Things my heart used to know

      Лука медленно брёл по коридорам поместья, глупо глядя перед собой. Делать было нечего, а в голове снова было пусто. Что ж, это довольно привычное состояние.       Тёмные коридоры поместья и одиночество никогда особо не давили на юношу. Да и разве после нескольких лет, проведённых за решёткой, подобное может давить?       Молодому человеку нужно было немного побыть одному. Совсем недавно ему пришлось перетерпеть очередной приступ страшной головной боли. Новая крупица утерянных воспоминаний назойливо стучалась в черепушку, но он не мог впустить её. Как бы Бальса не старался, он не мог вспомнить ничего из своей жизни до «инцидента», помимо расплывчатого образа великого изобретения. Осколки прилетали неожиданно, вызывали боль и вновь пропадали бесследно. Что же это ещё могло быть, если не воспоминания?       Молодой человек просто шёл вперёд, глядя под ноги, изредка поворачивая, пока не упёрся в большую дверь. Не думая, «заключённый» толкнул её. Какая разница, куда она приведёт? В эту часть поместья он, кажется, ещё не забирался. Вдруг здесь окажется что-то, что можно будет растащить на детали?       Перед пустым скучающим взглядом предстал огромный зал. Действительно большое помещение было абсолютно пустым в центре, а у стен с высокими колоннами находились диванчики, кресла, стулья и столы. С высокого потолка свисал огромный канделябр.       Лука удивлённо моргнул пару раз. Этот вид заставил его вновь «ожить».       Интересно, можно ли было бы дать бал в подобном месте?       Бал?       Голова вновь неприятно загудела. Юноша зашипел, приложив к ней руку. Ах, да словно бы это как-то могло помочь!

Танцующие пары

Нарисованные крылья

Всё те вещи, которые я едва помню

А ещё песня, которую кто-то запел

Как-то раз в декабре…

      С чего бы в его пустой, больной голове вообще всплыла мысль о балах? Словно бы он бывал на них! Он ведь был лишь помощником изобретателя, какие уж там балы? То есть, разумеется, когда-то они с Лоренсом посещали какие-то мероприятия, но…       И всё же, сквозь боль разыгравшееся воображение начало вырисовывать какие-то образы. Бальса мог поклясться в том, что мимо него кто-то проходил, и где-то в отдалении была слышна музыка, голоса, смех, звон стекла и топот.       Но он не чувствовал дискомфорта от подобного. Для места, в котором он находился, такие звуки казались... естественными?

Кто-то держит меня в объятиях

Лошади гордо несутся сквозь серебряную метель

Фигуры изящно кружатся в танце

В глубинах моей памяти

      Юноша ощутил, как чьи-то небольшие ручки прикоснулись к нему. Это заставило его резко вздрогнуть и покрутить головой. Неужели он уже настолько спятил, что теперь его преследуют какие-то совсем уж явные галлюцинации?       …Но эта странная музыка казалась такой до боли (как бы иронично это не звучало) знакомой. Пытаясь сосредоточиться только на звуке в своей голове, Лука прикрыл глаза и принялся внимательно вслушиваться. Мысль о собственном безумстве ускользнула.       Он и не заметил, как в задумчивости начал тихонько хмыкать в такт мелодии. Шаг, другой, ещё один… Именно так ведь там должно быть, верно? Руки сами фиксируются в каком-то положении. «Заключённому» вновь кажется, что маленькие ручки прикасаются к нему, но теперь он словно бы должен держать одну, а другой позволить расположиться на своём плече. И его вторая рука тоже должна где-то быть, она уже заняла своё место.       Безумец! Неужели он танцует с какой-нибудь воображаемой очаровательной леди? Что ж, для танцев быть с кем-то ещё нормально. Хотя откуда ему знать? Да и не то чтобы какая-нибудь девушка согласилась бы добровольно пасть до его нынешнего уровня. Вот и остаётся лишь игра больной фантазии.       Лука, опять же, совсем не заметил, как закружился с воображаемой партнёршей. По каким-то причинам юноша наслаждался своим одиноким танцем. Вместе с хмыканьем в такт мелодии вырывались и короткие смешки.

Кто-то держит меня в объятиях

Лошади гордо несутся сквозь серебряную метель

Фигуры изящно кружатся в танце

В глубинах моей памяти

– Я тебе не какая-нибудь девушка, дурак! Ты же знаешь, что можешь попросить любую из этих пустышек уделить тебе внимание, раз тебе так надо…! Хм, то есть...       Чей-то голосок заставляет Бальсу улыбнуться. С нежностью он смотрит на маленькую фигурку, которая продолжает ворчать на него, будучи не в силах скрыть своего смущения. Ах, если бы прелестное создание так горело желанием покинуть его, оно бы сразу отказало ему в предложении, это он знал.       Где-то в отдалении раздавались хлопки дверей – кто-то из опоздавших гостей явился. До пары доносился чужой смех. Но прямо сейчас они были одни в соседней от яркого и шумного зала комнатке. Такой небольшой и довольно тёмной, но подходящей для тех двоих, которые бы желали остаться незамеченными. Интересно, хватились ли их уже? Хотя кому какое дело, если с людного вечера в который раз пропадут несколько влюблённых юношей и девушек, верно?       Юное создание полностью отдаётся во власть партнёра, и он может кружить их, как только пожелает. Каблуки туфель стучат по полу. Красивый молодой человек улыбается милой маленькой фигурке, которая заставляет его сердце биться чаще. Та отвечает ему взаимностью. Как первая любовь, помощник изобретателя старается стать хорошим опытом.       Ведь им не суждено быть вместе. Они не могут даже танцевать... держаться за руки, любоваться друг другом, находясь среди других людей. Им приходится скрывать свои нежные чувства, словно бы это какой-то грязный секрет. Что ж, такова судьба. В конце концов, одна семья слишком дорожит своей репутацией, а другая и без того опозорена. Выходки со стороны наследников неприемлемы. Возможно, молодому человеку вообще не стоило бы даже дышать одним воздухом со всеми этими людьми, не то что иметь дерзость прикасаться к милому созданию.       Будучи джентльменом, изобретатель не смеет даже случайно двинуть рукой, лежащей на чужой талии, чтобы ненароком не коснуться обнажённой спины в порыве танца и страсти. Кто вообще придумал делать такие вырезы? Да и как кто-то вроде этого человека мог согласиться надеть подобное?       И, несмотря на смущение, милая фигурка пытается испортить весь вальс и прильнуть к груди молодого человека. Ведь ей так не хватает тепла…

Вдали с давних пор

Едва мерцают как тлеющие угли

Все те вещи, что моё сердце когда-то знало

Все те вещи, что оно пытается вспомнить

      Лука даже не вздрогнул, когда ручка на его плече стала не такой призрачной, и чьи-то пальчики прикоснулись к его руке. Он лишь открыл глаза, чтобы увидеть перед собой знакомое лицо.       – Если ты собираешься вальсировать – тебе нужен партнёр, дурак! Или ты и этих простых вещей не помнишь? – строго произнёс надменный юноша, – Я тебе, конечно, не какая-нибудь девушка, но мне на тебя смотреть жалко!       «Заключённый» лишь молча улыбнулся в ответ. Его рука легла на тонкую талию художника. Их пальцы переплелись. Старший молодой человек быстро перехватил инициативу, не оставив другому и шанса повести. Но тот, кажется, и не был особо против. Удивительно, зная его.       Несмотря на то, что ноги Бальсы теперь не так хороши, как раньше, он всё равно держит темп. Воображение раскрашивает зал в яркие цвета, но взгляд «заключённого» был зафиксирован исключительно на партнёре. Вечно хмурый Эдгар легко улыбался, смущенно отводил взгляд. Лука продолжал лучезарно улыбаться в ответ и уже дал молчаливую клятву никогда не говорить о том, что видел.       Все движения кажутся настолько привычными и естественными, словно бы это именно то, что «заключённый» знал всю свою жизнь!       Шаги эхом отдаются по пустому залу. Оба молодых человека быстро оказываются поглощены танцем. Давно известная обоим мелодия звучит где-то в головах, они оба тихонько и синхронно хмыкают её. Навязчивые мысли и головная боль заглушаются музыкой и приятным голосом другого человека.       Ах, вальсу обучают ещё совсем юных аристократов.       Аристократов?       Почему же всё это кажется таким знакомым?!       Находясь в некой эйфории, оба молодых человека начали глупо хихикать, продолжая кружиться. Смех становился всё громче, разумы обоих вырисовывали образ шикарного, переливающегося яркими огнями зала, наполненного людьми в красивых костюмах и пышных платьях. Эти люди не смели осуждать милых мальчиков. Собственно, самим юношам и не было дела до других.       Бальса видел лишь счастливого Эдгара в белой кофточке, темных шортиках и чулочках, с таким забавным белым беретом на голове…       Валден видел лишь улыбающегося ему Луку в красивом бордовом костюме, рубашке, брюках, с шейным платком, без единого шрама на прекрасном лице…       Но вскоре музыка стихла, ведь она не может длиться вечно. Красивая иллюзия медленно рассеивалась вместе с мелодией, но это было не так важно. Лука медленно склонился перед Эдгаром и осторожно коснулся губами его маленькой ручки. Опять же, это действие было неосознанным.       Художник молча смотрел на другого парня, когда тот поднял на него несмелый взгляд. Бальса не был уверен в правильности своих действий, но Эдгар, кажется, даже не дышал. Дождавшись момента, когда бывший изобретатель, наконец, выпрямится, Валден быстро прижался к нему. Ведь все эти годы ему так не хватало тепла…       Ах, где-то в поместье точно должен быть граммофон и какие-нибудь пластинки.

А ещё песня, которую кто-то запел

Как-то раз в декабре…