Ресторан "Карасуно"

– Вы никогда не пытаетесь поговорить, – покачал головой Суга. – Ты всегда пытаешься решить все исключительно словами, – возразил Дайчи. – Ты уверен, что сейчас лучшее время, чтобы садиться за стол переговоров? Суга вздохнул и опустился на диванчик. Команда снова была в практически полном составе, но сейчас, в такой стрессовой ситуации, у них не было других вариантов. Как и всегда во время войны, ресторан, конечно, не работал, и оставалось только надеяться, что скоро они смогут раздвинуть столы в разные стороны, и на них снова будет еда, а не планы зданий и улиц. Постепенно темнело. Снова темнело. Режим игроков вообще был штукой странной, но в последние два дня спали они, пусть мало, пусть тревожно, но только когда на небе было солнце. Наклонившись, Ямагучи мельком попытался рассмотреть лицо Кагеямы. Как только тот это заметил, Ямагучи быстро отвернулся и залез на диванчик полностью, с ногами, упираясь подбородком в колени. Ничего спрашивать он не хотел, да и знал, что не придется, потому что Хината уже был рядом. – Ты как? – спросил Хината, садясь рядом с Кагеямой. – В смысле? – тут же нахмурился он. – Ну… Матч, правильно?.. Серьезный. Прямо совсем серьезный. С Аобаджосай. – И? Это не проблема. – Ты так и в прошлый раз говорил, – Хината почесал нос. – А то был тренировочный. – Что ты мне пытаешься припомнить? – холодно спросил он. – Ничего я не хочу тебе припомнить, я просто спрашиваю, как ты. Потому что я еще не понял, как я. – Да ладно, – влез в диалог Цукки, сидящий рядом. – Хочешь сказать, ты не рад тому, что будет матч? Я думал, ты в восторге от любой резни. – Я вот поэтому пока как-то не понял… – Хината задумчиво подпер щеку рукой. – С одной стороны – из-за Танаки-сана грустно. С другой стороны – с ним все в порядке. С одной стороны – Суга-сан выглядит нерешительным. С другой стороны – он же все равно нас поведет, а значит, все будет хорошо… – Сторон скоро на куб хватит… – устало вздохнул Цукки. – То, что он вынужден вести, не означает, что все будет хорошо, – мельком взглянув на семпая, Кагеяма поморщился. – Атакующие могут хоть всей душой желать победить, но пока связующий не уверен – он будет сам вставлять себе палки в колеса. – У нас два связующих, – подал голос Ямагучи. – И ты тоже не выглядишь так, как будто полностью готов приказать Хинате разорвать Аобаджосай. Это значит, что у атакующих вообще нет шансов?.. – Я не… Отстаньте, – качнул головой Кагеяма. – Мне просто нужно полностью переключиться. – Мне тоже! – закивал Хината. – Надо выбрать что-то одно, а то я сейчас совсем запутаюсь… – Кагеяма, – снова позвал Ямагучи. – В идеале, если все кончится максимальными потерями для Аобаджосай… Карасуно не убивают первогодок, помнишь? Цукишима закатил глаза. – Точно, твои бывшие… Кошмар. Ну, Ямагучи прав. Про них и думать особо не нужно – перерезать им горло никто, видимо, не будет. Кагеяма немного подумал, кивнул и, сложив руки в замок, подпер ими подбородок. Еще через несколько секунд он прикрыл глаза, видимо, собираясь с мыслями. Хината, который уже встал с диванчика и начал ходить туда-сюда, тоже выглядел необычно задумчивым, и задумался он так сильно, что сам не заметил, как начал медленно нарезать круги вокруг первогодок. – Что они делают?.. – приподняв бровь, шепнул Цукки. – Загружаются?.. – неуверенно пожал плечами Ямагучи. Пройдя к старшим, Энношита спросил: – Мне нужно просить у Киеко-сан привезти что-то конкретное к матчу? Насколько я помню, у нас всего хватает, но решил уточнить. – Чтобы понять, нужно ли нам что-то, нам надо начать продумывать тактику, – вздохнул Дайчи. – А без связующего мы этого сделать не можем. – Я прямо перед тобой, – тихо пробормотал Суга. – Я просто думаю. Не отвлекайте меня пару минут, бога ради. – …Энношита, все хорошо? – склонил голову Асахи, заглядывая ему в лицо. – У тебя глаза красноватые… Ты переживаешь из-за Танаки?.. Энношита моргнул. – Все в порядке. Это не помешает мне участвовать в матче. – Не хочешь приносить им хуевые вести – не приноси, – хмуро сказал Нишиноя, подходя ближе и грубо отпихивая его в сторону. – Сам расскажу. – Расскажешь о чем? – обернулся Дайчи. – С Танакой что-то не так? Осложнения? Суга прикрыл глаза и медленно выдохнул. Проводить матч с Аобаджосай им не впервой, но матчи всегда были тренировочными. Он должен… Говорить атакующим убивать соперников? Они не были друзьями, но все-таки были знакомы достаточно, чтобы это казалось странным. Да и бог бы с ним, но что насчет Кагеямы? Кагеяма должен будет вести Хинату, должен будет готов резать сам, но кого? Своих бывших сокомандников? Своих бывших семпаев? Он пробыл в Аобаджосай достаточно долго. Это как если бы Кагеяма должен был прямо сейчас напасть на, скажем, Асахи, целясь наверняка. Ладно, предположим, Суга сможет с этим разобраться. Если не убивать, если не рубить с плеча, можно захватить соперников приемом. Да, всех до единого – сложно, но возможно. Притащить к себе, пусть за волосы, пусть связанных, но притащить к себе и понять, что происходит. Предположим, схватить Ханамаки и всех причастных к похищению Танаки, отдать их на растерзание команде, а самому раскрыть наконец-то Ойкаве глаза, потому что, кто бы что ни говорил, Суга все еще чувствует, что Ойкава не знает о происходящем. Тогда надо выстроить тактику, построенную на приеме. Кто в нем хорош? Ну, все, кроме первогодок. Доигровщики всегда умели это делать, однако Танака выбыл, Дайчи и Нои на всех не хватит, а значит – надо будет немного погонять Асахи. Он медленный, зато если постарается, может схватить двоих за раз. Все-таки это неправильно. Неправильно. Не с моральной точки зрения, а просто ощущается неправильно. Ойкава не такой. Ох, бедный Танака… Всегда хочет показаться более сильным, чем является на самом деле. Дайчи прав – наверняка ему было так страшно там, в полном одиночестве… Ханамаки не поздоровится. Суга мог бы испытывать к нему сочувствие, но не после того, что увидел. Тогда Ханамаки надо хватать первым? Пожалуй, так. Чтобы точно утащить хотя бы его. Раз такой спец в пытках – опробуешь их на себе сам и объяснишь, что, блять, происходило в твоей голове, когда ты решил поднять руку на чуть ли не любимчика всех из Карасуно. Здесь Суга злость сокомандников сдерживать не будет. Он слышит, что остальные обсуждают Танаку, а еще он слышит странный нарастающий ритмичный топот со стороны первогодок, но ему пока что не до этого. Что его действительно беспокоит, так это идея нападать на Аобаджосай, почти идеальных игроков, на Аобаджосай, на команду, которая разгромила их в прошлом матче, не потеряв при этом ни одного игрока. У Карасуно тогда выбыли все. В этот раз у Карасуно не будет Танаки, а Аобаджосай все еще будут в полном составе. Ну… Может, если Карасуно нападут, Ойкава хотя бы удивится, хотя бы попытается понять, что происходит, и почему в этот раз Карасуно бьют прямо в грудь и в голову. Неправильно, неправильно… Вздрогнув от громкого, но веселого крика, Суга повернулся к первогодкам. Хината, все это время нарезавший круги вокруг сокомандников, носился уже с такой скоростью, что его лицо было сложно различить. В любом случае, его руки были подняты высоко вверх, и он, наверное, так и не остановился бы, продолжая бегать и кричать, если бы Цукишима не вытянул ногу в сторону, ставя ему подножку. Споткнувшись, Хината все же смог удержать равновесие и обернулся на Цукишиму. – Чего ты?! – Хватит орать, – сказал Цукки. – Ты загрузился или что? – Не знаю, наверное! – закивал он. – Я понял, что вообще не о том думал! Если у нас будет матч с Аобаджосай, это же значит, что у нас будет реальный матч со вторыми самыми сильными в префектуре! Это офигенно! – Ага, поляжем за секунду, – закатил глаза Цукки. – Это ты поляжешь! А мы будем сражаться с почти самыми крутыми соперниками, и в этот раз не понарошку! О-хо-хо… – Хината прикрыл рот рукой, сдавливая нервный смех. – Как вы думаете, я столкнусь с их асом?.. Я очень хочу атаковать его! Я так хочу атаковать его! Вы только представьте, я против аса Аобаджосай! – Не думаю, что вы сразитесь, – покачал головой Ямагучи. – Даже если вы столкнетесь лицом к лицу, Аобаджосай просто снова проведет смену и оставит тебя на кого-то из их первогодок. – …Да, но! Если я одолею этого первогодку, а потом вообще всех, то мне останется только ас! Ямагучи неуверенно улыбнулся и посмотрел в сторону Кагеямы, но тот, в отличие от Хинаты, пока что не разобрался с мыслями. У Хинаты на лице не осталось ни намека на грусть или задумчивость, он уже запрыгнул на стол и начал как обычно махать ногами, однако Кагеяме, видимо, нужно было чуть больше времени. Глаза он все еще не открывал. – Мне так жаль… – тихо пробормотал Асахи. – Все в порядке, – отозвался Энношита. – Правда. – Ты уверен, что не хочешь напомнить Танаке?.. – сочувственно приподнял брови Дайчи. – Есть большой шанс, что воспоминания вернутся, и- – Ладно, так, – вздохнул Суга, наконец выплывая из своих мыслей и поднимаясь с диванчика. – Я здесь, давайте решать насчет тактики. Во-первых, я хочу сфокусироваться на приеме, а не на атаке. Было бы славно получить так много игроков, как мы можем. Нишиноя, усевшись на барный стул, закинул ноги на стойку. – Не из милосердия же? – Нам нужна информация, – покачал головой Суга. – Но мне все еще нужно, чтобы вы старались привести их живыми. – Это просто копия тренировочного матча? – неприятно усмехнулся Цукки. – Но в этот раз они пытаются нас убить, а мы их – все еще нет? – Убивайте, кого хотите, – поморщился Суга. – Флаг вам в руки, я с радостью поведу вас. Но с третьегодками справиться будет сложно, Ханамаки нам нужен живым на сто процентов, первогодок мы не трогаем. Дальше развлекайтесь. – То есть, атакующие могут убивать только второгодок? – уточнил Ямагучи. – Это… Вообще сколько человек?.. Один?.. – Какой подарок, – фыркнул Цукки. – Нам стоит подумать насчет Ойкавы, – задумчиво протянул Дайчи, складывая руки на груди. – Он как Кагеяма – связующий с прекрасными навыками боя. Чем раньше мы выведем его из матча, тем лучше – Аобаджосай очень долго без него не протянет. – Мы не пробовали в прошлый раз сделать то же самое? – тихо спросил Асахи. – Н-да, мы не учли, что либеро сможет подхватить его в ведении команды, – кивнул Дайчи. – Тогда логично выбить Ватари или по крайней мере держать его в поле зрения, а потом уже атаковать Ойкаву. – Он не похож на человека, который сдастся без боя, – неуверенно сказал Асахи. – Все в порядке, мы тоже. Суга прав – в идеале он нужен нам живым, но я не думаю, что стоит сильно его беречь. – Что это значит? – приподнял брови Суга. – Я про то, что если он будет сильно вырываться или отбиваться, не надо осторожничать, – объяснился Дайчи. – Это только усложнит работу. Нам нужно, чтобы Ойкава мог хотя бы примерно понимать, где находится, и достаточно связно говорить. – И то – недолго, – фыркнул Ноя. – После того, как выбьем из него все, пусть хоть от ран погибает, хоть от палки в жопе. – Погодите… – нахмурился Суга. Команда повернулась на него практически синхронно, и он осекся, но все же заставил себя продолжить. – Я… Я не хочу путать вас своими… Своим личным отношением к нему, н-но… – Что-то не так?.. – склонил голову Асахи. Суга нервно усмехнулся. – Типа того, да. Если вдруг дойдет до… До убийства Ойкавы, вы должны понимать, что я… Я не думаю, что смогу сделать это. Я могу придумать тактику, я могу вести вас, да я только рад это делать!.. Но я не смогу прямо… – он пожал плечами. – Убить его. Поэтому это н-не опция. – Ох… – Асахи мягко улыбнулся. – Я не думаю, что это будет проблемой. Никогда не было. – Конечно не будет, – с улыбкой отмахнулся Дайчи. – Тебе не надо пачкать руки, Суга, – он повернулся к команде. – Все, кто готов без промедления убить Ойкаву Тоору – поднимите руку вверх. Нам хватит и одного. С нарастающим ужасом Суга наблюдал за тем, как в воздух поднимаются руки сокомандников. Ему не нужно было смотреть в сторону, чтобы понять – руки Дайчи и Асахи подняты. Дайчи не помешает то, что они с Ойкавой находятся в достаточно мирных отношениях – понятие справедливости всегда будет для него важнее. Асахи не помешает то, что Ойкава ему искренне нравится – это вообще Асахи никогда не мешало. Одновременно и одинаково быстро в воздух взлетели руки Нои и Энношиты. Оно и неудивительно. Им обоим на Ойкаву было более, чем плевать, но после Танаки мало кто смог бы хотя бы попытаться их остановить. Следующей была рука Хинаты. Он не выглядел злым, но выглядел очень возбужденным, а Суга понимал – это намного хуже. – Это было бы потрясающе!.. – громко прошептал Хината. – И аса, и капитана!.. Если мне так повезет – я вообще- Цукишима! Ты тоже подними руку! – А?.. – отозвался Цукки. – Я не думаю, что смогу победить Ойкаву в равном бою. – А вопрос не про это! – …Окей, – Цукки поднял руку. – Все равно он получит то, что заслужил. Не от меня – так от кого-то другого. Ямагучи не был уверен, что его голос хоть зачем-то здесь нужен, да и не представлял, в какой ситуации убить капитана другой команды дадут лично ему, но все равно поднял руку. Хината прав – вопрос не про это. – Я… – поняв, что не может справиться с комом в горле, Суга прикрыл рот. Потому что он смотрел на своих сокомандников, но на него в ответ смотрели совсем не люди. Не то чтобы он столкнулся с этим впервые, просто сегодня это обернулось против него. Не против него, против Ойкавы, но это почти то же самое. Связующие, в большинстве своем, были менее жестоки, чем атакующие. Точнее, они были жестоки иначе – холодно и расчетливо, в то время как атакующие по любому поводу и без тянулись к оружию. Атакующие должны быть такими – энергичными, рвущимися в бой, они не обязаны думать о чем-то, взвешивать решения, ведь для этого и есть связующий. Порой, когда ситуация накаляется, связующий должен успеть перехватить поводок, несколько поводков, упереться ногами в землю и оттащить своих игроков подальше, не давая им разорвать кого-то. Справедливости ради, сокомандники больше походили на воронов, чем на собак. Даже смотрели на Сугу не зло, а скорее очень внимательно, и он мог поклясться, что прямо сейчас кто-то из них повернется к нему профилем, как птица, чтобы рассмотреть его получше. Еще немного, и они начнут хлопать крыльями, еще немного, и они попытаются найти мясо, в которое смогут вонзить острые клювы. Они точили их достаточно долго. Суга сам сделал их такими. Но сейчас он, хоть и уперся ногами в землю, хоть поводки и натянулись до скрипа, все равно чувствует, как едет подошвой по асфальту. Он не может их удержать. Он еще не сталкивался с ситуацией, когда его мнение так кардинально отличалось от мнения команды, да и поводков в его руках до вступления первогодок было намного меньше. Но и Суга сейчас не один, правильно?.. Да, игроков стало больше, но и у него появилась подмога. Подмога, которая испытывает сильнейший стыд перед бывшей командой, подмога, которая боится воспоминания, в котором она попыталась избавиться от Ойкавы, подмога, которой Суга раскрыл глаза на то, что Ойкава не такой злодей, каким мог бы показаться. Прошло еще несколько секунд, и Кагеяма, приоткрыв глаза, медленно поднял руку вверх. Суга шумно выдохнул. Ну да. Подмога, которая вписывается в Карасуно лучше, чем она думает. Подмога, которая, в отличие от Суги, умеет отбрасывать личные отношения полностью, оставляя в голове только факты: похищенный игрок, отрезанный палец, грубое нарушение мирного договора, за которым не может не следовать грубого наказания. – Видите? – оглядел команду Нишиноя. – Что-что, а ебнуть Ойкаву проблемой не будет. – В-вижу, – натянуто улыбнулся Суга. – Хорошо, что… Х-хорошо, что все разрешилось. В обычной ситуации он испытал бы гордость, глядя в синие глаза Кагеямы и понимая, насколько птичьими они выглядят. Сейчас же, осознавая, что первогодка каким-то чудом сумел за несколько минут отставить в сторону мешающиеся чувства, Суга мог только подумать, что Кагеяма и правда намного больше подходит на роль основного связующего Карасуно. – Будешь пытаться снова перехватить сигнал? – Т-точно нет, – быстро замотал головой Ямагучи. Цукки положил голову на стол, глядя на возлюбленного. – Разве ты не разобрался с тем, что твоя ошибка заключалась не в самой попытке? – Я не… Да, но… – Ямагучи неуверенно пожал плечами. – Я попытался сделать то, в чем до конца не разбираюсь… Я больше разбираюсь в городской инфраструктуре, чем в сигналах у игроков… Но я не забыл эту идею, если что. – М. Просто наконец-то начнешь изучать что-то прежде, чем делать? – фыркнул Цукки. – Хотя бы попытаюсь, – слабо улыбнулся Ямагучи. – Но на этом матче я лучше просто буду продолжать работать с камерами… – Звучит логично, – глянув в сторону, Цукки поморщился и повернулся обратно. – У Короля лицо, как будто он сейчас всех нас собственноручно казнит. Смотреть страшно. – Нервничает, – кивнул Ямагучи. – Главное – не давать ему снова закатывать монолог на тему, какие Аобаджосай непобедимые. Хинату это, безусловно, разыграет, но нас с тобой только добьет… – Хорошо, что ресторан не работает, но было бы прикольно! – громко сказал Хината, запрыгивая на стол и постукивая кроссовками друг о друга, наблюдая, как подошва начинает светиться. – Ты только представь – мы бы одновременно еду готовили, одновременно строили гениальные тактики! – Ага, – пробормотал Кагеяма, глядя в одну точку. – Ты прямо сейчас строишь гениальные тактики? – склонил голову Хината. – Ой, а когда мы вообще планируем матч? Мне уже надевать форму?! Смотри, на мне кроссовки для матча! – Еще рано, – так же безэмоционально сказал Кагеяма. – Подготовка займет больше времени, если мы планируем победить. Кагеяма играл всего в одном матче против бывшей команды, и Карасуно проиграли. В этот раз он не может этого допустить. Не только из-за гордости, не только из-за желания победить бывшего семпая, а потому что, путем проб и ошибок, но он научился ценить сокомандников достаточно сильно, чтобы понимать – всего одна смерть станет таким ударом, что последствия будут невообразимыми. В прошлый раз он понял темп Аобаджосай слишком поздно. В тот момент, когда они уже разогнались. Сможет ли он сориентироваться вовремя в этот раз? В прошлый раз он замялся, встретив Куними и Киндаичи. Даже не замялся – просто не справился со своей работой. Сможет ли он собраться в этот раз? – Конечно мы планируем! Если проиграем – нам вообще всем пальцы поотрезают! – спрыгнув на пол, Хината потянулся. – Хочу одновременно тренировки, одновременно матчи, одновременно разносить заказы… И волейбол вместе с этим! Ой… – он посмотрел на часы, висящие на стене. – И хорошую память! Я успею забежать домой? – Очень быстро. Ни в коем случае не допустить сенсорной перегрузки. Вовремя затыкать уши и закрывать глаза, вовремя… Сдаваться, если того потребует ситуация, вовремя уходить и давать контроль кому-то еще. – Очень быстро! Проверь Сугу-сана за меня, ладно? – Ага. Суга-сан… Да, не только вовремя понять темп, не только не допустить сенсорной перегрузки, но и перестать отвлекать основного связующего своими просьбами. Ох, это будет сложно. Кагеяма чувствует, понимает, что мог бы сделать больше, но также он понимает, как это сбивает с мысли, когда тебе говорят под руку. Он ненавидит быть тише воды и ниже травы, ненавидит саму идею терпеливого наблюдения за кем-то, кто справляется хуже тебя, но если Карасуно нужна стабильность и привычный голос в наушнике, если Кагеяма может сделать так, чтобы этот голос не дрожал – ему надо заставить себя замолчать. Окатив лицо холодной водой, Суга ненадолго прикрыл глаза, тяжело выдыхая. Убить Тоору? Ну нет. Нет, нет, нет, нет, нет. В смысле, он сам хотел это сделать, не раз и не два, но то были эмоции, сильное раздражение, порой даже отвращение вместе с разочарованием, но не это. Все эти чувства остывали, когда Суга не общался с Тоору какое-то время, и он снова начинал вспоминать все приятные моменты, все то, ради чего стоило бы сражаться… Потом раздражение возвращалось, потом снова спадало. Он хотел убить Тоору много раз, но каждый раз недостаточно сильно, чтобы правда что-то предпринять. И это было взаимно. Тоору, в отличие от Суги, хотя бы умел убивать. Не боялся крови, не боялся жестокости. Он мог бы сделать это много раз, но в нем тоже не хватало смелости, и Суга знал, что когда они расходятся, Тоору тоже начинает вспоминать их приятные моменты, и его раздражение спадает точно так же. Они исходили ядом, когда стояли друг напротив друга, но млели от нежности, когда были порознь. Они скучали друг по другу, когда не общались какое-то время. Это время, видимо, пришло, потому что Суга скучает. Он понимает, что должен остановиться, но не может перестать вспоминать их выпускной из школы. Все закончилось плачевно, но началось прекрасно. Они танцевали вместе, а еще скрывались от дежурных учителей, чтобы украдкой подлить себе алкоголя. На них обоих были костюмы, очень красивые костюмы, а за пару месяцев до выпускного они вместе готовились к последним экзаменам и контрольным. Они вообще всегда готовились вместе. Тоору не любит загибать уголки страниц, так что у него были закладки, и он постоянно оставлял их на том месте, до которого успел пройти материал. Тоору учился писать максимально разборчиво и понятно, но при этом красиво, и расстраивался, если Суга не мог понять что-то в его конспекте. Правда, Суга специально выучился досконально разбирать его почерк уже через пару недель общения, даже если Тоору писал на ходу, даже если перечеркивал что-то и начинал заново. И когда Суга рассказал об этом, Тоору очень смутился и засмеялся. А потом сказал, что знал. Суга снова опускает лицо под струю холодной воды, но не столько чтобы успокоиться, столько потому что слышит цокот вороньих коготков за своей спиной и хочет дать себе хотя бы секунду, прежде чем обернуться. Ведь оборачиваться страшно. Краем глаза он видит, как в отражении в зеркале перед ним скачут черные птичьи силуэты, подкрадываясь ближе. Суга не может вспомнить ни одного литературного произведения, где встреча главного героя с черным вороном сулила бы ему что-то хорошее, а не являлась бы символом грядущей смерти. Когда широкие крылья распахиваются, а острые клювы приоткрываются прямо рядом с его ухом, Суга не может не зажмуриться. – Ты в порядке? – тихо спрашивает Асахи, обнимая его со спины. – Д-да, – кивает Суга, с трудом открывая глаза и глядя в зеркало. Дайчи стоит чуть в стороне и выглядит не менее встревоженным, чем Асахи. – Я просто… С-сам не свой. – Мы бы никогда не заставили тебя убить его... – мягко говорит Дайчи. – Да и вообще кого-либо. Если до этого дойдет, то тебе необязательно даже смотреть. – Я знаю. Асахи проводит рукой по его плечу. – …Но этого недостаточно? Все равно страшно? – Угу, – Суга поморщился и потер переносицу. – Вы… Вы п-пугаете меня. Прямо сейчас. Они переглянулись, и Асахи отошел чуть назад, пряча руки за спину. – Извини… Сильно? – Достаточно с-сильно. – Оу, – Дайчи неловко потер шею. – …Прости. – Все нормально, это все-таки не впервые, – криво улыбнулся Суга. Асахи неуверенно улыбнулся в ответ. – Я тоже порой испытываю такое… Тебя, ам… Тебя оставить одного? – П-пожалуйста, – кивнул Суга. – Мне просто нужно прийти в себя. – Конечно, – быстро сказал Дайчи, беря Асахи за руку и отводя его еще немного назад. – Возвращайся, как станет полегче. Нам пока что стоит разобраться с второгодками, тем более перед матчем. – Ох, точно… – Асахи еще раз взглянул на Сугу и двинулся к выходу из туалета. – Ты же не продолжаешь винить себя за то, что не уследил за Танакой?.. – Как сказать… – повел плечами Дайчи. – Я всю тусовку пытался следить за самыми младшими и в итоге абсолютно забыл про второгодок. Нельзя повторить это. Энношита явно разбит, так что мне надо хотя бы попытаться поддержать его. – Я поговорю с Ноей, – кивнул Асахи. – Может показаться, что он… Дверь закрылась, так что остальную часть предложения Суга не услышал. Оставшись в одиночестве, он не мог испытать ничего, кроме облегчения. Страх скоро пройдет. Желание спасти Тоору – нет. Поэтому он быстро вытирает лицо рукавом и, достав телефон, разблокировывает контакт бывшего и вбивает сообщение: «Встречаемся прямо сейчас. В любом месте. Я буду один». Предательство ли это команды: рассказать о матче заранее, предупредить Тоору о том, что он в опасности? Или это все же попытка поступить правильно, выпытать, что происходит, до того, как Тоору заклюют насмерть? В любом случае, Суга нажимает кнопку «отправить» и почти мгновенно видит оповещение «прочитано».

***

Как уже было установлено капитаном ранее, Энношита и Нишиноя должны были держаться вместе. Чтобы поспать, им пришлось столкнуться со сложным выбором – в чьей квартире разместиться. Нишиноя, конечно же, хотел спать в своей, но видеть там Энношиту – не особенно, а Энношита, как и любой нормальный человек, боялся квартиры Нои, однако и пускать его в свою желанием не горел. Обычно они могли бы погрызться на этой почве, но сейчас сил на это не было, так что спустя несколько минут тишины Энношита вздохнул и все же предложил провести эту ночь у него. В конце концов, с буйными сокомандниками он справляться умел, да и легче восстановить квартиру после нашествия на нее Нишинои, чем восстановить психическое равновесие после посещения его логова. Энношита даже не попытался напомнить Ное, куда надо ставить обувь, потому что Ноя не разувался – просто прошел в грязных ботинках в квартиру, упирая руки в боки и осматриваясь. – Давно я тут не был. – Около года, – сказал Энношита, снимая обувь и вешая пальто на крючок. – Не так давно. Не очень понятно, как себя вести. Кому-то еще Энношита мог бы предложить место для сна, предложить чай или хоть что-то съедобное из морозилки. Будь здесь Танака, они с Ноей начали бы шуметь, так что у Энношиты был бы повод злиться и прописать Нишиное подзатыльник, а может вообще отправить спать на балкон. Ситуация не подходила ни к тому, ни к тому. Нишиноя бесцеремонно потопал сразу в спальню, и Энношите не оставалось ничего, кроме как пойти за ним. Все вещи Танаки продолжали лежать на своих местах, как будто ничего не произошло. – В чем план? – обернулся Ноя. – Он же ко мне кочует, правильно? – …Правильно. Черт его знает, как работает сейчас мозг Танаки, но путем осторожного допроса они поняли, что тот уверен, что живет с Ноей. Это логично – парни жили вдвоем до того, как Танака и Энношита съехались. Раз все их отношения он забыл, то понятно, почему он думает, что его место – все еще дом Нишинои. Ноя обошел кровать и, открыв первый ящик тумбочки, начал выгребать содержимое на кровать. – Я соберу его вещи сам, – сказал Энношита. – Справлюсь, – огрызнулся Нишиноя. – Он про тебя забыл – и ты про него забудь. Займись своей хуйней и не мешай мне. Нахмурившись, Энношита подошел к столу и начал собирать вещи воз- бывшего возлюбленного. Если быть конкретнее, то просто разгребать мусор. У Танаки было не так много вещей. У Энношиты тоже. Этим они были похожи. С другой стороны, Танака постоянно таскал в дом случайные вещи, найденные на улице. Он переставал помнить о них через пару дней, так что и не расстраивался, если Энношита говорил, что этот хлам пора выкинуть. Танака был уступчивым, но жить с ним в одной квартире все равно было непросто. Он заполнял собой все пространство, метафорически и буквально оставлял после себя черный след копоти, имел сложные, уличные привычки. Но, опять же, он был уступчивым. Когда Энношита просил его что-то не делать, Танака переставал. Танака никогда не просил его что-то не делать. Казалось, Танаку всегда и все устраивало. Ему просто всегда было хорошо. Энношите всегда было некомфортно. Ладно, не всегда, но часто. Кажется, его границы были намного шире, чем у Танаки, и было безумно, безумно стыдно каждый раз просить не переступать их, а порой было легче просто смириться и промолчать. Какие могут быть отношения, если один человек готов ради второго на все, а тот постоянно дергается и вынуждает первого извиняться за каждый косяк? Перехватив пальцами неразборчиво написанную записку, Энношита поджал губы. Эту записку он не удосужился прочитать, в этой записке Танака объяснял ситуацию с кольцом. Вот это Энношите не нравилось. Складирование хлама. Почему она все еще здесь? Почему они ее не выбросили? И главное – почему он не может выбросить ее сейчас?.. – Хватит уже сопли распускать, – зло рыкнул Ноя, подходя и вырывая бумажку из его руки. – Сказал же – сам справлюсь. Энношита поморщился, поворачиваясь на него. – Ты успокоишься наконец? Все вышло так, как ты хотел. Поздравляю. – И че же я там хотел?! – тут же сложил руки на груди Нишиноя. – Чтобы мы с Рю перестали встречаться. Ты дождался. – Ой, блять, завали, – Ноя сплюнул прямо на пол, и Энношите захотелось ударить его уже в который раз за пару дней. – Не надо думать, шо ты мысли мои читаешь или чето такое. – Что там читать? Ты выражался довольно буквально, – прищурился Энношита. – Так что не понимаю, почему ты еще не скачешь от счастья. – Я не хотел, чтобы вы разбегались, – огрызнулся Ноя. – Я хотел, чтобы мой братан не мутил с человеком, которому на него плевать. Амнезия была необязательной хуйней – если бы ты изменился, меня бы это тоже устроило. Энношита моргнул. – Ты с потолка взял тот факт, что мне на него плевать? – Не было бы – давно бы с обручальным ходил. – Ты идиот, – просто сказал Энношита. – По такой логике всем в команде плевать друг на друга. – А никто в команде и не говорил «да», – поведя плечами, Ноя вернулся к тумбочке. – А потом не путал своего суженого-ряженого какой-то херней, трепля ему нервы. – …Ты злился, когда я говорил ему, если меня что-то не устраивало. Ты злился, когда я не говорил. Давай просто признаем, что мы с тобой друг другу не нравимся, – Энношита присел на край кровати и потер уставшие веки. – В любом случае, это уже неважно. Не то чтобы у нас остались не связанные с работой причины общаться. Ноя хмуро продолжал собирать вещи друга. Он к мусору относился иначе, так что не выбрасывал его, а складывал в общую кучу, чтобы все это вместе потом перенести в свою квартиру. Правда, порой он вчитывался в текст на оборванных бумажках или внимательно осматривал какой-то предмет и, если ему казалось, что это может напомнить Танаке о бывшем – он клал это обратно в ящик. – …Ты задрал из себя жертву строить, – через минуту тишины пробурчал он, не отрываясь от процесса. – Последние годы общения в пизду ушли просто. Вы когда начали с Рю всю эту муть с отношениями, вы только испортили все вообще всем. – «Все всем» – это про тебя лично? – устало спросил Энношита. – Н-да, ты самый ревнивый человек, которого я знаю. Это невыносимо. – Заткнись! – рявкнул Ноя, оборачиваясь. – Мне похуй, если тебе похуй! Я, может, друга потерял! – Какой же ты… – Энношита, все еще сидя на кровати, тоже обернулся на него. – Что ты потерял?! Вы все время были вместе! Он только перестал с тобой жить – ну и что? Вы все равно понимали друг друга лучше остальных, вы все равно как слиплись, так и не отлипли друг от друга! – А я и не про Рю говорю! – зарычал Нишиноя. – Я говорю про тебя! Энношита осекся. – Ага! – зло продолжил Ноя. – Забыл уже?! Мы круто общались втроем! Мы круто общались впятером с остальными второгодками! Я еще тогда подумал – ебать, как пиздато, что у Рю и Чикары чето там происходит… Здорово же! Оба прикольные – не должно ебануть! Вздохнув, Энношита отвел взгляд. – И я, сука… Я же начал чувствовать, что что-то не так! Я и до тебя доебывался, и до Рю, но не-е-ет… – Нишиноя шумно захлопнул ящик. – Давайте тянуть эту резину! Давайте Чикара будет чето крутить-вертеть, пиздеть, кольца просирать и не искать, пока Рю надрывается, чтобы у вас все круто было! Не надо удивляться, что я тебя в рот ебал – я защищал своего лучшего друга! – …От кого? – тихо спросил Энношита. – От меня? Серьезно?.. Ноя недовольно прикрыл рот. – Ты сам придумал какое-то сражение и сам же в нем сражался, – он пожал плечами. – Не знаю, что это тебе дало. Но если ты хотел победить, то ты победил. Немного помолчав, Нишиноя вытер нос и запрыгнул на кровать. Не близко к Энношите – на противоположный край, к подушкам, все еще в грязных ботинках и прямо на собранные ранее вещи. – Ты так и не сказал ниче. Ты помнишь? – О том, как мы общались втроем до всех этих сложностей?.. – Энношита взглянул на свою руку и, подумав, наконец-то обхватил кольцо двумя пальцами. – Помню. Было здорово. – Я могу напомнить ему. Энношита нахмурился и обернулся. – Рю?.. Зачем? – Ебу? – пожал плечами Ноя. – Просто могу. Если захочешь. Тока в этот раз до свадьбы не доводите, раз у тебя аллергия такая на веселье. Не захочешь – не напомню. – …Не напоминай, – качнул головой Энношита. – И не осуждай меня за то, что не хочу. – Договорились, – кивнул Ноя. – Все равно ты сложный слишком – я тя ваще не понимаю. Осуждать тоже не буду. Какой же Нишиноя странный. За его эмоциональными скачками еще попробуй успей. С другой стороны, очевидно, что Энношита не мог понять, что происходит в голове у Нои точно так же, как и Ноя не мог понять, что происходит в его. – Класс… – слабо усмехнулся он и, собравшись, снял с себя кольцо. – Гениальный либеро, избавишься от него?.. Вместе с тем, которое было на пальце Рю? Вытянув руку, Нишиноя перехватил кольцо и, внимательно рассмотрев его, фыркнул. – Некома… Избавлюсь. А Ханамаки я палец не только отрежу, но еще и сожру. Все пальцы. – Даже на ногах? – встав с кровати, Энношита раскрыл дверь на балкон. – Их в первую очередь. Хотя не – ты будешь отхуяривать, а я – жрать! – спрыгнув, Ноя быстрым шагом прошел на балкон и привычным жестом подставил руку. Энношита достал из пачки две сигареты и передал одну сокоманднику. – Хороший план. Закурили. Не в первый раз они курили на этом балконе, и уж тем более не в первый раз курили вместе в целом. Но вспомнить, когда это происходило без Танаки рядом, было сложно. Возможно, такого еще вообще не случалось. – Открой форточку, – попросил Энношита, затягиваясь. – Задохнемся нахер. – Ща, – встав на столик, Ноя дотянулся до ручки и открыл форточку. – Блять, ну и мороз… – Снег сегодня должен выпасть. – Ага, скока они уже так говорят? – Нишиноя скинул пепел на пол. – Асахи-сан говорит, что это тревожный зна- Оба вздрогнули, услышав уведомления своих телефонов. Оба одновременно достали их из карманов и, прочитав сообщение, переглянулись. Оба больше не говорили ничего: Энношита бросил едва начатую сигарету в окно, Ноя – на пол, наступил на нее, туша огонь, и они молнией вылетели в квартиру, а затем и в подъезд. Времени на разговоры не осталось.