Солнце восходит на востоке

***

Сомнительные мысли и пустые переживания отошли на второй план, стоило только Наггетсу жалобно вскрикнуть. — Ох…! Не пугай меня так! — Даст едва заметно вздрогнул, но вставать не спешил: лишь поудобнее устроился в кровати, накрывая лицо скрещенными ладонями. Паук проигнорировал столь доходчивый сигнал от питомца. Стремясь вернуть желанный покой, он отвернул голову к стене, расфокусированным взглядом рассматривая незамысловатый узор на обоях. В голове обрывками фраз и размытыми воспоминаниями пролетели последние несколько дней. Вот только заострить внимание не удалось даже на мыслях о работе, которые, кажется, должны были стоять на ступень выше всего остального. Вал недавно говорил о грядущем большом выступлении…или нет? Память то и дело подкидывала туманные разговоры с боссом, но найти в той веренице слов хотя бы малую крупицу достоверной информации, увы, не получилось. Предпринимать вторую попытку не захотелось. В голове тяжёлым серым маревом пролёг непроглядный туман. Виной ли этому диагноз? Или таблетки? Или сам он настолько наплевал на самого себя, что теперь медленно утопает в чёрной жиже меланхолии? Иногда хотелось всё исправить. Начать заново, попытаться себя спасти. От подобного рода выводов становилось страшно. Хотелось…счастья? Может быть. Однако мысли навсегда останутся мыслями. И нет смысла тешить ими истерзанное в клочья сердце. Легче станет. Однажды. Пусть не сегодня и не завтра. Но станет. Так Молли сказала одним холодным вечером. Желанная тишина наступила, но не надолго. Маленькие копытца в нетерпении цокали по паркету. Внезапно чёткое цоканье стало отдаляться в противоположную от кровати сторону. Послышался тихий скрип двери. Энджел поднялся на локтях, чтобы посмотреть, что творит свинка, но увидел лишь розовые бока, скрывающиеся за приоткрытой дверью. — Наг…агрх, какого чёрта! Куда?! — актёр наспех запахнул розовый кружевной халат и выбежал в коридор. Глухой топот отскакивал от стен еле слышным эхо. Ничего не оставалось, кроме как бежать за неугомонным и голодным питомцем, который, в силу своей демонической сущности, способен натворить дел похлеще огнедышащего дракона. Был один случай: студия Валентино до сих пор ремонт не завершила, а на Энджела тогда обрушился праведный гнев начальства. С тех пор Наггетса туда приносить запрещено. — Наггетс, свиная тушка! Остановись, иначе я из тебя…! — выкрикивал вслед Даст, ни на метр не догоняя сбежавшего. Его остановила знакомая красная аура. В одно мгновение преодолев необходимое расстояние, бурое свечение изящно соскользнуло со стены, поднимая маленькое тельце в воздух. — Весьма занятно, — голос, прозвучавший из-за колонны, смутно напоминал звук пойманной в лесной глуши радиоволны. Энджел едва ли не пополам согнулся, в попытках отдышаться после внеплановой пробежки, — а я как раз искал свинину для рагу. Но вижу, судьба ко мне благосклонна сегодня. Появившись из-за угла, Аластор перенёс Наггетса прямо в руки паука, который тут же прижал последнего к себе. Халат сполз с одного плеча, оголяя розовые веснушки и пятна. В иной ситуации Энджел не упустил бы момента пофлиртовать с мужчиной, но сейчас он был напряжён и даже озлоблен. Усталость и трясущиеся ноги подбавляли масло в огонь. — Предоставь ужин мне, и я приготовлю своё фирменное блюдо: рагу из оленьих ушей. И поверь, дорогуша, вкус будет отменным. Ещё добавки попросишь. Гарантирую. Ну надо же! Подобная смелость, граничащая с глупостью, заставила Аластора разразиться громким язвительным смехом. Не каждый день такое услышишь. — Угрожать демону из-за грязного скота, которому учесть только на убой? Смертельный номер, но мне нравится, — микрофон во мгновение ока появился тонкой аккуратной ладони, в обтянутой холодной кожей перчатки. Скрестив руки за спиной, Аластор спокойно, без прежней иронии, улыбнулся, продолжая смотреть на напряжённого Энджела, скрывающего поросёнка под халатом, среди густого пушка на груди. Саркастичную — иногда даже слишком — натуру Аластора понимали и принимали почти все, даже Энджел, но не в этот раз. Укоризненный взгляд гетерохромных глаз ушёл в сторону. Молчание продолжало висеть в воздухе до тех пор, пока Даст не выдохнул искренне-тяжёлое: — Спасибо. Тихо, сдержанно, невозмутимо, намеренно скрывая многодневную подавленность. Ал не тот, с кем нужно откровенничать. Главное — он услышал то, что сейчас нужно было ответить хотя бы из вежливости. Остальное его никак не должно было волновать. И, возможно, волновать бы вовсе не стало, если бы демоническое идеальное зрение не выцепило момент, когда потерявшего опору в виде ближайшей стены Энджела не вильнуло в сторону. В принципе, совсем незаметно, но, если смотреть под нужным углом — видно и не вглядываясь. Видно и как паук глубоко вдохнул, нормализуя дыхание, а после резко тряхнул головой, прогоняя внезапно сковавшую его слабость. — Всё нормально? — радиопомехи в голосе практически утихли. Здесь уже дело было не в желании съязвить поострее. На смену пришло банальное любопытство. Не факт, конечно, что ему ответят правдиво, но это мелочи. Сейчас Аластору с головой хватило того, что довелось увидеть. От внезапной перемены интонации Даст слегка стушевался, но быстро взял себя в руки. Рефлекторно зарылся пальцами в волосы, зачёсывая назад чёлку, и утвердительно кивнул. — Я в норме. Забей. Просто устал. Не теряя грации, он развернулся и ушёл в сторону своего номера, щекоча кончиками пальцев переносицу вполне довольному обстановкой Наггетсу. — «Может, пора перестать лезть не в своё дело? Его убитое состояние — не твоя забота, Аластор», — шептали демону чёрные и густые тени. — Я перестану… — Энджел скрылся за дверью своего номера. Губы радиоведущего растянулись в полной коварства ухмылке. Всё верно, это не его дело, но как убедить терзающее изнутри любопытство? Можно идти против традиций, устоев, правил, но ни один уважающий себя демон не пойдёт против своих желаний. — Когда-нибудь. Но не сейчас.

***

На город опустились холодные густые сумерки. Ночь постепенно начинала властвовать над адом. В этом году лето быстро закончилось, уступая место прохладной и сырой осени. Огромные люстры освещали холл и столовую отеля, в которой, за огромным круглым столом, ужинал персонал, мирно, и даже по-семейному, обсуждая различные темы. Но, к сожалению, атмосфера семейного ужина была только лишь атмосферой. До Энджела, словно через водную толщу, доносились едва слышные голоса. Громкий женский смех и возгласы звучали будто за стеной. За стеной из мыслей, что не давали вникнуть в суть беседы, расслышать слова и фразы. Энджел уставился на тарелку с крабовым супом, возя серебряную ложку из стороны в сторону. Ниффти, заметив, что паук за всё это время даже не притронулся к блюду, дёрнула его за рукав пурпурного свитера. Взгляд гетерохромных глаз опустился на дьяволицу. — Что такое? — Даст чуть склонил голову, подперев щеку кулаком. — Ты совсем не ешь! — заявила она достаточно громко, чтобы привлечь внимание остальных. — Почему? Что-то случилось? — И выглядишь подавленно, — Чарли внезапно влезла в разговор, отложив столовый прибор в сторону. Энджел сначала и не понял, о чём говорит принцесса. Он находился настолько глубоко и отдалённо от внешнего мира, что не заметил, как переменился в лице. Внезапно он посмотрел так, будто в аду взорвали половину наркопритонов, закрылась студия записи порнографических кино, а на его счету увеличились долги в пять раз превышающие сумму нынешних. Одним словом, вид был даже не несчастным, а скорее, затравленным. После мелькнувшей мысли о том, как всё это выглядит со стороны, есть расхотелось вовсе. Чарли внимательно смотрела в глаза Энджела, словно пытаясь высмотреть в них что-то очень важное, на поверхности не лежащее, да разузнать всю правду-матку. Только вот субъект, находящийся под прицелом пронзительного насквозь взгляда, был полностью отречён от реальности. Сидящий за столом персонал на мгновение поймал ноту тишины, устремив взор на Даста, словно выжидая действо. — Не нужно так смотреть на меня, — Энджел коротко кашлянул в кулак. Хрипотца появилась после того, как он спал в номере с настежь открытыми окнами, но таким образом он пытался скрыть свою явную сконфуженность ситуацией, нежели избавиться от давящей в горле мокроты. Хотя, впрочем, чего греха таить, физическое состояние явно ухудшилось и, кажется, поднимается температура. И, если общую слабость можно списать на частые панические атаки и особо внимание на неё не обращать, то появившуюся боль в горле, редкий кашель и потерю обоняния игнорировать удавалось с трудом. Возможно, стоило вплотную заняться своим здоровьем, пока не стало хуже. Вот только желания вытягивать себя из этого болота не было от слова совсем. — Ты за последние полчаса даже к еде не прикоснулся. Обычно твой аппетит меры не знает и ты… — Детка, ты зря пытаешься меня анализировать. Но, как видишь, некоторые недочёты в твоих наблюдениях всё же есть. Хаск, что развалился на стуле, а-ля ковбой за барной стойкой, опрокинул рюмку крепкого рома. Хриплый смех вырвался из его глотки, а на глазах выступили слезинки. — Нынче шлюхи членами наедаются, да? От услышанного Чарли чуть дар речи не потеряла. — Ты что говоришь? Ещё и за столом, я же просила! По самому больному, как ладонью в кислоту, молодец, Хаскер. Энджел до боли стиснул зубы, чувствуя, как внутри разливается злость напополам с нескончаемой горечью. Слова, прозвучавшие настолько грубо, что даже Аластор неоднозначно посмотрел на кота, к великому разочарованию, несли в себе правдивый посыл. Для всех, даже самых близких, он ни более, чем продажное тело, ничего из себя не представляющая личность. И если понимать это через боль и сожаление, но удавалось, то принимать — нет. А, сейчас, глядя на донельзя довольную пьяную в щи рожу, хотелось по-детски заплакать, обижаясь на несправедливость этого мира. Но время слёз давно прошло. Пришло время глубочайшей обиды и злости на самого себя. Ведь ты такой, потому что сам этого захотел, верно? Теперь расплачивайся. Все ужасные мысли Энджи прокрутил в больной голове буквально за пару секунд. Но, не смотря на столь короткий промежуток времени, он вновь не уследил за собственными чувствами. Пальцы, всё это время державшие серебряную ложку, в одно мгновение сжались настолько сильно, что тонкий металл прогнулся пополам. Выплёскивая моральную боль через физическую, Энджел очнулся от мыслей и поднял взгляд. — Думаешь, сморозишь чушь и всем сразу же станет смешно? — осипший голос срывался на еле слышный раздражённый крик. — Прозвучало очень убого. — Гляньте-ка, — закинув две лапы на стол, Хаск схватил начатую бутылку рома со стола. Перед тем, как опрокинуть её, он косо взглянул на Даста, словно пытаясь его вывести из себя ещё больше. — Я взбесил голубую ущемлённую персону. Вэгги злобно зыркнула на Хаскера, с осуждением помотав головой. Теперь неловкость испытали все, находящиеся за столом. Энджел резко встал из-за стола, ударив по столешнице кулаками. Длинные нарощенные ногти с болью впились в кожу, а ворот свитера сполз по плечу до локтя. От удара близстоящая посуда жалобно звякнула, собственная тарелка с недоеденным супом едва не перевернулась. Сидящая неподалёку Вэгги тоже вскочила на ноги, чудом уворачиваясь от падающего стакана с соком, что ещё недавно тихо-мирно стоял рядом. Теперь же по столу растекались разноцветные жидкости, оставляя липкие разводы. — Совсем дебил?! — зарычала девушка. — Что ты устроил?! Однако гнев был полностью проигнорирован. — Было приятно провести с вами вечер, — со слегка опущенной головой, сдавленно проговорил Даст и вышел из-за стола, направившись в сторону лестницы. — Доброй ночи. Тишина окутала столовую. Чарли и Ниффти быстро сориентировались и сбегали за тряпками, пока резную поверхность стола окончательно не залило. Избавились от разводов быстро, не проронив ни слова. Все бы так и продолжили пиршество, немного отойдя после конфликта, если бы не Аластор, чья одежда больше всех пострадала из-за опрокинувшейся чашки крепкого кофе. — О, Дьявол! Ал, мне так жаль… — Чарли обратила внимание на отложившего газету радиоведущего, который так тщательно начал разглядывать кофейные пятна на красной рубашке. — Не страшно, миледи. Отстирать это не составит труда. Чарли облегчённо вздохнула, однако искреннего сожаления в глазах не убавилось. Мысли о том, то произошло сегодня за ужином никак не хотели её отпускать. Возможно, Хаск действительно сильно задел Энджи, раз уж всё так вышло. Она могла бы предотвратить это? Стоило вмешаться, да? Верно, не следовало молчать. Даст не заслужил такого отношения. По крайней мере, с её стороны точно. — Эй, ты в норме, солнце? — тихо окликнула принцессу возлюбленная, замечая чужую задумчивость. — Энджи, — грустно выдохнула Шарлотта, игнорируя пренебрежительное фырканье Хаска, — беспокоит меня. Неужели, одна я замечаю, как ему плохо? — А что мы должны сделать? — рыкнул кот. — Мне лично абсолютно фиолетово, что с ним. Молчит и на том спасибо. А то его обычно не заткнёшь. Придурка кусок. — Да закрой ты рот, Хаскер! И так наговорил достаточно! Милая, не стоит расстраиваться. Сомневаюсь, что Энджел из тех, кто будет обижаться и убиваться по этому поводу. Ты же его знаешь — у него самого язык подвешен. Если кто-то на него начнёт бочку катить, то он совершенно спокойно продолжит её катить, только уже в сторону оппонента, — Вегги положила ладонь на плечо принцессы, улыбаясь уголками губ. — А если…если всё не так, как ты говоришь? И мы чего-то не замечаем? То, что Энджи не рассказывает о своих бедах, ещё не значит, что у него их нет. — Это же Энджел Даст, мастер выходить сухим из воды. Он знает, что делает, иначе бы не выжил в аду. — Что ж, может, ты и права, — натянуто улыбнулась девушка, но, помедлив, неслышным шёпотом добавила: — а, может, и нет… Вскоре, всё вернулось на круги своя: Чарли быстро сменила тему на отдых в соседнем городе вместе с родителями, а также на рассказ про яблоню, которую родители когда-то посадили поодаль отеля. В разговор быстро втянулись Ниффти, Хаск и проходившая мимо Амели, которая спустилась на шум. Все, кроме Аластора, принимали активное участие в беседе. Он же продолжал разглядывать лестницу, стол и место, на котором сидел Даст, незадолго до того, как уйти. Он словно проигрывал ситуацию в голове вновь и вновь, пытаясь за что-то ухватиться. Ему много раз доводилось ловить себя на мысли о том, что он крайне заинтересован Энджелом и его поведением, которое кардинально изменилось в последнее время. Слишком сильно хотелось понять, почему он, саркастичный, полный пошлости, разврата, похоти, без единого намёка на ранимость, так внезапно позволил себе уйти, поджав хвост и ничего не сказав в ответ? Это, как минимум, не похоже на него. Аластора почти никогда не интересовали подобные интриги, но прямо сейчас его распирал интерес. Мёртвое сердце было наполнено желанием получить ответы на все накопившиеся вопросы. Он вообразил себя репортёром или журналистом, который наблюдает, записывает и анализирует. Но все мы знаем, что помимо анализа и записей, репортёры делают ещё кое-что. Они задают вопросы и получают на них ответы. Только вот какие они будут — правдивые или же нет — зависит лишь от того, кто отвечает. Встав из-за стола, Аластор поклонился и направился по коридору, освещаемому кровавой луной. Остановившись прямо перед лестницей, он ухмыльнулся, словно говоря самому себе: «Ты думаешь, я не смогу? Не последую за своими желаниями? Ошибаешься», — и сделал шаг на одну ступень. Так что ты всё-таки скрываешь, Энджел?