С миру по нитке

— Джон, почему ты не обнял меня тогда? — Что? Меньше всего Джон ожидал сейчас подобного вопроса. Тихий семейный вечер на Бейкер-стрит. Горел камин. В углу что-то тихо бормотал телевизор. Рози играла на полу в свои любимые кубики. Сам Джон читал и перечитывал заметку о последнем деле Шерлока. Он сам написал эту заметку, но редактор её безжалостно порезал и перекроил так, что Джон не узнавал собственный текст. Когда читаешь статью совершенно ничего невозможно почувствовать. Просто сухая передача фактов. Джон же, когда набирал эти строки на стареньком ноутбуке, снова и снова ощущал бьющий в глаза колкий снег и захлебывался в рыданиях, не в силах как следует протереть глаза. Не мог, потому что руки были перепачканы в крови Шерлока. В его горячей крови, что прожигала снег до асфальта и вытекала из худощавого тела, несмотря на все старания доктора. Джон пытался отыскать в заметке свои слова, свою мольбу: «Всё, Шерлок! Хватит! Это был последний раз! Последний, когда ты гоняешься за преступниками и подставляешься под оружие всяких психов! Ты должен дома сидеть и думать! Строить выводы! Работать твоей гениальной головой и беречь её, черт тебя дери!» Джон совершенно точно написал, как они ждали скорую, и он проклинал каждую секунду, что утекала прочь, вместе с жизнью Шерлока. Как они ехали в больницу, и как Джон умолял Шерлока не умирать. В который раз… Ничего. Ничего из этого. Просто: «Преступник был задержан благодаря слаженным действиям нашей доблестной полиции, что всегда стоит на страже закона, и помощи одного известного сыщика и его гениальных выводов». Спасибо, конечно, но ни слова о том, что не только выводами Шерлок ограничился! И что он далеко не неуязвимый супермен (что б вас всех!) и регулярно подвергается опасности! Как и сам Джон. С трудом вернувшись в реальность, он посмотрел на Холмса. — Когда, Шерлок? Когда ты лежал в больнице? — Нет, — сыщик поднялся со своего кресла. Выпрямился, высокий и несгибаемый. Но Джон видел, как он морщился, ещё не оправившись от раны. — Давно. Когда я только вернулся. В вагоне метро. После нашего разговора. Когда вот-вот должна была взорваться бомба. Ты нашёл в себе силы простить меня за двухлетнее отсутствие. Ты подобрался, готовый принять смерть. Но ты… ты не захотел подойти ко мне и обнять… Почему? Джон очень глубоко вздохнул. — Почему ты спрашиваешь об этом сейчас? — Потому что хочу знать ответ, очевидно же. И сам я этот ответ найти не могу. Как не стыдно это признавать. Джон чуть облизнулся, потому что во рту пересохло. Чуть погладил ладонями полированные подлокотники своего кресла. Затем поднялся и подошёл к Шерлоку. — Я могу обнять тебя сейчас. — Не можешь. Джон похолодел. — Почему? Не говори только, что ты умер на этом проклятом деле, и это всё мне мерещится! — Джон… — Не смей так говорить! И даже слова, что мы прожили долгую счастливую жизнь вместе, но потом ты умер от старости, а сейчас пришло время умирать мне… и я вижу тебя, напоследок. А Рози уже взрослая женщина сидит у моей постели, слушая невнятное стариковское бормотание! — Джон, я… Ответь, на мой вопрос, пожалуйста. — Злился на тебя, потому что! Шерлок, я же не железный, пережить два года ада, без последствий! Стыдился, что покажу тебе свою слабость! Не понимал ещё, что люблю! Не был готов. — Даже зная, что это наши последние минуты? — Именно зная, что они последние. Такие вещи нужно делать не под влиянием момента. Если ты понимаешь, о чём я. Шерлок сделал ещё шаг к Джону, сам очень осторожно обхватил его помрачившуюся голову, заставил посмотреть на себя, и прижался лбом ко лбу, закрывая глаза. Джон очень хотел обнять его, сжать и прижать, поцеловать, но, помня слова сыщика, сдерживался. — Почему не могу? — тихо спросил Джон. — Мы оба мертвы? Призраки? Шерлок осторожно погладил Джона по спине, сверху вниз и обратно пытаясь успокоить. — Богатое воображение писателя иногда меня пугает. У меня ещё перелом рёбер не зажил, помнишь? — Ох… — Джон чуть повернул голову, чтобы носы не упирались друг в друга, выдохнул в губы Шерлока, осторожно нашёл их своими, и замер так, шепча: — Да. Помню. Нож… тебе невероятно повезло. Значит, мы живы? Мы молоды? Мы вместе? А наша Рози ещё крошка? — А ещё я люблю тебя, — руки Шерлока поднялись наверх и остались там, на плечах Джона. — А ты... ты же меня простил тогда? Действительно простил? — Холмс… я прощу тебе… я многое прощу тебе. Но помни. Я никогда не прощу твоей смерти! Если ты снова оставишь меня. Снова причинишь ту же страшную боль. Второй раз я этого не вынесу. Шерлок ничего не ответил. Джон только ощутил поцелуй в щёку и его тело, так близко к своему, насколько это возможно. Джон осторожно обернулся. Рози спала прямо на ковре, среди кубиков, и сосала большой палец. Джон был хорошим отцом и знал, что нужно отнести её в кроватку. А ещё он был любящим мужем, поэтому ещё на какое-то время остался рядом с Шерлоком. — Почему ты тогда не рассказал мне всё нормально? Зачем раз за разом доводил до бешенства? — Злился на себя, потому что, — повторил его слова Холмс. — Джон, я же не железный, пережить два года ада, без последствий. Стыдился, что покажу тебе свою слабость. Не понимал ещё, что люблю. Не был готов. Джон не видел этого, но был уверен, что Шерлок улыбнулся. И улыбнулся сам. — Дурашка. Но сейчас мы… до боли. До самых потаённых уголков души. Ты и я, — тёплые ладони Джона погладили места переломов рёбер. — Без сомнения, Джон. Не разорвать. Ещё очень долго.