Фея

Когда Цзысюань снимает с плиты горячую кастрюлю, он даже в прихватках обжигается — ворчит себе под нос, но, чувствуя нарастающий жар, доносит до стола, где Яньли тепло улыбается ему и, едва он успевает поставить кастрюлю на подставку, протягивает ладони к его руке. Кожа красная, а пахнущая травами мазь немного печет, и А-Ли ощутимо медленно, нежно и ласково — Цзинь Лин жует ложку, молча наблюдая за родителями — смазывает ею кожу. Когда Яньли опускается рядом с ним, поправляет на его шее платок, чтобы он не запачкал одежду, Цзинь Лин спрашивает: — Папе было больно? Яньли тепло улыбается, а Цзысюань хмурит брови — он не уверен, что должен был бы ответить. — Да, — говорит Яньли честно. — А почему? — вновь заданный звонким детским голосом вопрос. Яньли приглаживает темные волосы, ласково проводит большим пальцем по высокому лбу. Цзинь Лин жмурится и дергает бровями, но ждет ответа. — Потому что папа неправильно взялся за горячую кастрюлю. Ты знаешь: если хвататься за горячее, будет больно. Хочешь показать папе, как правильно держать кастрюльку прихватками? Мальчик кивнул и, встав на диване, протянул правую руку к сидевшему напротив отцу, молча требуя прихватки. — Пожалуйста, — добавил он, увидев, как отец смотрит на маму, и, обернувшись, поймав ее грозный в самой-самой глубине глаз взгляд. Цзысюань передал ему синие толстые полотенца в форме квадратов, и Цзинь Лин неуклюже поменял их несколько раз местами, беря в каждую руку по одной. — Смотри, — сказал он, маленькими ладошками сжимая сквозь ткань прихваток ручки кастрюли, — вот так. Чтобы рукам не жарко. — Правильно говорить: «Чтобы рукам не было горячо», — кивает Яньли, наблюдая за тем, как сын возвращает отцу прихватки и садится на место. Цзинь Лин серьезно кивает, шевеля беззвучно губами — Цзысюань думает, что он повторяет за Яньли. — Приятного аппетита, — говорит Цзысюань. — Приятного аппетита, — отвечает маленький Цзинь Лин. Яньли кивает им обоим и, разливая по глубоким плошкам суп, медленно пьет бульон, наблюдая за тем, с какой радостью ест сын и как бережно и аккуратно — Цзинь Цзысюань. Отставляя тарелку, он садится по другую сторону от Цзинь Лина, берет со стола салфетку и молча утирает подсохший бульон с подбородка и уголка губ. — В следущий раз постарайся быть аккуратнее. Цзысюань не особенно разговорчивый — и сын у него растет такой же: конкретный порой чересчур, и Цзысюань бы не против — лишь Яньли напоминает ему о том, что сын не научится правилам приличия сам. Цзысюань не особенно хорошо выражает эмоции — и непоседливому Цзинь Лину все-все рассказывает А-Ли. А-Ли, смотрящая внимательно и тепло улыбающаяся, как бы протягивает к ним обоим всегда руки — говорит, объясняет, спокойно и тепло. Цзысюань чувствует, насколько проще ему растить Цзинь Лина с ней — сглаживающей все его углы, помогающей Цзинь Лину запоминать и учиться, вести себя правильно. Цзысюань бы не смог так же понятно и мягко. А-Ли улыбается и прижимается плечом к его плечу, руками обнимая уже начинающего активно двигаться Цзинь Лина. Цзысюань целует сына в лоб и кладет на ее руки ладонь — как бы прося, чтобы отпустила младшего поиграть. Яньли отпускает. И просто согревает и греется его теплом, пока Цзинь Лин приносит из своей комнаты альбом и карандаши — рисует собаку. — Намекнешь Мэн Яо, чтобы он подарил ему собаку на будущий день рождения? — спрашивает очень тихо, на грани слышимости А-Ли, лежа головой на его плече. Цзысюань улыбается невесомо, смотря на сына. — Я думаю, он его и подговорил. Яньли смеется негромко — Цзинь Лин все равно на них взгляд поднял, хмуря подвижные брови. — Что смешного? — Мама смеется не над тобой, — успокоила сына Яньли. — Просто мы с папой секретничаем. — Секрет — значит, мне нельзя знать? — с какой-то даже грустью спросил Цзинь Лин. Яньли покачала головой с неизменной улыбкой. — Мы с папой готовим тебе сюрприз. В глазах Цзинь Лина полыхнул интерес, и он, кивнув еще серьезнее, чем перед самым обедом, опустил вновь нос в свой рисунок, раскрашивая желтым восковым мелком лохматую-лохматую собаку с голубым ошейником. — Как ты ее назовешь? — спросила мама, кода он принес ей рисунок, чтобы показать. Цзинь Лин задумчиво поднял глаза к белому потолку, приоткрывая рот. — Феечка, — отозвался он легко и уверенно. Яньли улыбнулась ему, вспоминая Цзян Чэна. — Хорошее имя, — прокомментировал Цзысюань. — Правда? — сказал Цзинь Лин и, дождавшись кивка, улетел обратно в комнату — уже, видно, играть в игрушки. Оставляя в руках мамы белый лист с яркой, желтой-желтой, словно сухой речной песок, шерстью и ошейником голубым, словно небо, собакой. Яньли продолжала улыбаться, держа в руках стихийно-угловатый, немного вычурный и неаккуратный рисунок. Черными угольками-точками смотрела на нее с листа Феечка. — Хорошее имя, — повторила она слова Цзысюаня. И подняла взгляд к его лицу, будто пытаясь без слов рассказать о том, как счастлива, что все это есть у них сейчас. Дом. Семья. Цзинь Лин. И будущее пополнение в виде собаки с именем Фея. Цзысюань сам давно не переставал улыбаться. — Да.