Принадлежность

      Реборн все свою жизнь представлялся бетой. Но казаться и быть — разные вещи. Он вёл обычный образ жизни, без перерыва на течки и гон, не пах ничем кроме дорогих сигар, душного солнца и пороха вперемешку с кровью. Он был самым обычным, непримечательным гражданином, пережившем уже не одно десятилетие, и даже не пять, не шесть, а многим больше.       Он не помнил какого это — жить по-другому: когда боишься, делаешь безумные вещи, чтобы насытить свою жизнь. Он жил так, как кто-либо другой и одновременно не был похож ни на единого человека на планете.       Реборн цеплял взгляд, но никогда не оставался в памяти — лишь смутный силуэт и ощущения.       Киллер ощущал себя превосходно, держась наплаву среди сильных мира сего и лишь одно с недавнего времени не давало покоя.       Тёплый взгляд медовых глаз ощутимо жег ему спину.       Казалось, что Десятый оставил на нем след своего пламени и смотрит-смотрит-смотрит за Реборном, даже если это физически невозможно.       Киллер бесится, киллер пытается смыть с себя этот взгляд, перекрыть чужой кровью и чувствами. Он сбегает — уходит в отпуск почти официально — куда подальше от этого невыносимого, слабого, глупого омеги, непонятным образом внезапно оказавшихся Десятым.       Но Реборна не отпускает.       Днём он проводит время в окружении девушек, а ночью видит светящийся пламенем снисходительный взгляд. Он купается в крови давно заждавшихся жертв и, смывая её, представляет будто длинные тонкие пальцы босса — Реборн в шаге чтобы пристрелить себя за эту мысль--прошлись по его телу, впились короткими ногтями кожу, разорвали бы его плоть.       Реборн всю жизнь выставляет себя бетой, но лишь за несколько месяцев правления нового Дона Вонголы его дикая альфачья сущность выходит наружу, скалясь и пытаясь сломать контроль.       Киллер чувствует себя так, будто уже сгорает в пламени. Под взглядом Дечимо его чуть ли не трясёт от желания прильнут к омеге и получить его внимание, чтобы потом можно было долго втрахивать его, пропитывая своим запахом.       Реборн чувствует, что теряет контроль над ситуацией и совершенно не удивляется, после короткого затуманивания рассудка, найдя себя прикованным к кровати.       Кровать белоснежная, чистая и свежая. В комнате прохладно и темно, но Реборн не нужен свет чтобы почувствовать.       Вонгола Дечимо, Савада Тсунаеши в миру, возвышается над ним, впервые так откровенно рассматривая Реборна. Альфа внутри него почти что гордится, и киллер не может удержать себя от резких порывов желания наброситься на стройное жилистое тело перед ним, но цепь надёжно прикручена к изголовью. Аркобалено может лишь вести носом по воздуху, все глубже и глубже вдыхая запах сладкой, текущей для него омеги, и нетерпеливо рычит.       Его рычание не имеет эффекта — омеги более сдержаны и рассудительны в любом состоянии в их мире разве что желание иметь детей вынуждает их регулярно идти на контакт с альфами. Но Реборн чувствует интерес к себе. И ему хочется его оправдать.       Омега медленно взбирается на кровать, едва задевая своими ногами бедра Киллера, и Реборн будто чувствует вкус кожи на языке, мечась взглядом по телу Тсунаеши.       С неподдельным любопытством Небо ведёт руками по груди мужчины, слегка царапая, и обводя каждый миллиметр. Реборн чувствует волну возбуждения, еще туже скручивающуюся внизу, и не может остановить себя чтобы поддаться вверх бёдрами, когда по бедру Тсуны к нему на поясницу скатывается смазка — наверняка сладка, тянущая и тёплая.       Реборн старается не взвыть, сгорая от желания стать единым целым, и Тсуна тоже уже не хочет терпеть.       Он осторожно, будто что-то хрупкое, обводит своими тонкими пальчиками член Реборна, собирая капельки предэкулянта и, чуть сменив положение, медленно спускается на него, параллельно слизывая эти капли со своих пальцев.       Глаза у Реборна чёрные, в тон его волос. Лишь животные искры ненормального обожания и желания оживляют их, невероятно забавляя Тсуну. Савада рвано выдыхает, опускаясь полностью, и жмуриться от наслаждения, падая на Реборна и давая себе время привыкнуть.       Он рвано, не глубоко дышит, задевает губами шею киллера и Реборн неосторожно дёргает руками, безусловно растирая запястья до крови и проклиная эти цепи. Он старается дотянуться до мягких пухлых губ и, не раздумывая прикусывает их, добавляя в поцелуй крови.       Они целуются жадно, порывисто. Тсунаеши успевает выгибаться, поднимаясь на члене и вновь опускаясь, найдя свой комфортный ритм. Он виляет задом и сжимает Реборна в себе, от чего у аркобалено звезды рассыпаются перед глазами. Мужчина не сопротивляется, чувствуя разрядку и лишь короткая вспышка боли в районе шеи немного отрезвляет его.       Савада не спешит никого отвязывать. Он блаженной растекается по Реборну, сжимая в себе его узел, и выводит странные символы на загорелой груди. Киллер запоздало понимает, что все полетело к черту, но не чувствует ожидаемой досады — он уверен, что Тсунаеши знал все с самого начала. И ведь не разрушил ему жизнь не рассказал ничего. По-своему Реборн ему даже благодарен, отмечая про себя, что в следующий раз не даст себя связать так просто и тем, кто теперь увидит звезды, будет его Дон.