С понедельника по воскресенье

Суббота, 17:50

      Как бы Итэр ни старался противостоять обстоятельствам, он всё равно не смог избежать своей участи оказаться на вечеринке, посвящённой дню рождения Тартальи. Блондин всеми силами пытался откреститься от уговоров сестры помочь с организацией этого вечера, но Люмин вовремя напомнила брату, что это именно Чайльд достал билеты на выступление «FATUI» для коллег Итэра, даже не потребовав денег. В итоге менеджеру пришлось согласиться.       На свой день рождения Тарталья пригласил слишком много народа, даже не подумав о том, в каком состоянии вся эта толпа оставит снятый (хотя Аякс утверждает, что это его) загородный дом.       Это был двухэтажный просторный коттедж с бассейном и большой открытой площадкой, выходящей прямо в лес. Широкие окна, большое количество гостевых спален, ванных комнат, несколько балконов, отдельный бар, огромный зал на первом этаже с дверьми, выходящими во двор — и всё это в распоряжении целой толпы пьяных студентов, которые начали заполнять собой пространство задолго до начала вечеринки.       Гости начали прибывать ещё с утра, и каждого смельчака, приехавшего раньше положенного времени, Люмин запрягала работой. Тома с Аято и парочкой ребят помогали украшать дом, Ёимия с девочками из студсовета занимались сервировкой и подготовкой столов, кто-то с первого курса готовил зал и музыкальное оборудование, а Итэр весь день туда-сюда таскал коробки с заказанной едой и алкоголем. Парню становилось тошно при одном лишь взгляде на это нескончаемое количество бутылок, но он стоически выдерживал поручения сестры.       На самом деле, Итэр был совсем не против помочь Чайльду в благодарность за его щедрость и подаренные билеты на последний концерт «FATUI», ведь Аякс даже не подозревает, сколько приятных (или не очень) последствий повлёк за собой его великодушный жест. То странное, в некоторой степени даже «роковое» воскресенье привнесло в жизнь участников группы «ANEMO» много новых и интересных событий…       Например, Кадзуха стал активнее заниматься написанием песен и репетициями, а вместе с тем подгонять и остальных. Сначала это слегка всех напрягло, даже Венти, который репетиции-то толком не посещал (он всё равно иногда заглядывал), удивился столь резкому подъёму вдохновения Каэдэхары. Однако вскоре музыканты собрались с силами и согласились с тем, что им действительно стоит нагнать, как минимум, пару недель пропущенных занятий, и «ANEMO» наконец-то вернулись к своей основной деятельности, помимо постоянных пьянок и разборок.       А вот следующее «событие» стало для Итэра лёгким откровением: Сяо неожиданно начал лучше и больше спать, и, не смотря на его хмурое настроение, вид у гитариста стал куда бодрее. С чем это было связано — вопрос оставался открытым, но и выяснить деталей Итэр не мог, потому что не общался с Сяо на протяжении всей недели и даже более того…       Итэр начал избегать его.       Самым постыдным и глупым образом сбегать от встреч и разговоров, совершено не понимая собственных решений и действий и, самое главное, не представляя, куда это приведёт и когда закончится. Блондину было неловко и стыдно за своё поведение и с каждым новым днём подобного отношения к Сяо ему становилось только хуже, но решиться на откровенный разговор или более того - менеджер никак не мог.       Итэр безусловно «навещал» своих коллег на репетициях и списывался с ними в общем чате, но полноценное общение он сократил до минимума, объяснив это своей «занятостью». Ребята прекрасно понимали настоящую причину, поэтому они просто коллективно решили дать Итэру время. И всех это устраивало.       Всех, кроме Сяо.       Алатус пару раз пытался поймать Итэра, чтобы вывести на диалог, но все его попытки очень грубо пресекались. Юноша пускался в бег от гитариста не в силах даже посмотреть в его сторону, не говоря уже о каком-то разговоре. Итэр совершенно не ведал, откуда в нём скопилось столько переживаний и волнений, потому что каких-то очевидных причин, от чего сердцу становилось так тревожно, не было.       Под конец недели Итэр успел заметить (в короткие встречи на общих сборах группы), что настроения Сяо из лёгкой апатии перешло в агрессивное, явное раздражение. Из-за чего юноша продолжал избегать парня, ещё больше боясь подступиться к нему…       Поэтому Итэр с самого утра, пока помогал Люмин и Тарталье с организацией мероприятия, слегка дёргался от мысли, что ему возможно придётся сегодня столкнуться с Сяо лицом к лицу. Время неминуемо шло к шести: совсем скоро приедут ребята из «ANEMO», которых Итэр, на самом деле, очень хотел увидеть, потому что банально соскучился. По Венти и его громким возгласам, по Хэйдзо и его шуточкам, и даже по Сяо… Хотя при мыслях о нём хотелось скорее опрокинуть в себя несколько бокалов вина и завалиться спать на второй этаж в одной из спален, отрубившись до самого утра. В таком состоянии Итэру точно не придётся начинать с гитаристом долгий и неловкий разговор на тему «почему я бегал от тебя на протяжении недели после того самого дурацкого воскресенья».       — Итэр!       Сквозь громкую музыку, грохочущую на весь дом (и, скорее всего, на всю ближайшую округу), и шумные разговоры гостей Итэр, находясь в большом зале и стоя перед столом с различными напитками, каким-то образом смог расслышать своё имя. Парень резко оборачивается, в толпе замечая бывшего солиста «ANEMO» в компании с Хэйдзо. Венти тащит коллегу за собой, крепко держа за руку, пытаясь пробраться через танцующих и уже не особо трезвых студентов. Среди них полно знакомых, одногруппников, людей из студсовета, даже Аяка, которую Итэр знал как тихоню и отличницу, пришла сегодня на день рождения Тартальи. Этот неугомонный рыжий реально притащил в свой (точно свой?) загородный дом если не весь кампус, то точно его добрую половину. Не было только преподавателей. Хотя, зная Чайльда и его весьма странные отношения с одним профессором…       — Привет! — Венти с Хэйдзо каким-то чудом всё-таки добираются до Итэра, чуть не сбивая парня с ног. Бард крепко обнимает менеджера, почти повиснув на нём. — Я так соскучился…       — Ты чего? — блондин слегка удивляется, приобнимая Венти и поднимая вопросительный взгляд на рядом стоящего Хэйдзо.       — Мы не виделись всю неделю! — бард недовольно дует губы и слегка сердито косится на Итэра, который в ответ лишь неловко улыбается.       Что ж, здесь Венти оказался прав: Итэр, наверное, перестарался со своей задачей «сбеги от Сяо» и попадался на глаза ребятам крайне редко, из-за чего чувствовал лёгкую вину, но… Стоп. Если Венти с Хэйдзо уже здесь, то где…       …где Сяо?       Итэр слегка поёжился, вдруг чувствуя подступающее волнение и допуская одну неприятную мысль: а если он не придёт? Сяо ведь не любит шумные вечеринки и подобные места. К тому же Алатус не высказывал своего прямого согласия, чтобы прийти.       — О, это же Люмин! — Венти резко отлипает от Итэра, обращаясь к его сестре, которая попутно разливает игристое вино себе в бокал. Девушка приветствует барда крепкими объятиями и угощает гостя выпивкой. Итэр мягко усмехается, наблюдая за этими двумя, но тут же сбоку блондин замечает лукавую улыбочку на лице Хэйдзо, который не сводит пристального взгляда с менеджера. Итэр не понимает, чего это барабанщик так пялится на него, пока не раздаётся негромкое:       — Что, даже не спросишь, где Сяо?       Этот вопрос был словно нож в спину. Хотя меньшего от такого, как Хэйдзо, ожидать не стоило — этот парень очень любит плести интриги и, кажется, получает удовольствие от происходящей неразберихи в их музыкальной группе.       Заметив некоторое смущение и недовольство в лице Итэра, демонстрируемое хмуро сведёнными бровями, Хэйдзо в своей излюбленной манере продолжает посмеиваться:       — Не волнуйся ты так, принцесса. Он предупредил, что приедет позже.       Не смотря на лукавый, даже какой-то издевательский тон, эти слова вызывают у Итэра чувство облегчения. Но почему же он, не желая видеть и говорить с Сяо на протяжении целой недели, почти расстроился от мысли, что Алатус не придёт? Может Итэр на самом деле ждал этой встречи? Может это нелепое чувство стыда за своё поведение наконец покинет его, если сегодня всё же состоится какой-то разговор?       Итэр мотнул головой, не став ничего отвечать всё ещё хихикающему Хэйдзо, который аккуратно обходит менеджера, направляясь к Венти и Люмин.       Блондин почти едва слышно вздыхает, опуская взгляд во взятый бокал с игристым вином, наблюдая за маленькими пузырьками в стекле. Хотелось бы сейчас снова напиться, забыться, чтобы всякие глупости не лезли в голову… Хотя в последний раз, когда Итэр принял подобное решение, он оказался в чужой постели.       А сегодня парень решил стоически выдержать этот вечер, оставаясь хотя бы немного трезвым, правда, окружающая его атмосфера толкала к обратному…       Эти танцующие, толкающиеся студенты в главном зале, коридоре, даже на лестнице и улице, эти бурные, весёлые разговоры, задорный смех, раздающийся сквозь очень громкую, оглушающую музыку, из-за которой не было слышно даже собственных мыслей, эти бурные поздравления именинника, наперебой звучавшие отовсюду — круговорот всего этого никак не может способствовать трезвости. Эта вечеринка обещала быть оплотом безумия и пьяного веселья, и как здесь можно оставаться хотя бы отчасти благоразумным…       К чёрту.       Итэр всё же опрокидывает в себя содержимое бокала, а затем ставит его уже пустым на стол и намеревается уйти на улицу. Не смотря на то, что там было прохладно, ребята всё равно решили оформить несколько мест для гостей на заднем дворе. И сейчас из зала гостиной через широкие стеклянные двери можно было наблюдать за Тартальей, который восседал рядом с уличным камином в кругу своих друзей. Они, перебивая друг друга и громко, раскатисто смеясь, что-то активно обсуждали, попутно распивая водку из одной-единственной бутылки.       Итэр замечает, как Люмин с Венти и Хэйдзо направляются прямиком к этой компании, поэтому решает последовать за ними, лишь на мгновение отвлекаясь, чтобы взять ещё одну порцию игристого вина со стола. Но стоило парню обратно развернуться и сделать резкий шаг вперёд в сторону двери, как он тут же в кого-то впечатывается, и от непредсказуемого столкновения слегка опрокидывает бокал с вином, но вовремя удерживает его от падения на пол.       — Блять! — раздаётся сквозь рвущую перепонки музыку. — Смотри, куда идёшь, придурок!       Итэр аж вздрагивает от неожиданности и прозвучавшей в его адрес грубости и обращает взгляд на того, с кем ему довелось столкнуться. Перед менеджером стоял солист группы «FATUI» собственной персоной, очевидно, возмущённый произошедшим, потому что лилового цвета атласная рубашка Скары была испорчена вылитым на ткань содержимым чужого стакана.       — Чёрт! Прости, — Итэр резко дёрнулся и поднял виноватый взгляд на солиста, даже не представляя, какую реакцию это вызовет у Скарамуччи. — Я не заметил тебя…       — Блять, — темноволосый в ответ хмурится и кривит губы, осматривая испачканную ткань, — пиздец…       — Я… — Итэр не знает, что ему сказать. Извиниться ещё раз? Ему и впрямь очень неловко, да и рубашка на вид выглядит не из дешёвых, — извини…       — Забей, — негромко произносит Скара, и, недовольно хмыкнув, обходит Итэра, попутно начиная расстёгивать мелкие пуговицы, видимо, намереваясь снять рубашку.       Итэр неотрывно наблюдает за солистом, испытывая какое-то странное чувство: вообще, блондин слегка побаивается Скарамуччу, наверное, из-за его образа нестабильного, хаотичного и грубого парня (а может и не образа вовсе?). Менеджер не мог умалять заслуг этого человека на сцене, но в реальности он казался Итэру странноватым и даже опасным человеком. Тарталья рассказывал, что со Скарой очень тяжело работать из-за его характера, но они с Синьорой вроде как привыкли, и даже их продюсер терпит закидоны солиста, потому что именно благодаря Скарамучче их группа вообще стала популярной. Но это лишь поверхностные сведения, к тому же Итэр теперь не понаслышке знает одну истину: музыкант на сцене не равно человек в жизни.       Скара отходит на пару шагов, без стеснения начиная стаскивать с себя испачканную рубашку, под которой был надет кроп-топ с открытыми плечами и шеей. И пока Итэр стоит на месте, не зная, стоит ли ему пойти следом за Скарой и чем-то ему помочь, как вдруг солист неожиданно оборачивается, обращая свой слегка задумчивый взгляд на блондина, и спрашивает резковатым тоном:       — Ты не знаешь, где Каэдэхара?       Итэр чуть изумлённо поднимает брови, слегка удивляясь озвученному вопросу. В прошлый раз Кадзуха искал Скару, а теперь наоборот? Да что вообще происходит у этих двоих?       — Так вроде… — Итэр вспоминает, что Кадзуха ещё во вторник отказался ехать на вечеринку, — он сказал, что не придёт..? — менеджер произносит это слегка вопросительным, но спокойным, совершенно обычным тоном, однако лицо Скары всё равно приобретает какой-то странный, мрачный вид. Руки брюнета медленно опускаются, так и не сняв рубашки до конца. Вещь остаётся висеть в его согнутых локтях, пока солист отворачивается от Итэра, издавая протяжное:       — Ха-ха-а…       И вот эта его жуткая ухмылка, похожая на что-то истерично-не-стабильное — вот то самое, из-за чего Итэр побаивается этого парня. Его поведение порой вызывает столько вопросов, что становится совершенно неясно и даже боязно от непредсказуемости событий…       Однако солист больше ничего не говорит и просто начинает негромко смеяться, продолжая идти дальше в направлении к лестнице на второй этаж. Итэр следит за тем, как Скара грубо расталкивает гостей, пытаясь пройти наверх, яростно огрызаясь на их возмущения. Даже пролитое вино на его рубашку не вызвало у брюнета столько агрессии, а вот новость о том, что Кадзуха не придёт…       Может менеджеру стоит позвонить и попросить Каэдэхару приехать? С другой стороны, кто Итэр такой, чтобы влезать в чужие разборки..?

19:50

      Итэр ещё некоторое время находился в доме, но вскоре в помещении стало невозможно банально передвигаться, потому что гостей прибывало всё больше, и юноша начинал думать, что им вообще не будет конца. А вот Чайльд наоборот был очень рад каждому новоприбывшему: он обнимался и принимал поздравления от всех, кто подходил к нему, всучивал подарки, выпивал или делал селфи.       Это было слегка дико наблюдать со стороны, но Итэр постоянно забывал, что этот рыжий вообще-то барабанщик в популярной рок-группе, и, очевидно, что у такого человека будет много гостей на дне рождении.        Впрочем, настроения веселиться у Итэра так и не прибавилось. Парень просто сидел на улице в компании друзей рядом с сестрой и Венти, пока те активно болтали о всяких глупостях с именинником, которого постоянно отвлекали подходящие к нему гости. Среди них было полно знакомых, как минимум, Итэр узнал Мону — коллегу Альбедо и Ху Тао, и кстати…       — Аякс!       В какой-то момент стеклянные двери, выходящие во двор, раскрываются, и на пороге появляется высокая фигуристая блондинка, заставляя всех обратить внимания на себя. В ней Итэр узнаёт Синьору, клавишницу из группы Тартальи.       — Там твой профессор приехал.       — Что?! — раздаётся громкое сквозь грохочущую музыку, доносящуюся из дома. Компания, сидевшая на улице, слегка посмеивается, следя за именинником, который одним ловким прыжком подрывается с места и, чуть не спотыкаясь о собственные ноги, спешит к дверям, — учитель Ли здесь?! — рыжий в три коротких шага добегает до Синьоры и проскальзывает в дом.       Среди гостей тоже начинается суета: Итэр наблюдает за студентами, которые слегка тушуются от новости о том, что к ним на вечеринку заявился уважаемый в кругах ректората человек, приближённый к администрации университета, профессор и ещё уйма статусов и причин, из-за которых Чжун Ли здесь быть, вообще-то, не должно. Однако некоторых взяло любопытство, из-за чего небольшая толпа направилась за Тартальей в надежде понаблюдать за чужой встречей.       Что ж. Завтра в университетской «подслушке» прибавится постов.       Но Итэра начинает волновать появление не самого профессора, а скорее…       — О, значит Сяо тоже приехал! — произносит Венти, одним глотком допивая остатки вина из своего бокала и поднимается с места, видимо, чтобы последовать за Тартальей. — Итэр..?       Менеджер слегка вздрагивает и отворачивается, не желая видеть взгляды своих коллег и сестры, и мысленно умоляет их оставить его в покое и не отпускать никаких комментариев и попыток поднять менеджера со своего места, чтобы пойти на встречу к Сяо.       Люмин с Венти молча переглядываются и вскоре уходят.       Итэр остаётся молча сидеть, начиная вновь ощущать подступающее волнение от осознания того, что Алатус где-то рядом. Вероятно, он снова будет искать встречи или возможности поговорить с Итэром, и блондин даже пытался себя подготовить к этому, но унять тревогу в груди всё равно никак не получалось, даже не смотря на несколько выпитых бокалов вина.       Им надо поговорить.       Им совершенно точно надо поговорить. И бегать от этого разговора не имело больше смысла, и, хотя головой Итэр это прекрасно понимает, почему-то всё равно боялся встречи с Сяо, как огня. Но оставлять конфликт нерешённым было весьма глупой затеей, потому что Итэр, не смотря на сложные отношения с Сяо, всё ещё оставался его коллегой и помощником их группы.       Хотя бы ради ребят, ради их общего дела Итэру стоит перебороть свои нелепые страхи и наконец постараться разрешить эту неловкую ситуацию, постепенно переходящую в откровенно серьёзную проблему.       Юноша вздрагивает, ощущая на своём плече чью-то руку и, подняв голову, он замечает Хэйдзо, который выглядит слегка обеспокоенным. Вот уж чего не ожидаешь увидеть в лице человека, который всё это время просто стебался над ситуацией. Но Итэру почему-то совсем не нравится то, как Хэйдзо смотрел на него: с совершенно неприсущим ему волнением. Может Сиканоин уже пьян и поэтому он сейчас такой? Однако вместо слов барабанщик просто кивает куда-то в сторону, указывая на стеклянные двери, через которые можно было рассмотреть знакомый силуэт человека, направляющегося в компании с Венти и Люмин прямо во двор.       Итэр в то же мгновение осознаёт, что между ним и Сяо остаётся всего ничего метров, и с каждой секундой дистанция становилась всё меньше. Итэр чувствует приближение чужих шагов, словно неминуемая гибель подбирается к нему всё ближе и ближе, и с каждым новым шагом Итэр начинает сомневаться в своём решении оставаться на месте.       Внутри вновь начинает неприятно сдавливать волнением, Итэра просто начало сковывать банальной паникой, будто он ожидал палача, а не парня, с которым чуть не переспал. От осознания предстоящей встречи хотелось забиться в истерике и сбежать. И у Итэра оставалось всего несколько секунд, чтобы использовать возможность и совершить побег.       Менеджера трогает мысль, что он не может выдержать этого, и вся его уверенность в миг просто рассыпается в пыль.       Почему это снова происходит?       Итэр резко поднимается со своего места, переставая думать о последствиях и о том, как странно его поведение выглядит сейчас в глазах Хэйдзо и других людей. Даже если сам Сяо сейчас увидит, как Итэр сбегает — наплевать. Блондин просто хотел скрыться подальше отсюда…       Менеджер спешно разворачивается, чуть мотнув головой, и небыстрым, но уверенным шагом направляется прямиком куда-то в сторону, даже не в силах разобрать и представить, куда именно он идёт. Впереди просторный двор, засаженный деревьями, между которых можно было заметить уединившихся студентов, но на них Итэр не обращал никакого внимания. Он просто шёл, перебирая ногами по каменной дорожке, ведущей между кустарников деревьев, в надежде как можно скорее скрыться, банально затеряться где-нибудь, где Сяо его не станет искать.

20:20

      Он снова сбежал.       Итэр снова позорно скрылся, как ребёнок, боящийся гнева родителей. Менеджер сам себя не мог понять: от чего на него накатывает эта неожиданная, внезапная паника? Сяо не сделал ничего плохого, что могло вызывать подобные чувства. Сяо — прекрасный музыкант, замечательный человек, хороший друг и…       И кто? Объект восхищения и обожания? Человек, ставший для Итэра всем миром ещё несколько лет назад? И если так, то как можно было поступать с ним подобным образом: нагло и некрасиво сбегать при одном лишь его мимолётном появлении? Разве можно так обращаться со своим кумиром, который вдохновлял Итэра на протяжении нескольких лет..?       Эта мысль «о причине» начинала Итэра серьёзно беспокоить. Если раньше он больше переживал о своих отношениях с гитаристом и о последствиях этих разборок для их группы, то сейчас он начинает задумываться о вещах, которые стали предпосылкой.       Это ведь совершенно не нормально, глупо и неправильно бояться человека, который когда-то…

«Твоя музыка спасла мне жизнь»

      Итэр сжимает губы и опускает взгляд вниз на мелькающие под ногами землю, камни, перебиваемые оттенками уже не очень ярких опавших осенних листьев. Итэр боялся поднять голову, потому что с каждым мгновением этого безумного, быстрого бега он начинал задыхаться от вороха мыслей и тревог. В груди становилось всё тяжелее, потому что воздуха банально переставало хватать, а холодный ветер, поднимающий листву деревьев и несущийся сквозь переплетения многочисленных веток, сейчас приносил лишь дискомфорт. Он забивался в лёгкие, он трепал волосы, он смахивал с щёк горячие слёзы.       Слёзы…       Когда они успели скатиться по щекам? Неужели сквозь этот стремительный хаотичный бег Итэр не успел ощутить горечь и влагу на своих глазах? И самое главное: почему..?       Почему мысли о Сяо заставляют его плакать? Почему его присутствие рядом так болезненно и мучительно? Почему этот человек, когда-то ставший ориентиром для Итэра, теперь внушает ему страх?       Итэр начинает задыхаться от собственных слёз, переставая ощущать под ногами землю. Парень замирает на месте, пытаясь отдышаться и переждать накатившую волной сильную дрожь. Внутри всё сдавливалось от душащего кома в горле, от ощущения жалости, от боли, раскатывающейся по рёбрам, словно кто-то стискивает их, желая беспощадно переломать.       Итэр ведь не заслужил этого. Он действительно не видел причины, из-за которой прямо сейчас он…       …а где он?       Итэр поднимает голову и оглядывается, и вместо накатывающей жалости, которая буквально сейчас выливалась в горькие слёзы, к нему вдруг подступает осознание… Юноша бегло осматривается, понимая, что находится посреди нескончаемого ряда деревьев, которые почти закрывают собой синее, пасмурное осеннее небо. Сквозь слегка облетевшую крону пробивается холодный, бледный, почти неуловимый лунный свет. Солнце едва зашло, и среди бесконечного числа деревьев, окружавших Итэра, расползалась темнота.       Юноша испуганно оборачивается в надежде увидеть дорогу, по которой он сюда бежал, но едва ли картинка густого леса менялась со всех сторон. Везде вокруг него — столбы высоких деревьев, шумящих из-за порыва холодного, октябрьского ветра.       Итэр начинает ещё сильнее дрожать, только не от прохлады, оседающей на его плечах, а от мысли, что он заблудился. Блондин делает несколько неуверенных шагов в обратную сторону, пытаясь хоть на мгновение вспомнить, откуда он прибежал. Итэр направлялся в сторону отдалённо, почти неуловимо, раздающейся громкой музыки из дома, где сейчас проходит вечеринка, но золотоволосый никак не мог определить, откуда именно доносятся эти приглушённые, смазанные звуки. Иногда ему казалось, что слева, иногда справа, иногда со всех сторон… А ещё шумящий сильный ветер сбивал парня с толку, заставляя его беспорядочно перемещаться между деревьями в надежде определиться, куда ему стоит идти.       Но вместо здравых мыслей, вместо попыток взять себя в руки и постараться сориентироваться менеджер начинает лишь сильнее паниковать, осматриваясь вновь и вновь, пытаясь уцепиться взглядом хоть за что-то…       Но всё было бесполезно. Итэр действительно заблудился в лесу, пока бежал, подгоняемый страхом, паникой и мыслями о человеке, которого боялся встретить…       Итэр снова начинает задыхаться, чувствуя, как горькие слёзы отчаяния подступают к горлу, вновь скатываясь по его щекам…       Сяо…       Итэр медленно опускается на землю под тяжестью раздирающего его чувства страха. Оно словно кусками вырывает душу из груди, заставляя парня раскрыть потрескавшиеся от сухости губы и тихо простонать.       Итэр чувствует себя жалким, невозможным, просто…       Лицом юноша зарывается в собственные подогнутые колени, начиная плакать. В этом взрыве, в этом беспорядочном скоплении ощущений и мыслей юноша не может разобрать и толики того, что происходит. Он плачет, потому что потерялся? Или потому что он снова вспомнил о причине, по которой вообще оказался здесь?       Итэр не может противостоять поглощающим его чувствам, ощущая, как истерика накатывает на него с новой силой, как дрожат его холодные пальцы, как в висках становится неприятно тяжело и туго от разрывающих его всхлипов.       Отчаяние, паника, страх — всё разом навалилось на парня, который начал надрывать глотку от собственных громких слёзных криков, заглушающих шум деревьев. Это была попытка выплеснуть изнурительную, звенящую боль, которая преследовала его, словно рой иголок, вонзающихся глубоко под кожу.       Сяо…       Когда Итэру было плохо, когда он горько плакал, как сейчас, когда в груди болезненно сбивалось дыхание, когда существование казалось ему одной сплошной мукой, когда не оставалось ничего, кроме желания прекратить всё это — он всегда, всегда обращался к мыслям о человеке, который смог своим появлением развеять любое беспокойство, осветить собой любую темноту…       Иногда Итэр мечтал о нём как о самом сокровенном и недосягаемом, как о звезде, расположившейся на бескрайнем чёрном небосводе. И её свет, её порой легкое, порой яркое мерцание из ночи в ночь — то единственное, что остаётся прекрасного в жизни, вели Итэра к просветлению, к спокойствию, к тихой гавани, в которой всё становилось таким неважным, совершенно ненужным, и любая тревога высыхала, как вода под палящим летним солнцем.       Если бы Итэр мог, он бы никогда не ложился спать, и по ночам он бы бесконечно долго наблюдал за своей маленькой звездой, ставшей для него путеводителем, смыслом и…

«Твоя музыка спасла мне жизнь…»

      Со сцены он всегда выглядел очень отстранённым, ему будто было всё равно на происходящее вокруг, его волновала только гитара в руках и звучание, выходящее из-под его умелых пальцев. И это стало для Итэра откровением: как можно быть и оставаться таким необычно прекрасным, увлечённым, будто окрылённым собственной музыкой?       Итэр мечтал прочувствовать это, понять и внять в себя каждую ноту, каждый звук, чтобы сделаться таким же счастливым.       Именно этого ему не хватало, когда случилась самая страшная потеря в его жизни…       …и тогда судьба подарила ему встречу с человеком, напомнившим о том, какого это — быть окрылённым и живым, не смотря все горести и утраты. При одном лишь взгляде на него в сердце так больно и нещадно щемило, но это чувство — оно было от самой настоящей, искренней любви к тому прекрасному, что Сяо собой являл. И его образ, навсегда запомнившийся в голове, был ориентиром в любые, даже самые сложные времена. Благодаря ему, Итэр смог выбраться, и он готов был бесконечно долго благодарить за это…       Но когда самого Сяо постигло горе, когда он ощутил всю тяжесть такой же судьбы, как когда-то тронувшей жизнь Итэра, парень пожелал оказаться рядом. Он мечтал спасти его в ответ, умолял его в своих мыслях держаться до последнего.

      «Пожалуйста, Сяо, только не сдавайся…»

      Итэр готов был рассыпаться на миллионы осколков, извести всего себя, изорвать собственную душу ради того, чтобы он оставался живым, не смотря на весь пережитый ужас. Он не заслужил всего того, что с ним происходило эти несколько лет, и Итэр готов был помочь, потому что хотел отдать должное тому, кто когда-то вдохнул в жизнь юноши смысл.       Поэтому он, ни капли не раздумывая, согласился стать помощником группы, чтобы всегда быть рядом, чтобы поддержать и показать всё, чему он сам научился…       Как справиться с утратой, как пережить страшные кошмары, тревожащие по ночам, как перебороть в себе желание оборвать этот ужасный поток существования, потому что жизнью это назвать было невозможно.       Итэр смог, он был в этом уверен, и поэтому он готов был протянуть руки к своей звезде, но… подобрался слишком близко, и, очевидно, обжёгся, поддавшись собственным желаниям и чувствам.       И теперь юноша ощущал беспомощность, потому что его звезда, его солнце, за которым он наблюдал издалека приносит ему страшнейшую, нестерпимую боль… И чем теперь он ему поможет? Своими слезами и криками, доносящимися из глуши густого леса?       Это так жалко, так невыносимо и отвратительно…       Как он мог позволить себе нарушить данное себе же обещание, как он мог испортить свою искреннюю, светлую, восторженную любовь мыслями о близости с человеком, чей образ так сильно отличался от него настоящего?       Лучше бы Итэр никогда не соглашался приближаться к нему, никогда бы он не хотел видеть вблизи его прекрасных янтарных глаз, никогда бы он не хотел слышать прям у своего лица его трогающего ниточку души голоса и никогда бы не знать его истинного.       Потому что он… человек. Не яркая, завораживающая сознание звезда, он — человек. Настоящий, такой же хрупкий, такой же простой, умеющий ошибаться и совершать плохие поступки.       И он так сильно отличался от образа, который когда-то стал для Итэра спасением.       Итэр не хочет знать такого Сяо, он желает восхищаться им из зала, как было всегда до этого. Слушать его голос, его музыку и следовать за светом, в котором было заключено так много…       Ведь каждый раз, когда Итэру было плохо, когда он горько плакал, прямо как сейчас…       — Итэр!       Юноша сильно вздрагивает, слыша знакомый голос. Не может быть… Ему показалось?       — Итэр!       Блондин тут же поднимает голову и влажное от слёз лицо со своих коленей. Он совершенно точно слышал голос. Но… где? Блондин оборачивается, оглядываясь в надежде увидеть знакомый силуэт между нескончаемых деревьев. И он чуть ли не вскрикивает, замечая движение и наблюдая, как прямо к нему быстрым шагом, почти бегом направляется…       — Сяо..!       Гитарист останавливается в нескольких метрах от Итэра, тяжело дыша. Его лицо изображало столько беспокойства, смешанное с ужасом и возмущением, что юноше в миг стало как-то не по себе.       — Ты с ума сошёл? — звучит грубым тоном вопрос от Сяо, который поднимает взгляд на парня, но тут же замирает. — Почему ты… — он говорит эти слова чуть тише, всё ещё пристально наблюдая за парнем. Наверное, Итэр выглядел сейчас весьма безобразно. Блондин не видит себя со стороны, но представляет, какой шок испытывает Сяо от этого красного, заплаканного лица, растрёпанных пшеничных волос, искусанных, опухших губ…       — Как ты… как ты нашёл меня? — всё что находит спросить в своей воспаленной голове юноша, не сводя пристального взгляда с гитариста, который в ответ поражён состоянием парня настолько, что даже не сразу воспринимает заданный вопрос.        Итэр поднимается, изумлённо, почти испуганно смотря на брюнета, начиная думать о том, что серьёзно заставил поволноваться этого человека. Он действительно просто взял и сбежал, и…       — Сложно… — тихо, с лёгким трепетом в голосе начинает Сяо, — не проследить за тем… — снова пауза, — …ради кого я приехал.       Сяо с трудом оканчивает эту фразу, на мгновение отведя глаза в сторону, вызывая у Итэра колющее чувство волнения. Совсем другого, не похожего на то, что он испытывал до этого…       — Я заметил, что ты убежал и последовал за тобой, но… — Алатус замолкает, наверное, понимая, что сказанное им сейчас возможно станет ещё более болезненным, а по виду Итэра становится ясно, что сейчас ему это совершенно не нужно.       — Ты… и правда приехал ради меня..? — Итэр почти шепчет эти слова, с трудом удерживая свой взгляд на чужом лице, которое сейчас изображает совершенно незнакомые парню эмоции. Сяо слегка взволнован, от того его тёмные брови чуть сведены к переносице, а тонкие губы, на которые Итэр едва может взглянуть, приоткрыты и почти незаметно подрагивают. Сяо всё ещё пытается отдышаться, вдыхая глубоко и часто, поэтому его плечи едва заметно то вздымаются, то опускаются, и в этом всём Итэр не может не увидеть проскальзывающего беспокойства и…       — А ради кого… по-твоему, я таскаюсь по этим вечеринкам?       Итэр округляет глаза, широко распахивая их, и пристально, внимательно смотрит в уже до боли знакомые, такие красивые цвета янтаря глаза, которые даже сейчас в почти неуловимом лунном свете отдают пускай холодным, но таким согревающим, успокаивающим оттенком.       Юношу поражает откровенность, исходящая от Сяо. Он и в самом деле сказал о том, что приехал на вечеринку ради него, и это почему-то отозвалось приятным, нежным, таким непривычным для Итэра покалыванием в груди.       Оно было незнакомо лишь отчасти: Итэру вспоминалось, с каким трепетом Сяо целовал его тогда, в клубе. Именно в тот момент юноша осознал эту толику нежности, исходящую от Сяо…       Но причина его столь бережного отношения была совершенно непонятна.       И тем не менее, оно происходило прямо сейчас. Напротив стоял человек, когда-то ставший всем миром для Итэра, и нежно, обеспокоенно смотрел на него, будто пытаясь найти ответы, но не решаясь и слова сказать, чтобы не причинить боли ещё больше.       — Итэр, — спустя несколько секунд Сяо всё же зовет парня по имени, произнося его тихо, осторожно, чтобы не спугнуть, — могу я узнать, что с тобой происходит?       Что происходит? Вопрос интересный, жаль только, что Итэр едва может ответить на него. А что бы он сказал? Что влюблён в Сяо уже несколько лет, и эта любовь не имеет ничего общего с теми чувствами, которые обычно воспринимают люди под грифом «любви»? Что эта любовь совершенно не то сексуальное желание, которому поддались Итэр и Сяо неделю назад? И что это совершенно не та симпатия, которую Итэр боится ощутить, узнав этого человека получше?       — Итэр, я прошу тебя…— произносит Алатус, и эта его просьба звучит скорее как мольба. Как нечто уже настолько отчаявшееся, что выбора, кроме как схватить парня за плечи и начать требовать ответы, просто не было.       — Я… — Итэр поджав губы, опускает глаза куда-то вниз, — …не могу.       Как бы сильно ему не хотелось быть откровенным и честным рядом с Сяо, он не сможет сказать ему всей правды. Он даже Люмин не может полноценно признаться в своей любви к этому человеку, он даже сам себя полноценно не мог понять и осознать, что все эти чувства, пока он бегал от музыканта, вызваны не страхом, не смущением, не какой-то истерикой, а самым настоящим чувством крепкой любви, которая отравляла душу своим существованием, потому что была болезненной настолько, что Итэр готов был сбежать в лес и заблудиться…       — Я не могу, — повторяет блондин и отворачивается, — не могу…       Всё это время Итэр бегал не от Сяо, он бегал от себя самого, от собственного страха влюбиться в Сяо-настоящего. Он побоялся, что физическая близость, которая могла случиться, откроет в сердце привязанность к Сяо как к человеку, а не как к деятелю искусства.       — Итэр, — брюнет делает шаг вперёд, навстречу к парню, — не нужно, чтобы ты открывал мне душу, я не прошу этого.       Итэр знает, потому что Сяо никогда его не поймет, он не станет разбираться в тонкостях и сложностях чувств другого человека, потому что он на это не способен. Итэр был уверен, что это лишь его терзания, и разделять их с кем-то — высшая мера глупости.       — Я устал, — добавляет Алатус, — я хочу закончить это раз и навсегда, чтобы ты перестал от меня бегать.       — Сяо… — блондин снова поднимает взгляд на гитариста, не в силах сдвинуться с места. Ему хочется уйти, но почему-то под пристальным взглядом напротив он едва может шелохнуться, — мне… очень стыдно за это. Прости меня, я тоже очень хочу, чтобы это закончилось, но я просто… — парень сжимает губы, замолкая. Он и правда не может назвать причины.

«Я не хочу влюбиться в тебя настоящего…»

      — Не надо, ты не обязан называть причину, — Сяо говорит это неспешно, осторожно, и продолжает приближаться к Итэру, не сводя с него глаз, — но если я могу тебе чем-то помочь…       Итэр снова чувствует подступающий к горлу слёзный ком, готовый вновь развернуться протяжным громким всхлипом. Юноша не верит тому, что Сяо, не кто-то другой, а именно Сяо предлагает ему помощь. Он и так сделал слишком много, и Итэр никогда не сможет отплатить ему за это, за то, что он когда-то смог вернуть парня к жизни, за то, что он явил собой мечту и надежду…       — Просто скажи, что я могу сделать для тебя, — Сяо подходит почти вплотную, осторожно и нежно беря чужие плечи в свои руки, словно пытаясь унять крупную дрожь, и как тогда… как всегда… он снова…       — Сяо, — его имя со вздохом слетает с поалевших губ, — прости, пожалуйста… — Итэр замирает, наблюдая, как в лице брюнета что-то меняется, словно оно становится мягче, словно он пытается поддержать, пытается успокоить.       Это неправильно, это странно. Это Итэр должен был стать его опорой, это он, как и хотел Венти, должен был помочь Сяо восстановиться, это он должен был нежно сжимать его плечи, пытаясь убедить его забыть своё прошлое, наставить его на путь, почувствовать себя живым, нужным, важным…       — Перестань извиняться, — голос Сяо такой нежный, тихий, его почти не слышно из-за шума деревьев, склоняющихся в стороны из-за сильного ветра. — Я бы тоже не смог сказать всей правды, — брюнет наклоняется к парню, заглядывая в чужое заплаканное лицо.       Сяо оказывается так близко, но вряд ли имеет намерения поцеловать Итэра, скорее просто успокоить, прогнать истерику и немного привести в чувство. Однако его тёплая ладонь осторожно, слегка робко, будто через какое-то сомнение, опускается на щёку Итэра, с трепетом и мягкостью проводя по ней, намереваясь смахнуть остатки горячих слёз. Сяо неспешно поглаживает пальцами по влажной коже на лице юноши, не сводя с него взгляда, от которого у блондина вновь начинает внутри всё сводить…       Нет, нет нет…       — Тогда могу я попросить тебя… — неожиданно начинает Итэр, голос которого снова дрожит, — попросить забыть то, что случилось между нами в прошлое воскресенье..?       Сяо в ответ лишь замирает, переставая нежно оглаживать лицо Итэра, и парень с лёгким удивлением наблюдает за тем, как лицо музыканта снова меняется на что-то такое... странное, с толикой печалью во взгляде..? Сяо расстроен или удивлён? Итэр не может понять, что отображается в чужом, обычно совершенно без эмоциональном, лице.       — Забыть… — тихо повторяет Сяо слегка дрожащими губами, а хватка его рук чуть ослабевает, — это… то, чего ты действительно хочешь?       Нет, не хочет. Но так будет проще всем. Правда?       — Да, пожалуйста…       Итэр не верит, что говорит это, не верит, что отталкивает от себя Сяо, не верит, что вообще эта ситуация происходит прямо сейчас с ним, здесь…       Гитарист медленно опускает свои руки, убирая их от лица Итэра и тихо произносит:              — Хорошо. Если тебе это поможет, я забуду.       Эти слова ставят для Итэра точку. Он только что вновь убедился в той самой истине: «Музыкант на сцене не равно человек в жизни».       Именно это очередное откровение, что-то вновь новое, что Итэр узнал о Сяо — это и стало причиной, по которой юноша просит гитариста всё забыть.       Он его совсем не знает, он не ведает, на что способен Сяо-человек, он не хочет открывать его маску, не хочет приближаться к его свету, не хочет, потому что любит его образ, любит его как Сяо-музыканта, которого знает уже несколько лет.

«Я боюсь влюбиться в тебя настоящего…»

      Он был слишком сокровенной, недосягаемой мечтой, пленительным солнцем и вдохновением, и нарушить это, испортить своё впечатление — было бы слишком серьёзным преступлением.       — Спасибо, Сяо.

20:50

      Итэр вскоре успокоился. Сяо ещё некоторое время находился рядом, стараясь привести парня в чувство, но руками его он больше не касался, и Итэр почему-то начал испытывать неловкость от этого ещё больше.       Но вскоре они направились обратно в дом, и по пути Итэр смог отпустить и эту ситуацию, решив, что на его тяжелую голову и без того сегодня выпало слишком много переживаний.       Как оказалось, Итэр прилично далеко смог убежать от шумной тусовки, потому что возвращались парни достаточно долго.       — Позволь узнать, — начал Сяо, пока шёл рядом с Итэром по вытоптанной дорожке обратно к дому, — ты принципиально не носишь телефон с собой?       Итэр останавливается, не очень понимая вопроса. Но затем, обратив взгляд на лицо Сяо, парень чуть смутился, вспоминая, что в прошлый раз, в баре, когда Сяо звонил ему…       — Извини, я просто… — Итэр мог сказать, что из-за студсовета и своих обязанностей на время вечеринки он выложил телефон, чтобы никто ему не писал, и он не отвлекался в свой законный выходной (который он провел за тасканием коробок по дому Тартальи), но этот ответ вообще не казался убедительным…       Сяо никак не отреагировал на эту попытку извинения и просто пошёл дальше. Итэр направился следом, вновь ощущая неловкость. Ну, почему он постоянно заставляет этого человека переживать…       По дороге обратно Алатус ещё раз уточнил, всё ли в порядке с Итэром и может ему стоит поехать домой. Эта забота со стороны коллеги была очень приятна: его внимание и его беспокойство на протяжении всего времени — это то, чего Итэр точно не заслуживает (так он думал), и поэтому он попросту отказывался от предложений гитариста отвезти его в общежитие.       Итэр и Сяо ещё пол часа погуляли по двору дома, пока юноша совсем не успокоился, а его лицо хотя бы немного не освободилось от красных пятен на щеках после долгих слёз. Парням обоим не хотелось возвращаться обратно, потому что там их ждёт, как минимум, трое человек (если не больше), которые начнут осыпать их вопросами: где были, чего делали, почему Итэр такой растрёпанный…       Но вернуться стоило. Хотя бы потому, что менеджер начал чувствовать сухость во рту после всего выплаканного количества слёз, а ещё у него начала сильно болеть голова, и чем ближе к дому парни подходили, тем острее Итэр чувствовал неприятную боль в висках.       — Я написал Тао, она принесёт тебе обезболивающее, — сообщил Сяо, убирая свой телефон в карман пальто, — ты не против, если я закурю?       Итэр кивнул, чуть улыбнувшись. Сейчас он готов был потерпеть и это, и вообще что угодно…       То лёгкое, почти невесомое состояние внутри после пережитой истерики было слишком ценным для Итэра, слишком приятным и долгожданным. Может в нём говорили остатки алкоголя, может он просто был рад, что ему больше не придётся бегать от Сяо, и он сможет полноценно заниматься своей работой в группе, а может он был просто благодарен судьбе за этого человека.       Сяо оказался таким понимающим и проницательным… Кто бы мог подумать, что этот человек окажется таким… Он не стал лезть в душу, он не стал донимать вопросами, он просто согласился забыть и принять ситуацию. Это было немного странно, но иного исхода не было.       Ради группы им стоит пережить это и постараться идти дальше как коллегам, как товарищам… так будет лучше для всех.       Спустя ещё минут десять парни добрались до своих друзей. Тарталья как сидел в кругу гостей у камина, так и сидит. Он громко смеётся, перебивая Скару, который в этот момент почти с ногами забирается на диван и выхватывает у рыжего бутылку.       — О, Сяо! — Венти машет рукой, заметив Алатуса в компании с Итэром. — А…       — Ни слова, — с мрачным видом просит Сяо. — Мою сестру не видел?       Бард качает головой, всё-таки проходясь взглядом по Итэру, который слегка смущается этого жеста и молчит. Юноша понимает, что сейчас он выглядит не очень, и, конечно, у Венти есть вопросы, но…       — Ах-ха-ха! Придурок! — раздаётся громкий, почти оглушающий смех Скарамуччи, который наблюдает, как Тарталья давится водкой. — Слабак и чмошник, — прыскает от смеха солист, пока Синьора пытается помочь Аяксу отдышаться и силой бьёт его по спине.       — Ах ты мелкий… Да блять, Синьора, больно же! — рыжий откашливается, убирая от себя руки блондинки, которая в этот момент тоже ехидно посмеивается. — Так, теперь моя очередь! Скара… — Аякс протягивает ему стопку, — правда или действие?       Ага, компания пьяных музыкантов играла в «правду или действие»? Итэр почему-то совсем не был удивлён. И, судя по всем этим пустым бутылкам из-под водки, играли они уже давно…       — А, похуй, давай действие, — Скарамучча садится на диван, принимая стопку с водкой и опрокидывает её в себя, пока Тарталья широко, лукаво улыбается.       — Тогда…       Что ж, похоже, группа «FATUI» в своём полном составе была пьяна.       Итэр обводит взглядом друзей, не замечая среди них Хэйдзо, но зато встречаясь взглядом с Люмин, которая идёт к нему навстречу вместе с Ху Тао. Обе выглядят очень обеспокоенными — оно и понятно, Итэр так-то на добрый целый час куда-то пропал…       — Итэр, — сестра быстрым шагом подходит к юноше, — ты в порядке?       — Да, всё нормально, — блондин лишь кивает, мысленно умоляя всех богов, чтобы Люмин не начала задавать вопросы. Хотя бы не сейчас. Хотя бы не при Сяо и всей этой компании.       — Ла-а-адно, — подозрительно прищурившись, протягивает девушка, — но мы потом поговорим.       Пока Ху Тао достаёт из своей сумочки таблетки обезболивающего, пока Сяо протягивает стакан воды Итэру, и пока все вокруг него суетятся и спрашивают, чем бы ему помочь, менеджер испытывает огромную неловкость, принимая всю эту помощь, попутно наблюдая за коллегами и музыкантами из другой группы.       — Чайльд, ты охуел? Я не буду сосаться с кем попало…       Итэр проводит взглядом по Скаре и Тарталье, которые чуть ли в драку не влезают, пока Синьора их разнимает. Девушка пытается оттащить солиста, готового своего друга просто придушить. Но сквозь эти хрипы Тарталья продолжает смеяться, подбивая Скару выполнить загаданное действие. Что именно он загадал было непонятно, но Итэр и не следил особо за их игрой.       Юноша присаживается недалеко от друзей, рядом с Сяо и Венти, и только менеджер вспоминает про Хэйдзо, как вдруг…       — Скара..?       Компания ребят оборачивается, услышав знакомый голос…       …Кадзухи?!       Что он тут делает..?       Итэр удивлённо наблюдает за светловолосым, который в этот самый момент стоит в дверях, выходящих во двор и пристально, неотрывно смотрит на Скарамуччу. Солист медленно отпускает из своих рук Тарталью, который тоже резко замолчал, заметив Каэдэхару.       А затем… сквозь доносящуюся музыку из дома, сквозь разговоры некоторых гостей, сквозь шумный ветер раздаётся громкий, протяжный, почти истеричный, смех солиста группы «FATUI». Скара начинает неудержимо, раскатисто смеяться, попутно вставая со своего места, слегка пошатываясь (видимо, из-за накатившей истерики и выпитой водки).       — Пиздец… — прошептал Тарталья, пытаясь скрыть улыбку прикрытой ладонью, — похоже, кому-то явно хватит…       Скара ближе подходит к Кадзухе, слегка успокаиваясь, пристально, с какой-то хитрой, очень странной ухмылкой на губах наблюдая за чуть удивленным лицом Каэдэхары. И подойдя достаточно близко, тёмноволосый делает резкий выпад вперёд, хватая ошарашенного гитариста за плечи, и притягиваясь к чужому лицу, впивается грубым, жадным поцелуем в его губы.       Итэр, как и его коллеги, сидевшие позади, откровенно охуевают от увиденного, но не успевают они осознать, что происходит и дать хоть какой-то комментарий, как следом за быстрым, рваным поцелуем Скарамучча резко отталкивает от себя Кадзуху, и неожиданно для всех, замахиваясь рукой, с разлёта бьёт парня кулаком по лицу, громко, злобно выкрикивая:       — Я же сказал тебе прийти к шести, ублюдок!