С миру по нитке

Шерлок стоял на крыше Бартса. Снова. Хотя ситуация не располагала, он усмехнулся. Тот же вид (может чуть изменился городской пейзаж), то же серое небо. Те же тяжелые облака. Тот же асфальт внизу. Асфальт, что скоро окрасится кровью. Его кровью. На этот раз всё будет по-настоящему. Детектив не спешил, внимательно оглядываясь вокруг, с наслаждением вдыхая горький воздух Лондона. Всё как в тот раз. С той лишь разницей, что сейчас в руках нет телефона с голосом лучшего друга, а снизу не устремлён взгляд Джона. Три дня назад Холмс вернулся из своей двухлетней погони за людьми Мориарти. Три дня назад он летел в Лондон, обуреваемый столькими чувствами: предвкушением радости от встречи с Джоном, страхом, как тот примет его, или вообще не примет… желанием всё объяснить, заслужить прощение. Обнять. Рассказать о своих чувствах. И никогда больше не отпускать… Но всё это разбилось о слова Майкрофта: «Джона больше нет». Шерлок, окаменев, слушал рассказ брата, как почти полтора года назад Джон поднялся на эту же крышу. На это же самое место. Очевидцы рассказывали, что он не спешил. Внимательно осмотрелся вокруг, что-то проговорил, глядя вниз, и только потом… Холмс-младший тогда закрыл глаза и заткнул уши. Он не произнёс ни слова в упрёк брату, что тот не уследил, но и сочувствующих слов слышать не хотел. Ватсон не оставил никаких записок вроде «Ухожу за ним», никак это не объяснил. Видимо, посчитал, что те, кто должен, и так поймут, а на тех, кому всё равно, незачем тратить время. Шерлок не думал, не сознавал какую боль он причинил другу, пока не прочувствовал её сам. Ватсон оказался ещё более стойким. Продержался довольно долго. Холмс держаться не хотел. Всё чего он хотел, чтобы прекратилась эта боль. Детектив чуть перекатился с мыска на пятку и обратно, сделал глубокий вдох и плавный выдох. — Интересно, что ты сказал тогда? — Что ненавижу вашу долбанутую семейку. Шерлок резко обернулся, качнулся, взмахнул руками, и действительно чуть не полетел вниз. Железная рука бывшего военного вцепилась в его запястье, с силой сдёрнула с парапета. Холмс уткнулся лицом в грудь своего спасителя и замер, не в силах поверить. Но его руки ощущали знакомую ткань куртки, он вдыхал такой родной и тёплый запах. Запах Джона. Живого, реального Джона. Ощущал его руки в своих волосах. — А больше всех ненавижу тебя. — Джон… — Меня тогда остановил Май. Признанием, что ты жив. Я спустился, взяв с него клятву, что он скажет тебе это, когда ты вернёшься. Заставит тебя страдать, чёртов ты засранец. — Джон… Детектив ощутил что его отрывают, отталкивают, и поначалу сопротивлялся, но затем подчинился. Джон имеет полное право сердиться на него. Их взгляды встретились. Шерлок сглотнул. Его блоггер сильно изменился. Волосы почти все поседели, на лице залегли тени и морщины. И смотрел он совершенно не счастливо и радостно. На миг мелькнула мысль, что, может, это уже предсмертное видение, и, на самом деле, он лежит сейчас там, на асфальте. — Мне нет оправдания, Джон, кроме одного. Я люблю тебя. Всегда любил. И всё, чего я когда-либо хотел — это тебя… Он не договорил «спасти». Ватсон снова прижал его к себе, крепко и как-то отчаянно обнимая. — Ещё раз провернёшь что-то подобное, сброшу с крыши собственными руками, ясно тебе? — Ясно, — Шерлок счастливо закрыл глаза. — Я тоже люблю тебя, идиот.