Крылья ласточки

      Как ни странно, первой в себя пришла Эстелла. Отшвырнув носком ботинка упавшую на пол слегка погнутую чайную ложку — жалостно звякнув, та укатилась под стол, — она в два шага подлетела к Джасперу, с лица которого сошла вся краска. Он старался смотреть на сестру, но взгляд его невольно соскальзывал на все еще покачивающийся в вертикальном положении нож. Неизвестного мужчину, что продолжал молча стоять за спиной Эстеллы, он усердно игнорировал.       — Это я хочу спросить у тебя, Джаспер, какого черта здесь происходит! — прошипела девушка ему в лицо, впившись белыми пальцами в лацканы его пальто.       Она была гораздо ниже него, однако парня пронзило острое ощущение, что он смотрит на нее — в эти ее незнакомые, неистово-зеленые глаза — снизу вверх. Где-то позади тихо ойкнул Хорас.       — Где вас носило?! — рявкнула вдруг Эстелла, с силой дернув Джаспера за лацканы, и тот от неожиданности едва не потерял равновесие.       — Ты правда хочешь обсудить это здесь и сейчас? — процедил он вполголоса, выразительно приподнимая брови. — Быть может, сперва объяснишь, что делает у нас дома совершенно посторонний человек?       Джаспер лихорадочно соображал. Непохоже было, что Эстелла боится таинственного незнакомца. Его присутствие ее, по-видимому, нисколько не смущало. Сам мужчина и вовсе продолжал невозмутимо молчать, будто подобные сцены разворачивались перед ним каждый Божий день и давно перестали его удивлять.       — О, я объясню, — шепот девушки сквозил арктическим холодом. В изумрудных радужках вспыхивало желание располосовать смуглую физиономию брата. — Стоять! — рыкнула она, заметив, что Хорас бочком, не выпуская из объятий манекен, двинулся в спасительный полумрак дальнего угла комнаты, где стоял его диван с продавленным сиденьем.       Парень послушно замер, но прежде успел наступить на особенно скрипучую доску и шваркнуть по полу подставкой манекена. У Эстеллы дернулся глаз.       — Где, — прошипела она, — вас носило?!       — А сама как думаешь? — Джаспер красноречиво вытаращил на нее глаза, пытаясь понизить голос до шепота, но выходило не Бог весть: поведение сестры и присутствие в их норе посторонних не располагали к беседе на нормальных тонах. — Реабилитироваться хотели. За прошлый раз. Довольна? — на какое-то время ему удалось вернуть самообладание, и он зашипел не хуже Эстеллы. Между их лицами воздух чуть ли не трещал. — А сейчас изволь объясниться сама. Что это, черт возьми, за человек в нашем доме и почему ты ведешь себя как чокнутая?!       Хорас, опасаясь сделать лишнее движение, усердно прикидывался ветошью, переводя взгляд с брата и сестры — та, кажется, внезапно свихнулась — на незнакомца и обратно. Таинственный гость молча наблюдал за разворачивающейся перед ним сценой и попыток вмешаться пока не предпринимал. Оба пса сидели, замерев, на почтительном расстоянии от мечущей молнии Эстеллы. Мигун таращил на незнакомца выпуклый янтарный глаз. Бадди тревожно постукивал по полу растрепанным хвостом.       Джаспер тем временем попытался высвободиться из на диво крепкого захвата: стоять нелепо скрючившись, да еще при посторонних, ему надоело довольно быстро.       — «Реабилитироваться»? — ядовито передразнила Эстелла, резко дернув рукой в ответ на попытку брата разжать ее пальцы. Короткие ногти чиркнули по его запястью. — Вы сказали, что идете на Карнаби! Какого...       — Сказали! — взвился Джаспер, едва не споткнувшись о несчастную коробку: та стояла прямо позади, упираясь ребром ему под колени. — И что с того?!       Эстелла замерла с раскрытым ртом и с мгновение смотрела на Джаспера, как на блаженного. Потом медленно отпустила лацканы его пальто и несколько раз сжала и разжала одеревеневшие белые пальцы.       — Какая прелесть, — девушка попыталась растянуть губы в улыбке. Бледное лицо исказила пугающая гримаса. — Мои братья — еще бóльшие кретины, чем я думала, — она вдруг повернулась к незнакомцу, и парни невольно застыли, на секунду забыв про «кретинов». — Что вы там говорили, Джон? Вы и Элфорд? Что я зря на них наговариваю?       Братья и оба пса уставились на мужчину. Тот не повел и бровью. Учтиво сложив руки перед собой, он смотрел на Эстеллу, и ее полыхающий жгучей зеленью взгляд его, похоже, ничуть не смущал.       — Эмма, — мягко произнес он, — похоже, произошло недоразумение.       — «Эмма»? — брякнул Джаспер, лишь спустя мгновение осознав, что сказал это вслух. В повисшей тишине, казалось, было слышно, как поскрипывают шестеренки под копной тугих кудрей. — Погодите-ка... — Эммой его сестру звали, когда она отправилась в «Либерти». Черные брови поползли вверх, смуглый лоб расчертила складка. В следующую секунду Джаспер резко дернул Эстеллу за руку, вынуждая развернуться к нему. — Это что, он?!       Парни быстро переглянулись. У Хораса вид был какой-то бледно-зеленоватый. Эстелла сверкнула глазами.       — Кто — он? — запальчиво бросила она в лицо Джасперу, разумеется, и без того поняв, о ком речь. Ее бледные скулы заострились сильнее обычного.       — Не прикидывайся, Эс... Эмма! Это тот тип, да? Как он тебя нашел? Что ему нужно?       Эстелла презрительно фыркнула и резко выдернула руку из пальцев брата.       — Это я его нашла! — поймав ошарашенный взгляд Джаспера, она недобро усмехнулась. По бледному лицу скользнула тень мрачного удовлетворения. — Что? Не ожидал?       Похоже, глуповатый вид брата немало ее позабавил.       — Позвольте, я объясню, Джаспер.       Парень сердито вскинул глаза, снова схватив за руку сопротивляющуюся Эстеллу и не обращая внимания на пущенные в ход ногти.       — Вы серьезно думаете, что мы будем вас слушать, мистер Я-не-знаю-вашего-имени? — процедил Джаспер, лишь секунду спустя вспомнив, что имя незнакомца все же прозвучало — совсем недавно, из уст его сестры.       — Джон, — невозмутимо представился мужчина, вежливо проигнорировав замешательство, мелькнувшее на лице парня.       — Да без разницы, — буркнул Джаспер. — Кто вы такой?       Джон аккуратно вытащил до сих пор торчавший в столешнице нож — лезвие тихо звякнуло — и положил его на скатерть.       — Полагаю, я действительно тот тип, как вы выразились, Джаспер, — во второй раз выдернув запястье из руки брата, Эстелла смотрела то на на одного, то на другого. В отличие от Джаспера, на лице которого едва заметно подергивались мускулы, Джон был совершенно спокоен. — Если, конечно, вы имеете в виду типа из «Либерти». Не за пригласительный ли, по которому юная мисс Мартин туда прошла, вы хотели реабилитироваться?       Хорас громко поперхнулся и чуть не выпустил из объятий манекен, который по-прежнему стискивал в руках. Зыркнув на него с нескрываемым раздражением, Эстелла вновь обернулась к Джону. В его темных глазах играла едва заметная благодушная усмешка. Джаспер расценил ее по-своему.       — А если и так? — прошипел он, попытавшись отстранить девушку себе за спину. Та огрызнулась и демонстративно шагнула в сторону. Пальцы Джаспера сомкнулись, ухватив пустоту. — Только учтите: Эмма здесь ни при чем.       Джон невозмутимо пожал плечами.       — Я знаю.       Глаза Джаспера бегали по лицу мужчины напротив. Каменное спокойствие, с которым тот взирал на парня, выводило из себя.       — Тогда что вам нужно? — боковым зрением Джаспер увидел, как Эстелла картинно вскинула лицо к потолку, закатив глаза. Поведение сестры нервировало не меньше. — Как бы там ни было, разговаривать вы будете с нами, — парень презрительно скривился, выплюнув короткое имя: — Джон.       Его собеседник не повел и бровью.       — С радостью, — кивнул он, — если вы, Джаспер, все-таки позволите мне объяснить, что произошло.       Парень снисходительно дернул подбородком и картинно сложил руки на груди, демонстрируя готовность слушать. Однако прежде, чем Джон успел раскрыть рот, вперед шагнула Эстелла. Уперев руки в бока и гневно сверкая глазами, она встала между двумя мужчинами — Мигун с Бадди молча отползли в сторонку — и обратилась сперва к Джону.       — Да что там объяснять, — он приподнял брови, глядя в бледное лицо девушки. Ее пересохшие губы исказила холодная усмешка. — И главное — кому! — она резко развернулась к брату. Рыжие пряди хлестнули по бледным щекам. — Они ведь слышат только то, что хотят, — Эстелла оскалилась, глядя в лицо Джаспера, но по-прежнему обращаясь к другому. — Поэтому лучше я объясню им — еще раз! — что сама лишила вас спокойного вечера, и что вы, Джон, собирались отстегнуть из собственного кармана, чтобы вытащить их задницы из-за решетки, — последние слова она прошипела так зловеще тихо, что Джасперу показалось: сестра сейчас вцепится ему в глотку.       Молчавший доселе Хорас переполошился и, чуть не опрокинув манекен, шагнул к брату.       — Из-за какой решетки?!       Бадди громко ударил хвостом по полу. Мигун сидел неподвижно. Джаспер во все глаза смотрел на Джона. Джон не сводил взгляда с Эстеллы.       — Из-за такой, знаешь, за которую сажают тех, кто бьет витрины на Карнаби-стрит на глазах у кучи народу, — девушка говорила медленно, делая паузы, точно перед ней стояли не двое относительно взрослых мужчин, а пара сопливых оборванцев ясельного возраста. В ее голосе плескался яд.       Джаспер гневно взмахнул руками и чуть не заехал брату по лицу.       — С чего ты взяла, что мы разбили что-то на Карнаби?! Кто тебе сказал такую чушь?! Нас там даже не было!       Эстелла сложила руки на груди и посмотрела на него так, что он вмиг почувствовал себя полным кретином. Она изогнула острую бровь, глядя, как смуглое лицо Джаспера стремительно бледнеет, а в карих глазах — не прошло и года! — проступает тень осознания.       Хорас запаниковал.       — Мы сюрприз хотели! Что в голову первое пришло — про Карнаби, — то и ляпнули... — на его щеках выступили неровные красные пятна, точно от мороза.       Где-то за ее спиной виновато заскулил Бадди. Эстелла не обернулась.       — Знаете, что? — она дышала сквозь зубы, явно сдерживаясь из последних сил и нервно сжимая и разжимая пальцы. Перед глазами вновь стояла липкая пелена, которую ей никак не удавалось сморгнуть. — А не пойти бы вам со своими сюрпризами... — девушка вдруг замахнулась, как для удара, и Джон уже дернулся было в ее сторону, готовый перехватить тонкую руку, но она вдруг бессильно уронила ее, и та плетью обвисла вдоль тела. — Видеть вас не хочу.       И, толкнув Хораса плечом — от неожиданности тот слегка покачнулся, — Эстелла стремительно скрылась в полумраке, громко топая подошвами. Через секунду за ее спиной захлопнулась дверь в ванную.       Она яростно щелкнула задвижкой, едва не ободрав кожу на пальцах, и пустила воду, вывернув кран на полную. Струя шипела, будто змея, и брызгалась во все стороны. Шум воды надежно заглушал окружающие звуки. Она не услышит, о чем говорят те, кто остался снаружи. Они не услышат ее тяжелое, с присвистом, дыхание. Эстелле казалось: она чувствует, как трутся изнутри о мышцы ходящие ходуном ребра.       Девушка нарезáла круги по крошечной полутемной ванной, обхватив себя руками за плечи. Бросить взгляд в зеркало Эстелла не решалась: она знала, кого там увидит, и чертов рыжий парик ее не обманет.       Она царапалась изнутри о грудную клетку, шипела и сыпала проклятиями, как последний сапожник.       Сюрприз. Сюрприз!       На мгновение Эстелле захотелось содрать с головы ненавистный парик и запустить пальцы в волосы — в свои волосы, — стиснуть кулаки, дернуть, до боли, до искр из глаз.       Сюрприз...       Она хрипло рассмеялась. Горло будто ожгло сухим колючим льдом. Прижав ладони к лицу, Эстелла привалилась плечом к двери — ободранная краска тут же оцарапала кожу, несколько отрезвив, — и сползла по ней вниз, на темный холодный кафель, поджав ноги.       Отняв руки от лица, Эстелла увидела, как мелко, яростно дрожат пальцы. Ладони жгло, точно под кожей возилось что-то ледяное, колючее, шершавое. Она подтянула колени поближе к груди и принялась бездумно ковырять пальцем сколотый край плитки на полу. В груди гудело, отдаваясь эхом в голову.       В волосах останется облупившаяся краска, подумалось ей. Мысли вились, точно осы, стучались о стенки черепа. Почему в сознание проникла именно эта — маленькая, глупая, бессмысленная? Эстелла злобно стукнула затылком о шершавую облезлую дверь. Пусть остается. Пусть осыпается и колет кожу. Так даже лучше.       Кафель холодил пальцы. Ковырнув сколотую плитку особенно яростно, Эстелла едва не ободрала ноготь и громко выругалась.       Злость клокотала внутри, не находя выхода. Она омывала внутренности, плескалась в венах, выступала испариной на бледной коже, жгла солью уголки глаз.       Эстелла злилась. Злилась на братьев. На их чертову беспечность и непроходимую тупость — ибо чем еще они могли руководствоваться в стремлении добыть ей эту трижды проклятую швейную машину, пусть и гораздо более новую, чем ее собственная? О, Эстелла почти сразу догадалась о содержимом коробки, которую Джаспер так и бросил, вытащив из лифта лишь наполовину. В любой другой ситуации она бы, пожалуй, пришла в восторг. Как и от прекрасного портновского манекена, к которому Хорас прилип чуть ли не намертво под взглядом ее — или не ее? — ледяных глаз.       Но не теперь. Теперь от одной мысли о чертовой коробке ее начинало подташнивать. В голове по-прежнему звучал, ввинчиваясь в мозг, скрип оконной створки. Ноздри щекотал призрачный запах палой листвы. Тишина пустого, мертвого двора снова звенела в ушах, заглушая шум воды.       Эстелла злилась на себя. За страх. За стучащие зубы и трясущиеся руки. За слабость и безрассудство. За жгучую зелень в глазах собственного отражения, которую не видела, кажется, тысячу лет.       Она злилась, но злость давила, вытесняла, растворяла страх, будто кислота. И Эстелла была готова терпеть ее за это.       Она ненавидела бояться. Ненавидела быть слабой и еще больше ненавидела, когда кто-то видит ее слабость. Простодушный Хорас не зря получил от маленькой Эстеллы знатного пинка в памятное утро их первой встречи.       Эстелла скребла пальцами кафель, заламывая их, сжимая в кулак и снова разжимая. Пол был холодный, спина и руки начинали зябнуть. Шумела вода.       Откинув голову назад и опершись затылком о шершавую дверь, Эстелла пыталась заставить себя дышать глубже, но все равно раз за разом кидала выдох, и воздух сухо обжигал горло.       Она не знала, сколько просидела вот так — жалко съежившись на пороге ванной. Кажется, ее начало клонить в сон, потому что когда в дверь с обратной стороны кто-то коротко постучал, она дернулась от неожиданности и больно ударилась локтем о деревянный косяк. В глазах зарябило.       — Иди к черту, Джаспер!       Разумеется, это не мог быть Хорас, чья нерешительность обыкновенно бесила ее чуть меньше, чем чрезмерная настойчивость и баранье упрямство их общего названого брата. Однако уже в следующую секунду раздавшийся за дверью негромкий голос рывком поднял ее на ноги, ибо принадлежал он совсем не Джасперу, а тому, о чьем нахождении в своем доме она успела напрочь забыть.       — Это я, Эмма, — Эстелла кинула быстрый взгляд на защелку. Шум воды как будто стал тише. — Вы в порядке?       Она торопливо похлопала себя по щекам — те были холодные и какие-то неживые, задубевшие — и отступила на шаг от двери. Под подошвами хрустнула отколотая плитка.       Злилась ли она на Джона? В конце концов, слабости, подобной той, что она продемонстрировала ему сегодня — или уже вчера? — от нее, пожалуй, не видели даже братья. От мысли об этом у девушки свело зубы.       О, она совершенно точно злилась.       Только вот, кажется, снова на себя.       Борясь с паршивым ощущением подступающей к горлу тошноты, Эстелла завернула кран. Наступившая тишина придавила ее, точно бетонная плита. Она старалась не смотреть в зеркало, однако боковым зрением все же успела заметить мелькнувшее в нем бледное тощее нечто. Рыжие волосы свисали на плечи унылыми лохмами.       Подойдя к двери, Эстелла подавила желание стукнуться о шершавые доски лбом — так досадно ей было от самой себя. Человек по ту сторону порога терпеливо ждал. В том, что Джон, не дождавшись ответа, никуда не ушел, она не сомневалась.       С мгновение девушка стояла, нервно притопывая ногой и обхватив себя руками за плечи — ногти впивались в кожу, оставляя следы-полумесяцы. Эстелла попыталась разозлиться, но ощутила только бóльшую досаду, к которой почему-то примешивался стыд. Отвратительно. Ей захотелось сплюнуть: на языке было горько. Она поскорее встряхнулась, решительно отодвинула защелку и приоткрыла дверь — всего на несколько дюймов.       В доме было тихо, только со стороны кухни доносилась какая-то возня. Эстелла осторожно высунулась в проем, не отпуская дверной ручки. Джона она заметила не сразу: тот стоял справа, прислонившись спиной к стене, и лишь слегка повернул голову на звук открывшейся двери. Девушка мысленно чертыхнулась и поскорее пригладила взъерошенную челку. Разумеется, он сделал это специально — на случай, если она забыла привести себя в порядок.       Прочистив горло, она шагнула за порог, закрыла дверь и тоже прислонилась к ней спиной, заложив руки под поясницу. Джон наконец посмотрел на нее — она заметила его взгляд боковым зрением и подавила желание тряхнуть головой, закрыться от него шторкой рыжих волос.       — Можете начинать, — сухо обронила Эстелла после секундного молчания.       — Что именно? — он развернулся к ней, опершись плечом о стену и сложив руки на груди.       Она презрительно фыркнула.       — Говорить, что я истеричка, разумеется.       Искоса взглянув на Джона, Эстелла увидела, как он приподнял брови, искренне — как ей показалось — удивившись.       — Позвольте полюбопытствовать, Эмма, с чего бы мне стоило говорить что-то подобное? Не хочу вас разочаровывать, но без вашей подсказки мне бы это и в голову не пришло.       Девушка отзеркалила его позу, уперев плечо в дверь и стиснув руки на груди. Его вопрос она оставила без ответа — только красноречиво изогнула бровь. Интересно, подумалось ей, чьи глаза он сейчас видит? Травянисто-зеленые Эстеллы или..?       Джон вздохнул.       — Эмма, — он на секунду отвел взгляд, подбирая слова, — за эти несколько часов я увидел только вашу смелость, решительность и любовь к своим близким, — Эстелла снова хотела фыркнуть, но серьезное, почти строгое выражение его глаз отчего-то заставило ее передумать. — Вашим братьям несказанно повезло с вами, Эмма. Впрочем, как и вам с ними. Они, как оказалось, тоже на многое готовы ради вас.       Ядовитый смешок застрял у Эстеллы в горле. Она широко распахнула глаза.       — Они что, пытались.. ну..?       Джон вдруг тихо засмеялся, и она совсем опешила. Наверное, вид у нее был дурацкий.       — Нет, Эмма. Полагаю, что попытаться решить проблему кулаками для них было бы гораздо проще, чем согласиться выслушать того, кто потенциально может представлять опасность для них и — в первую очередь — для их сестры.       Эстелла недоверчиво скривилась. Выслушать? Он точно сейчас про Джаспера с Хорасом?       — Да, Эмма, — он слегка улыбнулся в ответ на ее гримасу. — Они все знают и, как мне кажется, весьма сожалеют о том, что, пусть и не преднамеренно, заставили вас так переживать.       Эстелла почувствовала, как внутри что-то сжалось, а в горле стало горько и солено. Она торопливо вытерла нос тыльной стороной ладони.       — Поэтому вы здесь в качестве парламентера?       — Отчасти.       — Только отчасти? — она криво усмехнулась и крепче стиснула руки на груди.       — Еще я хотел убедиться, что вы в порядке.       Эстелла с секунду смотрела ему в глаза, прежде чем отвернуться.       — Странный вы, — кажется, она это уже говорила, но ничего умнее, к ее досаде, в голову не пришло.       Джон промолчал. На кухне вдруг что-то прогрохотало, потом раздалось тихое переругивание — слов она не разобрала, — после чего снова наступила тишина. Эстелле захотелось сесть прямо посреди темного закутка и обхватить гудящую голову руками: комичность и бредовость происходящего заставляли сомневаться в собственном душевном здравии. Девушку снова начало клонить в сон. Хотелось отключиться.       — Эмма, — Джон легонько тронул ее за плечо, возвращая в реальность. Она искоса взглянула на него. — Идите к ним. И не забывайте главного.       Эстелла хмыкнула.       — Чего же?       — Что все закончилось благополучно. Что вы трое снова вместе. Это главное.       Она хрипло хохотнула, устало проведя ладонью по лицу.       — Как у вас все просто, Джон.       — Иногда не нужно ничего усложнять.       Эстелла посмотрела на него долгим взглядом. И без того бледное лицо — строгое, резкое — казалось в полумраке совсем белым, будто выточенным из камня. Застегнутый под горло, высокий и весь какой-то прямой, неподвижный, он походил на призрака. На призрака, что смотрел ей прямо в глаза и терпеливо ждал. Чего? Что она покорно сделает так, как он сказал?..       Да кто он такой, чтобы ей указывать? Что он вообще о себе возомнил?!       Чувствуя, как начинают подрагивать кончики пальцев — верный признак поднимающегося волной возмущения, — Эстелла уже открыла было рот, собравшись отпустить парочку не в меру едких замечаний, и... не смогла.       И дело, разумеется, было совсем не в том, как беззлобно и прямо он смотрел на нее — так, что гасло желание щетиниться и огрызаться, а волна, едва успев набрать силу, шла на убыль, шурша галькой. И не в том, что память услужливо подкинула в сознание ощущение длинных крепких пальцев на ее запястье — единственной опоры, удержавшей от падения и не давшей окончательно свихнуться там, в холодной серой тишине, исчерченной ровными линиями бесконечных решеток.       — Кто вы такой, Джон?       Кто это сказал? Эстелла не сразу поняла, что еле слышный голос, словно донесшийся со стороны, похожий на далекое эхо, принадлежит ей.       По его лицу пробежала тень, еще больше заострившая резкие черты. Эстелла с удивлением заметила, как над плотно застегнутым белым воротником дернулся кадык.       — Тот, кто однажды был слишком строг с человеком, за которого до смерти испугался, — он смотрел, не моргая, на нее. — Которого потом искал — точно так же, как мы с вами. Тот, кто отдал бы все, чтобы тогда все закончилось так, как закончилось сегодня.       Она судорожно выдохнула и невольно сделала шаг назад: от его голоса, ровного и обманчиво спокойного, повеяло холодом и... болью. Казавшиеся совсем темными глаза ничего не выражали.       Эстелла нервно поправила сползшие на кончик носа очки, борясь с вновь подступившей тошнотой. От мысли о том, как все могло закончиться, ее бросило в пот. Картинки, что рисовало ее воспаленное воображение, пока она прижималась лбом к холодному окну кэба, прикрывая глаза от ярких пятен уличных фонарей, вспыхнули в сознании с новой силой, концентрируясь в затылке и больно ввинчиваясь в мозг.       В следующую секунду она поймала его встревоженный взгляд. Похоже, вид у нее сделался совсем бледный.       — Эмма?..       Девушка устало отмахнулась.       — Я в порядке, — наконец тихо произнесла она, почти не размыкая сухие губы, и неожиданно посмотрела ему прямо в глаза: — Мне жаль, Джон, — эти слова вырвались у нее прежде, чем она успела себя остановить.       Мужчина вздохнул и едва заметно улыбнулся.       — Это совсем другая история, Эмма. Я рад, что ваша закончилась иначе, — ее глаза продолжали бегать по его бесстрастному лицу, и он, заметив это, ободряюще кивнул: — Идите, Эмма. Они наверняка вконец извелись.       Эстелла на секунду зажмурилась, до ломоты закусив губу, после чего, не давая себе времени передумать, развернулась и на негнущихся ногах направилась к выходу из закутка.       Шагнув из-за угла, она тут же чуть не споткнулась о Бадди. При виде хозяйки пес радостно замолотил взъерошенным хвостом о пол, перебирая передними лапами. Собачьи когти потешно цокали о доски.       Тугой узел под ребрами резко рванули в последний раз и отпустили, сдаваясь. Эстелла бухнулась на колени рядом с псом, обхватив руками теплое тельце и вжавшись носом в жесткую шерсть на собачьем загривке. Бадди пытался изловчиться и уткнуться мордой ей в щеку, но лишь мазнул по бледной коже короткими усами, размыв мокрую соленую дорожку.       Где-то далеко, за слоем ваты, которую кто-то напихал ей в уши, раздался глухой стук упавшей табуретки. За ним последовали торопливые шаги двух пар ботинок.       Слегка отстранившись от теплого рыжего бока, Эстелла медленно подняла глаза. Темные фигуры братьев странно расплывались, подсвеченные одинокой лампочкой под потолком.       — Э.. Эмма, — с несвойственной ему робостью начал Джаспер, — все это выглядит, конечно, по-свински, и ты имеешь полное право на нас злиться. Сами не поняли, как все затянулось. Час там, час здесь. Про манекен Хорас вообще случайно вспомнил. Ты же хотела манекен? Ну мы и решили — почему бы и нет. Пока туда, сюда. Потом оказалось, что чертов мост перекрыли: авария, что ли, какая. Ну мы со всем этим добром на горбу пешком, до другого, а там уж...       Эстелла резко шикнула, вскинув руку. Джаспер тут же смолк, а Бадди виновато прижал уши к голове. В последний раз пройдясь пальцами по рыжей шерстке, Эстелла поднялась, чуть покачнувшись, на ноги.       Стоявший впереди Джаспер теребил в руках край свитера. За правым плечом брата робко топтался Хорас, к ноге которого, встопорщив гигантские уши, жался Мигун.       — Послушай... — снова начал Джаспер, но Эстелла зыркнула на него так, что язык у парня моментально присох к нёбу.       Она почувствовала, как зачесались руки. Виноватая смуглая физиономия так и просила звонкой оплеухи.       Не забывайте главного.       Эстелла сжала кулаки. Голос в голове прозвучал так отчетливо, точно Джон повторил свои недавние слова, стоя за ее спиной.       — Но...       — Заткнись, Джас.       Она подлетела к брату в два шага, и, не успел тот понять, что происходит, со всего маху уткнулась лицом в колючий свитер на его груди. Тонкие руки крепко сомкнулись у него за спиной.       — Ненавижу вас обоих, — глухо пробубнила она, не обращая внимания на то, как царапает лоб жесткая пряжа. — Идиоты чертовы... кретины...       Джасперу понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя. Поняв, что убивать их с Хорасом, кажется, никто не собирается, он глубоко вздохнул — Эстелла поморщилась, но носа от его свитера не оторвала — и прижал сестру к себе, пройдясь рукой по рыжим прядями на ее макушке, совсем как в детстве.       — Взаимно, сестренка, — проворчал он, довольно неуклюже скрючившись, точно от радикулита: Эстелла была ниже почти на две головы. — Иногда ты бываешь настоящей занозой в з... ай! — расцепив руки, она ощутимо ткнула его кулаком в живот.       — Хорас, — не выпуская Джаспера из захвата, Эстелла помахала в воздухе освободившейся рукой.       Она не могла его видеть, но готова была поспорить, что тот замялся пуще прежнего.       — Ты уверена? — осторожно поинтересовался он. — Бить будешь, как его?       — Если не подойдешь, убью, как пить дать.       — Аргумент, — согласно хмыкнул Хорас.       А в следующую секунду она оказалась в медвежьих объятиях обоих братьев. Поперек горла встал здоровенный соленый ком, и девушка сильнее уткнулась лбом в плечо — она не знала, чье именно. В повисшую плетью руку совал нос Бадди, и его жесткие короткие усы щекотали ладонь. Крохотный Мигун прижимался к ее ноге, тихонько повизгивая.       Снова вместе. Как в детстве. Как всегда.       С одним лишь исключением.       Она знала: выступив из тени и почти наверняка прислонившись плечом к стене, на нее — на них — смотрит еще один человек. Смотрит и улыбается своей тихой, едва заметной улыбкой.       * * *       Эстелла на ходу сдернула с вешалки теплую куртку Джаспера и привычным жестом набросила себе на плечи, не застегивая «молнию».       Джон, присев на корточки, почесывал Бадди между рыжих ушей. Мигун расположился тут же. Единственный глаз неотрывно следил за движениями мужской руки: из-под белоснежного манжета заманчиво поблескивал серебром браслет часов.       — Не сметь, — шикнула Эстелла, и Хорас чуть не выронил из рук жестянку с печеньем. — Да не тебе я, — она закатила глаза, обернувшись к брату. — Хорош дергаться.       — У меня стресс, — пробубнил тот, с сожалением возвращая жестянку на полку, и, спохватившись, бросил осторожный взгляд на гостя. — Без обид, Джон.       Не удержавшись, Мигун клацнул мелкими острыми зубами в паре сантиметров от мужского запястья, но почти сразу сменил гнев на милость и благостно заурчал: прежде чем подняться на ноги, Джон приветливо прошелся рукой по большим шелковистым ушам.       — Разумеется, Хорас. Шутка ли — обнаружить в своем доме типа из «Либерти», — стоявшей рядом Эстелле показалось, что у Джона подергивается уголок губ. — Полагаю, мне действительно стоит извиниться за вторжение.       Примостившийся у стены Джаспер — необычайно поскромневший за последний час — мотнул головой.       — Бросьте. Это нам следует извиняться, — он искоса посмотрел на Эстеллу. Та ждала, едва заметно изогнув бровь. — И сказать «спасибо», пожалуй, тоже. За этот раз. И за... за тот. Выходит, мы знатно ее подставили с этим пригласительным.       Оторвавшись от своей стены, парень с мгновение помедлил и протянул руку. Джон без колебаний пожал ее.       — Она вам, похоже, верит, — эти слова явно дались Джасперу нелегко, однако он, к вящему удивлению Эстеллы и притихшего Хораса, продолжил: — Значит, и мы тоже.       — Благодарю, Джаспер, — кивнул Джон. — Я знаю, чего вам стоит сказать подобное постороннему человеку. Поэтому еще раз хочу заверить всех троих: никакого злого умысла в отношении вашей компании у меня не было и нет, — он улыбнулся. — Всего доброго.       Хорас торопливо отряхнул ладони от крошек о собственные штаны и шагнул к остальным, бесцеремонно переступив через Мигуна — тот едва успел подобрать под себя коротенький хвост.       — До свидания.       Протянутую руку Хораса Джон тоже крепко пожал, после чего обернулся к вконец обалдевшей от развернувшейся перед ней сценой Эстелле.       — Может быть, останетесь дома, Эмма? На улице холодно. Дорогу вниз, полагаю, я смогу найти сам.       Она мотнула головой и демонстративно запахнула полы куртки, показывая, что снимать ее не намеревается.       — Я вас провожу. Если напоследок застрянете в чертовом лифте, я умру от конфуза: эта халабуда уже и так предстала перед вами во всей красе. К слову, пиджак в таком виде я вам не отдам — предупреждаю сразу. Сидеть, дружок, — она тронула пальцем нос Бадди, которого старательно не называла по имени, и нырнула в кабину первой. — Приведу в порядок и как-нибудь занесу. Или отправлю по почте. До востребования.       — Не стоит, Эмма, — входя в лифт вслед за ней, Джон тихонько усмехнулся себе под нос: суетящаяся рыжеволосая девушка в огромной куртке вновь напомнила ему бойкого воробья — взъерошенного и весьма миловидного. — Я сам как-нибудь за ним зайду.       Она не глядя дернула за рычаг.       Минуту спустя оба стояли в пустынном ночном дворе по щиколотку в палых листьях. Эстелла машинально раскидывала их носком ботинка, кутаясь в куртку. Листья громко шуршали, а она наблюдала, как лунный свет пронизывает облачко пара от ее дыхания.       — Вы ведь сразу поняли, что на самом деле они никакие мне не братья, да?       Она отвернулась в сторону, прикусив губу и сосредоточив невидящий взгляд на едва проступающей в темноте черной ветке какого-то мохнатого кустарника. Джон с мгновение смотрел на очерченный тусклым светом бледный заострившийся профиль.       Разумеется, он понял. Представить трех менее похожих друг на друга людей нужно было постараться.       — Иногда кровное родство не имеет никакого значения, Эмма.       Она снова вскинула на него глаза — травянисто-зеленые, бликующие в лунном свете за стеклами очков.       — Что вы имеете в виду?       Он посмотрел вдаль. Не на дом, не на старую липу. Куда-то гораздо дальше. На миг его лицо расчертили глубокие тени — почти как там, наверху, в крошечном темном закутке под крышей.       — У меня тоже был брат, Эмма, — невесело улыбнулся Джон, когда его взгляд снова обратился к ней. — Мы не были родными по крови, но я без колебаний доверил бы ему свою жизнь.       Что-то в его голосе заставило Эстеллу вздрогнуть.       — Он..?       — Да. Больше двадцати лет назад.       Эстелле показалось, что за шиворот ей вылили полную кружку холодной воды, и она противно потекла по спине, застывая ледяной коркой. Девушка мысленно возблагодарила Бога за то, что попридержала язык, на котором вертелось насмешливое «Это его дочь я изображала сегодня?»       Заметив замешательство девушки, Джон тут же вернул своему лицу привычное выражение бесстрастной вежливой благожелательности.       — Не берите в голову, Эмма, — она моргнула, приходя в себя. — Я всего лишь хотел сказать, что вы трое — настоящая семья. Даже постороннему человеку вроде меня это очевидно. Мне бы и в голову не пришло искать внешнее сходство. Оно вам не нужно.       — Мы всегда были вместе, — пробормотала она, думая совсем о другом. Перед глазами до сих пор стояло его усталое, исчерченное тенями лицо. — У меня никогда никого не было кроме них.       Врать ему ей отчего-то нравилось все меньше. Исподтишка глянув на мужчину, Эстелла попыталась утешиться мыслью, что на сей раз почти не солгала: рыжеволосая девчонка действительно родилась здесь, в каморке под крышей. Она не знала никакой Кэтрин Миллер, не была на таинственном балу и не шила дизайнерские наряды куклам и плюшевым медведям. Всю свою не слишком долгую жизнь она промышляла на улицах Лондона в компании двух искусных воришек, никого больше не зная и никому не веря.       — Поднимайтесь домой, Эмма, — ее отсутствующий вид Джон растолковал по-своему. — Вы, похоже, совсем замерзли.       Эстелла встряхнулась.       — На себя посмотрите, — буркнула она. — Жаль, что у нас нет телефона. Как думаете, сможете поймать кэб в такой час?       Уголок его рта дернулся вверх, и девушка поняла, что сморозила глупость.       — Когда я увидел вас в Риджентс-парке, я сразу понял, что вы живете где-то неподалеку, мисс Мартин, — он будто невзначай посмотрел вверх, на усеянное звездами черное осеннее небо. Воспользовавшись этим, Эстелла на мгновение закрыла лицо руками, мысленно обозвав себя кретинкой. — Так что пешком я доберусь куда быстрее, чем успею разыскать такси.       — А Элфорд? — спохватилась вдруг она, радуясь возможности сменить тему.       Джон привычным жестом поправил узел галстука.       — Не волнуйтесь, я ему позвоню и дам отбой.       Эстелла снова принялась раскидывать листья носком ботинка.       — Мы не будем высовываться в ближайшее время. О своем обещании вам я тоже помню, вы не думайте. И, Джон... — она подняла на него глаза и чуть помедлила. — Спасибо.       — Не за что, Эмма, — он отступил на шаг и склонил голову на прощание. — Доброй ночи. Отдохните как следует.       — До свидания.       Она смотрела ему вслед, напряженно о чем-то думая и теребя в пальцах шнурок от капюшона.       — Джон!       Его имя вырвалось у нее прежде, чем она успела сообразить, что говорит. Он обернулся.       — Меня зовут... — холодный ночной воздух обжег легкие. Джон молчал, не сводя с нее глаз. Зажмурившись, Эстелла сосчитала до трех и... бессильно выдохнула. — Нет, неважно. Доброй ночи.       Развернувшись на пятках и взметнув кверху ворох листьев, девушка взлетела по обшарпанным ступеням крыльца и скрылась в черной дыре дверного проема.       Слушая скрежет лифта, ползущего до омерзения медленно, Эстелла вдруг вспомнила о том, что ей — совершенно внезапно, неожиданно, без предупреждения — уже исполнилось двадцать три. Незаметно, воспользовавшись суетой и шумом, прокрался в убогое жилище ее день рождения. Спрятался, затаился в темном уголке, вместе с большой картонной коробкой, и остался терпеливо дожидаться именинницу.       Еще она думала о том, что Джон в эту самую минуту идет по пустынным улицам, мимо Риджентс-парка и дальше, в свою маленькую уютную квартиру, и наверняка размышляет о том, какая же она, Эстелла — вернее, Эмма — заноза в заднице.       Так она рассуждала, устало прислонившись головой к дребезжащей стенке лифта и чувствуя, как тяжелеют веки.       А Джон шел мимо ворот Риджентс-парка и думал о том, как незаметно подкралась двадцать третья годовщина того дня, когда он, совсем еще юнец, держал на руках новорожденную дочь покойного друга. Дня, когда он в первый и единственный раз ослушался приказа Баронессы. Дня, когда он надел маску, из-за которой уже и сам почти не помнил своего настоящего лица. Дня рождения той, чьи глаза по какой-то изощренной иронии судьбы всего несколько минут назад смотрели на него с лица совсем другого человека, обжигая зеленью полузажившие шрамы.