С миру по нитке

Декабрь занял место ноября. Кружащиеся листья сменились снежинками. Хотя под ногами мокрый асфальт, а не снежная наледь, стало заметно холоднее. Шерлок и Джон шли с очередного дела. Детектив возбуждённо размахивал руками — ещё не остывший, ещё погружённый в чужие переживания и чужие жизни; Джон с улыбкой любовался мужем. И кто сказал, что тому чужды переживания и эмоции? Или это сам Ватсон так влияет на Холмса? Кудряшки пружинили, глаза блестели, а пальцы, обтянутые чёрной кожей перчаток, выплетали нечто невообразимое. Джон только старался следить за дыханием и не дать своим мыслям скатиться в откровенную похабщину. Эти пальцы… что они умели. Как они прикасались, скользили, ласкали. В какие дали уносили Джона. И не только в постели. Легкие касания к плечу во время поездок в такси, осторожное пожатие ладони во время особо эмоционально тяжелых расследований, медленное поглаживание между лопатками, когда Ватсону это было нужно — Холмс умел чувствовать его эмоции. Этих лёгких действий хватало, чтобы успокоить, порадовать, вызвать улыбку. Почти мгновенно сменить настроение с минуса на плюс, выпустить из души черные ветра бурь, развеять тучи, очистить синеву неба в глазах Джона, освободить солнце его любящего сердца. Весь путь до дома Ватсон смотрел на спутника, улыбаясь, любя его бесконечно, и думал о том, как это интересно, что голова у детектива никогда не мерзнет — надеть шапку его не заставишь, — а вот руки всегда в перчатках вовсе не из-за пафоса. Оказавшись дома и дождавшись пока Шерлок снимет пальто и шарф, доктор Джон спросил: — Можно? Шерлок улыбнулся: — Ну что с тобой поделаешь. Конечно. Давно снявший верхнюю одежду, Джон принялся осторожно дергать за кончики пальцев у перчаток, медленно-медленно стягивая их, целуя и обогревая дыханием обнажающуюся кожу. Даже под перчатками ладони у детектива ледяные. К счастью, доктор знает что делать дальше. Взяв эти тонкие, изящные, бесконечно любимые ладони в свои, Джон поднял глаза на Шерлока. — Чудо моё. Идём. Шерлок зашёл в ванную комнату первым. Как всегда и всюду. В этот раз Джон не возражал. Едва ли под раковиной притаился преступник. Джон обнял своего Шерлока со спины, уложил голову на его плечо, счастливо заулыбался. Это так приятно — ощущать тепло дорогого человека, его запах. Даже то, что они только что вернулись с дела и оба вспотели, не умоляет радости. Джону нравилось в Шерлоке всё, даже его пот. Странно, но наверняка объяснимо. Когда любишь — всё иначе. — Готов? — спросил Ватсон, целуя Холмса в ухо. — Готов, — тихо ответил тот. Тогда Джон протянул руку и включил воду. Отрегулировал температуру. Взял ладони Шерлока в свои и осторожно подвёл их под струю. Пару минут он просто держал их так, самую чуточку поглаживая, поворачивая и отогревая. Потом выключил воду, чтобы зря не лилась, и взялся за гель. В этот раз — нежно сиреневый с запахом фиалки, и принялся осторожно намыливать, ласкать каждый палец и ладони. — Люблю их, — закрыв глаза шептал Джон прямо на ухо Шерлоку, что находилось как специально около его губ. — Обожаю. Такие длинные, тонкие, сильные, красивые. Когда они во мне… ох, Шерлок, когда ты ласкаешь и гладишь меня своими восхитительными пальцами, — врач невольно потёрся пахом о бедро сыщика, — это просто волшебно. — Джон… Джон вздохнул. Открыл глаза. Положил свою ладонь поверх шерлоковой. — Мои пальцы как сардельки. Короткие и толстые. И как ты меня терпишь? Шерлок сомкнул свои руки вокруг ладоней Джона и принялся намыливать и его. Также гладить и ласкать. — Для меня твои руки — лучшие в мире. Сколько раз они лечили меня? Обнимали меня. А когда твои замечательные пальцы во мне, — Шерлок чуть повернул голову, чтобы Джон увидел его улыбку, — или вокруг меня, поверь это тоже волшебно. Я люблю всё в тебе, Джон. И их тоже. — Не верю, что их можно любить, но да ладно. Они некрасивые, но правда заботливые, — Джон вновь включил воду и принялся смывать пену, то так, то эдак поворачивая их ладони под краном, грея, согревая, вечно мёрзнущие кисти друга. Но вот мытьё было закончено, Джон выключил воду, не менее аккуратно, нежно и любяще вытер себя и Шерлока, потянулся за кремом. Холмс вздохнул. — Не спорь, — снова поцелуй в ухо, — это для лучшей циркуляции крови. У тебя с этим проблемы. — Сам же говорил — неизлечимо. — Да, но поддерживающая терапия нужна. — Ты для меня лучшая терапия, — Шерлок повернулся к Джону и коснулся его носа своим. — Спасибо, что ты со мной. Спасибо за всё. Я очень это ценю, прости, если не всегда показываю в должной мере. — Вполне достаточно, — Джон потёрся о щёку Шерлока. — А теперь пошли в комнату. — Пока я в креме, ласкать тебя нельзя. — Пока в креме — точно не стоит. Холмс снова вздохнул. — Знаю, поцелуи и язык ты любишь меньше, но может… — Зато их любишь ты, — Джон засмеялся, — не грусти. Я всё сделаю. Всё, что захочешь. — Но Джон… — А ты мне — утром. Как крем впитается. Идёт? — Идёт, — Шерлок поцеловал светлую макушку. Они погасили свет и направились в комнату. Не размыкая рук.