Мрамор

— Фрэнк, чёрт возьми, я очень рад. Ты в порядке? Как ты себя чувствуешь? — отстраняясь и оглядывая меня сверху, мягким голосом зазвучал Уэй с сумасшедшей улыбкой на лице. — Ты тоже меня прости, я... Я должен был вести себя иначе, просто... хотел, чтобы ты посмотрел на ситуацию по-другому. Вот и всё. — он застенчиво отвёл глаза в сторону дороги и почесал затылок, оставляя обнажённые зубы на виду.       На моей физиономии мелькнула доброжелательная улыбка, как бы отвечая, что всё в порядке. Но она быстро сошла на нет, едва я провёл взглядом по Майки. Моё сердце кольнуло, вновь я поймал потерянную когда-то мысль: я не мог больше воспринимать его отдельно от его брата. "Блядство, чёртовы Уэи..." — прозвучало криком души в голове, когда я вместо ожидаемого облегчения ощутил надавливающее на меня разочарование от этой встречи. Упёршись руками в бока, я стоял в оцепенении, глядя на его рот, но не слушая дальнейшие слова, звучащие фоном; и эхом в моей голове отдавались мысли о том, что нам не суждено больше быть друзьями. После той трещины казалось нелепым возрождать общение спустя время, особенно когда разум предательски подсовывает напоминания о том, кем является этот человек. — Где твои очки? — перебив его, спросил я, звуча как-то фальшиво для самого себя от сковавших меня эмоций. — А, я сделал коррекцию в конце сентября, наконец-то решился, — ответил Уэй, прикладывая указательные пальцы к вискам и обводя зрачками круг, демонстрируя мне свои "новые" глаза. Он выглядел восторженно, и его можно было понять. — Выглядишь здорово. — произнёс я, улыбаясь и уже более оценивающе разглядывая парня, который казался мне чужим и, конечно, не из-за отсутствия очков, хотя это тоже сыграло роль на общем восприятии.       Майки улыбнулся в ответ с откровенным восторгом от моего комплимента — я нечасто позволял себе произносить подобных вещей вслух. Его блондинистые волосы, которые раньше держались зачёсанными назад, отросли ещё сильнее и, обрамляя строгий овал лица, свисали по бокам. Длинные ресницы теперь свободно порхали по воздуху во всей своей красе. Эти мелочи — в совокупности с раскрытым, уверенным взглядом, так же лишённым сковывающего его прежде приспособления для зрения, — делали его на удивление изменившимся и даже повзрослевшим за прошедшее время, словно прошло уже больше года. — Мы должны встретиться и нормально поболтать, не на дороге. Хм, предлагаю сегодня зависнуть у меня. — почти внезапно, с энтузиазмом приглашал Уэй, но вдруг замялся, видимо, осознав, что странно так вот сразу звать меня в тот дом, будто ничего не бывало. — Возьмём выпивки, посидим на диване, всё такое, как раньше... Можешь пойти со мной прямо сейчас, если есть желание. — задумчиво продолжал он (наверное задумался, как это теперь непривычно) и усмехнулся в конце, отводя глаза в сторону. — Согласен, но я на работе, — начал было я и искренне рассмеялся, понимая, насколько это удивительно и даже нелепо от меня звучит. — вон, там, через дорогу, студия звукозаписи, иногда там даже бывают клиенты. Правда не сейчас. Я, кстати, пока только ассистент, но... — продолжал я, растерянно показывая пальцем на место, откуда я только что нагло сбежал.       Майки, естественно, был в нескрываемом удивлении, отступая назад и произнося что-то вроде "воу-воу, как так?". Мы перекинулись ещё несколькими неважными фразами, когда я всё продолжал поглядывать в сторону нужной мне двери, которая могла спасти меня, скрыть от ещё некоторых минут неловкого общения примирительной беседы. — Оке-ей, Фрэнк, расскажешь обо всём, когда зайдешь вечером. — с непроходящей радостью протянул он, когда мы условились, что я точно загляну после работы, и прощались до сегодняшнего вечера.       Оказавшись в удобном кресле на рабочем месте перед мониторами и в тишине, я наконец выдохнул и больше не смотрел в окно, словно там мог промелькнуть ещё один Майки, вырывая меня из уже привычного существования.

***

      Я находился в замешательстве, пока ехал в автобусе по известному маршруту к дому Майки, и даже несколько — достаточно сильно — жалел о своём импульсивном решении догнать его сегодня днём. Но больше я жалел о том, что еду к нему домой, где каждая частичка мебели и пола будет напоминать об объекте моих страданий. И, кроме того, сам Майки. Меня охватывал словно какой-то озноб, когда я думал об этом. Я глянул в отражение вибрирующего от мотора транспорта окна, в котором из-за надвигающейся темноты за его тонким слоем уже можно было чётко разглядеть моё понурое лицо. Я мог бы привлечь внимание какого-нибудь неравнодушного к чужим бедам человека своим угнетённым видком. "Может, Джамия была права и я уже был на пути исцеления? Сейчас я всё испорчу. Всё испорчу. Захрена мне переться в это место? Ещё общаться с Уэем, который... который как минимум Уэй." — мысли перекрикивали музыку из наушников, которые без пользы находились в моих ушах.       При этом всём, помимо интереса, меня что-то сказочно тянуло туда. "Ну да, я ведь тот ещё мазохист, верно?" — напоминал я себе о том, о чём когда-то давно додумался.       "Развлекая" себя всю дорогу флешбеками с прекрасных июльских времён совместного времяпровождения в окружении замечательнейших братьев Уэев, я быстро оказался на тёмных ступеньках к порогу. Трясущейся от неотступающего мандража рукой я вынул сигарету из пачки и по традиции уселся на крыльце, чтобы покурить перед входом и вместе с тем немножко прийти в себя. Моя свободная рука полностью утонула в длинном рукаве толстовки, к которому я прижимался щекой. Вместо ожидаемого успокоения от никотина я ощутил, как тело напряглось, а нервы совсем зашалили, видимо желая, чтобы я им сплясал. Я накрыл голову капюшоном, предположив, что продувающий холодный ветер неблагоприятно действует на моё и без того непростое состояние. Меня окутывал страх, я был в шаге от панической атаки и готов был сбежать. Наверное, я слишком сильно сосредоточился на своём тяжёлом дыхании и ускоренном сердцебиении, но внезапно открывшаяся дверь вырвала меня из лап паники. Я поднял кверху глаза, которые до этого напряжённо смотрели в одну точку, и вяло махнул вылезшей из рукава рукой. — Хей. — тихо поприветствовал меня Майки, одетый уже в привычную поношенную домашнюю одежду, которая влияла на меня капельку успокаивающе. Я продолжал смотреть на него каким-то щенячьими глазами. — Я представляю, что тебе неловко вот так продолжать наше общение после всего. И хочу чтобы ты знал: ты всегда можешь поговорить со мной, рассказать всё, чтобы было легче. Я поддержу, правда. — приглушённо говорил он, прерывая затянувшееся молчание, и глядел в свои ноги, попинывая одним носком ноги в тапке второй. Я ответил кивком. — Сгоняем в магазин? — спросил я, метнув головой в противоположную от дома сторону, и оглядел внешний вид друга, которому для похода туда стоило бы приодеться. — Не придётся — я знал, что ты предложишь и заранее накупил кое-чего. Тебе понравится, обещаю. — ответил Майки, хитро улыбнувшись "кое-чему" и хватаясь за ручку двери, чтобы открыть её и вернуться в домашнее тепло.       Мой дымящийся бычок оказался в урне с удачной попытки попадания издалека, а мы оба прошли внутрь. Когда я шагнул на территорию гостиной, пока Уэй отошёл повозиться на кухне, моё горло сжалось — теперь уже мозг самостоятельно без моего вмешательства накручивал мне плёнку из воспоминаний, вызывая удушье. Пройдя дальше и остановившись в центре комнаты, я сполз на пол, скользя ногами и облокачиваясь спиной на нижнюю часть дивана — так часто сидел Джерард. Он, вообще, часто сидел на полу. И лежал, уперевшись в локти. Вспомнив это, мне захотелось распластаться по холодному виниловому покрытию, раскидывая конечности в разные стороны, и даже уткнуться лицом в этот, наверное, грязный пол. Но я обнял свои подогнутые к телу коленки, горизонтально прижимаясь к ним правой щекой, отчего свесившиеся волосы загородили половину обзора. Я почувствовал себя несчастным котёнком, свернувшимся в клубок. Зашёл Майки, держащий в руках пару напитков — джин-тоники в синих банках. Он со стуком поставил их на кофейный столик, привлекая моё внимание. Оценивающе оглядев покупку друга, я усмехнулся, мол, да ладно. Я помнил, обычно с этой химозы можно было нормально так улететь, и мы часто предпочитали выбирать именно их несколько лет назад. Майки решил начать с ностальгической нотки, это было забавно, но не влияло на моё неподъёмное настроение.       К слову, в последнее время я пил исключительно по выходным и с Джамией (это всегда было весело и мы болтали без умолку). Казалось, такие условия совсем слегка, но умеряли мои будничные безумства. Но я знал, что сегодня не обойтись без спиртного, чтобы избавиться от неловкости, которая, безусловно, будет окутывать нас обоих и мешать словам выбираться наружу. — Давай начнём с начала и представим, что той встречи в парке не было. — улыбнувшись, сказал Майки и показал указательные пальцы в воздухе. — Мне интересно всё: от и до. И я не стану пытаться, как тогда, эм... развенчивать твои представления. — он глубоко вздохнул, делая шаг в сторону от стола, и аккуратно опустился на пышный подлокотник дивана. Я протянул ему один из напитков, мельком взглянув на чересчур серьёзное лицо.       Приятный щелчок открывающейся жестяной банки раздался на весь этаж дома, и я жадно сделал несколько глотков, морщась от гадко-приторного вкуса коктейля. Покусывая ногти левой руки, я ненадолго ушёл в размышления. — ...Теперь я уже сам ни в чём не уверен. Разве что в одном: твой брат абсолютно замечательный человек, который никак не торопится покидать мои мысли. Ты сам говорил, что восхищаешься им. Тем, что он всегда знает, что делать. На шаг впереди всех вокруг. Бла-бла-бла. Каким-то чудесным образом он продолжает влиять на меня издалека. Ладно, то, что сейчас — пока не важно. — я снова задумался, открывая рот, но из горла ничего не выходило, и развёл перед собой руки ладонями кверху, будто на них лежало то, что я собирался прочитать, как книгу, — Ещё в тот день, когда я пришёл на ужин вашей матери. Эм, да, он уже тогда плотно засел в моей голове. Не хочу показаться совсем психом, но, однозначно, тогда я решил для себя, что он — идеален. — я сделал драматичную паузу, бросив взгляд на друга, и отпил ещё несколько больших глотков. — Позже в моей памяти проскакивали воспоминания с того дня, когда... он забрал нас из участка, ну, ты понял. Даже воспоминания с того времени, которые были стёрты с окончанием действия веществ, но восстановлены при общении с ним, говорили мне о том, какой он человек. Он действительно проницательный и зрелый. Во всём! И это тоже нереально притягивает к себе, потому что нас всегда окружали только малолетние долбоёбы (даже если им был тридцатник, они оставались таковыми). Даже когда я узнавал о некоторых его уязвимостях, это подкрепляло мою уверенность в том, что он лучший, потому что это делало его реальным человеком, который сейчас сидит рядом с тобой, а не просто вымышленный образ, слепленный в твоей голове из того, на что обращаешь внимание в первую очередь. А эта его штука... Как он умеет, толком ничего не сказав, повлиять на твоё восприятие... Заставить видеть всё иначе. — Фрэнк, я тебя полностью понимаю. Это так странно... — отвечал младший Уэй, уставившись в свой напиток. — А ведь Джерард никогда даже не находился с нами "на полную". Я не представляю, как он это делает. Хотелось бы хоть на пару минут побывать в его теле. Или пересадить себе его мозг. — Он удивительный, блять, Майки. Таких людей никогда не было в моей жизни, — прохрипел я и замешкался, так как подумал, что мог таким высказыванием задеть самооценку друга. Но недолго потупив, продолжил, ведь молчать теперь было сложнее. — он бы мог стать для меня всем и каждым. Моя жизнь преобразилась бы в лучшую сторону, будь Джерард где-то поблизости. Ну, или я. Может, он стал бы моим наставником по жизни. Он бы был больше, чем любовь... — я продолжал сотнями или уже тысячами слов описывать Джерарда, часто перескакивая с темы на тему, даже не пытаясь навести порядок в хаотичном потоке того, что кипело внутри меня. Часто я впадал в некую поэтичность, что было свойственно моей романтической (определённо) натуре, но стеснение за некоторые слова проходило с каждым новым глотком и с новой открывающейся банкой свежего напитка, который уже не казался таким безобразным.       Это было далеко не то же самое, что говорить с Нестор. Она была человеком извне, из другого мира, а Майки был тем, кто наблюдал за мной всё время, более того — семьёй того, о ком я говорю.       Друг опустился спиной на диван, располагаясь где-то за моей спиной, из-за которой я слышал его спокойный голос: — Во время нашей совместной жизни в семье, вокруг Джи всегда плавало некоторое количество вдохновлённых им людей. Не зря ведь он стал преподом? Он всегда был... магнитом. Правда и для недоброжелателей тоже. Конечно, я был ребёнком, но некоторые вещи происходили перед моим носом. — Майки остановился, и я мог почувствовать, как он приподнимается чтобы сделать несколько глотков. — А его собственное внимание, к сожалению или счастью, редко в действительности отдавалось кому-то в той мере, в которой от него ждали. Кроме пары людей, включая Линз. Наверное. Может, я придумал, а всё было не так. — Ты говоришь это для того, чтобы я не раскатывал губу, надеясь на близкое общение с ним в будущем, если вдруг мы снова надолго встретимся? — Мммм, нет. Нет. Просто я сам был обделён вниманием. — ответил Уэй и сделал протяжный выдох разочарования, хоть и не звучал до этого грустно.       Затем, через долгие-долгие минуты, река откровений, смешанная с уже четвертым (или пятым), "сколько их было вообще?", коктейлем, несла мой язык в нескончаемом монологе обо всём, что я перечувствовал с конца июня. Я бесконечно менял положение своих конечностей, продолжая сидеть на полу. Лишь изредка мои слова перебивались незначительными комментариями Уэя, который внимательно слушал историю моей тоски и где-то раз в пятнадцать минут отходил к холодильнику за новой порцией охлаждённого коктейля. Я больше совсем не смотрел в его сторону, я сверлил глазами синий стол перед нами, словно находясь в гипнозе, в который меня ввели, чтобы вытянуть всю информацию. — И что ты планируешь делать дальше? — почти шёпотом прозвучал голос где-то недалеко от моей головы. Он всё ещё лежал надо мной на диване, но теперь облокотившись на локоть рядом с моей спиной, и периодически встряхивал во второй руке жидкость, вызывая тихий плеск в жестяной банке у моего уха. — Не знаю. Я хочу хотя бы иногда видеть его. — ответил я так же, почти шёпотом, будто Майки задал это негласное правило в комнате, в которой уже и без того витала какая-то особенная секретная атмосфера, как в комнатах подростков из фильмов, где друзья остаются друг у друга на ночёвки и тогда всё вокруг пропитывается тайной. Расслабив шею, я откинул голову затылком на основание дивана, открывая себе обзор на перевёрнутого друга, и невольно заглянул уставшими глазами в его. Его пальцы скользнули к виску, и он стал как-то нервозно касаться своей брови, но взгляд оставался прикованным ко мне. Мы зависли в минутном молчании, словно изучая друг друга. — Иногда я даже вижу его в твоих глазах. — уже совсем тихо прошептал я, как будто вовсе не хотел произносить этого вслух, перебивая тишину. Эта мысль, отпугивая меня, только за сегодняшний вечер уже не раз пронеслась в моём нездоровом уме, но в этот момент она казалась на своём месте. И хоть меня окунуло в море неловкости, я плыл по течению, предвкушая что-то необычное. — Это не честно. — усмехнулся Майки, задирая подбородок и обводя глазами потолок. Затем он опустил руку, в которой до сих пор удерживал полупустую ёмкость, на моё напрягшееся плечо. — Ладно. Хочешь знать, что я думаю? — серьёзно спросил он, чуть наклонив голову и прикусив ноготь правой руки.       Я кивнул, а он прикрыл глаза и слегка изогнул брови, принимая какое-то странное выражение лица. Упираясь свободными пальцами руки в моё плечо, будто проверяя реально ли моё физическое тело, он заговорил. — Фрэнк. Если так... я... Ты знаешь, я хочу попытаться хотя бы на чуточку быть тем, кого ты хочешь. — неловкие слова, сбившие нас обоих с толку, повисли в воздухе, звуча оглушающим эхом в моих ушах. Я замер и засомневался, то ли я вообще услышал, или это было тем, что я хотел услышать? Потом я надеялся, что мне показалось, но с другой стороны — что нет. В смущении я стал неуклюже перебирать пальцами прядки своих волос. — Фрэнк... Фрэнк, послушай, ты мне нравился всегда. Я хочу быть рядом с тобой. Всегда хотел. Ты испугаешься, это ведь всё очень странно, но я, можно сказать, люблю тебя. Точнее, я убеждён, что это так. Правда. — произнёс он, не теряя уверенности, затем раскрыл пронзительный и болезненный взгляд. Это заставило мою грудь сжаться от противоречивых эмоций. Я перестал дышать, но осознание того, что именно я испытывал — не приходило.       Через мгновение лицо напротив выражало неподдельный ужас от того, что только что вырвалось из его пьяного рта, стекло глаз блеснуло, отражая свет. Неожиданно для меня самого, я ощутил, как моя непослушная рука, быстро пропархавшая по мягким блондинистым волосам, схватила его за затылок. Сердце бешено билось, мысли были поставлены на паузу, а второй рукой я уже осознанно охватывал его тонкую шею, притягивая к себе. Наши лица столкнулись в необратимом и по-детски неловком — от неловкости горели стопы — поцелуе, но я не мог повернуть назад, мир сжался до одного единственного момента.       Обволакивая его приятно полные губы своими и сталкиваясь с ним носом, я почувствовал, как что-то разрядом прошло по моему телу, и я чуть было не отшатнулся назад, поражённый новой эмоцией, которая уже наступала на меня. В тот миг я вспомнил, что этот человек — брат того, о ком я так мечтал — являлся в каком-то смысле отголоском Джерарда. Он был крупицей его образа и носителем некоторых из тех же черт, унаследованных от их общих создателей. Майки прекрасно осознавал это. Он был прав, он мог быть тем, кого я желаю. Образ старшего Уэя всплыл в моей ёбнутой голове, а я с усиленным рвением потянул размякшего в моих руках парня к себе, словно тщетно пытаясь добраться и до части того, чего точно не могло быть в нём. И уже совсем не по-детски и сильно мокро впиваясь в него своим ртом, я целовал его, невзначай проводя пальцами по шее. Майки, перенимая инициативу, привстал на колени, наваливаясь на меня всем весом, и запустил свою свободную руку мне под одежду, вдавливая пальцы в кожу на моём боку. Затем он отстранился от лица, утопая носом в волосах на моей макушке и глубоко вдыхая их запах. Спустившись к шее, он слегка прикусил мою кожу, вызывая мурашки и усиливая мою чувствительность. Мне стало щекотно, я прошипел и громко выдохнул в его плечо, а он провёл рукой по моей полуобнажённой спине. На пути обратно к моим губам он оставлял следы от поцелуев за ухом, на мочке и на щеке, обдавая частым дыханием кожу.       Фоновый стыд, стирающийся не только под действием алкоголя, но и под усиливающимся физическим влечением, уже не играл роли. Мне никогда не требовалось много времени, чтобы возбудиться, когда я думал о Джерарде, и под действием всего в совокупности стало чертовски сложно игнорировать всё более ощутимый пульсирующий зуд в штанах. Я расстегнул мешающую толстовку, судорожно пытаясь сбросить её со своих плеч. Уэй продолжал гладить мою спину под оставшейся на мне футболкой, не разрывая поцелуя, который был теперь скорее дразнящим манипулированием перед большими действиями, которых, вероятно, было всё ещё страшно допустить. Никто не знает (конечно же, нам с ним известно), чем бы всё закончилось, если бы не ледяной напиток, совсем неожиданно выплеснувшийся ручьём по моим позвонкам из руки Майки, который в страстном поцелуе с объектом своего обожания совсем забыл про зажатую в трёх его пальцах банку. Я упал на спину от мгновенного оцепенения, больно задевая головой столик. Но через секунду меня волновало лишь то, что происходило с нами двумя моментом ранее. И это ужасало меня до отвращения. — Блять! Блять! Сука! Пиздец! — орал я в свои липкие от пота ладони, которыми накрыл своё лицо, продолжая тяжело дышать. Я чувствовал себя грязным ублюдком, и мне было нереально больно от того, что на меня нашло пять минут назад. Кто я после этого?       Майки, вовремя успевший в момент моего падения перевести центр тяжести обратно на диван, аккуратно, как хищное насекомое, спустился на пол рядом со мной и, склонившись вперёд, крепко обвил руками мой торс, утыкаясь лицом в мой горячий живот, словно укрываясь от чего-то плохого. Шум в голове, рой мыслей, сводил с ума. Я продолжал ощущать острое напряжение в члене, что наверняка не могло не остаться без внимания Уэя, находившегося так близко, грудью к нему. — Нет, Майки, я не стану использовать тебя. Ты — не он! И я — не такой... — говорил я то, во что хотел бы верить, но не мог. Каждый мой нерв был на пределе. — Но Фрэнк, ты же сам этого хотел. Тебе нравилось. И я ведь правда испытываю чувства к тебе, так что всё нормально. — шептал Майки, контрастируя с моим повышенным голосом, пытаясь успокоить меня. Из-под лба он метнул округлый взгляд на моё страдальческое лицо и впился пальцами в мою спину, продолжая давить туловищем на мои живот и таз. Мне стало казаться, что он обрёл удивительную уверенность после произошедшего, как будто его не удивляло ничего из этого. — Нет. Чёрт, забудь обо мне. Я так не смогу. Это очень хуёво. Очень-очень-очень хуёво! — мой голос дрожал, будто слёзы уже стояли на глазах, но в первую очередь я был шокирован. Я почти кричал, поднимаясь на локтях и пытаясь скинуть с себя друга, отталкивая его бёдрами. — И твоих чувств, блять, я не достоин, я всего-навсего грязный ублюдок! — выпалил я, чувствуя как начинает пылать моё лицо от стыда и ярости.       После удачной попытки вырваться из сковывающих объятий Майки, я вскочил на ноги и, в тихой истерике подбирая свои вещи на ходу, направился к выходу, спотыкаясь и не оборачиваясь назад на эту отвратительную полутьму комнаты. Задыхаясь от кома в горле, я не с первой попытки натянул кеды и вышел на холодную улицу, хлопнув дверью. Снаружи, кое-как нацепив на себя кофту дрожащими руками, я слегка навалился на закрытую дверь и потёр лицо руками, как бы размазывая его. Хотелось быстро побежать вдаль в попытке оставить все те отвратительные эмоции за порогом. Но, словно снова сильно опьянев, я кое-как начал переваливаться с ноги на ногу в движении и обессиленно глотать ночной воздух.       Этот грязный ублюдок, который больше не являлся Фрэнком Айеро, и на которого Фрэнк теперь просто смотрел со стороны, всю ночь слонялся разбитым по улицам, не зная куда себя сунуть. Его мозг жрали стыд, жалость, злость и остальной букет отвратительных эмоций. Но он пытался залить себя алкоголем, который жрал его желудок изнутри, до потери памяти, чтобы сгладить действие первых ребят. Он не хотел говорить о случившемся Джамии, как и никому другому. Он только хотел, чтобы его друг никогда не знал о нём, или чтобы всё — включая чувства Майки и то, что произошло между ними, — оказалось нелепым сном, о котором до ужаса неловко вспоминать с утра. "Сколько же ты, блять, молчал. Как ты вообще молчал?" — уже непонятно, вслух ли было произнесено. Ему оставалось пережить очередное потрясение наедине с самим собой, а возможно, снова с теми злосчастными таблетками, хотя при воспоминании о них его слегка передёргивало.       Он уснул лицом в подушку прямо в уличной одежде. Да он и не помнил, как и когда вернулся к себе. Но в себя он не приходил. Удивительно, но когда он проснулся, он сразу начал собираться на выход, особо не думая ни о чём или, наоборот, думая обо всём сразу. Ещё ублюдок до сих пор отходил от бредовых сновидений, которые всю ночь пытали его подсознание. Ко всему прочему, его мозг трещал от количества поглощённого вчера (или сегодня?) телом бухла. Под сумбур в голове он почистил зубы и оделся. Наклонившись к обуви в коридоре, встретился со стеклянной бутылкой на полу, в которой всё ещё выветривалось что-то алкогольное.       Проигнорировав телефонный звонок от подруги, с которой они в субботу, то есть сегодня, собирались на прогулку или куда-то там ещё — ему не было дела, он поспешил выйти из квартиры и направился к месту произошедшего вчера под ночь события, от которого вчера его мозг выворачивало наизнанку. Будучи совсем сломленным, он загорелся больной идеей, которую вот-вот собирался воплотить в жизнь, ноги целеустремлённо несли его к остановке.       Стук в дверь. Майки Уэй. В потрёпанном виде, с отчаянным лицом. Он опустил взгляд в ноги пришедшего, лишь бы отвести от того свои несчастные глаза. Возможно, вчера он плакал.       Ублюдок с порога накинулся на парня, который, не успев отойти от шока, уже вовсю отвечал на его навязчивые поцелуи. Может, он подумал, что это из жалости? Вряд ли. Когда они дошли, плотно ухватившись за руки, до злополучного дивана, блондин оказался опрокинутым на него спиной.       Казалось, что эти парни всю жизнь были любовниками, но на деле, столкнувшись с разгорячённой твёрдой плотью друг друга, они не придумали — или не успели додуматься — ничего лучше, чем взаимно одарить себя сбивчивой лаской рук. У каждого на уме было своё: Майкл, наверняка полностью тонущий в действиях так долго желанного им черноволосого парня, с которым он мечтал разделить что-то более интимное, чем их повседневные разговоры, посвящал все глубокие вздохи и красноту своего блаженного лица лишь ему. Он совершенно не думал о посторонних вещах, неотрывно наблюдая за каждым меняющимся выражением на лице своего очаровательного друга и за его непроницаемыми прежде глазами. А друг, этот грязный ублюдок, в надежде отогнать реальность, пытался перекрыть в своей голове все "посторонние" звуки воображаемым голосом прекрасного рыжеволосого мужчины, который так обезоруживающе, с властным спокойствием заглядывал в его полные желания подчиниться только одному ему ореховые глаза. "О, чёрт, чёрт." Нечестные, заглушаемые стоны отдавались совсем не тому, кому следовало, но тому, кто был готов принять их совершенно любыми. — Ну что, жалкий кусок мяса, что ты теперь чувствуешь, лёжа с перепачканной рукой в сперме своего некогда лучшего друга? Наверняка стыд сжимает твою дурную голову тисками. А каково твоему другу? Ах, он всё осознаёт и сам идёт на это? Ладно. А что бы сказал Джерард, узнай он об этом? — спрашивал его я, разжигая в нём ещё большую ненависть к себе.       С этого дня, а точнее, ещё с предыдущего, грязный, бесчувственный ублюдок, пытался воспринимать несчастного Майкла как сосуд, который он наполнял своими фантазиями, и использовал как удобное средство. Будто бы так было легче, но это иллюзия. Вообще-то, последние полгода его жизни были сплошной иллюзией. Неизвестно было и то, как Майки продолжал цепляться за возможность быть с ним, даже на таких условиях. Это вело его к неизгладимым последствиям.

***

      Как я и предсказывал, они больше не были друзьями. Их прошлые совместные занятия и беседы, так и не возобновившись, окончательно сошли на нет. Может, Майки и чувствовал в них потребность и желал совместить своё новое положение с их прошлой душевной близостью, но для ублюдка эта дорога точно была закрытой, он старался не думать о том, как дорожил их прошлым. Блондин мог пытаться поднять старые темы о всяких безобидных глупостях, "А помнишь...?", играя улыбкой на своём ангельском лице, но в ответ получал короткое "угу" и отведённый в сторону безучастный взгляд парня, который был слишком занят внутренней борьбой с собой или делал вид, что занят. Он намеренно не касался воспоминаний, потому что они говорили ему о том, кем он был, а кем стал сейчас. — Фрэнк, сможешь ли ты когда-нибудь полюбить меня? — ласково спрашивал Майки, лёжа на его коленях и теребя незакуренную сигарету в руке. Он глядел своими томными глазами из-под длинных ресниц прямо в душу, раздирая своим чувственным и любвеобильным взглядом сердце ублюдка, у которого всё-таки ещё была совесть. Это было не в первый раз. И не во второй. Он задавался этим вопросом каждый день. Ублюдок фокусировал взгляд на чём-то подальше и закусывал щёки изнутри. — Возможно. А может, я уже люблю тебя, по-своему. — спокойно отвечал он, закапывая себя ещё глубже. — По-своему? — тихо переспрашивая Майки и щурил глаза, будто был заинтригован, но это не так. — Это как?       Что он мог сказать? Что эта "любовь" — всего лишь жалкий компромисс, чтобы не потерять остатки того, что между ними осталось? Глупая, глупая игра. — Я просто не смогу любить так, как ты хочешь. — Да, я знаю.       Конечно, он знал, и неизвестно для чего нужно напоминание о том, что на самом деле между ними происходит. Чёртова игра. Ублюдок старался обмануть свой мозг, но на самом деле не испытывал от этих взаимодействий почти ничего, кроме стыда. Эта тяга становилась грязной ловушкой, в которую он почему-то попадал из раза в раз. Конечно, он страдал не меньше прежнего, всё скатывалось в ещё более страшную пропасть, чем он мог себе представить две недели назад.       Помимо всего этого, он нёс тяжкое бремя тайны, укрывая своё новое "увлечение" от уже что-то подозревающей Джамии, она тщетно пыталась разузнать, что творится в жизни Айеро, и куда он вдруг резко ушлёпал из её жизни. Конечно, они не сковывали друг друга обязательствами, но исчезновение с пределов её горизонта было чем-то бесчеловечным — очередной промах.       Бедная девочка, наверняка она тоже страдала, как и Майкл, от злодеяний этого ублюдка, который был так близок, но одновременно так далёк, ведь он никогда бы не смог ответить взаимностью на чувства кого-то из них. А им, впрочем, была известна эта горькая истина, чем он, собственно, и продолжал оправдывать свои действия.       "Фрэнк? Не хочешь мне объяснить? Если у тебя кто-то появился, мог бы так и сказать. Я видела, как тебя у студии подхватил паренёк. В чём секрет?" Прочитал грязный ублюдок дурацкие буквы с экрана телефона и закатил глаза. Тык-тык пальцем — звонок. — Джамия, ты ебанутая? Ты следила за мной? — в смятении захрипел повышенный голос. — Это был Майки Уэй. — Я хотела встретить тебя у работы, но кое-кто меня обогнал. Что-то странное с тобой происходит, Айеро. Я зайду сегодня к тебе, в прошлый раз ты, блять, не открыл мне. Хотя я слышала копошение, можешь не оправдываться. — она как обычно держала планку спокойствия. — Да неужели — я странный!