завершение их первого «свидания».              Однако, только стоило Кадзухе сесть, уместившись, и крепко взяться за руль велосипеда, начиная неспешно и медленно двигать педалями, выезжая на узкую дорожку, ведущую прямиком из парка куда-то в город… то затея перестала казаться Скарамучче сомнительной.              Чёрт, Скаре стоило признаться, что он ожидал гораздо более худшего. Ну, во-первых, ему было не так дискомфортно, как он предполагал: держаться обеими руками за Кадзуху, прижимаясь к его тёплому телу было весьма приятно… А, во-вторых, Скарамуччу порядком удивило то, насколько сильным Каэдэхара оказался, чтобы спокойно передвигать педали, выдерживая двоих человек. Не то чтобы Кадзуха создавал впечатление хилого и слабого, просто это было весьма… неожиданно.              А то, что случилось дальше и вовсе развеяло всякое сомнение Скары насчёт этой идеи…              Потому что Кадзуха повёз их куда-то прямиком параллельно набережной реки, причём снова не в сторону центра города, а наоборот, стараясь как можно скорее выехать за его пределы. Однако Кадзуха был аккуратен: он не особо спешил, пока ехал по улицам, он просто не торопясь вёл мимо домов, мимо парков, перекрёстков, и всё того городского великолепия, которое сегодня наблюдал с очень большой высоты.       Но однако же, стоило им выехать за предел шумного района, оказавшись почти на окраине, как вдруг Кадзуха начал везти быстрее, прямо по почти пустынной, заливающейся закатным светом солнца дороге…              И от набранной скорости и лёгкости передвижения, и от тепла, исходящего от Кадзухи, Скара вдруг почувствовал странное волнение, медленно подбирающееся к нему где-то внутри…       Это чувство было очень знакомо…              — Кадзуха, куда мы едем?       — Никаких вопросов, — усмехаясь, отвечает гитарист, явно довольствуясь тем, что смог кинуть Скаре ответочку за его сегодняшнюю выходку, а Скарамучча на это лишь раздражённо хмыкнул, собираясь высказать своё недовольство…       — Мы почти на месте, — заверяет его Каэдэхара, — пожалуйста, только крепче держись за меня.              Скара прижимается ещё теснее, ещё сильнее обнимая Кадзуху руками, пока слегка крутит головой, в попытках хоть немного понять, куда именно его везут…              Городские улицы и набережная сменились узкой, с каждой секундой всё больше редеющей лесополосой, которая в какой-то момент, наконец, обрывается, являя Скарамучче вид большого, просторного озера, идущего прямо параллельно не очень широкой, пустой дороге, которая резко уходила по склону вниз.              Скара с каким-то немым восторгом вдруг ощутил предвкушение того, как прямо сейчас они с Кадзухой будут съезжать по этому спуску, и какой-то неожиданный, приятный прилив адреналина теплом раскатывается по всему телу Скары, заставляя его распахнуть глаза от желания не упускать и секунды этого странного удовольствия.              Невероятно сильные, жгучие эмоции захлёстывают его с головой, стоит только лицом встретиться с прохладным потоком ветра, который мчался прямо навстречу, развевая, трепля волосы, заполняя грудь свежим, холодным воздухом, от которого Скара почти начинал задыхаться…              Это было оно.       Трепещущее, проскальзывающее сквозь каждую клеточку тела, наполняемое душу и сознание чувство неистово-желанной свободы.       Оно подступало в быстром, раздольном скольжении, оно сменялось картинкой мира, мелькающим пейзажем, сменяющимся так быстро в этом невероятном, невообразимом стремительном движении…       Это невозможно было обуздать, невозможно было унять в груди трепет и чувство восхищения. Скара не понимал, что происходит: от чего и почему ему так нравится ощущать это всё, переживать эти мгновения, которые не казались ему декорацией так жадно-желающего освобождения…              Он будто действительно познавал грани свободы, глубоко вдыхая накатывающий рывками воздух, стараясь отдышаться и кое-как перебороть возникшую во всём теле дрожь…       Они ехали очень быстро, проезжая мимо зеркальной глади озера, почти уходящего за горизонт, где оно встречалось с постепенно закатывающимся ярко-алым солнцем. И этот розовый свет, заливающий всё вокруг, очерчивая каждый мелькающий мимо фонарный столб, дорогу, блики на слегка волнующейся от ветра воды озера, и самое главное…       Скара не закрывал глаза, он впервые наслаждался подобным, держа их открытыми, и перед собой он не видел ничего, кроме слегка повернутого профиля человека, чьи светлые пряди волос, собранные в низкий хвост, так же развевались на ветру. Скара невольно начинает засматриваться на чужую шею, на красивый изгиб чужих скул, едва проступающей линии губ…       Скарамучча, кажется, только сейчас, даже не видя лица Кадзухи, вдруг проникается каким-то наполняющим его чувством искреннего восторга, влечения, сильной симпатии, которую он выражает в крепких объятиях. Скара очень тесно прижимался к нему, не столько боясь упасть, сколько позволить этому прекрасному, восхитительному моменту ускользнуть из его рук…       На памяти Скары он ещё никогда в своей жизни не чувствовал настолько глубокого удовольствия от обычной поездки, удовольствия от разгоняющейся действительности вокруг него, будто весь мир казался… настолько просторным, свободным, настолько приятным, что хотелось улыбаться, мчась на встречу скользящему по коже ветру…       Ощущая настоящую свободу…       Каким образом Кадзуха смог разгадать это? Каким образом он сумел подарить Скарамучче это невероятно-любимое им чувство…

«Но ты ведь знаешь, что тебе необязательно забираться в такие опасные места для этого?»

      …чувство, которым он мог описать невероятную лёгкость внутри себя, такую, какую обожал испытывать всякий раз, забираясь на высокие здания и крыши, вдыхая прохладу и наслаждаясь тишиной.       Скара никак не мог понять, от чего ему так приятно ощущать это всё, от чего сердце наполнено этим чувством безмятежности: от приятного ветра, дующего прямо в лицо, от быстро-сменяющегося пейзажа или было что-то ещё…

«Тебе понравится…»

      Да, Кадзуха был прав. Ему нравилось. Ему очень нравилось на большой скорости проезжать сквозь скользящие, холодные потоки ветра, рассекая пространство, и задыхаясь от наполняющего лёгкие воздуха. И всё это на фоне живописного пейзажа, с ощущаемым теплом крепкого тела, к которому Скара прижимался.       На лице парня проступает счастливая, искренняя улыбка, которой он не стесняется, даже если Кадзуха вдруг увидит её…             Если так, пускай он узнает, насколько Скаре хорошо рядом с ним…       Скара перестаёт в какой-то момент чувствовать скованность, подпуская к себе расслабленность после пережитого притока адреналина, который внезапно вызывает у парня приступ негромкого смеха…       — Скара!       Юноша не чувствует, как его руки слабеют, не чувствует, как тело почти замирает в каком-то невесомом полёте, которое резко перерывается падением прямо на землю. Но Скара не чувствует боли от удара, он вообще ничего не понимает, потому что, кажется, был слишком опьянён чувством свободы, которая заполняла его лёгкие на протяжении этой невероятной поездки…       Оказавшись на земле, Скарамучча вдруг начинает ещё громче смеяться, приглушая боль, саднящую на бедре, которым он ударился прямо обо асфальт. Благо удар пришёлся несильный, потому что Кадзуха вовремя остановился, чувствуя, как юноша ослабевает хватку.       — Я же сказал: не отпускай меня, — Каэдэхара одним рывком подбегает к Скарамучче, опускаясь к нему, садясь рядом с ним с обеспокоенным, очень встревоженным видом, — чёрт, Скара… — Кадзуха с печальным, взволнованном взглядом осматривает место ушиба на ноге парня, где в то же мгновение начинает расползаться синяк.       — Прости, это была ужасная идея, — извиняется светловолосый, на что Скара лишь улыбается, он по началу даже не понимает, что происходит: каким вообще образом он смог свалиться с велосипеда…

«Нет, это была чудесная идея…»

      — Всё нормально, — вдруг негромко произносит Скарамучча, пристально смотря в лицо Кадзухе, — не извиняйся, — просит он, чувствуя на своём обнажённом бедре чужую тёплую ладонь, которой Кадзуха осторожно проводит по коже, пытаясь не задеть место ушиба.       — Сильно болит? — продолжает интересоваться Каэдэхара.       — Нет, — Скара чуть качнул головой, немного приходя в себя. Боль и правда начинала достигать неприятного порога, но не так сильно, как могло быть. Кадзуха вовремя остановился, да и Скарамучча сам виноват, что отпустил парня, когда тот просил крепко держаться за него…       — Пожалуйста, прости, — шепчет Кадзуха, пока опускает взгляд своих алых глаз куда-то вниз, — я просто…

«Просто ты хотел сделать меня немного счастливее…»

      — Всё, перестань, — Скара аккуратно отряхивает собственные руки от пыли, — я в порядке, — юноша демонстративно свободно сгибает ушибленную ногу в колене, — всё нормально.       Кадзуха на это лишь вздыхает, хотя Скаре кажется, что ничего страшного не случилось. Ну да, они прямо сейчас сидят вдвоём на асфальте, после падения Скарамуччи с велосипеда (в чём он сам виноват), пока мимо них изредка проезжают машины, нарушая приятную тишину, и ничего хорошего из описания этой ситуации на самом деле не следует, но…       Они сегодня весь день творят какую-то херню, так почему бы не продолжать до победного?       — Эй, — Скара аккуратно берётся за плечо Кадзухи, как бы пытаясь немного вывести его из этого сокрушенного настроения, потому что видеть его таким было как-то… слегка…       — Прости меня.

«Прошу, перестань извиняться за то, что подарил мне это прекрасное чувство…»

      — Это моя вина, — снова шепчет Кадзуха, осторожно лаская руками бедро Скары, мягко проводя пальцами по его гладкой коже, а затем, чуть наклоняясь, касается до согнутого колена губами, нежно и очень трепетно, будто пытаясь извиниться за то, чему позволил случиться…       Скарамучча покрывается лёгкой дрожью от этого внезапного прикосновения губ, которое почему-то с запозданием растекается приятным, покалывающим кожу теплом…       Скара с неким изумлением наблюдает за тем, как Кадзуха целует его колено, а затем поднимает глубокий, сожалеющий взгляд своих прелестных, красивейших рубиновых глаз, от которых юноша может едва ли оторваться…

«Ты сведёшь меня с ума…»

      — Что ты делаешь… — на одном дыхании, не зная зачем именно он это спрашивает, ощущая, как внутри него что-то ломается, что-то трескается, словно рёбра то сдавливает, то распирает с такой невероятной силой, что становилось всё тяжелее и тяжелее дышать…       — Скара… — Кадзуха пристально и вкрадчиво всматривается в лицо Скарамуччи, пока тот всё ещё откровенно удивляется тому, что Каэдэхара делает. С таким нежным трепетом он прямо сейчас оглаживает место ушиба, словно пытается загладить вину, или просто…       О, чёрт…       Скарамучча, слегка опуская дрожащие ресницы, переводит взгляд на красивые, с виду мягкие губы Кадзухи, чувствуя неопределимое желание прямо сейчас вжаться в них поцелуем.       И это желание, оно почему-то отличается от всех предыдущих…              И едва Скара успевает сделать короткий вдох, как вдруг Кадзуха приближается к нему, осторожно, сначала невесомо, касаясь его губ своими, как бы спрашивая, правильно ли он прочёл желание в лице юноши…       Да, именно этого он и хотел.       Чтобы Кадзуха прямо, как сейчас, нежно накрыл его губы своими, начиная неторопливо, очень мягко целовать, без какого-либо намёка на желание или страсть…       Только трепет чувств, исходящих прямо из груди…       Скарамучча прикрывает глаза, чуть задыхаясь от этих наполняющих его, ярких эмоций, которые заставляют прижаться к тёплому телу Кадзухи, обвить руками его шею, позволяя парню себя обнять, позволяя придвинуться ближе, позволяя раскрыть свои губы в поцелуе, аккуратно проникая кончиком языка внутрь, задевая им маленький металлический шарик штанги на языке Скарамуччи…              Он позволял чувственно и сладко целовать себя, позволял крепко обнимать себя, позволял делать с собой, что угодно…       Потому что…       — Кадзуха… — шепчет сквозь влажный, жаркий поцелуй Скара, приоткрывая глаза, чтобы взглянуть на того, кто сегодня смог немного приоткрыть его душу, потому что…       Потому что причиной охватившего его восторга, чувства свободы, безмятежности и всего того, что Скарамучча так любил ощущать, забираясь на крыши высоких зданий…

«Кадзуха…»

      Рядом с ним Скарамучча чувствовал не декорацию, не пустую иллюзию, а настоящую, вполне ощутимую свободу…       И, возможно, волю к жизни…