Вверенный

Горячий ветер обдувает бледное лицо. Чанёль сидит на лавке, прижав к себе все имеющиеся подушки. Хэрин приставляет небольшой круглый столик ближе и опускает на него горячий напиток. Пахнет чем-то фруктовым.       — Я позвонила господину Бёну. Чанёль закатывает глаза, даже не думая что-то говорить. Он устал убеждать её в том, что парня не стоит отвлекать от работы и лечения.       — Приедет и разберётся.       — Было бы с чем разбираться.       — Я уверена, что это приближение цикла. Ему нужно об этом знать, — убеждает она шёпотом. Чанёль качает головой. Да, время подходит, но режим ещё не успел сформироваться, поэтому вряд ли в этом месяце что-то получится.       — Не качайте головой, господин Пак, Ваши неоднозначные отношения вызывают у Вас бум гормонов, очевидно, это именно он.       — Мне нужны подавители. Самые сильные, которые только существуют. Не хочу переживать это снова. Хэрин не успевает ничего ответить из-за звука открывшейся двери. Кивнув Бёну, она уходит обратно в дом, оставляя их наедине. Бэкхён снимает пиджак и присаживается рядом с ним, внимательно всмотревшись в его лицо.       — Доброе утро.       — Почти четырые часа дня, — уточняет Бэкхён. — Даже если назовём это утром, нельзя утверждать, что оно доброе. Чан пожимает плечами.       — Я недавно проснулся, так что пусть будет утро. Что-нибудь случилось?       — Всё в порядке. Как у тебя дела?       — Всё хорошо, — заверяет парень. Бён криво улыбается, уличив его во лжи. Чан вздыхает, отмахиваясь рукой.       — Завтра начнётся цикл. Я приеду за тобой часов в шесть-семь. Станет плохо ночью — звони, я приеду раньше.       — Да с чего вы взяли?       — Время пришло, — уверяет парень.       — Не пришло. Он нестабильный и болезненный.       — Но не так сильно, как в прошлый раз.       — Прошлый раз был незапланированным, — напоминает Чанёль. — Он бы не случился! Поэтому я не уверен, что в этом месяце что-то должно получиться.       — После родов нестабильный цикл сохраняется до полугода, согласен, но даже с учётом того, что ты отмучился в прошлом месяце, в этом он всё равно наступит. Вот этот — запланированный. Чанёль раздражённо взглянул на парня.       — Что, мой запах сказал тебе об этом? Бён усмехается, и Ёль пихает ему в руки подушку.       — Представь себе. Такова природа: я способен различать запах, — Чанёль отворачивает голову, отказываясь признавать тот факт, что снова окажется в пучине боли. Бэкхён вздыхает: — Хорошо, вынужден признать, что говорю не всю правду. Боюсь, из-за неопределённости в наших отношениях, я теперь лучше чувствую изменения. Сам с трудом понимаю, откуда я знаю, что этот цикл по графику, но он бы всё равно случился, даже если бы я не вызвал твой прошлый искусственным образом. Чанёль смущённо смотрит на парня, который расстёгивает пару пуговиц на рубашке.       — Хочешь проверить? Щёки мгновенно обжигает стыдом.       — Я подросток по-твоему? — оскорбился Чанёль. — Не буду я тебя нюхать! Бэкхён оглушающе смеётся, пока Ёль пытается остудить лицо прохладными ладонями.       — Господи, мне же не пять лет, Бэк. Напоминаю, что проводил цикл с другим альфой, ещё и забеременеть умудрился. Вы все держите меня за ребёнка, но я так-то виды уже повидал немного, да, вспомнил?       — Трудно забыть запах родившей течной омеги, — внезапно произнёс парень. Чанёль почувствовал, как внутри всё сжалось ещё сильнее и заныло внизу живота. — Я не буду извиняться за сказанное. Это правда и для меня это было открытием.       — У тебя весь дом родил, вообще-то.       — Но я никогда не воспринимал их как потенциальных партнёров, — спокойно признал Бён. — С тобой всё иначе. Чанёль понял, что зря продолжил разговор, потому что медленно начал сходить с ума вместе с проклятым телом. Разве такие слова говорят омегам, с которыми не имеют отношений?.. Бэкхён будто искушал и прекрасно знал, какое влияние оказывает! Пак вздохнул и сбросил тапочки, подтягивая к себе колени. Внизу живота ныло так, что хотелось сбежать. В воздухе едва слышимо витал бёновский жгучий запах, от которого порою хотелось чихать. Привлекательный.       — Заберёшь меня ночью? — буркнул он.       — Позвони, когда ещё будет терпимо, и заберу. Парень кивнул и склонил голову к коленям, утыкаясь в них лбом.       — Ненавижу своё тело. Не хочу переживать это снова. Можно мне какие-нибудь супер-жесткие обезболивающие, чтобы я отключился и проснулся уже в адекватном состоянии?       — Это плохо скажется на твоём здоровье. Чан безрадостно хмыкнул, поворачивая голову к Бёну и скашивая на него взгляд из-за неудобной позы.       — Куда ещё хуже?       — Поверь, есть куда. Тебе кажется, что ты одинок в своём несчастье, но почти все омеги проходят через болезненные циклы после родов. Я говорил про полгода, так и есть. Врачи же не из потолка взяли эту статистику, — Бэк пожал плечами, подсаживаясь ближе и вынуждая выпрямиться. Его рука тут же приобняла Пака за плечо. — Некоторое время это ещё продлится, но это не навсегда. Потом установится график и всё наладится. Сейчас твой организм пробует восстановиться, ему нужно время, чтобы прийти в себя после рождения ребёнка. Это не занимает месяц, иногда это может растянуться и на год. Джихё после рождения близнецов не могла ходить несколько месяцев, были проблемы с невралгией, она практически не могла двигать ногами. Реабилитация длилась около года, прежде чем всё хотя бы немного пришло в норму. Беременности бывают разные, но итог у них всегда один — ограничение или даже потеря человеческих возможностей. У тебя была тяжелая беременность и по большей части из-за моей бездарности, — Чанёль вдохнул воздуха, чтобы втянуться в разговор, но не удалось: — не перебивай. Так вот, на фоне того, что я видел трижды в этом доме, ты ещё хорошо справляешься. Боли, усталость, тяжесть, проблемы с настроением или психикой — это нормально, это будет длиться до тех пор, пока все детальки внутри тебя не станут на место. Не могу сказать, изменилось бы что-то, будь альфа рядом: как-то не сложилось понаблюдать в этом плане, поскольку братья всегда отсутствовали дома и омеги восстанавливались в одиночку. Я бы… — Бэкхён тяжело вздохнул, будто решаясь, — думаю, в сложившихся обстоятельствах, я могу позволить себе это сказать? Я бы хотел помочь тебе пережить цикл, если бы был способен держать себя в руках и не впасть при этом в гон. Если это случится… это будет нехорошо.       — Ты бы хотел провести цикл со мной? Полноценно, — тихо спрашивает Чанёль. Судя по ощущениям, внутри сейчас всё к чертям сгорит.       — Да. Я бы хотел этого, но не в ближайшем будущем. Ещё не сейчас.       — Да, точно, — кивнул Ёль, смущённо застывая под чужой рукой.       — Не потому что не определился, — звучат неожиданные слова. Сердце замирает, Пак весь обращается в слух, боясь за стуком сердца не расслышать чужие слова, — а потому что всё ещё нездоров. Любые эмоции выбивают почву из-под ног, поэтому я побаиваюсь своей реакции в цикл. Голову-то сносит не только вам, но и альфам тоже. Я не хочу стать причиной дискомфорта или внезапно запахом в первый же день ввести тебя в острую фазу. Значит, определился? Значит, сделал выбор? Чанёль поджимает губы, решаясь взглянуть на парня. Бэкхён также обращает к нему взгляд, но кажется, смущается здесь только Чанёль.       — Ты так говоришь об этом, будто принял меня, как омегу.       — Так и есть, — кивает Бён. Ох, чёрт. Ёль не может сдержать удивления, поражённо уставившись на парня.       — Как только терапия закончится и анализы придут в норму, мы поговорим с тобой и всё решим, но до тех пор я даже целовать тебя не стану.       — Почему? — вырвалось из парня. Бэкхён шкодливо усмехнулся, Чанёль чертыхнулся и отвёл взгляд.       — Разве что только так, — парень неторопливо коснулся губами его щеки.       — Это даже не поцелуй, — буркнул Ёль. Бэк засмеялся.       — Никогда бы не подумал, что услышу от тебя такое. Это меняется эмоциональный фон из-за предстоящего цикла, или кто-то проявляет свои настоящие черты характера?       — Тебе не пора на работу? Бэкхён снова оглушил его смехом. Не став смущать дальше, он убрал руку и поднялся с места, чтобы свободно надеть на себя пиджак.       — Говорят, спокойные и терпеливые в жизни омеги во время цикла… Чанёль со всей дури бросил подушку в чужое лицо и попал. Бэкхён застыл с раздвинутыми руками, так и не сумев натянуть пиджак на плечи.       — Ох уж этот омега, — тихо протянул он, подмигивая. — Я потом на тебе отыграюсь. … Бэкхён потирает лицо ладонями и вздыхает. Руки падают на руль, в то время как он начинает сверлить входную дверь взглядом. На часах половина третьего ночи. Чанёль позвонил около получаса назад, вынудив его мгновенно проснуться и прийти в боевой режим. Натянув на себя свободные домашние вещи, он едва не забыл обуться, выскочив на порог дома в тапочках. Осознание наступления цикла сделало его забывчивым и рассеянным. Наконец, дверь открывается. Хэрин выскакивает из дома первой, открывает заднюю дверь и забрасывает вглубь салона спортивную сумку. Чанёль еле продвигается к двери и тут же вцепляется в косяк, согнувшись.       — Вот чёрт, — шепчет Бэкхён, открывая дверь.       — Господин Бён, в этот раз всё иначе, — Хэрин становится в проходе, не давая выйти из машины. — Может, лучше выпить подавители?       — Я не могу, — отрезает Бэкхён. Он действительно не может принимать такие тяжёлые препараты во время терапии. — Отойди, ему больно.       — Ему не больно, — выразительно произносит она. Чужие брови приподнимаются, намекая.       — Вот чёрт, — бормочет Бэкхён, переводя беспокойный взгляд на парня. Чанёль еле отталкивается от косяка и с помощью сильных рук ЮнДо медленно подходит к ступенькам.       — Его может отвезти кто-то другой?       — Исключено, — обрубает Бэкхён. — Я никому не могу доверить его в таком состоянии. Разумеется, может. Парни находятся на подавителях всю смену и наверняка можно выбрать кого-то постарше с хорошим контролем, но внутренний альфа хватает за горло, как бешеное животное. Хэрин слегка качает головой. Её взгляд буквально спрашивает: «А себе можете?». Бэкхён уверен, что сможет. Настрадается вдоволь и сразу под капельницу, чтобы не потерять контроль.       — Всё хорошо, — доносится тихий шепот ЮнДо. — Не переживай, Чанёль, всё нормально.       — Я не смогу, не смогу, — всхлипывает Чанёль. Пока Бэкхён извернулся, уставившись на парня, Хэрин отходит и захлопывает дверь. ЮнДо усаживает омегу позади Бэкхёна, и Пак сразу вцепляется в сидение ногтями, с силой сжимая кожаную обивку пальцами. «О, Господь», — проносится в голове, когда дверь захлопывают, и они оказываются в герметичной машине один на один. Чанёль тяжело вдыхает и выдыхает несколько раз, насыщаясь его запахом. Весь салон пропах им и Кёнсу, больше на ней никто не ездит, кроме них.       — Бэкхён, — ЮнДо постукивает по стеклу несколько раз, чтобы он опустил его, — держи, на половину пути отвлечёт, потом поднимешь контроль. Жвачка. Точно. Бэкхён с трудом может открыть рот: слюны скопилось столько, что он вынужден зажимать губы ладонью. Кивнув ему, ЮнДо хватает Хэрин за плечо и настойчиво подталкивает к ступенькам. Женщина обеспокоено оборачивается, стоя в коридоре, но ЮнДо захлопывает дверь, отсекая их друг от друга.       — Я не думал, что будет так, — бормочет Чанёль. Бэкхён боится смотреть на него в зеркало заднего вида. Одного скрежета ногтей достаточно, чтобы понять, что Чанёлю нехорошо. Быстро закинув несколько жвачек в рот, Бэк заводит машину и на скорости вылетает из двора. Хорошо, что парни не закрывали ворота. Запах омеги атакует сознание. Бэкхён переключает скорость и вжимает педаль в пол. Всё равно едут по трассе, ночью здесь никого не бывает. Ответственность за парня приглушает ощущения, помогая немного абстрагироваться. Бэкхён терпеть не может терять контроль. Возможно, он просто боится того, что может произойти.       — Твою мать, — доносится позади. Бён бросает взгляд на зеркало: пальцы с обивки пропали, Чанёль согнулся, обняв себя руками и уткнувшись лбом в спинку его сидения. В запахе проступает острый аромат горечи, наконец, притупляя ощущения Бэкхёна. Он снижает скорость до безопасной и выплёвывает жвачку в окно. Уже не помогает: он буквально пытался перемолоть чужой запах у себя во рту и это помогало, но сейчас усугубляет ситуацию у рецепторов.       — Что случилось? Тебе больно?       — Да, не понимаю, почему так сильно болит, — сдавленно произносит Чанёль. — Внизу всё горит. Твою мать. Господи, что это такое? Только Бэкхён принимает решение развернуться и ехать в больницу, сознание захватывает происходящие изменения. Он бросает взгляд на зеркало, снижая скорость до минимума, чтобы не дай бог не съехать в кювет. Чанёль выпрямляется с таким ужасом в глазах, что Бэкхён бьёт по тормозам. Он включает свет в салоне и выкручивается на сидении, чтобы обернуться назад.       — Поедем в больницу? Чужие щёки наливаются кровью в одно мгновение. Парень стыдливо закрывает ладонями половину лица. Бэкхён непроизвольно делает глубокий вдох и усмехается, спокойно отворачиваясь обратно к рулю.       — Скоро приедем, потерпи немного.       — Мне так жаль. Прости. Я не думал, что могу так отреагировать. Чанёль едва не плакал, проговаривая слова. Бэкхён улыбнулся, мельком взглянув в зеркало: парень стягивал с себя кофту, пытаясь подложить под себя.       — Всё нормально. Не переживай, родной. Послышался задушенный всхлип.       — Не называй меня так, — Чанёль хлопнул рукой по его плечу. Бэкхён усмехнулся. Он только что был в панике, а теперь наслаждается чужим смущением. Ну подумаешь, немного протёк на сидение… или много. В любом случае, детейлинг всё решит. Отдаст машину мастерам, они быстро приведут её в порядок. Ехать оставалось минут десять. Чанёль смущённо молчал, сжавшись на сидении, пока Бэкхён старался через раз дышать. Возбуждение колоколом било в голову, отвлекая от дороги. Он попытался поднять контроль, но с удивлением понял, что не может. Чёрт. С одной стороны, он отвлёкся на внезапную проблему, не давая голове думать ни о чём другом, а с другой был поражён тем, как внутренний альфа его подставил. Невероятно. Боясь, как бы состояние Чанёля не спровоцировало гон, Бэк боролся, пытаясь заставить контроль подняться. Похоже, давление немного вышло за грань адекватности. Чанёль охнул, вынудив его от неожиданности уставиться в зеркало. Парень смотрел на него затуманенными глазами.       — Я же не деревянный! Перестань давить!       — Да если бы я знал, как, — вздохнул Бэкхён, с трудом проглатывая слюну.       — Не получается? — удивился он.       — Нихера не получается. Чанёль взобрался на сидение с ногами и весь сжался.       — Это ненормально. Я никогда не тёк так сильно. Да я вообще никогда сам не мог это сделать! — взволнованно протараторил парень.       — Я сказал, что принял тебя. Как видишь, я не солгал — это действительно так. Возможно, наше состояние взаимосвязано со вчерашним днём.       — Сказать не то же самое, что сделать! Бэкхён усмехнулся, вновь взглянув в зеркало. Чанёль задумчиво взглянул на него и снова густо покраснел.       — Мы оба не готовы к действиям, но успели принять друг друга как партнёров.       — Судя по тому, как я себя чувствую, я уже не уверен, действительно ли я не готов, — пробурчал Пак.       — Блять, — произнёс Бэкхён. — Скажешь ещё что-нибудь наподобие этого, я остановлю машину и оставлю тебя здесь. Пак возмущённо воскликнул:       — Ещё скажи, что только я с ума схожу! «Господь…» — пронеслось в голове. Чанёль был недалёк от паники. Уже подъезжая к коттеджу, Бэкхён засигналил охране, и через мгновение из-за ворот выглянул один из парней, тут же взмахивая рукой, чтобы открывали вторую часть. Машина въехала на территорию, слегка сбросив скорость и окончательно остановившись на парковке. Казалось, всё — самое трудное позади, но что-то Бёну подсказывало, что уехать отсюда будет так же нелегко. Ему нужно договориться с собой и успеть остановить свой организм, прежде чем он впервые больше чем за год сорвётся. И без того здоровье на грани, а если ещё и сам в падёт в свой собственный ад, то и омега пострадает, и он сам.       — Чанёль, — Бэк взглянул в зеркало, но парень отказался на него смотреть. — Чанёль, мы приехали. Выходи, я провожу тебя.       — Как я выйду в таком виде?       — Здесь три человека охраны под таблетками. Они даже не почувствуют тебя.       — Бэкхён, у меня мокрые штаны, — Чанёль выразительно взглянул на него, — ты наверно не понял, но я загадил тебе сидение. Такое вряд ли можно не заметить. Бэкхён открыл дверь и ветер ударил в голову, выветривая все мысли. Глубоко вдохнув, парень немного сдвинулся на сидении и вдруг осознал, что и сам до предела возбуждён. Какое счастье, что он надел свободную одежду. Парень вышел из машины, обошёл её с другой стороны и открыл заднюю дверь. Не глядя на Пака, он раскрыл сумку и достал оттуда первую попавшуюся кофту, подавая омеге.       — По-моему, поздно смущаться. Мы с тобой вообще-то рожали вместе. Чанёль заскулил, хватая кофту. Бэкхён сделал вдох, пожалел об этом миллион раз, и запоздало зажал нос пальцами.       — Охуеть.       — А зачем ты такое говоришь? — пожаловался Чан, пытаясь быстро завязать узел вокруг пояса. — Нормальные альфы не ходят на роды вместе с чужими омегами. Ёль открыл дверь, оглядываясь назад на охранников у ворот.       — А я, значит, ненормальный альфа? — Бэк закатил глаза от смешного звука своего голоса и убрал пальцы, тут же не подумав ляпая языком. — Ты мой омега, имею право. Чанёль ударился лбом об сидение и захлопнул дверь в машину. Бэкхёна снова обдало кипятком феромонов, и он задушено выдохнул, умоляя себя отойти от машины или вообще потерять сознание. Омега пах желанием. Это был тот самый приглашающий запах. Чанёль хотел его. Твою мать.       — Клянусь, не окажись мы в этой ситуации, я бы не произнёс этих слов до запланированного разговора. Грёбаный язык, я еле соображаю.       — Я думаю, тебе придётся сжечь эту машину. Её не спасет никакая чистка.       — Как скажешь. Схватив сумку, Бэкхён отошёл от прохода и захлопнул дверь машины. Он прошёл вперед, становясь около капота, дожидаясь, пока Чанёль вылезет наружу. Смущённый до нельзя, Пак едва мог на него смотреть, но предложенную руку всё равно принял.       — Боже, мне так стыдно перед тобой, — шепнул он, с трудом поднимаясь по ступенькам к входной двери. Бэкхён открыл дверь и пропустил парня вперед. Не входя внутрь, он поставил сумку около чужих ног и протянул руки к чужому лицу, чтобы омега склонился к нему.       — Ни о чём не думай. Поднимайся наверх и наслаждайся осознанием того, что ни один из будущих дней не пройдёт в пытках болью, — он быстро поцеловал его в лоб и убрал руки. — И не переживай. В конце концов, мы были семьей и мы ею станем через некоторое время. Омега отступил. Чужие глаза были застланы чувствами, преимущественно недоумением от собственного самочувствия. Не давая себе возможности что-либо анализировать, Бэкхён закрыл дверь перед собственным лицом и руку словно в наказание прошила судорога. Боясь самого себя, он быстрым шагом оказался около машины и сел на водительское место. Он сбежал сюда, чтобы спастись от запаха парня, совершенно забыв, что салон насквозь пропах омегой.       — Не искушай меня, блять, вселенная. Я же не железный, — пробормотал он, утыкаясь лбом в руль. Взяв с соседнего сидения пачку жвачки, он набил ими рот и начал жевать. Ехать сейчас в таком состоянии он не мог, но и оставаться в машине было неправильно. Бэкхён с силой сжал руль и зарычал сам на себя. Тело сдалось первым и до сих пор сдавалось. В штанах была такая агония…       — Контроль, контроль, контроль. Чисто чтобы потушить пожар — не более. Просто взять себя в руки и спокойно доехать до дома Кёнсу. Он не нуждался в остановке самого себя, он запретил себе думать о Чанёле и даже представлять с ним цикл ещё с тех пор, как впервые ощутил его настоящий манящий запах в спальне в первый цикл после родов. Нужно было просто вернуть себе самообладание, чтобы по дороге случайно не влететь в знак и не свернуть себе шею. В конце концов, он сдался: расслабился на сидении, уткнувшись затылком в подголовник. Если контроль сам не восстанавливается, значит, он подождёт, пока эмоции остудятся естественным образом. …кажется, даже во время болезненного цикла его так не размазывало, как сейчас. Чанёль третьи сутки изнывает от чувств, ворочаясь в постели. И в самом деле, это больше похоже на мучения. С болью он бы назвал цикл пыткой, а это… это чудовищная, острая нехватка альфы рядом. Паку и тяжело, и стыдно, и невыносимо, и так возбуждающе, что срывает крышу. Пышущий жаром, он еле уговаривает себя подняться с постели, чтобы снова (в очередной раз) посетить душ. Иначе он здесь всё собой изгадит, честное слово! Смазки столько, словно у него какие-то проблемы с половым актом, который даже не произойдёт! Конец не ощущается: чувства даже не пытаются притупиться. Он пытается расслабиться и сбить ощущения руками и пальцами, но что толку — разве что вырубается от усталости, и на том спасибо. Но каждый раз просыпаясь он ненавидит то время суток, которое становится перед глазами. Тело требует присутствия альфы. Осознание этого делает его таким слабым, что в голове не могут не образоваться соответствующие картинки. В какой-то момент Паку кажется, что он себе не принадлежит. Проявись здесь запах Бэкхёна, он бы точно сошёл с ума, но хотя бы получил какое-то облегчение от того, что ему больше не придётся себя контролировать и приводить в чувства. К чёрту рассудок, если он не справляется с наплывом ощущений и желаний. Так что больше всего он жалеет о том, что у него нет ни одной вещи Бэкхёна. …он звонит омеге вечером двадцать шестого числа. Долгие гудки вынуждают нахмуриться, но в конце концов вызов принимают.       — Привет, — слышится тихий голос.       — Привет, родной, ты уже вернулся домой? Слышится усмешка и тут же шипение.       — Не называй меня так, — измучено стонет Чанёль.       — Не вернулся, — констатирует Бэкхён, откидываясь на спинку кресла. — Ощущаешь конец? Хотя бы немного?       — Нет, он будто не собирается заканчиваться, — жалуется парень. — Это какой-то кошмар. Почему нельзя по-нормальному: оп — и всё прошло. Нет же, мне либо страдать нужно, либо мучиться! Бэкхён слабо улыбается. Состояние действительно иное, поскольку голос Чанёля и интонации бьют в рассудок с особой силой. Мягкий и жалобный голос кажется таким непривычным и странным, что Бёну хочется приехать и убедиться в том, что омега действительно может так говорить.       — Как ты себя чувствуешь?       — Господи, о чём этот альфа спрашивает, — бормочет Пак. На фоне слышится шорох постели. — Действительно хочешь, чтобы я рассказал? Имей в виду, что ты явно приедешь после моих слов и я надеюсь с удовольствием закончишь эти мучения. Только необходимостью твоего присутствия я могу объяснить такой долгий цикл. Бэкхён вздыхает, потирая лоб ладонью.       — Я уже говорил: мы приняли друг друга, но не закрепили результат.       — Вечно всё через задницу, — пробормотал Чанёль, вызывая смешок. — О боже, нет, я этого не говорил.       — Родной, послушай…       — Господи, да не называй ты меня так! — заскулил парень. — Ещё раз скажешь, я отключусь, слышал? Бэкхён улыбнулся. Чертовски хотелось подразнить Пака. Сейчас, когда он там один, изнывающий и сходящий с ума в пустоте, только это и могло разбавить его состояние. Правда, кажется, в худшую сторону.       — Ты всё ещё в острой фазе?       — Всё ещё? — усмехнулся Чанёль. — С тех пор, как она началась в машине, я не помню ни одного мгновения, чтобы она ослабла хотя бы на час. Никакой умеренности, тебе придётся сжечь этот матрас. Клянусь, я пытался его спасти, но не похоже, что ему поможет химчистка. Бэкхён непроизвольно сел ровнее, озадачено приставляя пальцы к виску.       — Мне похуй на матрас. Меня больше волнует тот факт, что образовалась такая нагрузка на организм. Давай я привезу медика? Кёнсу появляется на периферии зрения в своём кабинете, но Бэкхён его игнорирует, отводя взгляд. Парень сгребает документы и намеревается выйти, но тут же снова возвращается обратно, что-то забыв на столе. Вслушиваясь в тишину на другом конце вызова, прерываемую шуршанием постельного, Бэк пытается понять, нормально ли то, что гормоны так сильно бьют по здоровью Пака. Ему не удаётся вспомнить, видел ли он когда-нибудь цикл дольше трёх-четырёх дней. И то врачи пытаются убеждать, что четыре дня — это уже патология. Возможно, это просто единичный случай. Пак прыгает из крайности в крайность. Возможно, это просто очередной переходный период, завязанный на их отношениях?.. Не заметив сопротивления от задумчивого Бёна, Кёнсу открывает дверь в кабинет.       — Если бы ты знал, как я устал, — тихо пожаловался омега. — И я прокляну себя за то, что скажу это, но, может, приедешь сам? Мне так не хватает тебя. Бэкхён рычит в телефон, сжимая пальцы в кулак. Кёнсу застывает и через секунду так же медленно выходит из кабинета, закрывая за собой дверь. Чанёль в это время охаёт и грязно ругается, проглатывая слоги.       — Ты не понимаешь, что говоришь.       — От того, что я не скажу, ситуация не изменится. Действительно. Бэкхён вздыхает, сжимая лоб ладонью. Мать твою, да он бы всё бросил и приехал, если бы не боялся вгрызться в чужую шею в первые секунды. Адекватные альфы так не делают. Если он приедет, то ему снесёт крышу, если ему снесёт крышу, то контроль пропадет и поднимется давление. Донсок даже мать не позволяет проведать из-за чувства вины, которое его потопит, а здесь течный омега, которого он хочет до боли в паху. Бэкхён раз за разом думает об этом, напоминая себе очевидные вещи, крайне важные для их здоровья, но они меркнут из-за взбунтовавшегося возбуждения и чувств. Чанёль сейчас в таком раздрае, что любое давление может негативно сказаться на здоровье и самочувствии. Он потом ещё тысячу раз подумает, прежде чем связываться с Бёном, пока будет сидеть на терапии. Нет, они потерпят, должны потерпеть.       — Чанёль, солнце моё…       — Ой, мамочка. Бэк моргает. Телефон бьёт в ухо писком о прерванном вызове.       — А, — облегчённо вспоминает чужое предупреждение, тут же мрачнея, — вот чёрт. … цикл стухает на следующий день ближе к ночи. Чанёль с шести вечера лежит на спине и пялится в потолок, возвращая себе самообладание с каждым проходящим часом. Покой опускается на плечи медленно, в то время как стыд стремительно захватывает сознание. В любом случае, ад закончился. Он впервые испытывал настолько длительное и сильное возбуждение. Безумно смущал тот факт, что омега потерялся в своих чувствах в попытках умерить пыл. Что бы он не пробовал, ничего не помогало, и тело предало его окончательно в первый же день. Ужасно. Вспоминать о том, что он говорил Бэкхёну, было до слёз неловко. Пак пытался сбросить неприятные ощущения и как можно быстрее выбросить парня из головы, но факт оставался фактом: это Чанёль с трудом соображал, а вот Бён был в здравом уме и всё прекрасно слышал. Конечно, он не пристыдит, возможно, подразнит, но разве он когда-нибудь говорил такие слова другому человеку? Безумие. Он сгребает себя с постели ближе к одиннадцати вечера. Уставший, обессиленный, Чан становится перед зеркалом в ванной и понимает, откуда такое чувство измождения. Ну конечно, он ведь практически ничего не ел в эти дни. Будь рядом кто-либо для поддержки или партнёр, они бы проследили за такими элементарными вещами, но сам Пак не нашёл ни сил, ни желания поесть. Он значительно схуднул, но быстро наберет вес обратно. После родов его вес то падал, то поднимался, в зависимости от обилия стрессовых ситуаций или периодов покоя. С удовольствием смыв с себя неприятные ощущения, Чанёль не пытается подсушить волосы и сразу двигается в спальню, чтобы одеться. Спортивная сумка наполовину выпотрошена: в первые два дня он был слишком удивлён и смущен своим состоянием, поэтому пытался следить за собой, но впоследствии равнодушно отнёсся и к постельному, и к личному белью, и к вещам. Они всё равно бы не спасли его от дискомфорта, разве что добавили бы. Приводить комнату в порядок нет ни желания, ни сил. Но только представив, что охране придётся входить в этот пропахший им ад, он тут же разнервничался и поднялся с места. По мере того, как он стянул постельное и включил стирку, распахнутые окна медленно выветривали его запах. Мысленно надеясь, что Хэрин не спит с Чонином, он позвонил ей в начале первого ночи. Нисколько не смутившись, она уверенно взялась за ситуацию и сказала, что как только решит вопрос с Минсоком, сразу перезвонит. Поразительно, но, похоже, Кёнсу не спал и отдал приказ немедленно забрать его. Хэрин увязалась следом, категорично заявив, что без неё никак не обойтись. Потрясающая женщина. Слыша, как работает стиральная машинка, Чанёль неторопливо передвигался по кухне. Желудок протяжно завыл, когда он увидел полный шкафчик лапши быстрого приготовления. Нашлась и пятилитровая банка воды. Ёль поставил чайник на плиту, нашёл посуду, приборы и плюхнулся за стол. Всё, вставать не хотелось, по крайней мере до приезда Хэрин. Женщина приехала слишком быстро, по меркам Чанёля. Пришлось идти открывать в дверь, в которую та настойчиво постукивала каждые несколько секунд. За её спиной никого не было, но Чан успел увидеть машину, стоящую на парковке перед домом.       — Плохо выглядите, — прокомментировала она, быстро осматривая.       — И чувствую себя так же, — буркнул Ёль. — Мне нужно поесть, или я умру. Закрыв за собой дверь, Хэрин быстро переобулась в тапочки и впилась взглядом в его шею и плечи. Чанёль махнул рукой, мол, пойдём, но она продолжала осматривать его.       — Что такое? — вопросил он. Только через несколько мгновений до него дошло, и он снова смутился, хотя мечтал вырезать из памяти это дурацкое чувство. — Метки нет. Бэкхёна со мной не было.       — Господин приличный альфа, — вздохнула та. — Пойдёмте, я Вас накормлю чем-нибудь. Чанёль привёл её на кухню и сразу плюхнулся за стол, попросив залить тарелку кипятком. Впрочем, трудно назвать его кипятком, потому что чайник отключился намного раньше. Но дым-таки над лапшой поднялся.       — Как всё прошло?       — Как в фильме ужасов, — вздохнул Ёль, помешивая лапшу палочками. — Ты когда-нибудь теряла над собой контроль на четверо суток?       — В меня стреляли. Кажется, из головы вырвали целый месяц, — аккуратно заметила собеседница. Чанёль жалостливо взглянул на неё, и чужая ладошка тут же утешающе погладила его по плечу.       — Господин Бён сразу уехал?       — Не сразу, но уехал. Уже светало, когда я услышал лязг ворот. Хэрин кивнула.       — Хороший альфа, но сейчас с ним небезопасно проводить такие циклы.       — Такие? — выделил Чанёль. — Нет, я надеюсь, больше такого не будет!       — Почему? — улыбнулась женщина. — Разве плохо будет провести время с человеком, который нравится?       — Я на расстоянии ему такого наговорил, а что будет, если мы окажемся в одной комнате? — потеряно пробормотал Пак. — Нет, даже представлять не хочу. И это ужасное чувство, что ты сам себе не хозяин, а сплошной комок нервов!.. Такой цикл вызвал у него беспокойство. Да, такое случилось впервые, поэтому было неприятно и ему придётся долго анализировать произошедшее. Он просто не понимал, почему тело сдалось так рано! Действительно ли он так сильно хотел провести эти дни с Бёном, как подкидывало картинки развращённое сознание?.. Так-то он держит себя в руках и старается не думать о сексе с Бэкхёном, но… он же всё равно случится когда-нибудь.       — Не обязательно контролировать всё. У вас и так тяжелая жизнь, хотя бы иногда нужно отпускать контроль и расслабляться. Чанёль покачал головой, смущённо опуская взгляд в тарелку.       — Я просил его приехать.       — О, это нормально, — заверила она. — Уверена, господину удастся повлиять на Вас и Вы сможете в следующий раз благополучно провести цикл вместе. …Донсок молчит с ним двадцать минут. Бэкхён никак не может свести взгляд со стола, озадаченно уставившись на тень от дерева. Мысли гуляют, бередя прошедшие дни и замкнутые в душе чувства. Его раздражает тот факт, что контроль не становится на место, хотя он ежедневно позволяет уродовать свои вены, хорошо питается и вернулся к спорту. Он стал лучше выглядеть, он хорошо высыпается, он наконец почувствовал себя человеком, но эмоции продолжают оставаться нестабильными!       — Может, Вы что-то напутали? — бездумно спросил Бэкхён.       — Конкретнее, пожалуйста.       — Моё здоровье и всё такое. Контроль нестабильный, я замер на месте. Бесит.       — Вы целый год тратили внутренние ресурсы и уродовали здоровье. Думаете, трёх-четырёх недель хватит, чтобы восстановить запасы, которые были утрачены за двенадцать месяцев? Бэкхён поднимает на него потемневший взгляд.       — Мне нужен результат.       — Результат заметен. Не говорите, что не смотритесь по утрам в зеркало. Парень закатывает глаза, расслабленно откидываясь на спинку кресла.       — Сколько ещё времени это продлится?       — Пару месяцев. Курс капельниц завершён, с завтрашнего дня полноценно перейдёте на таблетки. Несколько месяцев. С ума сойти. Он будет мучить и себя, и Чанёля несколько месяцев?.. Он даже мать не может навестить без вреда своему самочувствию.       — Куда Вы спешите, господин Бён?       — Спешу стать счастливым. Хотя бы попробовать, вспомнить, каково это на вкус.       — Чанёль, — догадывается доктор.       — Чанёль, — подтверждает Бэк. — Боюсь, у меня нет столько времени. Терпение на исходе.       — Почему? Омега так сильно толкает в пропасть?       — Скорее я себя. Кажется, он в ужасе от того, как его организм реагирует на меня.       — Мы уже с Вами обсуждали этот момент. Изменения будут преследовать его до полугода и больше (в зависимости от состояния здоровья) после родов. Это тяжелый процесс и вернуться к прежней жизни трудно. Гормоны скачут, он реагирует на Ваши феромоны, и чувства подстёгивают организм мобилизовать все силы, чтобы пережить этот бум. Всё в порядке до тех пор, пока его состояние не выходит за норму. Тоже самое касается и Вас.       — Я вскользь признал его своей омегой, а потом у него в острой фазе прошёл четырёхдневный цикл. Думаете, это нормально?       — Четыре дня — это не совсем хорошо. Рядом с ним был медик?       — Нет.       — Плохо. Если такое случится в следующий раз, позаботьтесь об этом. Всё-таки, в этот период омеги очень чувствительны ко всему, лучше перестраховаться. Бэкхён бездумно кивнул, переводя тему:       — Мои анализы готовы?       — Да. Несмотря на то, что Вы потеряли контроль из-за произошедшего с Чондэ и чуть не отправили на тот свет половину моей бригады, показатели быстро вернулись к норме. Понадобилось всего несколько дней, чтобы Вам стало лучше.       — Мне пришлось оказаться рядом с Чанёлем в первый день цикла, мне не удалось поднять контроль. Его как будто не оказалось, словно пытался пощупать пустоту.       — А накануне Вы признали его своим омегой? — полувопросительно добавляет Донсок. Бэк кивает, поднимая взгляд. — Полагаю, где-то на периферии крутилось непонимание того, зачем сдерживаться, если между вами всё предельно ясно. У Вас сильный внутренний альфа и он очень грамотно Вас подставляет. Бэкхён закатил глаза.       — Господи, помоги мне, ибо я сам себе уже не помощник. …Чанёль ходит как пришибленный несколько дней. Хэрин неоднократно помогала ему проанализировать ситуацию, которая спугнула его, но в итоге их мнения не смогли сойтись полностью. Пак принял чужие слова лишь отчасти, хотя вечерами, лёжа в постели, он понимал, что позиция женщины была правильной. Хэрин просила его отпустить ситуацию и перестать стыдиться чего-либо. Затем через время она устала убеждать его в адекватности произошедшего и раздраженно поздравила его с тем, что он наконец-то провёл цикл, как полноценно здоровый омега. Тут уж поспорить было не с чем: Чану неоднократно приходилось ходить к врачам и в школьные годы, и в студенческие. Никому из специалистов «не нравилось», что в циклы с болями и недомоганием он не ощущал себя полноценным омегой. И казалось бы, можно уже выбросить всё из головы, но он впервые за долгие годы с подросткового периода почувствовал себя иначе. Вероятно, стоило бы обследоваться в больнице, но от мысли, что ему придётся пройти через кучу кабинетов и позволить себя трогать, бросало в дрожь. Да и что он скажет врачу: «я благополучно ощутил себя омегой, можете ставить отметку в карте»? Чан смаргивает мысли и хватает сына чуть крепче. Чонин становится таким активным, что уже и на ногах трудно удержать. Судя по восхищению и радости в звуках, малыш в восторге от возможности удержаться на ногах, разумеется, с помощью папы.       — Доброе утро, господин. Подняв малыша на руки, Чанёль оборачивается и улыбается, заметив чужие глаза. Мельком оглянувшись, Пак не замечает никого из охраны.       — Доброе, Сан. Нарушаешь правила? — усмехается Ёль.       — Вы тоже, — пожимает плечами парень. Чанёль охает, наигранно возмущённо уставившись на него.       — Как дела?       — Если у Вас всё хорошо, то и у меня всё хорошо.       — Тьфу, — Чанёль недовольно поднимает взгляд, пока Чонин звуками даёт понять, как он возмущён тем фактом, что снова оказался в сидячем положении. — Я же нормально спросил!       — Когда я спрашиваю Вас о том же, Вы тоже не отвечаете мне прямо. В последние дни Вы выглядите огорчённым. Чанёль представил, как станет изъясняться по поводу произошедшего, и тут же смутился. Вот это жуть. Ну нет уж!       — У меня всё хорошо, правда нормально. Сан закидывает оружие на спину, поправляет на плече ремень и присаживается с боку лавки. Чонин тут же замечает его и тянет руки — видимо, малышу удалось-таки как-то запомнить и идентифицировать Сана среди других сотен охранников. Парень подаёт ему палец и глаза превращаются в полумесяцы, улыбаясь ребёнку. Плотные перчатки так увлекают Чонина, что он всецело сосредотачивается на них.       — Иногда Вы так смотрите, будто говорите, что у Вас душа горит и сердце разрывается, — Ёль обращает на него озадаченный взгляд, пытаясь понять, действительно ли так он смотрит на людей в последнее время. — Заметил с того времени, как попал внутрь коттеджа. Вы никогда не разговариваете словами, Ваши губы всегда молчат, хотя Вы бы могли… мы всегда рядом, Вы можете поделиться своим горем. Чанёль слабо улыбается, качнув головой.       — Всё хорошо. Нет причин для беспокойства. Я просто… в жизни появилась некоторая неопределённость, и мы вроде бы с ней справляемся, но… Сан, всё так неоднозначно: то всё меняется в мгновение ока, то затягивается на долгие месяцы. Я просто… хочу отдохнуть от эмоций. Немного устал. Трудно обнажать душу перед человеком, лица которого никогда не видел. Сан был человеком, которого можно было узнать с первого взгляда по походке, массивным развёрнутым плечам, широкой спине и некоторым жестам. Чанёль научился отличать его от других молчаливых статуй мужчин, уважающих его, но банально не желающих разговаривать. Иногда его трудно было воспринимать, как человека. Этакая загадка, которую он уже давно перехотел разгадывать.       — Хорошо, — сдался охранник. — Пусть будет так. Только… если усталость или какие-то негативные чувства обретут форму и очертания, если у этого всего появится плоть, то я вырву его душу и сотру тело в порошок. У Сана никогда не было лица, но у Сана есть сердце. …оказывается, отец не прятал свои записи в общепринятом понимании. Бэкхён изначально искал их в виде какого-нибудь блокнота в кожаной обложке, в виде чего-то массивного и плотного, но отец писал письма. Очень много писем, которые почему-то так и не были отправлены адресату. Отцовский «дневник» выглядит как обычная офисная папка. Пухлая от того, что переполнена сотнями файлов, в которых оставлены исписанные листы. Каждое из них начинается одинаково: «Моя дорогая Сона, этот день я снова пережил благодаря тебе…». Образ строгого альфы расплывается. Бэкхён недоумевает: действительно ли все эти письма были написаны отцом, но каждое упоминание имени матери и деталей, которые Бэкхён помнит из семейной жизни, ставят точку в этом вопросе. В любом случае, два эти образа борются в голове за главенство. Кто же на самом деле его отец: этот любящий жену альфа или тот мрачный человек, не имеющий сил смотреть им в глаза? Письмо за письмом Бэкхён проглатывает всё больше и больше строк, не замечая, как приближается к концу папки. Отцовское красноречие уже не вызывает вопросов. Появляются другие: видела ли всё это мама? получила ли она хотя бы одно из них? слышала ли она всё это вживую? или он молчал, находясь в сильном симбиозе с матерью из-за истинности? возможно, она просто чувствовала всё и без слов?.. Возможно, раньше Бэкхёну могло казаться, что истинность выполняет большую часть работы за людей, соединяя их, вынуждая доверять друг другу, и усиливает чувства. Однако, теперь же он понимал, что прикладывать труд приходится и находясь в связи, и строя отношения без неё. Как бы не хотелось поверить, что сказочное чувство принадлежности ускоряет процесс принятия друг друга, на практике все предположения разрываются: истинность совсем не показатель того, что люди будут счастливы. Бэкхён заканчивает читать под вечер. Закрывает папку, кладёт обратно на верхнюю книжную полку и садится на диван. Бэк выменял Чанёля на истинного омегу, от которого отказался, получив удар в сердце от китайца. Будь отец здесь, он бы никогда не смог понять и принять факт произошедшего. Возможно, он бы отказался от него и не простил бы за потерю омеги, но… Бэкхён хотел чувствовать себя счастливым. Даже сейчас, поздно вечером сидя в кабинете, Бэк уже чувствовал себя таким от осознания того, что и ребёнок, и Чанёль живы, находясь в родовом гнезде. Парень окидывает кабинет взглядом и поднимается с места, хлопнув ладонями по коленям. Возможно, здесь стоит сделать небольшую перестановку или ремонт?..