С понедельника по воскресенье

«Только посмотри, что ты сделал со мной…»

      Прозрачное, ровное звучание гитары, красиво переходящее из одного ритма в другой, мелодично переливаясь с бойкими, резвыми звуками ударных, оглушало Кадзуху настолько, что казалось, будто прямо сейчас он провалится в вакуум, в котором не будет ничего: ни звука, ни воздуха, ни этого палящего жара, подступившего к голове…

«Посмотри, до чего ты довёл меня…»

      Кадзуха не чувствовал собственных пальцев, пока скользил ими по ладам и сжимал медиатор, потому что делал это настолько агрессивно, что порой забывался в путающихся, хаотичных действиях. Ему было тяжело совладать с охватившим его сознание вдохновением и ощущением ранее неведомой ему свободы. Кадзуха множество раз выступал на сцене перед публикой гораздо большей той, что сейчас умещалась в зале. Но среди всех этих лиц, бесчисленных, в полумраке неразборчивых, кажущихся одной смазанной картинкой, он смог заметить присутствие человека, мысли о котором не давали ему покоя последние несколько дней.

«Ты разодрал, ты порушил, ты изломал…»

      Стоило Кадзухе перед началом игры поднять один короткий взгляд на зал и увидеть знакомое, не похожее ни на кого больше, красивое, полюбившееся своими тонкими, аккуратными чертами лицо, принадлежавшее человеку, ставшему для Кадзухи смыслом, музой и самой сокровенной мыслью… и весь мир будто наполнился живыми, бьющими по рассудку оттенками и чувствами, волей и рвением показать и доказать ему одному, какой может быть музыка в руках простого парня…

«Мою душу, мою жизнь, всего меня…»

      Если бы не Скарамучча, явившийся сюда, Кадзуха не чувствовал бы такого подъёма и желания кому-то что-то доказать. Он бы сыграл, как обычно это происходило на репетиции, совершенно не углубляясь в процесс, потому что ситуация не располагала к вдохновению. Сара с её раздражающими всех участников «ANEMO» нападками и неожиданно появившаяся толпа, которая пришла по просьбе этой самой Сары, не могли пробудить в Кадзухе и толики желания играть.       Но он испытывал его.       Отчётливо и ярко переживал искреннюю любовь к тому, что делает.

«Я знаю, что ты сможешь услышать всё, что я чувствую…»

      На Кадзуху это было совсем не похоже, он никогда не упивался игрой на гитаре настолько, чтобы сходить с ума и поддаваться дичайшему порыву сделать разносящиеся аккорды ещё резче, а звук ещё громче. И всё для того, чтобы кое-кто прочувствовал каждую тонкую, короткую долю секунды звучавшей гитары, чтобы кое-кто смог понять вереницу испытываемых Кадзухой чувств. Чтобы кое-кто увидел, что сотворил с ним, появившись в его жизни, словно катаклизм, сносящий всё пережитое и нажитое ранее подчистую, будто это всё не имело никакого смысла.

«Ты гораздо глубже и чувственнее, чем кажешься…»

      Кадзуха был уверен, что Скарамучча поймёт его, сможет рассмотреть и расслышать во всём этом происходящем безумии простую, но очень важную мысль, которую Каэдэхара вкладывал почти в каждое совершаемое им действие после встречи с этим человеком. Эта была самая большая, самая упоительная, самая желанная, самая искренняя мечта и надежда, заставляющая прямо сейчас Кадзуху переиначивать себя, выбивать из гитары непривычный, громкий ритм, создавать звуки, не похожие ни на какие из тех, что он исполнял ранее.

«Позволь мне стоять на сцене с тобой…»

      Кадзуха не стал петь, потому что не хотел занимать место человека, до чьего таланта и навыка не сможет добраться. Ему это было совершенно не нужно, он готов был оставаться в поддерживающей роли того, кто сможет явить и раскрыть миру голос прекрасного, потрясающего, настоящего… такого, каким его не знает никто, такого, каким он является на самом деле, того, кто сейчас, словно влюблённый, потерявший связь с реальностью, наблюдает за Кадзухой и внимательно, искренне вслушивается в каждую сотую…

«И я напишу для тебя десятки, сотни, тысячи таких же песен…»

      Он видит на его губах улыбку, пронизанную неподдельным восхищением, его восторг, его нескрываемое удивление от того, что слышит. Кажется, Скарамучча смог прочувствовать всё, что Кадзуха пытался ему донести, и он не сомневался, ни на секунду не переставал верить, что Скара сможет его понять.       Потому что он такой — на самом деле очень ранимый, уязвимый, забитый обидами прошлого или гнётом настоящего, пускай и гордый настолько, что никогда не признает этого. Он не принимает даже собственных слабостей, не говоря уже о других, он постоянно закрывается, примеряя на себя десятки масок, думая, что они помогут ему выжить.       Но Кадзуха желал сломать каждую из них…       …разбить все эти тревоги, проблемы, и всё, что очерняет жизнь человека, подарившего ему переосмысление себя, вдохновение и воспоминание об обещании, данном когда-то очень давно.

«Прошу, позволь мне остаться рядом…»

18:40

      Кадзуха надеялся, что они с ребятами достаточно хорошо сыграли на этой «неожиданной» открытой репетиции, чтобы впечатлить студсовет, даже несмотря на замеченную Каэдэхарой усталость в лице одного из коллег. И не то чтобы Кадзуха сомневался насчёт Сяо: он очень редко допускал ошибки в своих партиях (это больше по части Хэйдзо), но его резко поникшее состояние всё равно заставляло побеспокоиться. Кадзуха приметил эту смену настроения у своего друга ещё в воскресенье, когда они разъезжались по домам после дня рождения Тартальи.       Вообще после той вечеринки, с началом новой учебной недели случилось слишком много событий и открытий, и на Кадзуху свалилось столько дел и проблем, что он не спал уже не из-за сбитого режима, а из-за недостатка времени в сутках. Возникшие трудности с учёбой из-за пропусков (о которых ему вчера на собрании сообщила Аяка, и не чтобы парень этого не ждал), изнеможённый, утомлённый Сяо, пристально следящий за ним и что-то думающий себе на уме Венти, Итэр, сбежавший после собрания и пропавший на несколько часов, затем Горо, в последнее время ведущий себя крайне странно, и, наконец… Скарамучча, который то пропадает, то появляется, когда ему вздумается, и вытворяет такое, от чего потом весь универ шарахается (Кадзуха до сих пор не понимает, зачем Скара поцеловал его при всех на собрании студсовета).       Только насчёт Хэйдзо Кадзухе не о чём было переживать. Даже плохо подготовившись к сегодняшней репетиции, на финальном проигрыше барабанщик смог исполнить свою партию без запинки. А ведь времени на подготовку и разогрев в самом деле было очень мало, поэтому Кадзухе определённо стоило похвалить коллег за их находчивость и усердие, которое они проявили, несмотря на весьма жёсткие сроки и условия…       И пусть Сара только попробует после всего этого не оставить «ANEMO» в покое: в таком случае Кадзуха займётся ею лично.       Когда ребята закончили и спустились в зал к своим друзьям, к их компании незамедлительно подошла Кудзё в компании Аято, Томы и ещё парочки человек из управления студсовета.       — Каэдэхара, — Сара сделала несколько шагов к Кадзухе, одаривая его холодным, очень пристальным взглядом. Парень уже готов был выслушать любой вердикт, встать на защиту своей группы и найти уйму ответов на любой из комментариев, однако…       — Говорю тебе в первый и последний раз, — брюнетка пропускает короткий, едва слышный вздох, — не ищи себе проблем на голову, не связывайся с Райдэн.       Кадзуха слегка удивлённо приподнимает брови, изумляясь тому, что вместо «итога» внезапной проверки Сара озвучивает какое-то весьма странное предостережение. Каэдэхара по началу даже не совсем понимает, о ком именно девушка говорит… Райдэн? Она ведь про Скарамуччу сейчас? И, кстати, Кадзуха не успел заметить, как Скара исчез. Он не помнил, чтобы видел его на последней песне, значит, он ушёл, не дождавшись конца…?       — Сара…? — вдруг не менее изумлённым тоном произносит Аято, который поражён поведением своей коллеги даже больше Кадзухи и его друзей. Те, стоящие рядом с ним, тоже с подозрением косятся на Кудзё, которая лишь равнодушно хмыкает и резко разворачивается, чтобы уйти.       — Подожди, что ты имеешь в виду? — вдогонку спрашивает Кадзуха, надеясь получить хотя бы какое-то объяснение. Почему Сара так откровенно недолюбливает Скарамуччу? Каэдэхара смог это заметить ещё вчера, на собрании, когда девушка демонстративно выказывала своё негативное отношение к нему. Того, однако, это лишь забавляло, и Кадзуха не стал бы даже принимать их конфликт во внимание, если бы только теперь не услышал от Сары подобное…       — Я тебя предупредила, — коротко бросает Кудзё через плечо, не сбавляя быстрого шага.       Гитарист продолжает молча стоять на месте, наблюдая за тем, как Сара покидает зал, скрываясь за дверью. Кадзуха остаётся всё ещё изумлённым этой крайне странной, вообще никак не объяснимой сценой. Что Сара имела в виду под «не ищи себе проблем на голову»? Если она про «сложный характер» Скары — то она явно опоздала со своими советами, но, если нет, тогда про что…? Какая может быть причина у Сары Кудзё, которая, на минутку, недолюбливает Кадзуху, о чём-либо предупреждать его или ему содействовать? И от чего Аято так сильно удивился её словам?       Переведя вопросительный взгляд на Камисато, парень надеялся услышать хотя бы от него какой-то ответ, но тот лишь покачал головой, как бы отказываясь давать какие-либо комментарии.       То есть — это нормально, что кто-то вбрасывает фразу «не связывайся со Скарой, если не хочешь проблем» и ничего не объясняет? Что Кадзуха должен на это отвечать и делать?       Парень вздыхает, прикрывая глаза, пропуская момент, когда к ним подошли Итэр и Венти, сразу же о чём-то заговорив с остальными. Кадзуха не стал вникать в диалог, он слишком устал и хотел прямо сейчас выйти на улицу, чтобы покурить, а ещё…        — Эй! Хэйдзо!       Размышления Кадзухи (и разговоры его друзей) прерывает чей-то громкий, агрессивный возглас, раздавшийся со стороны дверей. Каэдэхара узнаёт в позвавшем его коллегу Аратаки Итто — знакомого Горо и близкого друга Аято, который прямо сейчас несётся через весь зал, чтобы подоспеть к громко выругавшемуся Хэйдзо, который в то же время пытается отбежать в сторону.       Кадзуха тут же чувствует подступ беспокойства и паники, догадываясь о том, что именно собирается сделать Аратаки. В ту же секунду Каэдэхара дёргается со своего места вместе с Сяо, намереваясь остановить Итто от его агрессивного выпада в сторону Хэйдзо, но парни не успевают предотвратить мощного, крепкого замаха сильной руки, которой Итто проходится прямо по лицу барабанщика, тем самым почти сбивая его с ног и вызывая удивлённые, испуганные вздохи со стороны наблюдавших студентов.       — Я убью тебя!       Сяо и Кадзуха хватают Итто за руки, моментально оттаскивая его от Хэйдзо, который в ответ начал порываться дать сдачи…       — Хэйдзо, не надо! — вовремя подоспевшие Тома и Итэр останавливают вырывающегося из хватки парня, чтобы пресечь начинавшуюся драку, потому что лицо барабанщика и без того было заляпано хлынувшей из носа кровью.       Что ж, только что произошедшее вычеркнуло Хэйдзо из списка «Нет причин для беспокойства».       — Ублюдок, ты же знал! Знал, что Горо мне нравится! — грозно выпаливает Итто, бросая оскорбления в барабанщика, пытаясь вырваться из рук Кадзухи и Сяо, которые как могли удерживали парня от очередных попыток добраться до своего «конкурента». Кадзуха не хотел сейчас думать над причиной их резко объявившегося конфликта в лице Горо, потому что ситуация никак не располагала к размышлениям об этом. — Я убью тебя, я тебя…       — Ах-ха-ха, — Сиканоин начинает довольно посмеиваться, словно его и не били секундой ранее, и вместо гримасы боли его губы растягиваются в широкой, словно победной улыбке. Окружающих эта странная реакция поражает не меньше, чем нападение Итто. Кадзуха оглядывает своего приятеля встревоженным взглядом, наблюдая, как к нему подходит взволнованный Горо вместе с Венти, пытаясь помочь Хэйдзо остановить кровь.       — Хэйдзо! — Итто снова тянется вперёд, намереваясь вновь напасть на него, — скотина…       — Итто, прекрати! — разъярённо выкрикивает Горо, резко оборачиваясь на того, пока придерживает слегка покачивающегося на месте Хэйдзо. — Какого чёрта ты вытворяешь? Ты совсем с ума сошёл… — в агрессивном тоне парня звучит столько пробивающейся истерики и разочарования, что это заставляет Итто моментально осечься и замереть. Кадзуха, наблюдая за этой разборкой, честно пытался вникнуть в причину всего происходящего, но едва ли он понимал, что за бардак творится во взаимоотношениях этих троих…       — И как… — с усмешкой произносит Сиканоин, чуть не давясь собственной кровью, пока пытается откашляться. — И как до такого придурка вообще смогло дойти…       — Заткнись! — Итто вновь порывается вперёд, но ребята останавливают его, крепко сдерживая.       Наблюдая за тем, как коллеги помогают Хэйдзо остановить кровь из носа, а к Итто вдруг подходит Аято, чтобы немного успокоить друга, Кадзуха пытается понять, какие боги, судьба или кто-то ещё разгневался на группу «ANEMO» и посылает им уйму проклятий и проблем на каждом шагу. Потому что иначе невозможно было объяснить, почему из всех своих коллег, Каэдэхара остался единственным, кто не имеет склонности падать в обмороки, желания сбегать с занятий и пропадать несколько часов и тем более ревнивых любовников, намеревающихся смачно вдарить ему по лицу (хотя на последний пункт всё же есть один претендент).       Горо с Итэром и Венти решают увести Хэйдзо в медпункт, потому что от «скорой» Сиканоин отказывается, и только после того, как они покидают зал, Кадзуха и Сяо выпускают из своих рук уже успокоившегося Итто, который всё это время тихо наблюдал за уходящим Горо, напоследок бросившего на Аратаки сердитый взгляд.       — Итто, что случилось? Ты что устроил? — к парню с вопросами обращается Тома, подойдя к нему поближе. Тот сначала долго молчит, осмысляя вопрос, пока в его лице проскальзывает тень сожаления, которая не уходит от внимания окружающих его людей. Итто поджимает губы и прикрывает глаза, видимо, наконец, что-то осознавая, и этот его вид почему-то наталкивает Кадзуху на мысль, что Аратаки прямо сейчас жалеет не о том, что врезал Хэйдзо, а о том, что кое-кто другой стал свидетелем этого.       — Это из-за Горо? — уже более спокойным и мирным тоном уточняет Тома, видимо, искреннее пытаясь выяснить причину.       — Это из-за фотографии, которую Аято прислал, — наконец, спустя несколько секунд громко выдыхает Итто, в слегка раздражённом жесте проводя ладонью по своим волосам. — Блять, чёртов Хэйдзо…       Парень вдруг срывается с места и быстрым шагом направляется к двери под изумлённые взгляды студентов, и Кадзуха сразу собирается пойти за ним, чтобы не допустить очередного столкновения со своим другом, но голос Аято его в момент останавливает:       — Не переживай, он не станет этого больше делать. По крайней мере, пока Горо рядом.       — Может, ты объяснишься? — просит его Кадзуха, оборачиваясь к Камисато. — Что происходит?       — Что за фотография? — подключается к допросу Тома.       Председатель чуть устало вздыхает, коротко улыбаясь кончиками губ:       — Я просто сделал фото с того вечера в баре, когда Хэйдзо напился и начал приставать к Горо.       Ребята, стоявшие рядом, остаются в полном недоумении, а некоторые так вообще откровенно шокированы:       — Ты что… Ты… Ты в своём уме?! — вдруг повышает голос Тома, что заставляет даже Кадзуху вздрогнуть от неожиданности: он никогда не слышал, чтобы приятель прикрикивал на кого-то. — Ты… просто… — то ли воспитание, то ли понимание того, что своими высказываниями он может сейчас только усугубить ситуацию, Тома не может полноценно высказаться в сторону Камисато, но по его лицу становится понятно, что он предельно возмущён его поведением. — Зачем?! Зачем ты показал это Итто?!       — Мне подумалось, что это будет занятно… — в абсолютном спокойствии, пожимая плечами, отвечает Аято. — К тому же, я хотел проучить Хэйдзо за то, что он устроил тогда…       Под «тогда» Аято имел в виду тот самый интересный вечер, когда компания ребят собралась играть в покер и когда Камисато заставили раздеться в отместку за его мухлёж. Кадзуха и представить себе не мог, что в качестве мести Аято провернёт нечто подобное.       — И ты решил, что стравить двух парней — это забавная идея? — Тома озвучивает мысль, которую хотел высказать Кадзуха. — Я не могу поверить, ты просто… — блондин сокрушённо вздыхает и прикрывает ладонью глаза, резко отворачиваясь, видимо, чтобы тоже направиться на выход.       — Тома, подожди, — Аято быстрым шагом идёт за парнем следом, который в ответ отнекивается и старается как можно скорее уйти.        — Какой же дурацкий день… — вдруг выдаёт Сяо, и Кадзуха подмечает, что лучше этого комментария он ничего сказать не сможет.

20:10

      После странно оборвавшейся репетиции Кадзуха направился в библиотеку, где он последние два дня проводил долгие, одинокие вечера с целью в полной тишине позаниматься накопившейся за полторы недели домашней работой. По пути в библиотеку парень заглянул в медпункт, чтобы проведать Хэйдзо: тот, на удивление, выглядел слишком счастливым для человека, которому сегодня врезали по лицу. Но причину его хорошего настроения долго искать не пришлось, потому что рядом с барабанщиком всё это время находился Горо, окружая приятеля заботой. И, несмотря на заверения этих двоих о том, что всё в порядке, Кадзуха всё равно был слегка обеспокоен. Причин было множество: начиная от нестабильности отношений Горо и Хэйдзо (то они ругаются, то опять мирятся, потом приходит Итто, бьёт Хэйдзо по лицу… как тут не волноваться вообще?) заканчивая просьбой Горо, озвученной вчера после собрания, которую наглым образом прервал Скара.       Кадзухе, наверное, стоило извиниться перед Горо за то, что он не поинтересовался его состоянием после, хотя и пытался дозвониться другу весь вчерашний вечер. Горо лишь ближе к ночи ответил коротким сообщением: «Я у Хэйдзо», — что немного удивило Каэдэхару, который, очевидно, упустил из виду момент «примирения» своих друзей, но едва ли он имел право интересоваться подобным. Правда, поговорить Кадзухе с Горо всё же стоило хотя бы просто потому, что друг попросил его об этом.       Вместе с накатившими сложностями в отношениях своих товарищей и состоянием некоторых из них (с Сяо тоже предстоял серьёзный разговор) Кадзуха пытался попутно решать возникшую проблему с учёбой. Поэтому, придя сейчас в библиотеку, светловолосый садится у широкого окна в просторном зале и принимается за конспекты и лекции, часть из которых нужно было написать вручную. И это было лишь малой частью того, что Кадзухе предстояло сделать, чтобы студсовет и преподаватели перестали донимать его недовольными комментариями в адрес проклятой «успеваемости». Ко всему этому парня ждали отработки за пропуски нескольких дней, в которые музыкант либо отсыпался, либо практиковался игрой на гитаре…       Это было странно, но Кадзуха вполне мог признать, что его знакомство с творчеством солиста группы «FATUI» (скорее с ним самим) и в самом деле понесло за собой серьёзные «разрушительные» последствия, как минимум, для учёбы. Но едва ли Кадзуху это беспокоит. Ему нравится выходить за рамки привычного себя, и то, что сейчас он пытается спасти своё положение, немного подтянув успеваемость, скорее следствие его хорошего воспитания, а не каких-то мнительных переживаний за учёбу. Сейчас Кадзуху волнуют совершенно другие вещи из-за заметно сдвинувшихся приоритетов, причиной чего являлся Скарамучча…       Интересно, где он сейчас? Чем занят? Всё ли с ним в порядке? Тепло ли он одет, учитывая, что второй день подряд на улице идут дожди? А зная его странную манеру легко и открыто одеваться…       Пока Кадзуха сидел за столом, выписывая в тетрадь бесконечно долгую лекцию, он постоянно отвлекался на мысли о Скаре, его состоянии и поведении. Несмотря на недавний разговор, состоявшийся с ним в воскресенье, когда Кадзуха предложил Скарамучче присоединиться к «ANEMO», никакой ясности в происходящее это не привнесло. После ответа Скары: «Я подумаю», — и неожиданно озвученного согласия на участие в фестивале солист поспешил вернуться домой, не оставив ни телефона, ни адреса — ничего, кроме томительного ожидания.       Которое, впрочем, закончилось гораздо быстрее, чем Кадзуха предполагал…       Скара не изменял себе, продолжая с грохотом врываться в жизнь Каэдэхары, а затем резко исчезать, оставляя за собой какое-то неприятное чувство тоски и тревоги. Конечно, Кадзуха мог бы попробовать удержать Скарамуччу и потребовать от него чуть больше ответов, чем тот хотел давать, но музыкант до конца не был уверен, насколько это безопасно, учитывая странные «взаимоотношения» солиста с его продюсером (или кто он там?).       Поэтому Кадзуха каждый раз случайно или намеренно упускал свою музу…       Например, как сегодня.       Как Кадзуха не заметил его исчезновения? Почему Скарамучча не остался до конца репетиции? Ему ведь понравилось то, что ребята исполняли на сцене, в этом гитарист был уверен, но что тогда заставило его уйти…? Может, у него появились какие-то дела? И почему в последнее время Скара так часто стал появляться в университете? Разве ему не приходилось до этого придумывать сложные махинации со списыванием чужих работ, чтобы, как он сам сказал, «выбраться» из дома? И почему ещё неделей ранее Скарамучча, возможно, боялся, что его заметят в обществе Кадзухи, а теперь он так демонстративно показывает их связь, целуя его при всех и тем самым подтверждая блуждающие среди коллег и друзей слухи?       И этот огромный список вопросов можно было бы продолжать до бесконечности, потому что с каждым новым событием их прибавлялось всё больше, а ответов Кадзуха не получал. К тому же у него снова не было возможности связаться со Скарой, что начинало порядком напрягать. Кадзуха подозревал, что проблема вновь заключалась в том самом человеке, который всячески ограничивает Скарамуччу, но…       Нет, где это видано, что бы они могли переспать, но не имели возможности списаться…?       Кадзуха устало откидывается на спинку стула, вздыхая и отбрасывая на стол ручку, которой писал материал к завтрашнему семинару. Сил не оставалось даже с места подняться, не говоря уже о том, чтобы продолжать это бессмысленное занятие… Музыкант прикрывает глаза, ощущая подступающую к голове тяжёлую сонливость, начиная уже серьёзно подумывать о том, чтобы и вовсе забить на эту треклятую учёбу. Но краем мысли Кадзуха понимал, что едва ли может себе подобное позволить: Сара и её коллеги в таком случае окончательно парня доканают своими причитаниями, и тогда отделаться от статуса «бездельника-музыканта» у него уже точно не получится.       Пока Кадзуха начинает собираться домой, он вдруг вспоминает о сегодняшнем разговоре с Кудзё, когда та «предупредила» его о Скаре. Наверное, стоило придать этому более весомое значение, но гитаристу было всё равно: ни одна живая душа не сможет убедить Кадзуху отступить от своей идеи работать бок о бок с этим человеком. К тому же он твёрдо решил вытащить Скару из этих странных «отношений», очевидно, не приносящих ему ничего хорошего. Это было слегка самонадеянно и эгоистично, но разве мог Кадзуха просто наблюдать за тем, как причине его нескончаемого вдохновения кто-то приносит боль…?       Очевидно, что нет. И если раньше Кадзуха ещё сомневался насчёт того, а стоит ли ему вмешиваться в чужие отношения, то сейчас… он уверен, что не простит себя, если хоть что-то не предпримет.       Возвращаться домой, несмотря на страшную усталость, совершенно не хотелось. Поэтому, выйдя из библиотеки, Кадзуха решил немного прогуляться по студгородку в надежде найти какое-нибудь спокойное место, чтобы понаслаждаться вечерним, приятным воздухом в абсолютной тишине. Из-за прошедшего дождя на улице было влажно, и, едва выйдя из тёплого помещения и ощутив мягкую прохладу, Кадзуха снова вспомнил о Скаре и о его любви к открытой одежде.       В список целей Кадзухи в отношении Скарамуччи, куда входили такие задачи как: переманить его в «ANEMO», вытащить его из абьюзивных отношений, помочь ему разрешить свой внутренний конфликт и наконец-то потребовать хотя бы номер телефона для связи — теперь добавился ещё один пункт: «проследить за тем, чтобы он тепло одевался». А причину этого беспокойства Кадзуха решил обозначить, как: «солистам ни в коем случае нельзя болеть и простужаться…»       И как так вышло, что Кадзуха начал врать самому себе…?

Среда, 12:00

      — Сяо, ты в порядке? — Кадзуха, выходя из аудитории после окончания пары, замечает своего друга, спящим на подоконнике в коридоре. Сяо выглядит слегка растрёпанным и помятым, а его взгляд чуть затуманенным и уставшим, словно парень и в самом деле преодолевал страшнейшую сонливость. На Алатуса это было совсем не похоже: он никогда не позволял себе просто взять и заснуть посреди учебного дня, либо он уходил домой, либо терпел до последнего, но сегодня…       — Вы чего тут…       Пока Кадзуха проверял состояние своего товарища, он не заметил, как к ним подошёл Венти, и стоило барду обратить взгляд на Сяо, как он тут же замер, кажется, поняв суть происходящего.       — Сяо, — Венти подходит ближе, обеспокоено обращаясь к парню, — эй, ну ты чего…       — Я в порядке, — произносит Алатус, открывая глаза. И даже несмотря на его уверенный тон голоса, заверить друзей в том, что он «в порядке» у него не получается. На это Кадзуха лишь молча подаёт другу руку, чтобы помочь ему встать. Сяо удивляется этому жесту, на что светловолосый серьёзно заявляет:       — Пойдём, я провожу тебя домой.       — Не надо, — ожидаемо отказывается Сяо, — просто оставьте меня здесь, — просит он чуть тише, обращая уставший, почти безжизненный взгляд обратно к окну. Кадзуха не зря вчера во время репетиции успел подметить резкое ухудшение состояние друга, потому что сейчас эти изменения очевидны, как никогда прежде.       — Тогда я сейчас наберу Итэру, — вдруг выдаёт Венти, сложив руки на груди в слегка сердитой манере, будто пытается тем самым запугать Сяо. И, к удивлению Кадзухи, у него получается: Алатус резко оборачивается на своего бывшего парня, начиная хмурым, грозным взглядом сверлить его, словно собираясь прямо тут ему и вдарить…       — И не смотри на меня так. Итэр, наверное, единственный, кто может с места тебя сдвинуть, — вздыхает Венти, и Кадзуха снова удивляется тому, насколько бывший солист оказывается прав, потому что Сяо тут же принимает руку Каэдэхары, спускаясь с поддонника и слегка пошатываясь.       Неужели имя Итэра и правда может творить подобное с этим парнем…       — Домой я дойду сам, — не изменяя своей гордости, заявляет Сяо, проходя чуть по коридору уставшим, медленным шагом. Кадзуха не уверен, что его коллега и в самом деле сможет добраться до дома самостоятельно… Что вообще заставило Сяо сегодня прийти в универ? Он бы мог остаться дома…       — Зачем ты пришёл, если плохо себя чувствуешь? — словно прочитав мысли Кадзухи, озвучивает вопрос Венти, идя рядом. — Остался бы дома…       — Сегодня Чжун Ли приедет, не хочу с ним пересекаться до вечера, — неожиданно быстро отвечает Алатус, почти признаваясь в том, что побаивается собственного дядю.       Что ж, если бы только профессор увидел своего племянника в подобном состоянии, он и правда предпринял бы меры, от которых сам Сяо точно не остался бы в восторге. Кадзуха прекрасно понимал, о чём именно его друг переживает, но и оставлять ситуацию как есть тоже было нельзя…       — Сяо…?       Парни оборачиваются на позвавший Алатуса по имени знакомый голос, который принадлежал Итэру. Парень подходил к коллегам в компании Альбедо, при виде которого у Сяо резко сменилось выражение глаз. Кадзуха сразу это приметил…       — Что с тобой? — Итэр сделал несколько быстрых шагов к Сяо, с обеспокоенным, встревоженным видом всматриваясь в лицо брюнета. — Тебе плохо?       Сяо несколько секунд молчит, не поднимая взгляда на парня перед собой, словно не желает ему что-либо говорить, но присутствие других людей вокруг, наверное, всё же заставляет его ответить:       — Всё нормально, просто не выспался.       Итэр коротко вздыхает, на мгновение прикрывая глаза.       — Он плохо себя чувствует, и я хочу проводить его до дома, — вдруг решается сказать Кадзуха, зная, что прямо сейчас, возможно, сдаёт своего друга с потрохами, и по тому хмурому взгляду, которым Сяо награждает Каэдэхару, становится понятно, что так есть…       — Я же сказал, не надо…       — Я провожу его, — Итэр вдруг перебивает Сяо, вызывая у друзей лёгкое удивление своим решительным заявлением, после которого он берёт Алатуса за руку, — пойдём, пожалуйста.       Кадзуха с Венти наблюдают, как поражённый этой выходкой Сяо поддаётся действиям парня с косичкой и совершенно не сопротивляется его намерениям, не вырывает руки из хватки Итэра, не противится его словам, а удивлённый, почти шокированный тем, что блондин прямо сейчас аккуратно разворачивает его в другую сторону и начинает вести куда-то прямо по коридору, Сяо просто идёт следом, даже не успевая обратиться к друзьям, которые только и видят скрывающуюся парочку, за которой спустя несколько секунд следует Альбедо.       — Что это было… — поражённый увиденной сценой, негромко произносит Кадзуха, всё ещё провожая друзей взглядом. Нет, он, конечно, ни разу не отрицал того, что в Итэре есть какая-то особая черта природного обаяния, благодаря которому Сяо так легко поддаётся действиям парня, но чтобы прямо настолько просто…       — Хм, — негромко хмыкает Венти, делая слегка задумчивый вид. И по его лицу совершенно не понятно, о чём он думает.       

      18:35

Личные сообщения Кадзуха — Сяо

      Кадзуха, 13:21       Сяо, напиши, как дойдёшь домой, всё ли с тобой в порядке.       Сяо, 18:35       Со мной всё в порядке.       Кадзуха тихо, устало вздыхает, читая только что пришедший ему ответ от Сяо, которого он ждал добрых несколько часов. Пускай Кадзуха ещё днём успел выяснить у Итэра, что с другом всё нормально: «Он сразу лёг спать, наверное, поэтому не ответил», — общего волнения за состояние своего коллеги это не поубавило. К тому же сегодня Каэдэхара, к сожалению, убедился в своих догадках касаемо здоровья Сяо, которому становится только хуже… Ещё и этот очередной внезапный визит его дяди заставляет парня выжимать из себя остатки сил, чтобы не заставлять Чжун Ли снова переживать и задумываться над тем, чтобы увезти Сяо куда-нибудь подальше отсюда, где ему смогут помочь.       Кадзуха отчётливо помнил тот разговор, который случайно подслушал вместе с Итэром и Венти… Именно тогда Каэдэхара впервые серьёзно задумался над тем, чтобы распустить группу. Даже после того, как Венти решил «уйти», у Кадзухи не было таких мыслей, потому что найти толкового солиста представлялось куда проще, чем хорошего бас-гитариста, к тому же такого талантливого как Сяо. Но его здоровье Кадзухе было гораздо важнее, поэтому он готов был смириться с любым его решением — что в прошлый раз, что сейчас.       Кадзуха убирает телефон в карман, возвращаясь к тому, чем был занят до отвлёкшего его уведомления о сообщении. Гитарист находился в зале книжного магазина, стоя между высоких, почти до потолка стеллажей, аккуратно заставленных учебной литературой. Кадзуха по обычаю зашёл сюда, чтобы подобрать какой-нибудь хороший сборник статей для будущей серьёзной работы, которую ему предстояло написать в ближайшее время… Делать этого совершенно не хотелось, но разве у него был выбор?       Но, к своему сожалению, Кадзуха не смог найти ничего стоящего за те полчаса, которые провёл здесь. К тому же в зале магазина было слегка шумно из-за снующих туда-сюда студентов, расхаживающих с какими-то коробками и оборудованием, словно это был не книжный магазин, а какая-то выставка… Однако, подметив в руках ходящих по магазину ребят баннеры, сделанные под оформление приближающегося осеннего фестиваля, Кадзуха догадался, что скорее всего это связано с тем, что книжный магазин — одно из административных зданий, которое должны были оформить к началу мероприятия…       Шумные разговоры и обсуждение предстоящей работы по украшению витрин и зала заставили Кадзуху уйти подальше в глубь магазина, к стеллажам, на которых стояли сборники самих преподавателей. Вариантов было немного, но…       Проведя взглядом по корешкам книг, Кадзуха едва успевает аккуратно взять и раскрыть одну из заинтересовавших его работ, как вдруг он слышит, даже сквозь раздающийся, пускай и приглушённый суетливый гул студентов, чей-то очень знакомый шаг: такой уверенный, бойкий, такой…       Не может быть.       — Ах, вот ты где.       На какое-то мгновение Кадзухе подумалось, что он сошёл с ума, услышав того, кого здесь вообще быть не должно. До последней секунды Каэдэхара не был уверен, что правильно опознал этот слегка нахально-прозвучавший тон знакомого голоса, принадлежавший человеку, ставшему центром мыслей Кадзухи за последние несколько дней.       Но, обернувшись, музыкант и в самом деле видит перед собой Скарамуччу, стоящего всего в нескольких метрах от Кадзухи, приложившись плечом к стеллажу с книгами и сложив руки на груди. На губах парня изображалась лукавая, но до невозможного красивая усмешка, которую Каэдэхара смог бы узнать из тысячи других…       Это действительно был он.       Кадзуха совершенно не ожидал встретить здесь Скару, к тому же в такое время. Причин было множество: от сомнений касаемо того, что юноша в принципе ходит в подобные места, до странной причины, из-за которой Скарамучча не мог появляться в университете по своему желанию.       — Что с лицом? — спустя долгую паузу усмехается темноволосый, наконец нарушая тишину, изредка перебиваемую приглушенными разговорами студентов где-то на фоне.       — Что ты тут делаешь? — Кадзуха интересуется первым, что пришло ему на ум, пока он всё ещё пытался осознать факт этой «случайной» встречи. Или не случайной?       — Ищу одного парня, который мне кое-что должен.       Внутри у Каэдэхары что-то резко сдавливает от волнения, стоит ему предположить, кого Скара имеет в виду… Кадзуха молчит, не зная, что ответить, замечая, как Скарамучча начинает пристальным, слегка лукавым взглядом изучать его лицо…       — Он симпатичный и вроде неплохо играет на гитаре, — темноволосый вновь улыбается кончиками губ, предвкушая реакцию Кадзухи, который в ответ слегка замирает, слыша описание того, кого Скара ищет, прекрасно осознавая, о ком идёт речь. Но зачем он искал его? Что-то случилось…?       — И что он тебе должен, позволь узнать? — уточняет Каэдэхара, аккуратно оставляя книгу, которую держал в руках, обратно на полку, потому что сейчас ему совершенно точно не до литературы…       — Кое-что, — Скарамучча тихо усмехается, начиная неспешными, аккуратными шагами приближаться к Кадзухе, не сводя со своего лица довольной усмешки. Светловолосый только сейчас подмечает во что юноша одет: в этот раз на нём были порванные на бёдрах и коленях джинсы (спасибо и на этом), не сильно прилегающие к его стройным ногам, и просторной куртки с рубашкой, почти сползающих с его оголённых из-за кроп-топа плеч. Кадзуха уже не знает, стоит ли ему удивляться тому, что Скара снова одет не по погоде, хотя в этот раз есть явный прогресс…       Пока Каэдэхара рассматривает подходящего к нему юношу, он не успевает заметить, как тот оказывается слишком близко, подбираясь к Кадзухе почти вплотную. Лицо Скары изображает столько ехидства, что казалось, он вот-вот выдаст какую-то очень резкую, колкую издёвку, потому что Кадзуха всё ещё не до конца может осознать своё положение, в котором оказывается прямо сейчас, чувствуя на своей талии чужие руки…       — Скара…? — не отрывая пристального взгляда от лица парня, произносит Кадзуха, стараясь никак не реагировать на чужие действия. Музыкант даже не представлял, что в очередной раз задумывает Скарамучча, хоть он и слукавит, если не признается, что ему было чертовски любопытно это выяснить.       — Мм? — юноша приближается к лицу Кадзухи, издавая короткий, почти едва слышный смешок, будто довольствуясь тем, что прямо сейчас он застал Каэдэхару врасплох, оставляя гитариста в полном оцепенении, прямо как тогда, на собрании студсовета, когда Скара неожиданно прильнул к нему с намерением поцеловать. Но тогда Кадзуха позволил этому случиться, и даже более того, он ответил ему, однако сейчас…       Сейчас, когда Кадзуха чувствует исходящее от Скары едва ощутимое тепло его тела, его рук, которыми он обводит чужую талию, скользнув ладонями под раскрытую ветровку, сейчас, когда он слегка поддаётся вперёд, будто пытаясь спровоцировать на очередную внезапную близость, сейчас, когда Кадзуха краем мысли понимает, что если вновь позволит подобному случиться…       Это просто невыносимо.       — Подожди, — через силу Кадзуха заставляет себя остановиться и аккуратно берёт Скару за плечи, с толикой нежности отводя от себя парня, которого, кажется, подобный отказ лишь больше раззадоривает.       — Снова будешь ломаться? — несмотря на то, что Каэдэхара пытается сопротивляться (правда, не очень охотно), Скарамуччу это никак не останавливает: он продолжает вести ладонями по чужой талии, попутно цепляясь взглядом за губы Кадзухи, смотря на них с каким-то совершенно ранее неизведанным упоением…       — Скара, мы здесь не одни, — Кадзуха всё ещё пытается не поддаваться на действия юноши, пытается не замечать приятного тепла, разливающего по всему телу от чужих прикосновений, пытается игнорировать нарастающее желание позволить Скаре делать что угодно, вопреки здравому смыслу, — …здесь люди, это неприлично.       — Ну, и что, — темноволосый, кажется, в самом деле не видит проблемы в том, что их могут застать в «подобном» виде. И о чём Кадзуха вообще думает? Когда он уже поймёт, что «неприлично» для такого, как Скарамучча — это пустой звук и не более…       — Скара, зачем ты… — почти в вопросительном тоне тихо проговаривает Кадзуха, искреннее желая выяснить причину: зачем Скара это делает? Зачем ему эта публичность? Не переживает ли он из-за последствий? Но едва ли эти вопросы умещались сейчас в голове музыканта наряду с желанием поддаться вперёд, чтобы накрыть приоткрытые, мягкие губы Скарамуччи своими, вновь прочувствовав их сладость и…       — Я всегда получаю то, что хочу, — признаётся юноша, слегка прикрывая свои невероятно красивые, поблёскивающие в мягком свете сапфировые глаза, в которых плещется столько желания прямо сейчас оказаться ещё ближе, вжаться безумно желанным поцелуем в губы Кадзухи.        — Поцелуй меня, — раздаётся тихим, томным шёпотом, который заставляет Каэдэхару вздрогнуть и прочувствовать ту самую приятную покалывающую дрожь во всём теле… Только Скарамучча вызывает в нём подобные ощущения, только он способен заставить собой, своим соблазнительным видом, своим прекрасным, мягким голосом…       Однако шум и чужие разговоры студентов, раздающихся со стороны, возвращают Кадзуху в реальность, словно трезвая пощёчина, заставляя его вспомнить о последствиях, о причинах…       Если он сегодня снова позволит Скарамучче просто уйти, не получив ни одного ответа…       — Ты не боишься, что твой «парень» узнает об этом?       Скара вдруг замирает от неожиданности вопроса, хоть и старается особо не показывать своего удивления за попыткой вновь усмехнуться:       — Я никогда его не боялся.       О, Кадзуха ждал этого. Он предполагал, что Скарамучча выдаст подобный ответ, потому что никогда не позволит себе признаться в том, что кого-то боится. Только, вероятно, солист даже не догадывался, что Кадзуха смог понять это ещё в их первую встречу, в той самой гримёрке, где Скара почти умолял гитариста скорее уйти под гнётом неподдельного, истинного чувства страха.       — В самом деле? — тон Кадзухи становится чуть серьёзнее, что заставляет Скару протяжно, раздражённо выдохнуть:       — Ха-а… слушай, забей, — парень чуть закатывает глаза, — какая разница, он всё равно уехал…       Уехал?!       — Куда? — первое, что решается спросить Кадзуха, будто ему действительно было интересно узнать о планах человека, которого он даже не знает. Но, на самом деле, он просто желает вытянуть из Скары хоть какую-то информацию, пока представляется такая возможность.       — Хер знает, — Скара демонстративно изображает безразличие на своём лице, — он просто позвонил и сказал, что свалит на пару недель.       Кадзуха не верит ни единому слову. Даже сейчас, в лёгком затуманенном состоянии его разума, он прекрасно понимает, что это всё звучит, как минимум, очень странно. Наверное, Скара это тоже чувствовал, поэтому он, явно утомившись от разговоров о своём «парне», возвращается к тому, что было ему по-настоящему интересно.       — А что такое? — Скарамучча вдруг приближается к лицу Кадзухи, вновь опуская взгляд на его губы. — Тебе не нравится быть моим любовником? — тихо шепчет темноволосый. — Трахаться в отелях, расплачиваясь наличкой, прятаться и жаться по углам… прямо как в дешёвых любовных романах.       — Ты явно не читал таких романов, — Кадзуха начинает коротко, едва слышно усмехаться, потому что если в представлении Скары целоваться при всех на собрании студсовета — это «жаться по углам», то у них будут серьёзные проблемы. Да и статус «любовника» не особо прельщает Каэдэхару.       — Мне далеко до такого ценителя литературы, как ты, — Скара проводит ладонью по шее Кадзухи, мягко надавливая пальцами. — Какого хера ты вообще забыл в книжном магазине? Я заебался, пока искал тебя.       Кадзуха удивлён всем этим заявлениям, начиная от «ценителя литературы» и заканчивая «я искал тебя». Кстати, разве сам Скара не один лучших студентов на потоке? Но выяснять это не имеет смысла, потому что прямо сейчас был идеальный момент, чтобы…       — Тебе бы не пришлось меня искать, будь у тебя мой номер телефона.       Кадзуха с полной уверенностью в голосе заявляет подобное в надежде, что Скарамучча сможет уловить намёк и признает, что им действительно пора обменяться контактами, потому что происходящее — максимально странно. То есть целоваться при всех — это нормально, а позвонить друг другу — нет?       — А ты хорош, — растягивая губы в широкой улыбке, произносит Скара, — так ещё никто не пытался попросить мой номер телефона, — солист начинает негромко, мягко посмеиваться в губы Кадзухи, руками обнимая его за шею, чуть теснее приближаясь, будто снова пытаясь вывести парня из себя…       — Скара, я серьёзно, — Каэдэхара старается давать себе отчёт, не поддаваясь на дразнящегося Скарамуччу, который слишком хорошо знает, что делать, чтобы спровоцировать его…       — Я подумаю, — отвечает солист, почти касаясь своими губами губ Кадзухи, на что тот отстраняется, потому что его совершенно не устраивает озвученный ответ.       — Ну, уж нет.       Это «я подумаю» звучит уже подобно издёвке, которая начинает становиться каким-то триггером для Кадзухи. Он не желает больше слышать этих отговорок, потому что иначе ему вновь придётся терзаться в своих переживаниях и мыслях, стоит Скарамучче снова исчезнуть из его жизни на какое-то время.       Всякий раз, когда Кадзуха упускает его, позволяя ему уйти, где-то в глубине души его точит неприятная, колкая мысль, в которой музыкант допускает возможность того, что его муза уйдёт навсегда…       — А ты, оказывается, нетерпеливый, — подмечая смену настроения в лице гитариста, шепчет Скара, укладывая ладонь на его лицо и проводя нежно пальцами по щеке, будто пытаясь этим мягким, осторожным жестом вернуть Кадзуху в то состояние, когда он не сопротивлялся их близости. Каэдэхару этот жест заставляет слегка дрогнуть от неожиданной проступающей нежности в чужих касаниях тонких пальцев. Музыканта поражает это настолько, что он забывает, о чём хотел сказать, заглядывая в тёмно-синие глаза Скарамуччи, в которых мягко переливаются голубовато-фиолетовые оттенки. Кадзуха в который раз любуется красотой этих глаз, не в силах выдержать пробивающие его изнутри чувства… Они колются где-то между рёбер, где-то в области груди, где-то, откуда тянет этим давящим приятным теплом от ощущения и осознания того, что Скарамучча сейчас рядом.       А потом… он снова уйдёт.       И Кадзухе придётся вновь ждать его.       — С тобой невозможно быть терпеливым, — прикрывая глаза, вдруг признаётся Каэдэхара, осторожно перехватывая чужую руку, прижимая слегка прохладную ладонь к своим губам, чтобы нежно, мягко поцеловать её. Кадзуха не ведает, зачем он делает это, ему просто хочется хоть немного, хоть на маленькую сотую попытаться удержать Скарамуччу рядом с собой, взяв его за руку и больше не отпускать…       Это было невозможно, это было опасно, но…       — Но ведь ты сдерживаешься прямо сейчас, — голос Скарамуччи невероятно бархатный, чувственный, он такой же нежный, как улыбка, с которой вчера парень смотрел на Кадзуху, пока тот был на сцене.       Это вновь пробивалась истинная, настоящая личность Скары, до которой Кадзуха постоянно пытался добраться. Как тогда, в гримёрке, слыша умоляющие «пожалуйста, уходи», как тогда после их занятия любовью, когда Скара прижимался к Кадзухе, ища какой-то нежности, аккуратно поглаживая его по волосам, как тогда, в том прекрасном осеннем лесу, когда они стояли, обнимаясь под шум ветра и разговоры о том, что Кадзуха хочет помочь Скарамучче.       Эти короткие мгновения музыкант хранил в памяти, как нечто сокровенное, бесценное, как напоминание о том, каким на самом деле Скарамучча является. Кадзуха безмерно счастлив знать его таким, и одна лишь мысль, что он может быть рядом с ним…       Сколько ещё Кадзуха будет оттягивать осознание того, что он просто…       — Кадзуха…?       Его голос вновь зовёт парня по имени, и, открыв глаза, Кадзуха чувствует, как его вновь переполняют чувства, как они забивают каждую клеточку его тела, как они прямо сейчас ведут его к тому, чтобы снова покориться желаниям и прихотям своей прекрасной музы, позволяя себе наклониться чуть вперёд, навстречу тянущемуся к нему Скарамучче, опуская взгляд на соблазнительно приоткрытые, мягкие губы, и наконец встречая их долгожданным, томным поцелуем. Руками гитарист проводит по талии Скары, скользнув ими по обнажённой коже, и нежно прижимает юношу к себе. Скарамучча тихо выдыхает, подаваясь вперёд, ещё ближе, навстречу крепким, желанным объятиям, слегка выгибаясь в пояснице и вздрагивая от прикосновений тёплых рук.       С каждым новым мгновением поцелуй становился всё более торопливым и шумным, выбивая из груди Скары короткие выдохи, в момент которых он пытался надышаться прежде, чем вновь начинать попытку отвечать на поцелуй. Кадзуха сминал губы Скарамуччи своими, отдаваясь воле чувств и того невероятно приятного, пьянящего трепета, раздающегося глухим звоном где-то в голове. Он снова ощущал это странное чувство, заставляющее упиваться сладостью чужих губ, заставляющее желать услышать тихие, приглушённые стоны, раздающиеся прямо в поцелуй, и прочувствовать жаркое нетерпение от действий Скары, который прямо сейчас предпринимает попытку остановиться, слыша чей-то приближающийся голос со стороны… Но спустя уже мгновение бросает эту затею, потому что Кадзуха резко обрывает поцелуй, приоткрывая глаза и горячо выдыхая от нахлынувшего возбуждения.       Только едва ли Кадзуха теперь сможет остановиться…       Скара приглушённо, сдавленно стонет, слегка удивляясь тому, что ощущает чужие горячие губы на коже своей шеи. Затуманенное сознание, в котором было настолько пусто, что даже переживания на счёт того, что кто-то увидит их здесь, в отдалённом углу…       — Кадзуха? Скара?       Парни вдруг резко одёргиваются, слыша чей-то знакомый голос, всё же прерываясь и отстраняясь друг от друга. Не то чтобы они этого не ждали, просто…       — Итэр? — Кадзуха удивлённо смотрит на того, кто прервал их, прямо сейчас стоя в проходе с небольшой коробкой в руках. Это и в самом деле был менеджер группы «ANEMO», который как-то слегка неловко улыбался.       — Ну и местечко вы выбрали, — хихикнув, произносит Итэр, на что Кадзуха тихо смущённо вздыхает. Ладно, это действительно было странно.       — Я не виноват, что этот заучка торчит либо в библиотеке, либо здесь, — возмущённо, слегка краснея, выдаёт Скара, деловито сложив руки на груди, и на это его заявление Кадзуха удивлённо приподнимает брови, пытаясь понять, откуда Скарамучча в принципе знает, где именно гитарист проводит своё свободное время… — А ты что тут делаешь? — видимо, решаясь сменить тему, спрашивает солист у Итэра, обращая внимания на коробку, которую тот держал в руках.       — А я тут помогаю… — начинает блондин, но тут же осекается, замечая сбоку чьё-то присутствие. Парень делает шаг в сторону, давая этому «кому-то» выглянуть из-за стеллажа:       — Какая прелесть, — неожиданно раздаётся со стороны, являя собой Яэ Мико и обращая свой хитрый взгляд на Скарамуччу, который с долю секунды поражённо замирает от этой неожиданной встречи, — мой замечательный племянник и Каэдэхара Кадзуха! Кто бы мог подумать! — девушка ехидно улыбается, замечая, как Скара возмущённо округляет глаза от только что услышанного заявления.       — Какой я тебе нахер «племянник»?! Мы даже не родственники, — Скарамучча раздражённо хмыкает и резко хватает Кадзуху за руку, намереваясь скорее уйти из-под пристальных чужих взглядов и вывести парня следом за собой. Кадзуха в свою очередь лишь улыбается и послушно спешит за Скарамуччей, резво направляющегося вперёд, выходя с узкого прохода и чуть не сбивая на ходу Яэ Мико и Итэра, с интересом наблюдавшего за происходящим.       — Скара, ты же знаешь, что это всего лишь вопрос времени, — хихикнув, проговаривает розоволосая в спину юноше, который тут же оборачивается на неё с возмущённым, удивлённым видом, гневно бросаясь:       — Да пошла ты нахуй!       Скара быстрым, уверенным шагом пересекает зал магазина, ведя Кадзуху за собой, как можно скорее желая покинуть проклятое место, не обращая внимания на удивлённые, слегка недоумевающие лица покупателей и студентов, среди которых только Итэр и Яэ Мико наблюдают за ребятами, переглядываясь и улыбаясь.       — Ну и мразь же…       Выйдя на улицу, Скарамучча не остановился и продолжил идти быстрым шагом куда-то по дороге, попутно зачем-то достав свой телефон. Парень всё также крепко сжимал руку Кадзухи в своей, пока, поглощённый возмущением и негодованием, продолжал осыпать Яэ Мико оскорблениями. Кадзуха поспевал следом за юношей, наблюдая за тем, как тот слишком уж сильно злится, но что-то подсказывало Каэдэхаре, что Скара недоволен больше тем, что их прервали, а не заявлениями девушки своей старшей сестры.       И почему-то от всей этой странной нелепой ситуации Кадзухе становится смешно. Он пропускает несколько коротких смешков, на что Скарамучча резко останавливается посреди дороги и оборачивается, отпуская руку Кадзухи:       — Ну, и какого хрена ты смеёшься?! — выпаливает юноша, недовольно хмурясь и сверля Кадзуху таким же сердитым взглядом. И даже во всём этом светловолосый находит Скару очаровательным.       — Прости, — тихо смеясь, извиняется Кадзуха, — просто ты очень милый, когда злишься, — произносит парень, как бы банально это не звучало, зато было правдой. Кадзуха уже когда-то подмечал, что манера возмущаться и сердиться у Скарамуччи и в самом деле кажется ему обворожительной…       — Знаешь что, — выдыхает солист, весь краснея от столь наглого, по его мнению, заявления, — иди-ка ты туда же, куда и Яэ Мико! — раздражённым тоном проговаривает Скарамучча, вновь бросаясь в Кадзуху озлобленным взглядом, который ну никак не может возыметь на Каэдэхару того эффекта, которого солист добивается.       — Куда-куда? — в лёгкой издёвке, улыбаясь, уточняет Кадзуха, наклоняясь к юноше ближе, прямо к его лицу, заставляя его тут же отвернуться, пытаясь скрыть стыдливый румянец на щеках.       — Придурок…       Кадзуха не в состоянии не умиляться этому поведению Скарамуччи, который тщетно пытается скрыть своё раздражение из-за того, что их прервали, оскорблениями и грубыми высказываниями в адрес Яэ Мико. Хотя она тоже молодец, будто только и ждала момента, когда сможет сказать что-нибудь язвительное в сторону Скарамуччи, и наверняка не просто так выбрала тему своих отношений с Эи.       Спустя несколько минут присутствия на улице Скара немного остывает, попутно вынимая из кармана куртки пачку сигарет, но уже спустя секунду передумывает курить, потому что его отвлекает уведомление на телефоне, после чего он говорит:       — За мной сейчас заедут.       Эта фраза, прозвучавшая почти как «давай, пока», почему-то больно врезается в слух. Кадзуха перестаёт на несколько мгновений наблюдать за Скарой, вдруг ощущая неприятное осознание, что этот очень странный (но приятный) вечер и их очередная встреча вот-вот подойдут к концу, а Каэдэхара так и не смог ничего толком выяснить.       Со Скарамуччей всегда так: то вдарят по лицу, то пошлют нахуй, то завалят на кровать… никогда не знаешь, чего от этого парня ожидать, и, возможно, Кадзухе просто надо перестать искать подход к Скаре, планировать какие-то разговоры, банально пуская всё на самотёк.       Но…       — Скара, — вдруг не зная, что именно он собирается сказать, зовёт его Кадзуха, — послушай…       — Ни слова больше, — солист тут же качает головой в отрицательном жесте, чем заставляет ещё больше ворошиться клубку тревожных мыслей Кадзухи в его голове.       Вот и снова это происходит.       Скара снова уходит, снова оставляет его в неведении, снова прощается с ним коротким «до встречи», снова ускользает, как тень в ночное время, будто Кадзуха спит и видит красивые сны с участием этого парня, а затем просыпается с горьким осознанием нереальности пережитого и надеется банально не забыть всё то прекрасное, что вызывало трепет в груди, заставляющее вновь и вновь ждать новой встречи…       Скара поднимает взгляд на Кадзуху, наверное, снова замечая оттенок этой печальной задумчивости в его лице… Музыкант не особо скрывает своих чувств, ему ни к чему стесняться своих переживаний. Он даже желает, чтобы Скарамучча знал…       Что Кадзуха прямо сейчас еле сдерживаться, чтобы не схватить его за руку, чтобы не позволить ему уйти.       — Кадзуха, — темноволосый неожиданно зовёт гитариста по имени, подходя чуть ближе к нему, мимолётно заглядывая в алые глаза напротив, а затем неожиданно поддаётся вперёд, с невероятно лёгким трепетом встречаясь своими губами с чужими в осторожном, медленном поцелуе.       Кадзуха слегка замирает, не сразу прикрывая глаза от внезапного поцелуя и удивляясь тому, насколько нежным оказывается Скара в этот короткий, едва уловимый момент, пока юноша неспешно, аккуратно сминает его губы своими.       Этот поцелуй кажется чересчур трепетным, робким, словно в него Скара закладывает чуть больше того, что было в прошлый раз…       Почему-то на короткое мгновение Кадзухе думается, что этот поцелуй напоминает… прощальный.       А что, если с самого начала он не собирался давать никаких ответов? Что, если его «я подумаю» может протянуться на бесконечное количество дней, недель, месяцев… Что, если Кадзухе никогда не удастся удержать его или остаться рядом? Может, ему не нужно это всё? Может, он просто нашёл в нём развлечение на время, пока его «парня» нет в городе?       Это такая глупость, совершенно никак не обоснованная, и Кадзуха с горькой усмешкой на губах осознает, что и в самом деле не знает, чего ожидать от этого человека…

      «Пожалуйста, не уходи…»

      Как бы сильно Кадзухе не хотелось, он не мог его остановить. Он ему никто. «Коллега»? «Любовник»? Глупости.       — Увидимся.

      «Поговорим в следующий раз», «Я подумаю», «До завтра», а теперь… «Увидимся»?       Неужели Кадзуха недостоин чуть больше этих коротких обещаний? Неужели он, поглощённый искренними, настоящими чувствами к человеку, который прямо сейчас снова сбегает от него, недостоин иметь хотя бы одной, маленькой возможности…       Кадзуха так и остаётся стоять посреди прохладной улицы, наблюдая, как Скара садится в машину такси, и не подняв даже на прощание короткого взгляда, просто уезжает.       Мгновение: он и есть. Мгновение: его нет.

03:58

      Личные сообщения Кадзуха — Скарамучча

      Скарамучча, 03:58       Привет       (сообщение прочитано)       Скарамучча, 03:59       Ну и хули ты не спишь?