С понедельника по воскресенье

            Скарамучча отвык просыпаться от раздражающего солнечного света, пробивающегося в комнату через окно, потому что обычно парень держал гардины плотно закрытыми, чтобы ни солнце, ни луна, ни какой-либо другой источник света не смог проникнуть в помещение. Но именно сейчас, как ни странно, Скара открывает глаза, недовольно хмурясь от проскальзывающих по его лицу утренних лучей и мягкой прохлады, оседающей на коже.       Кто, блять, открыл окно?       Брюнет пытается отвернуться, но короткое движение вдруг отзывается пронизывающей всё тело болью. Она быстро проходит, однако стоит сделать ещё одну попытку двинуться… и Скара вновь тихо шипит от саднящих где-то в пояснице неприятных ощущений, которые заставляют парня окончательно проснуться. Это всё последствия каким-то неведанным образом пережитой ночи, за которую Скарамучча успел столько раз охуеть от жизни, что под конец он готов был свалиться от усталости и признать любое поражение…       Блядский Каэдэхара.       Скара устало проводит ладонью по лицу, упираясь взглядом в потолок, и вдруг осознаёт, что лежит на спине. Юноша замирает, потому что он никогда не спал в такой позе даже будучи пьяным или из-за сонных параличей, которые частенько преследовали его по ночам. Скарамучча кое-как поворачивается, посылая откровенно нахуй собственное тело, которое его совсем не слушается, и старается игнорировать боль, чтобы приподняться и сесть на кровати. Но каждое действие даётся с большим трудом и вызывает у солиста тяжёлый вздох.       Прекрасно. Утро только началось, а он уже заебался.       Подняв голову, Скара сонно осматривает комнату, непривычно наполненную солнечным светом, и, помимо открытого окна, пускающего в помещение прохладу, брюнет подмечает отсутствие беспорядка… Его одежда аккуратно сложена на кресле, даже испачканная вчера Итэром рубашка висит на открытой вешалке у дверей, хотя Скара точно помнил, что швырнул вещь куда-то на пол. На кровати не осталось ни мусора, ни следа от вчерашней ночи, ничего…       Неужели…       Скара вздрогнул и резко одёрнул одеяло, чтобы убедиться в том, что… он был совершенно чистым (если не считать многочисленных синяков и укусов). То есть Кадзуха лапал Скару, пока тот спал…? Что вообще себе позволяет этот… придурок?       На губах солиста появляется около-раздражённая ухмылка, стоило ему представить, как Каэдэхара заботливо убирается в комнате, вытирает тело своего любовника, укладывает его спать на спину, возможно по наитию целует Скару в лоб…       Ха-а…? И когда это Скарамучча стал таким сентиментальным, чтобы позволять себе представлять подобное?       Солист проводит рукой по волосам, пытаясь смахнуть остатки сна и придумать какую-нибудь колкость, которую выдаст при встрече с Каэдэхарой. Этот извращенец сполна получит за свою наглость… Мало того, что он вчера опоздал, заставив Скару изрядно поволноваться взбеситься, так ещё и…       Блять.       Скара огляделся, вдруг с сонным запозданием осозная, что не то, что Кадзухи — даже вещей или других признаков его присутствия в комнате не было. Скарамучче не привыкать просыпаться в одиночестве после ночи с малознакомым парнем, хотя, впрочем, Скара слукавит, если скажет, что он с Кадзухой «мало знаком». Со своей стороны Скара знает о Каэдэхаре уже достаточно давно, о чём гитаристу, кстати, знать совсем не обязательно.       Неужели он и правда ушёл…       Солист устало опускается обратно на подушки, прикрыв глаза. Вставать совершенно не хотелось, да и тело ныло так, что Скарамучча готов был пролежать в постели хоть целые сутки. Эта мысль казалась очень соблазнительной, но вряд ли в этом доме Скаре дадут провернуть подобное. Во-первых, рано или поздно придёт Тарталья, а этот рыжий точно не оставит коллегу в покое и мёртвого поднимет его с кровати. А во-вторых…       Скара открывает глаза и, пялясь в полоток, начинает с опозданием осознавать: кое-кто будет очень взбешён недоволен, узнав о произошедшем этой ночью. Есть вероятность, что он не узнает, потому что уехал из города на пару дней по каким-то делам. Слава всем богам, что именно в этот короткий промежуток свободы времени у Тартальи случился день рождения, а у Скары появилась возможность вдоволь надышаться и наговориться с Кадзухой. А поговорить им действительно стоило.       Но если Дотторе узнает…       Дело было даже не в том, что Скара в принципе переспал с кем-то: подобное никогда не запрещалось, и лишь за редким исключением парню перепадало от его уже-бывшего-любовника за связи на стороне. Проблема заключалась скорее именно в человеке, с которым солист провёл эту ночь.       Почему-то продюсера приводит в бешенство одно лишь упоминание о Каэдэхаре. А причина… пожалуй, она известна только Дотторе.       Вполне разумно предположить, что он догадывается о желании Скарамуччи уйти из группы, потому что слишком много встреч, случайностей и совпадений стало мелькать в жизни солиста группы «FATUI».       Слишком много Каэдэхары Кадзухи.       На самом деле, до недавнего времени Скарамучча не был обременён строгими запретами… Но Дотторе, с которым Скара больше не находился в отношениях, походу, окончательно поехал головой и теперь слишком агрессивно следил за солистом. Потому что раньше такого не было.       Раньше Скарамучче не приходилось отпрашиваться в университет и придумывать какие-то схемы для того, чтобы сходить на пары. Ему не приходилось воровать чужие статьи, выдавая их за свои, чтобы у предпода по литературе сгорела задница от подобной наглости, и он немедленно вызвал студента к себе. Это была весьма спорная идея, но, блять, она сработала. Ну, почти.       Если бы не Эи со своей девушкой-подругой-кто-она-там-хуй-её-знает, у Скары бы точно получилось вывести Кадзуху на тихий, мирный разговор где-нибудь под лестницей в университетском корпусе, попутно выкинув телефон в ближайшее окно, чтобы точно никто не смог их подслушать.       Но сестра (объявилась спустя несколько лет, посмотрите на неё), порушила все планы Скарамуччи, и вместо нормального разговора ему пришлось бегать от Кадзухи на глазах у всего университета.       Чтобы никто не увидел их вместе.       Раньше у Скары не отбирали его личный телефон без явной на то причины, выдавая на руки такой же, но другой, в котором из контактов только коллеги и парочку друзей. Никаких соцсетей и постоянный, каждодневный контроль всех исходящих и выходящих звонков. Скара, кстати, вообще бы не удивился, если бы внутри этого телефона оказалось какое-нибудь отслеживающее устройство — Дотторе горазд и не на такое.       Скара прекрасно знал, на что способен этот человек, и вновь проверять это на себе ему совершенно не хотелось. Хотя…       Раньше на Скарамучче никогда не срывались во время концерта… Дотторе никогда не позволял себе поднимать руки на солиста где-то на людях или на время, пока группа занята выступлением. Это было чревато последствиями и слухами, которых продюсер, как мог, старался избегать. Его репутация была не то, чтобы чистой (как она может чистой у человека, работающего в такой-то сфере?), но он держался за свою маску иллюзию успешного предпринимателя. Однако в последнее время его желание напоминать Скаре о благодарности брало верх, от того Дотторе позволял себе больше обычного.       Если под «обычным» можно адекватно воспринимать всё то, что Дотторе успел сделать со Скарой за эти адских три года.       Конечно, все эти манипуляции и контроль — они были и раньше, но не в таких количествах и не с такой частой регулярностью. Раньше — это примерно до того самого дня, когда Венти поделился, что хочет уйти из «ANEMO». До того дня, когда он рассказал про Кадзуху…       До того дня, как в жизни Скары появилась надежда выбраться из золотой клетки.       Скарамучча снова потряс головой, начиная чувствовать подступающую боль в затылке. Парень совсем не так много выпил, чтобы сейчас чувствовать похмелье, но почему-то он всё равно испытывает дискомфорт. На самом деле, вчера Скара был не особо-то сильно пьян, чтобы ничего не понимать или не помнить, просто он хотел поиздеваться над тем, кто заставил его поволноваться. А в итоге… походу, поиздевались над ним.       И не то, чтобы Скарамучче это не понравилось…       Парень поднимается на кровати, вспоминая про свой телефон. Брюнет слегка потягивается и пытается встать, что ему удаётся крайне тяжело. Ноги тряслись от перенапряжения, словно Скара вчера марафон в несколько километров бежал (марафон-то он и правда прошёл), но блять… Эти ощущения казались просто отвратительными… Давно Скара не пребывал в таком состоянии. И неужели теперь он весь день будет ходить на полусогнутых ногах…       Блядский… Каэдэхара.       Скара делает глубокий вдох и, наконец выпрямив спину, пытается совершить несколько шагов к своей одежде, лежащей на кресле, чтобы найти в карманах джинс свой телефон, но, к удивлению, не находит его.       Брюнет снова морщится от боли, проклиная весь белый свет, пока передвигается по комнате, чтобы добраться до шкафа и накинуть на себя что-то из одежды. Скаре каким-то образом надо было проскользнуть в коридор и дойти до ванной, желательно по пути случайно никого не встретив.       Скарамучча хватает пару чистых полотенец, завязывает пояс на своем атласном чёрном халате и медленно выходит из спальни. Оглянувшись, юноша быстрым шагом (насколько это вообще было возможно) направляется к двери ванной комнаты. В коридоре на удивление оказалось тихо и пусто, хотя с первого этажа всё же доносились знакомые голоса, звонкий смех и какой-то грохот.       Вчерашняя вечеринка явно не бесследно прошла для дома Тартальи, и теперь рыжий идиот потратит уйму денег на то, чтобы восстановить собственное жильё после такой громкой тусовки. Впрочем, для коллектива «FATUI» это было вполне нормально, учитывая тот факт, что любая вечеринка с их присутствием превращалась в дикий пьяный дебош (в основном, благодаря Скаре). А вчерашний день рождения прошёл ещё более-менее прилично только потому, что Скарамучча отвлёкся и большую часть мероприятия был… занят.       У парня в пояснице резко заныло, стоило ему вспомнить о событиях прошедшей ночи. Сказать, что Скару изрядно потрепали — ничего не сказать. От того, каким Кадзуха оказался в постели, солист пребывал в шоке до сих пор. Скарамучча начинал проклинать ту самую секунду, когда он решил, что переспать с этим парнем было бы весьма забавно. А чего ещё можно было ожидать от такого, как этот… блять!       Скара до последнего не верил, что Каэдэхара вообще согласится, хотя Венти предупреждал его, что с Кадзухой шутки плохи, и, не смотря на своё природное добродушие, этот парень ни разу не был наивным и простым. Скарамучча не поверил барду, решив, что он просто издевается и пытается взять Скару на слабо, мол «познакомься и узнаешь».       И вот сейчас, когда солист влетает в ванную комнату и встречается со своим отражением в зеркале, он застывает от увиденного… и понимает, что пиздец, как ошибался. Скара сбрасывает с плеч тонкую ткань халата, всматриваясь в яркие, алые, местами потемневшие засосы на своей коже. Его шея, ключицы и даже грудь — всё было усыпано пятнами и укусами… И это выглядело отчасти даже красиво, но кто бы мог вообще подумать, что подобное сотворит такой, как Каэдэхара.       Кадзуха, блять…       В какой момент Скарамучча ошибся? Когда он решил, что довести этого парня будет хорошей затеей? Не то, чтобы солист плохо разбирался в людях, ему вынужденно приходилось учиться этому, будучи в некотором роде хорошей добычей для ушлых продюсеров и агентов. Но сейчас Скара никак не может признать, что не просто ошибся в человеке — он конкретно так проебался.       Скара продолжает смотреть на себя в зеркало, проводя пальцами по своей шее, не в силах даже представить, что с ним за это сделает Дотторе… Может, наконец, убьёт его?        Было бы неплохо. Ха…       — Доброе утро.       Скарамучча испуганно подрывается на месте, услышав уже знакомый голос со стороны двери.       И почему, блять, он не закрыл её?!       Юноша ловко накидывает халат обратно на плечи и оборачивается на того, кто прямо сейчас… Боже, блять, ну почему! Почему не Аякс, не Синьора, почему не кто-нибудь другой из этой чёртовой группы «ANEMO», почему именно этот… Почему всегда он?!       — Ты не рад меня видеть? — Кадзуха выглядел таким расслабленным и довольным, что Скаре снова хотелось съездить кулаком по его красивому лицу.       — А нахуй ты так пугаешь? — возмущается брюнет. — Ты вообще в курсе, что нельзя врываться к людям, пока они в ванной?       — Ты ведь сам не закрыл дверь, — Кадзуха продолжает мягко улыбаться, и в этой его «улыбочке» Скара замечает столько беззаботности, что это и правда начинало раздражать.       — Не подходи ко мне, — как-то совсем неуверенно бросает солист, замечая, как светловолосый проходит в ванную, совершенно игнорируя чужую просьбу. Скарамучча сжимает в пальцах воротник своего халата, не сводя пристального, выжидающего взгляда с Кадзухи. Парень за несколько шагов оказывается рядом, и, поднеся руки к плечам солиста, тихо, почти едва слышно, произносит:       — Позволь мне посмотреть?       Эта просьба слегка сбивает с толку, потому что Скара замечает возникшую в чужом лице обеспокоенность: Кадзуха опускает чуть встревоженный взгляд алых глаз к чужой шее, на изгибах которой не было живого места…       — Вчера ты был не таким учтивым, — хмыкает темноволосый и убирает руки, всё же позволяя партнёру аккуратно взяться за атласную ткань халата, чтобы обнажить беспорядочно покусанные, зацелованные плечи.       Без слёз на эту картину и правда не взглянешь.       Каэдэхара поджимает губы, пока рассматривает результат собственных действий, и пальцами, едва касаясь, проводит по россыпи меток болезненно-красных оттенков.       — Болит? — голос Кадзухи такой же слегка встревоженный, как и его взгляд, что Скарамуччу лишь забавляет.       — Нет.       Не смотря на вполне чёткий ответ, гитарист в своих действиях не останавливается: он продолжает осторожно вести ладонями по чужим плечам, словно пытается проверить слова Скары на правдивость, но солист и в самом деле не чувствует никакого дискомфорта, только… Почему-то от чужих касаний веет чем-то чересчур тёплым и нежным, и эти ощущения заставляют брюнета отвести едва смущённый взгляд в сторону. Это было так странно… Несмотря на то, что вчера ночью Скара открылся Кадзухе во всех смыслах, сейчас ему было почему-то немного неловко.       От чего Каэдэхара так переживает? Из-за парочки… Ладно, нет, ни хрена не парочки укусов… Парочки десятков может быть — да. Но даже это не тянуло на серьёзный повод для беспокойства. Или этот парень и правда девственник…       — Я думал, ты уехал, — неожиданно разбавляет тишину Скара, окончательно отворачиваясь к зеркалу, в отражении которого замечает лицо Кадзухи: его пристальный, вкрадчивый взгляд, которым он проходится по исцелованным плечам и ключицам, и спустя несколько секунд к солисту закрадывается мысль, что Каэдэхара просто… Он, что, наслаждается тем, что рассматривает…?! Блять…?!       — Разве я мог просто уехать и оставить тебя? — гитарист приближается к лицу Скарамуччи, тихо прошептав эти слова прямо на ухо юноше, — а ещё ты мне должен разговор.       Скара, слыша этот чувственный, низкий шёпот, весь покрывается дрожью, проходящей прямо до кончиков пальцев. Парень ничего не понимает. Почему от этого голоса ему вновь становится так до паршивого… приятно странно.       Чёрт… чёрт… чёрт…       — Взгляни на меня, — просит Кадзуха, осторожно взявшись за аккуратный подбородок Скарамуччи с намерением повернуть его лицо к себе. Брюнет ещё с секунду колеблется, но по итогу всё равно обращает взгляд на музыканта, встречаясь с его интересно поблёскивающими, рубиновыми глазами…       Боже, блять, ну какого хрена Каэдэхара такой красивый.       — Скажи мне, только честно, — светловолосый осторожно проводит пальцем по искусанной нижней губе Скарамуччи, рассматривая мелкие ранки на коже, — как ты себя чувствуешь?       Да что с ним не так?! Что за… Этот придурок точно его сведёт с ума… Какого хрена он так переживает… О Скаре родная мать так не беспокоилась, как этот парень спустя неделю знакомства.       — Слушай, я не хрупкая девица, от парочки грубых раз я точно не сломаюсь, — в своей привычной раздражённой манере выдаёт Скара, чуть хмуря брови, — перестань это… — парень резко замолкает, чувствуя, как ладонь Кадзухи легла на его поясницу. Что он… что он… делает…       — Перестать что? — мягко усмехаясь, уточняет гитарист, с нескрываемым интересом всматриваясь в губы Скары и наклоняясь к нему чуть ближе. Скарамучча держится до последнего. Он не обнимает Кадзуху, не тянется к нему (хотя ему очень-очень-очень хочется), стараясь не совершать ответных действий, потому что знает, что если позволит себе хоть одну, даже самую маленькую слабость, то проиграет.       Нет-нет-нет. Он не станет, не станет вновь поддаваться этому дурацкому, дразнящему, царапающему изнутри чувству…       — Отойди от меня, — через силу просит Скара, шепча эти слова в губы Кадзухи, который в ответ лишь улыбается. — Думаешь, если мы переспали разок, ты смеешь меня лапать? — солист слегка отталкивает Каэдэхару от себя, но в его действиях не то, чтобы много уверенности. Скара клянётся, что если он сейчас не остановит этого парня…       — Эй, вы двое.       Парни резко оборачиваются к двери, в проёме которой стоял Тарталья с хмурым, негодующим видом. Скара мысленно (впервые за всю свою жизнь) благодарит богов за вечно-сующего-свой-нос-куда-не-надо Аякса, который буквально ворвался и нарушил эту… близость. Скарамучча тут же сильнее отпихивает гитариста от себя, на что Кадзуха лишь смеётся. Вы только посмотрите на него! Ему, блять, весело!       — Я понимаю, что вам охота продолжить вчерашнее, но может хватит уже…       — Завались нахуй, — Скара одёргивает свой слегка задравшийся халат, — какого чёрта тебе надо?       — Телефон, — Аякс бросает в сторону солиста его мобильный, который юноша ловко ловит руками, — сорок пропущенных, Скара, он даже уже мне начал названивать, — добавляет Чайльд, вид которого был непривычно серьёзным, — думай башкой в следующий раз.       Скарамуччу словно прошибает током, стоит ему увидеть уйму пропущенных уведомлений о звонках и сообщениях от Дотторе. Скара старается не показывать охватившей его тревоги, особенно перед рядом стоящим Каэдэхарой, который, конечно же, не мог не заметить сменившегося настроения в лице своего любовника.       — Скара…       — Уходите. Оба, — несмотря на то, что парень обращался к двоим, холодный, почти сердитый взгляд он направил только на Кадзуху, — сейчас же.       Стоит Скарамучче остаться в ванной комнате одному, как парень тут же начинает пролистывать все сообщения, написанные продюсером. Дотторе ожидаемо был недоволен тем, что Скара не отвечал ему на протяжении долгого времени, начиная со вчерашнего вечера. Не то, чтобы солист должен был постоянно отвечать и отчитываться за каждое своё передвижение… Или должен был?       Скара, не убирая телефон из рук, снова поднимает взгляд на своё отражение в зеркале. И почему-то от мысли, что если Дотторе увидит его таким… пробивало на смех.       Ха… Знаешь, кто это сделал? Каэдэхара Кадзуха…       Скара улыбается, смотря на своё отражение, всё дальше и дальше представляя, как Дотторе схватит его, ударит прямо по лицу или заломит руки, или схватится за волосы или за шею и начнет душить так сильно, как раньше больше не сдерживаясь, и может он наконец-то убьёт его.       Ха…       Ха-ха-ха-ха-ха…

12:08

      Кадзуха честно старается не обращать внимание на пристальные, лукавые взгляды своих коллег, которые сидели за столом на кухне, выжидающе осматривая Каэдэхару. Пока Скара принимал душ, Кадзуха решил спуститься вниз, чтобы выпить кофе, и ожидаемо встретил своих коллег, которые, очевидно, очень хотели выяснить подробности…       Венти с Хэйдзо и Итэром, совершенно не скрывали своей заинтересованности и едва держались от того, чтобы не выдать какую-нибудь колкость или пошлый комментарий. Пока Каэдэхара молча проходит к столу, наливает себе кофе и садится напротив друзей, он постоянно поглядывает в сторону лестницы, откуда в скором времени должен появиться Скарамучча. По крайней мере, Кадзуха надеялся, что парень соизволит всё-таки спуститься, а не сбежит в очередной раз от серьёзного разговора. А ещё за этой бытовой вознёй гитарист искренне пытается не поддаваться беспокойству за состояние Скары и за неловкую ситуацию, случившуюся в ванной…       — Так и будем молчать? — наконец не выдерживает Хэйдзо, на лице которого расплывается неоднозначная ухмылка. — Просто скажи уже что-нибудь…       — Что вы хотите от меня услышать? — Кадзуха в самом деле не понимает, чего ждут его друзья. Каких-то подробностей? Восторженных отзывов? Можно подумать, что Каэдэхара в космос слетал, и теперь он должен описать свои яркие впечатления.       — Ну, знаешь ли, тяжело такое игнорировать, — Сиканоин снова усмехается, пока Венти начинает хихикать, а Итэр только краснеет и делает вид, что кофе очень-очень вкусный, поэтому без остановки пьёт его, видимо, чтобы хоть чем-то себя занять.       — Я не понимаю, о чём ты, — спокойным тоном отвечает Кадзуха, но почему-то не может сдержать улыбки, которая напрочь выдаёт парня и вызывает со стороны коллег довольные смешки.       Что ж, тяжело не признаться в том, что эта ночь и правда была весьма… неплохой? Ладно, к чему лукавить, она была прекрасной. Хотя не то, чтобы Кадзухе было с чем сравнивать, подобный опыт у него был точно впервые.       Жалел ли он? Ничуть.       — Ай-да, Кадзуха! Вот молодец! Мастерски, почти безболезненно решил вопрос с новым солистом! Учись, Венти! — Хэйдзо хлопнул рядом сидящего парня по спине, пока вовсю ехидничал, даже не пытаясь хоть как-то удержаться от вала шуточек на тему…       — О, нет! Мне так далеко до нашего талантливого лидера! — подпевает Венти, наблюдая за тем, как Кадзуха смущённо улыбается.       Пока парни во всю хохочут, гитарист пытается сделать хоть глоток своего кофе, потому что Кадзуха чувствует себя слегка уставшим и немного помятым из-за полной неразберихи с его режимом сна. Вряд ли кофеин сейчас мог как-то кардинально выправить ситуацию, но музыкант очень надеется, что это поможет ему хотя бы немного собраться с мыслями.       Ему предстоял очень важный разговор, в котором Кадзуха намеревался признаться, что хочет увести Скару из его группы и предложить ему работать вместе. Ну или по крайней мере, попробовать.       Пока Хэйдзо с Венти и Итэром перебрасываются фразами в процессе какого-то бурного обсуждения (Кадзуха их не слушает и надеется, что они ведут разговор не про него и Скару), гитарист хочет выйти на улицу, чтобы покурить, но он не успевает встать из-за стола, потому что его взгляд обращается к появившиеся знакомой фигуре, входящей на просторную кухню.       Скарамучча выглядел вполне спокойным и расслабленным, он совершенно не напряжён, не взволнован… Хотя причина, насколько Кадзуха смог понять, у него была. Каэдэхара ловит со стороны Скары слегка вопросительный взгляд, который тут же перебивается возмущением, потому что:       — О, а вот и наш второй участник происшествия, — Хэйдзо тут же встаёт с места, подходя к солисту, — ведётся прямой репортаж! Венти, снимаешь?       — Да! Да!       — Расскажите, Скарамучча, как там погодка снизу? — Сиканоин кладёт руку на плечо Скары. — Или мы чего-то не знаем о Кадзухе…       — Пиздец вы клоуны, — раздаётся недовольное от брюнета, который моментально и грубо скидывает с себя руку Хэйдзо, — и какого хрена ты решил, что я снизу?!       — А, э-э… — Сиканоин трёт подбородок, — срочное мнение эксперта! Венти?       — А чего сразу я?!       Скара закатывает глаза и проходит к столу, чтобы взять чистую чашку и кофейник. Пока юноша наливает себе кофе, Кадзуха внимательно наблюдает за солистом, подмечая в его передвижениях какую-то лёгкую, едва заметную скованность. А ещё… Скара снова был слишком открыто одет: на юноше был надет знакомый чёрный топ с высоким воротом (опять ему приходится скрывать свою шею…) и чёрная короткая ветровка, которая не прикрывала до конца даже поясницы. На ногах красовались уже знакомые Кадзухе шорты, которые оголяли всё-также-знакомые-Кадзухе бёдра, исполосованные теперь не только татуировками, но ещё и слегка потемневшими синяками — следами от чьих-то крепких рук. И осознание того, что это работа принадлежит Кадзухе почему-то выбивает с его губ едва слышный смешок. Который, к слову, не уходит от внимания Скарамуччи…       Спустя время на кухню возвращается Тарталья в компании Люмин и Сяо, и в помещении становится слишком шумно из-за громких возгласов коллег и друзей, которые наперебой начинают выяснять отношения, громко хохотать и подкалывать друг друга. Кадзуха в некотором «спасительном» жесте обращает внимание на Скару, и тот, уловив намерения парня, оставляет свою чашку с недопитым кофе и коротко кивает головой на дверь, ведущую во двор. Светловолосый сразу же встаёт из-за стола и вместе с юношей выходит с кухни, не замечая, как Венти отвлекается от громких разговоров, молча, хитро улыбаясь.       Кадзуха направляется за Скарой, который почему-то вместо того, чтобы остаться во дворе, ведёт гитариста куда-то в обход дома. Каэдэхара не решается уточнить, куда они идут, потому что до конца не уверен, что задумал солист. Может он затеял прогуляться, а может просто захотел уйти подальше от шумных коллег и друзей…       Парни медленно направляются в сторону дороги, понемногу отдаляясь от коттеджа. Не смотря на уже начавшийся октябрь, на улице хоть и было достаточно тепло, но порой неожиданными порывами возникал прохладный сильный ветер, поднимая пыль и опавшие с деревьев листья.       Кадзуха в который раз подмечает, что Скара слишком легко одевается для осенней погоды, и смотреть сейчас на его голые ноги, которые юноша неспешно, слегка подрагивая, переставляет, было как-то чутка неспокойно. Гитарист не сводил пристального взгляда с затылка парня, наблюдая за тем, как его тёмные волосы покачивались в стороны из-за ветра, а сам Скарамучча весь слегка дрожал, и чем дольше парни шли, тем отчетливее это было заметно. Каэдэхара от чего-то не хотел нарушать тишину первым, но с каждым новым шагом молчать было всё сложнее.       — Скара, куда мы идём? — не выдерживает больше Кадзуха, решаясь хоть немного выяснить намерения солиста.       — В лес, — даёт короткий ответ юноша, даже не обернувшись, — хочу тебя там убить и закопать.       — И чем я заслужил такую участь? — Кадзуха непринуждённо, легко улыбается, продолжает идти следом за парнем, не ожидая того, что Скара, развернувшись, резко остановится, чтобы бросить в Кадзуху сердитое:       — Ах, ты ещё спрашиваешь?!       Гитарист в ответ продолжает тянуть безобидную улыбку, потому что его очень забавляет эта милая манера Скарамуччи злиться по всяким пустякам.       — И что смешного, придурок?! Я из-за тебя ходить теперь нормально не могу, — Скара недовольно хмыкает, а затем демонстративно отворачивается, вновь начиная идти по дороге.       — Прости за это, — Кадзуха подбирается к парню поближе, — хочешь, я понесу тебя на руках?       — Заткнись.       Гитарист снова улыбается, не в силах сдержать своего умиления от реакций Скарамуччи. Юноша кажется весьма очаровательным, пока пытается скрыть лёгкое смущение за хмурым, сердитым лицом. И в этой его любимой привычке Кадзуха вновь находит что-то забавное, что заставляет музыканта тихо, коротко посмеяться.       Светловолосый продолжает идти рядом с солистом, замечая, что впереди их ждёт конец дороги. И Скара неожиданно сворачивает с наметившегося пути, подзывая за собой:       — Сюда.       Кадзуха разворачивается следом за парнем, неподдельно заинтересовавшись, куда Скарамучча ведёт его. Они проходят по узкой дорожке, идущей прямо в заросли редкого леса, и Каэдэхара начинает думать, а точно ли та угроза была шуткой…       — Скара, так ты скажешь, зачем и куда мы идём?       Солист раздражённо вздыхает:       — Подальше от твоих шумных друзей. Не хочу, чтобы нас кто-нибудь слышал.       Кадзуха слегка удивляется этому заявлению, потому что ему кажется, что достаточно было немного отойти от дома, а не уходить куда-то в лес… Спустя несколько секунд, Каэдэхара замечает впереди что-то вроде каменных ступенек, устремляющихся наверх, по небольшому, но крутому склону, ведущему куда-то на выход из редких зарослей деревьев. И как Скара собирается идти по этой лестнице в своём-то состоянии…       — У вас в группе все такие же придурки, как этот… как его там… — вдруг начинает Скарамучча.       — Ты про Хэйдзо? — Кадзуха усмехается, внимательно следя за тем, как солист начинает подниматься по ступенькам. — Нет, просто он жить не может без колкостей и шуток.       — И кто он в группе?       — Ударник.       Кадзуха медленно передвигается по лестнице следом, не отставая, чтобы в случае чего подхватить солиста на руки, Каэдэхара не перестаёт переживать о состоянии своего будущего коллеги, потому Скара хоть и старается ровно передвигаться, но с каждой ступенькой ему заметно становится всё сложнее удерживать дрожь в ногах.       — А Итэр кто?       — Менеджер, — Каэдэхара чуть замедляется, потому что чувствует несильный, но всё ещё холодный поток осеннего ветра, поднимающий шум листвы. Кадзуха следит за Скарой, стараясь подмечать любое неосторожное движение, — Сяо — басист, Венти…       — А ты? — брюнет перебивает собеседника и также останавливается, явно устав подниматься по лестнице. Но ответа на вопрос солиста от Кадзухи почему-то не следует, и спустя некоторую паузу Скара чуть оборачивается через плечо, встречая на лице Каэдэхары усмешку:       — Хочешь сказать, что не знаешь, кто я?       Кажется, Кадзуха поймал Скару на маленьком вранье. Как солист может знать его имя, воровать его статьи, быть знакомым с Венти и Итэром, но при этом спрашивать, чем Кадзуха занимается в группе? Серьёзно?       — Тц, — Скара резко разворачивается, вновь начиная подниматься по ступенькам, которых осталось совсем немного. Каэдэхара так же идёт следом, наконец имея возможность рассмотреть место, ради которого солист повёл Кадзуху в глубь леса и через силу преодолел уйму ступенек.       Это была небольшая, похожая на смотровую, площадка, выходящая на склон, у которого так же был рассеян густой, в золотистых оттенках лес, обрамляющий небольшое озеро. Место было поистине живописное, наполненное яркими, осенними красками и приятной, умиротворяющей тишиной, изредка нарушаемой несильным шумом ветра.       Каэдэхара медленно проходит к склону, рассматривая у подножия раскинувшийся пейзаж, созерцание которого действительно стоило всех тех усилий, которые надо было совершить, чтобы добраться сюда. Кадзуха позволяет себе минуту, чтобы насладиться тем, что видит, потому что это место… Оно невероятно красивое.       — Мне нравится здесь играть, — даёт короткий комментарий Скара, и Кадзуха сразу же представляет себе юношу, сидящим прямо у склона или под деревом в руках с гитарой в окружении золотой, красноватой опавшей листвы… А из-под пальцев Скары раздаются мягкие, слегка небрежные аккорды, что-то настолько тонкое, чуткое… Что он может себе позволить сыграть лишь наедине с самим собой. Чтобы никто не видел его в момент этой слабости, чтобы никто не смог рассмотреть в нём его настоящего.       А его голос… Что бы он пел? Что-то такое же лирическо-слащавое? Вряд ли. Он бы не изменял себе и пел что-то про несчастье, про загнанность, про безвольность. Про то, что на самом деле терзало его душу, которую он не сможет никому открыть.       И эта картина почему-то вызывает в груди Кадзухи щемящее, но такое приятно-мягкое чувство… Он, наверное, пока не понимает причины, но ему очень хочется стать зрителем, свидетелем, тем самым единственным слушателем Скарамуччи, поющим о своей боли, раскрывающим всего себя…       Кадзуха чуть поворачивается и наблюдает за рядом стоящим Скарой, смотрящим куда-то так же вперёд, на простирающийся осенний пейзаж. Но в глазах солиста не выражается ничего: ни восторга, ни вдохновения, ни какой-либо тревоги. Он снова будто замер, будто перестал дышать…       …словно кукла, уставшая от всего происходящего.       Безразличие в чужом лице слегка настораживает. Кадзуха уже видел эту (уже третью по счёту) личность Скарамуччи в их самую первую встречу, тогда, в его гримёрке…       — Скара… — тихо зовёт его по имени светловолосый, в надежде разбить эту маску густого равнодушия на чужом лице. Солист, молча мотнув головой, словно прогоняя какие-то мысли, резко отворачивается и отходит в сторону, прямо к беседке, которую гитарист сначала даже не приметил. Она была скрыта под пожелтевшим плющом, утопающая в сплетении веток размашистых деревьев.       Кадзуха подходит ближе и наблюдает, как Скарамучча встаёт рядом со скамьёй, молча доставая из кармана пачку сигарет. Кадзуха же присаживается рядом, поворачиваясь лицом к пейзажу леса, но тут же его отвлекает движение со стороны Скары, который, пошатнувшись на месте, чуть не падает на дрожащих ногах прямо на усыпанную пожелтевшими листьями землю. Кадзуха с секунду пытается понять, почему юноша не сядет на скамью рядом с ним…       — Скара…       — Я постою, — резко отвечает брюнет, намереваясь подпалить сигарету, которую он вкладывает в свои губы, но заметив, как Каэдэхара хмурится, останавливается и поясняет, — там очень жёстко.       — А… — музыкант замечает, как Скара тут же отводит взгляд, — ты можешь сесть мне на колени, — с едва заметной в голосе тенью стеснения предлагает Кадзуха.       — Чего… — Скарамучча вновь оборачивается, немного изумившийся этой наглостью, но уже спустя мгновение он многозначительно хмыкает, проводя кончиком металлического шарика на своём языке по зубам, от чего раздаётся характерный звук. — Хотя знаешь… На это ты вполне сгодишься, — заключает Скара, подходя ближе, чтобы осторожно присесть на чужие колени и прижаться спиной к Кадзухе, который слегка вздрагивает от неожиданной близости и даже немного замирает, ощущая тепло, исходящее от тела солиста.       Каэдэхара улыбается, поражаясь этому невероятному умению Скарамуччи вывернуть любую ситуацию в свою пользу, и ещё этому человеку каким-то образом удаётся и других убедить в том, что он прав…       — Тронешь меня, и я тебя ёбну, — с серьёзностью в голосе предупреждает юноша, замечая, как Кадзуха намеревается приобнять его.       — Это будет очень сложно, но я постараюсь, — усмехается светловолосый, замечая, как Скара пытается не показывать своего смущения, желая отвлечь себя очередной попыткой наконец закурить.       — Пиздец, какой же ты странный…       Кадзухе совсем не обидно слышать эти постоянно проскальзывающие оскорбления в свою сторону, потому что Скара говорит это не со зла.       — Не понимаю, о чём ты, — переспрашивает музыкант и достаёт свои сигареты, чтобы тоже закурить.       За время, пока Кадзуха бегал за этим парнем, он смог уяснить одну достаточно занятную вещь: Скарамучча, несмотря на свою неординарность, всегда выдавал одни и те же реакции, словно по какому-то сценарию. Он не особо старался в глазах гитариста выдерживать образ язвительного и грубого подонка, постоянно осекаясь и позволяя себе некоторые слабости. Наверное, в этом был виноват случай их первой встречи, когда музыкант застал Скару плачущим.       Кадзуха был уверен, что Скарамучча просто устал постоянно притворяться кем-то другим, поэтому с ним он разрешал себе побыть немного настоящим…       — Ты меня ни черта не знаешь, — темноволосый поворачивается к гитаристу, однако взгляда на парня не поднимает, — но постоянно говоришь и творишь всякую хрень.       — Ммм… Поясни, что ты имеешь в виду? — Каэдэхара с хитрецой улыбается, пока пытается поджечь кончик сигареты, которую держит в пальцах. Гитарист-то прекрасно понимает, что имеет в виду Скара. Он говорит про заботу и комплименты, про то, что вчера ночью Кадзуха назвал его «потрясающим», про причину, из-за которой он остался сегодня утром…       — Блять… — Скарамучча прикусывает свой язык, жалея, что вообще начал этот разговор, — ладно, забей.       — Ну, уж нет, — Кадзуха выдыхает сигаретный дым в сторону, — если ты про то, что я волнуюсь о твоём состоянии, про то, что иногда говорю тебе приятные вещи, то это называется «нормальными отношениями». Понимаешь?       Солист аж резко замирает от услышанного, окончательно поворачиваясь к Кадзухе, встречаясь с ним взглядом:       — Прости, что? И какие у нас, блять, отношения, что ты себе вот это всё позволяешь?       — Не знаю, это называется «друзья с привилегиями», вроде, — Кадзуха пожимает плечами. Конечно, он прекрасно понимает, что они со Скарой никакие друг другу не друзья. Но тогда кто? Приятели? Знакомые?       — «Друзья»? — с губ солиста срывается нервный смешок. — Я с такими, как ты, дружбы не вожу, — Скара поддаётся вперед, ближе к чужому лицу, растянув ехидную ухмылку на своих губах, — ты максимум тянешь на статус коллеги.       — Хорошо, пускай будут «коллеги с привилегиями». Так тебя устраивает? — Каэдэхара улыбается и вглядывается в чужой слегка лукавый взгляд сапфировых глаз, пытаясь хоть немного предугадать, что опять затеял их обладатель.       — Ладно, но ты всё равно странный, — Скара победно усмехается, пока подносит к губам сигарету, готовый снова отвернуться, но Кадзуха осторожно берёт его за руку.       — Раз уж мы заговорили о коллегах, — голос музыканта стал чуть серьёзнее, что сразу же заметил Скарамучча, убирая с лица улыбку, — позволь мне кое-что спросить…       Кадзуха не знает, насколько сейчас он порушит идиллию, на некоторое мгновение возникшую между ними. Кадзуха не знает, какой ответ его ждёт и ждёт ли вообще… Но он должен, просто обязан спросить, пока Скара здесь, пока он снова не сбежал, пока Кадзуха может вдоволь надышаться и наговориться с ним…       — Ты не хотел бы… поработать со мной в одной группе?       Скара застывает, округляя глаза, с несколько секунд не моргая, будто пытаясь разобрать, что только что он услышал. Эта реакция напрягает Кадзуху. Он совершенно точно не такого ожидал от солиста… Ладно, он вообще ничего не ожидал, он просто…       — Я солист «FATUI», ты забыл?       — Да, но… Разве ты не хочешь уйти?       — С чего ты взял?       Теперь пришла очередь Каэдэхары удивляться. Гитарист делает короткую затяжку перед тем как ответить, давая себе несколько секунд на подумать. Он не должен был знать об этом? Или Венти ему соврал?       — Венти сказал мне, — поясняет Кадзуха.       — Тц, — Скара раздражённо вздыхает, закатывая глаза, — трепло.       Кадзуха мысленно выдыхает, впервые (или не впервые) благодаря Венти за его длинный язык. Всё же, получается, что он не солгал, и Скарамучча действительно собирается покинуть свою группу?       — Так что? Ты хочешь уйти из «FATUI» или нет?       После озвученного вопроса настаёт несколько долгих молчаливых секунд. Кадзуха выжидающе смотрит в лицо парню, сидящему на его коленях и отводящему взгляд куда-то в сторону. От чего он так сильно сомневается в своём ответе? Может он ещё не до конца решил…?       — Я не знаю, — Скара рвано выдыхает, — я не могу тебе сказать.       Это было вполне ожидаемо. Однако Кадзуха не желает больше бегать за ответами на свои вопросы, коих скопилось слишком много за этот небольшой промежуток времени. Но и давить на Скару Каэдэхара не хочет. Он видит, что юноша колеблется, и неизвестно, какова была настоящая причина обо всём умалчивать…       — Хорошо, давай по порядку, — предлагает гитарист, — что насчёт Венти? Откуда ты его знаешь?       — Мы познакомились с ним в одном… баре, — Скарамучча докуривает свою сигарету и тушит её о деревянную поверхность перекладины, — иногда в клубе пересекались с ним, иногда он приходил к нам на выступления, после которых мы часто выпивали вместе.       — И давно это было?       — Где-то летом, — пожимает плечами брюнет, — он ещё тогда проболтался, что хочет свалить из вашей группы.       Кадзуха чуть напрягается:       — Он не назвал причины?       — Нет.       Каэдэхара проводит ладонью по своим волосам, пытаясь не провалиться сейчас в размышления о том, почему Венти задумал уйти из группы ещё летом. Неужели его уже тогда не устраивало происходящее в «ANEMO»? Или может это желание возникло на фоне постепенно разваливающихся отношений с Сяо?       — Ладно, а что насчёт тебя? — Кадзуха пытается перевести тему. — Почему я не видел тебя в университете раньше?       — Не знаю, может ты просто слепой? — усмехается брюнет. — Я-то тебя очень часто видел.       Гитарист изумлённо приподнимает брови:       — А…       — На самом деле, — Скара тут же перебивает музыканта, — я редко появляюсь в универе, у меня свободное посещение, — юноша приподнимается, чтобы встать, — нужны веские причины для такого разрешения, но наш продюсер заносит немного денег, чтобы мне и Аяксу давали спокойно работать.       — Постой, — Кадзуха аккуратно берётся за чужую руку, останавливая солиста, попутно выбрасывая окурок сигареты, — а зачем ты сплагиатил мою статью? Что это было вообще?       Скарамучча заметно напрягается от услышанного вопроса. Его лицо снова меняется, и Кадзуха ни на мгновение не отводит пристального взгляда от юноши, желая услышать хоть какой-то ответ…       — Я не могу сказать.       Почему Скара снова пытается что-то скрыть? Неужели… Кадзуха совсем не достоин знать хотя бы маленькой крупицы того, что происходит в жизни человека, который стал ему небезразличен?       — Почему? — Каэдэхара поднимается следом за Скарой, аккуратно приблизившись к нему, руками взявшись за чужие плечи, словно пытаясь таким образом удержать его. А вдруг он снова решит сбежать? Кадзуха уже не знает, чего ждать от этого парня. — Скара, пожалуйста…       — Это не твоё дело… — резко перебивает солист, пытаясь вырваться из чужой хватки, хоть и делает это без особой уверенности.       — Очень даже моё, — решительно заявляет светловолосый, — ты ведь сам втянул меня в это. Поэтому попробуй хоть что-то объяснить.       Скара ещё мгновение молчит и вновь отводит глаза. Кадзуха видит, что ему тяжело перебороть себя, чтобы сказать хоть слово, но он должен постараться. Хотя быть чуть-чуть…       Пожалуйста. Я так хочу тебе помочь…       — Мне нужна была причина выбраться… — слегка дрогнувшим голосом, начинает говорить Скарамучча, — …чтобы встретиться с тобой.       Кадзуха замирает, неотрывно смотря в глаза Скары, находя в этих уже знакомых сине-фиолетовых омутах столько красивых, ранее неизведанных оттенков. Кадзуха чувствует накрывающее его чувство тревоги, потому из всех сказанных слов, он слышит только: «Мне нужна была причина выбраться».       Выбраться…       — Кадзуха, — Скара с некоторым волнением в голосе зовёт парня по имени, тем самым вызывая дрожь в теле гитариста, — не надо, просто не лезь в это, — тихо просит темноволосый, слегка поджав свои губы.       — Не могу, — Каэдэхара проводит ладонями от плеч к чужой шее, осторожно обводя ее изгибы кончиками пальцев, подбираясь к лицу юноши. Кадзухе хочется обнять Скару, хочется, прижать к себе, хочется защитить, уберечь…       — Я хочу тебе помочь, — голос музыканта раздаётся таким же тихим, но с пронизывающим до приятного покалывания где-то в груди солиста трепетом. Скара осторожно приближается к чужому лицу, так же пристально, со слегка подрагивающими ресницами, всматриваясь в алые глаза Кадзухи напротив.       — Мне не нужна твоя помощь, — Скарамучча снова усмехается, но только в этом жесте нет ничего смешного, скорее… какое-то проскальзывающее отчаяние.       Каэдэхара медлит и слабо улыбается кончиками губ, обнимая чужое лицо ладонями. Он знал, что юноша так скажет, но только кто его послушает? Однако, что ему такого сказать, что сделать, чтобы он позволил…?       Ты занял все мои мысли. Ты стал моим вдохновением…       — Скара, пожалуйста, разреши мне хоть что-то сделать для тебя… — Кадзуха не может найти слов, чтобы убедить человека перед собой хоть немного, хоть на одну сотую довериться ему.       — Зачем…?       Кадзуха бы хотел сказать причину прямо сейчас, но разве он мог? Разве он мог признаться в том, что Скарамучча, как природное бедствие, выбив все окна и двери, ворвался в спокойную, размеренную жизнь Каэдэхары, тем самым будто разбудив Кадзуху от долгого сна?       Разве мог он признаться в том, что находил его интересным, прекрасным, удивительным, потрясающим, милым, очаровательным и… сердце Кадзухи тревожно сжималось от мысли, что кто-то смеет ему приносить боль, бить, удерживать его…       Ты стал моей музой, напоминающей об обещанной мечте…       — Потому что ты нужен мне, как… солист для моей группы.       И когда это Кадзуха научился так… врать?