С миру по нитке

— Шерлядь! Открывай! Джим пришёл! — Мориарти дубасил в дверь ногой, прислонившись к створке спиной, переодически делая паузу, чтобы отпить прямо из горлышка бутылки шампанского. — Шерлядь, не притворяйся что тебя нет дома! Или что ты не рад моему появлению! Дверь за спиной тихо щёлкнула, и опора исчезла из-под Джима. Он рухнул бы на спину, если бы его не подхватили тонкие руки сыщика, в чём Джим не сомневался, и даже не подумал позаботиться о своём падении. — Привет! — он протянул руку и погладил Шерлока по щеке. — Не хмурься, тебе не идёт. — А тебе не идёт так напиваться, — Холмс втащил гостя внутрь, захлопнул дверь и отобрал бутылку. — Сколько ты выпил? — Хм… не готов ответить на твой вопрос. Могу только сказать, что начал я не в Лондоне. И вроде даже не в Великобритании. Вроде помню каких-то мулаточек под пальмами. Или это были мулатики… а может… слушай, как называется когда сверху грудь женская, а ниже пенис мужской? — Это называется — марш под холодный душ! — Я не вру! И это не глюки! А — вспомнил! Тнас… вранс… ссиститы… кто придумал такие слова, выговорить невозможно… В душ Джим идти не хотел, он упёрся обеими ногами в пол, поймал кисть Шерлока и, закрыв глаза, поцеловал. — Шерлок, я соскучился, — сказал он тихо и будто совершенно трезвым голосом. — Джим… — Я с ними не спал, клянусь. Шерли… с нашего прошлого раза я ни с кем больше не спал. — Я тебе верю, но… — Холмс… — ощутив, что его перестали тащить и толкать, Мориарти осмелел, изогнулся, развернулся и уткнулся, наконец, в сыщика. Носом и губами в его шею над воротником рубашки. — Холмс… пожалуйста. Пожалуйста… хоть немножко… — Джим, ты не в себе. — Как и последние двадцать лет. Поэтому побудь во мне ты. — Джим… — Не хочешь? Шерлок вздохнул. Сел на случившееся рядом кресло. — Я хочу, чтобы ты хоть раз пришёл ко мне трезвым. — Не могу, — Джим стащил с себя пиджак и рубашку, расстегнул брюки, тихонько ахая, когда ладонь Шерлока погладила холмик в его паху. — Почему? — И это спрашивает мастер дедукции? Да, ещё вот так же… — Почему ты боишься приходить на трезвую голову, Джим? — И почему же? — Мориарти устроился на коленях Холмса, успокоено улыбаясь: он всё же получит то, что ему нужно. Рука сыщика легонько обводила член по кругу сначала по ткани, а потом нырнув под неё. — Боишься признать, что это твоё собственное желание. Ты хочешь прийти ко мне. А так ты за себя не отвечаешь. Отдаёшь всю ответственность на откуп опьянению. И мне. — Почти угадал, гений, — Джим с готовностью приподнял одну ногу, чтобы Шерлоку было удобнее войти сначала одним пальцем, а потом сразу тремя: криминальный гений был уже готов и растянут, но Холмс верил — исключительно собственными силами. — Ох… да… ещё… вот так. Твои руки… это нечто волшебное, Холмс… Думаю, я смогу кончить только от них. — Придётся, — сыщик двигал рукой всё быстрее и быстрее, нащупав нужную точку и срывая с губ Джима уже не столько вздохи, сколько стоны и всхлипы. — Я же о тебе забочусь, ты, идиот! — горячо зашептал Джим. — Не признаю тебя своей зависимостью. Ведь все зависимости я безжалостно уничтожа… ааа-ААА... чтоб тебя! — Мориати чуть закусил воротник рубашки Холмса, а потом блаженно уткнулся лицом в его шею. Сыщик чуть вздохнул, давая криминальному гению время прийти в себя. — Это глупо, Джим. Я вот спокойно признаю, что не просто завишу… я люблю тебя. Но Мориарти уже отключился в блаженной истоме и не подавал признаков сознания до следующего дня. Как Холмс сгрузил его в постель в бывшей комнате Джона, так Джим и проспал до утра. Обычно утром он исчезал, не прощаясь и без шуток — совершенно незаметно. Но не в этот раз. Выйдя на кухню, Шерлок обнаружил на столе кружку горячего кофе и не менее горячий взгляд совершенно трезвых глаз. — Любишь, да? — холодно спросил Мориарти, без малейшей дурашливости в голосе. — А это не было для тебя очевидно? — сыщик сделал глоток, размышляя, будет ли ему суждено допить эту чашку. — Подозрения были, — Джим отобрал кофе. — А у тебя — ни малейших? Что я захочу тебя отравить, например? — А ты захотел? Слушай, прежде я тоже считал любую зависимость сродни болезни, но… — Но? — Но какой прок в здоровом образе жизни, если радости при этом не будет никакой? Мориарти помолчал. Сделал довольно большой глоток из чашки Холмса и вернул ему. — Двадцать минут назад я вполне серьёзно рассчитывал дозу, необходимую… а к чёрту тебя! — Джим плавным скользящим движением уже почти исчез из кухни, но был схвачен за запястье. — Я не буду возражать, если ты выпьешь тоже. В холодильнике есть сливки. И твоё любимое клубничное мороженое. — Шерлок, прекращай. Шутник из тебя никакой. — А любовник? Джим молчал, но стоял и не вырывался. — А возлюбленный? — Я никогда не говорил, что… и никогда не скажу. — И не нужно. Просто знай, что в любое время можешь прийти сюда. Ничего не выдумывая и не ища причин. И так же волен уйти. — Что-то не похоже. — А я волен попытаться удержать. Ведь я знаю как это, когда ты один. Один в тёмной воде. Сколько бы у тебя ни было сил, как бы ты ни был упрям… однажды просто надоедает барахтаться. И ты только погружаешься в прохладную тьму, почти равнодушно глядя, как истаивают где-то вдалеке лунные блики на поверхности, пока этот равнодушный мрак не поглотит тебя без остатка. — Поэтично, но… — Джим. Налей себе. Плесни сливок, положи шарик своего любимого мороженого и давай просто попьём кофе. Вместе. Мориарти ощутил, как его запястье чуть погладили. И отпустили. Но продолжили держать за рукав. Ну что за ребячество, правда же… Он чуть обернулся. Посмотрел на Шерлока. Понял, что тому не менее страшно снова оставаться одному, чем Джиму — убегать. Горячий тихий вздох. — Ладно. Уговорил. Но потом я поцелую тебя. И не только в губы. Ты даже не возбудился вчера, так что готовь свою упругую шерлядь — будет реванш. Пока ты у меня, визжа и умоляя, не кончишь как минимум трижды, мы с этой кухни не уйдём. Шерлок улыбнулся и отсалютовал чашкой.