Не Северный Ветер, а похмельный бриз

Той ночью после ужина с дочерью я очень долго думала обо всём, что она мне сказала. Ну, ведь, правда, я же не монстр! И я не могла действовать против её воли. Ну не хочет она учиться здесь, что я могу сделать? Не привяжу же её к себе и не заставлю делать всё по собственной воле? Я бы с ума сошла, если бы в её возрасте меня моя мама заставляла делать всё против моих желаний. Да, конечно, она была строга со мной. Часто критиковала, да и по сей день, впрочем, иногда критикует. Но я, наверное, своим контролем и опекунством уже действительно достала Ульяну. Я так мечтала, чтобы она росла самой счастливой девочкой, самой прекрасной дочерью, умной, послушной и заботливой в ответ. И мягкой. Но, скорее всего, своими запретами я довела её уже. Боже… Конечно, я отпускала её часто. И ключи от дачи всегда давала, разрешала. И в Париже она почти всё прошлое лето прожила на каникулах. Я даже оставляла её там одну, когда сама ездила по работе. Но моё сердце в клочья разрывалось, и я ужасно скучала по моей девочке. И волновалась. Что вот со мной будет, если я отпущу её так далеко от себя надолго? А что будет с ней? Она ведь всё равно не привыкла жить отдельно от меня так долго. Как что случись, так сразу «мама!». Я понимаю… Боже! Я прекрасно понимаю, что нужно детей отпускать, давать им свободу, разрешать ошибаться… А что, если Ульяна права? Что, если у неё действительно всё получится? А я просто паникую на ровном месте. Может, стоит дать ей шанс? Если она так сильно хочет быть дизайнером? Я же ведь тоже, никогда не хотела становиться сценаристом. Хоть я и писала, и училась на сценариста, да. Но я не видела себя в этой роли в своей жизни. И ведь всё равно потом отступила, искала себя, снималась у разных режиссёров. Сама стала режиссёром, в конце концов. И, кажется, только благодаря Кире Муратове я нашла себя. Точнее будет сказать даже, что она дала мне толчок, будто указала мне, в какую сторону двигаться. Вдруг и Ульяне попадётся такой человек, благодаря которому раскроется её творческий потенциал? Конечно, я всегда думала и верила, что этим человеком для своей родной дочери буду я. И я так старалась, я прикладывала все свои силы в её развитие. Во всех направлениях. Но, что ж… не всегда бывает так, как мы хотим. И мне предстояло серьёзно подумать обо всём. И решить с Ульяной, что мы будем делать дальше. В один из тех зимних вечеров после всех интриг и скандалов мне написала Земфира и пригласила к себе. Я очень была рада, и, признаться, ужасно хотелось провести с ней время. Потому что я устала со всеми ругаться, и с ней в том числе. И она каким-то магическим образом могла иной раз повлиять на меня, успокоить. Темнело. В театре мы репетировали «Звезду» с раннего утра. И целый день был посвящён работе. Нормально и по-человечески. Меня мучила совесть за то, что последние дни я была сама не своя, и мне пришлось пропустить одну репетицию и интервью на первом канале. И почему-то, чтобы восполнить хоть как-то это чувство халтуры внутри, я в этот день прогнала пьесу от начала и до конца пять раз! Меня, наверное, уже все прокляли. Но я хотела убедиться, что пропуск одного дня репетиции не сказался на нас плачевно. Я не могу сказать, что мне стало как-то лучше, нет. Но, по крайней мере, я сосредоточилась на своём спектакле, на своей героине «Звезды вашего периода», и старалась уйти в работу с головой. Нам с Земфирой, Ульяной и всеми моими актёрами предстояла премьера «Северного ветра», и мне захотелось направить свою энергию в нужное русло. Я отдавала себе отчёт в том, что Вова не может разрушить мне карьеру. Точнее будет сказать, из-за всего, что творится в моей личной жизни, я не способна разбить всё в один миг. А если я буду продолжать не выходить из этого горя, то я действительно опозорюсь. И уже не только перед самыми близкими людьми, но и все остальные увидят меня раздавленной и рассеянной. И я не смогу тогда нормально играть, и подведу всех своих актёров. А я не могла так поступить. На мне держалось практически всё. Я несла огромную ответственность за каждого в моей пьесе. И на этой работе. И просто не могла больше позволить себе страдать так сильно. Но я страдала. Внутри меня всё было в клочья. Я просто не знала, что мне делать со всем, что навалилось на меня. Но была уверена, что каким-то чудесным образом всё вернётся на свои места, и я почувствую себя счастливой. Но вряд ли скоро. Домой меня привёз Леша. Мне уже успела позвонить Земфира и уточнить, когда я буду у неё. Мы хотели просто спокойно посидеть, поговорить. И нормально провести время вместе. Мне, признаться, очень этого хотелось. Но и при этом боялась немного. Мне было стыдно за ту ночь своей истерики, которую я перед ней закатила пьяная. Не знаю, что вообще тогда на меня нашло, мозг был такой затуманенный. И мне было ужасно плохо. Отвратительно после всего, что устроил Владимир. Да и в целом… от самой себя мне тоже было неприятно. Но нужно было держать себя в руках. Что было — то прошло. Хотя, почему-то, казалось, что это только цветочки, а ягодки впереди. Лёшу я решила отпустить, чтобы он не ждал меня ещё около часа. Понимала, что он тоже устал за целый день, а мне нужно было ещё собраться к Земфире. Мне показалось, что лучше уж вызову я потом себе такси. Я быстро приняла душ после рабочего дня, смыла с лица всю косметику, помыла голову. Хотелось встретиться с Земфирой чистой и свежей. Но, признаться, у меня было совсем не то настроение, чтобы наряжаться в платья. И если уж так, то это значит, что со мной совсем беда. Я усмехалась своим мыслям, бродя по квартире в раздумьях. Зашла в спальню, машинально зажгла свет и подошла к своему трюмо, чтобы навести небольшой марафет и провести «украсивление». Конечно же, высушила волосы феном и слегка уложила их: не идти же мне совсем растрёпанной! За окном я видела, как хлопья снега медленно кружились и падали на землю. Какой-то волшебный был вечер. Двор освещали фонари ярко-жёлтым светом, и было приятно наблюдать из окна, как идёт снег, собираясь к любимой женщине. На миг словно тепло стало на душе… Но да, как я и сказала выше, наряжаться что-то уж совсем не было сил и особого желания. Поэтому из комода я достала чёрные спортивные леггинсы и чёрный свитшот, решив, что это будет лучшим выбором на сегодня. Дома, у себя или у Земфиры, … у мамы, в конце концов, когда никто меня не видит, я могу позволить себе выглядеть просто. Тяжело всё время «держать лицо». Чтобы никто иной раз не подумал, что у меня что-то не то случилось. От этого тоже нервы ни к чёрту. Возможно, ещё и поэтому у меня случился нервный срыв. Я просто устала. Очень сильно. Но не могла никому об этом сказать, а уж тем более хоть как-то намекнуть на это своим внешним видом. Но перед Земфирой было не страшно выглядеть просто и обычно. Хотя, кажется, иногда и она подкалывала меня, мол, «что с нашей Богиней?». Все настолько привыкли видеть меня в тяжёлом люксе, что оденься я как нормальный человек — то уже будут думать, что у меня что-то не так. Но Земфира, я думаю, сейчас прекрасно поймёт меня. Да и вообще… я считаю, что она не будет заострять внимание на моём внешнем виде. Она какой меня только ни видела, … но подколоть любит. Этого у неё не отнять. И я люблю её за её чувство юмора. И, по-моему, только ей разрешаю шутить надо мной. Я взяла мою любимую огромную чёрную сумку Balenciaga с комода и, тяжело вздохнув, села на кровать. Натянула тёплые носки на голые ноги, и принялась собирать необходимые вещи в сумку: кошелёк, косметичку, духи, расчёску и прочие очень нужные мне вещи. — Кажется, всё… — пробубнила я себе под нос, взяла сумку и, погасив свет, вышла из спальни. Перед уходом я попросила Ульяну покормить Эркюля и убрать его лоток, если это будет необходимо. Я сказала ей, что еду к Земфире, и не знаю, как скоро буду. Да и буду ли вообще. Одному Богу известно, чем вечер обернётся, зная нас двоих. — Ульяна, — постучала я в её комнату и, приоткрыв дверь, осторожно вошла. Дочь сидела на кровати с ноутбуком, и тотчас подняла на меня вопросительный взгляд. — Привет мам, я слышала, как ты приходила, … а… ты опять уходишь? Ты куда? Я повесила сумку на плечо, пройдя в комнату: — Я еду к Земфире, она позвала меня к себе. Так что… я не знаю, когда вернусь. — Понятно… — кивнула Ульяна, — ну хорошо. — Покорми Эркюля, пожалуйста. Дочь кивнула. — И не забудь убрать за ним, ладно? — Я знаю, мам. — Так… хорошо. И… и ещё, — пригрозила я пальцем. — Что? — закатила Уля глаза. — Не пропей квартиру со своими друзьями, пока меня не будет. И не устраивай здесь никаких вечеринок. И не кури, прошу тебя. — Мама, — гаркнула она, — мне сегодня не до этого. — Неужели? — улыбнулась я. Ульяна повернула ноутбук в мою сторону и показала эскизы, над которыми явно трудилась не один день. Я присела на край кровати, чтобы внимательно и детально рассмотреть. Наряды, платья, такие модели красивые… Я пролистала её работы и с удивлением взглянула на дочь: — Это прекрасно, Уля, — улыбнулась я. — Ты действительно так считаешь? — недоверчиво спросила она, удивлённо приподняв брови. — Да, — ответила я, — мне правда нравится. Ульяна слегка улыбнулась и снова повернула ноутбук к себе. — Ну ладно, — слегка улыбнулась она, — поверю. Я тяжело вздохнула, коснувшись её руки: — Ульяна, мне жаль, что мы поругались тогда. — Да, — кивнула дочь, — мне тоже. Но ты просто бываешь дико невыносима. Я прикусила губу и прищурилась. — Я знаю, — прошептала я, — но и все вокруг тоже. Я… я просто устала, наверное. — Ну, надеюсь, вы отдохнёте с Земфирой. Только не напивайтесь сильно и не пойте песни из окна, — хохотнула Ульяна. Я в шутку стукнула её по колену: — Я с таким завязала давно, — рассмеялась я. — Ага, рассказывай… — Так, всё, Уля… — смеясь, поднялась я с кровати, — ох Боже… скажи мне, как я выгляжу? Сильно ужасно? — Сильно, так ещё и ужасно? — усмехнулась дочь. — Честно, Уль… совсем, да? — Мам, ну прекращай. Нормально ты выглядишь. Всё хорошо. — А то, что в спортивном, пойдёт? Не напугается Земфира? — хохотнула я. — Мам, за тебя мы уже давно напугались, так что поздно пить боржоми. Я рассмеялась: — Ой, да ну тебя! Дочь ещё называется… — Мам! — А? — Ты даже в картофельном мешке будешь выглядеть как дива. Где ещё такую стройняшку отыскать? Вон, попка какая! Я снова засмеялась. — Ладно-ладно… Спасибо. Я… я имею в виду… а с лицом? Нормально всё? Я не красилась даже. Ушиб виден ещё? — Да уже нет. — Ну хорошо, — вздохнула я, — ладно, солнышко, я побегу, то Земфира уже заждалась меня. Так у тебя всё хорошо? — Да, всё нормально. Ты… придёшь вообще? — Говорю же, не знаю. Как получится. Но прошу тебя, не зови никого. И чтобы не было такого, как в прошлый раз. — Я же сказала, что не буду. — Я надеюсь на тебя. Если честно, мне сейчас совершенно не хочется, чтобы посторонние люди видели меня. Я не при параде, да и морально сил нет ни на кого. — Успокойся, мам. Езжай, я обещаю, никого звать не буду. — Ладно. Если что, ложись спать и меня не жди. Ты не голодная? — Нет, не особо. — Деньги есть? — Да, есть ещё нормально. Я, может, в магазин схожу чуть позже. Или доставку закажу. — Хорошо, — кивнула я, — ладно, Уля, я поехала. Дочь встала с кровати и прошла со мной до прихожей, помогла подержать сумку, пока я надену свою шубу и обуюсь. Такси довезло меня прямо до подъезда дома Земфиры. И, к моему счастью, водитель меня не узнал. Я, почему-то, нервничала, когда поднималась до квартиры Земфиры. Все чувства внутри намешаны были. Как-то так странно… боль, помноженная на два. В голове не укладывались последние дни. Мне совершенно не хотелось ругаться с Земфирой, но если она будет поднимать разговор о Вове, то это будет явно неизбежно. Потому что я понятия не имею, что мне ей говорить. Я ведь знала, что наша с ним история ещё не окончена. Хоть я и не простила его за всё это. И моя Маргарита из «Звезды вашего периода» ни за что бы в жизни не простила такое! Она бы из револьвера застрелила, не раздумывая. Боже… иногда кажется, что я совсем не достойна играть моих великих героинь. Потому что… мне сейчас так плохо. Я позвонила в дверь, и через минуту Земфира открыла мне. Она широко улыбнулась, позволив мне войти. — Привет, Рената, — радостно встретила меня она, — заходи. Я улыбнулась в ответ, улыбка непроизвольно сама появилась на моём лице, и я обняла Земфиру. — Привет… — обняла я женщину крепко. — Давай, снимай шубу свою, повешу её в шифоньер. Боже, ну куда ты так вырядилась? — удивлённо взмахнула руками она. — Что? — удивилась я, — я не выряжалась, я наоборот, — хохотнула я, — боялась, что ты будешь сейчас говорить мне, что я словно от Лондонских бомжей пришла. — Лондонские бомжи не ходят в таких шубах с Баленсиагой наперевес, — улыбаясь, ответила она, взяв мою шубу и открыв шифоньер в прихожей, чтобы повесить её. — Ну да… — задумчиво ответила я, заправив волосы за уши. — Проходи, я заказала нам ужин. Ты есть будешь? — Ой, Боже… не знаю. Я ещё мало что поняла в этой жизни, чтобы решить сейчас хоть что-то, — усмехнулась я, следуя за Земфирой в её просторную гостиную. — О-о-о, настолько всё плохо, мать? — усмехнулась она. Я пожала плечами, поставив сумку на диван, и следом присела на него. Стол у дивана был накрыт: салаты, запечённая форель, овощи, фрукты разные, вино и шампанское. В канделябрах горели свечи: мы обе это любим. Под ногами был постелен тёплый персидский ковёр. Я, если честно, очень любила быть дома у Земфиры. Чем-то наши гостиные были похожи. Каждая из нас переняла стиль друг друга. И что-то будто смешалось… моё и её. Окна были завешаны занавесками из тяжёлой плотной тёмной ткани. Почти всегда. Напротив стоял ещё один большой диван, на котором были разбросаны разные подушки. — Ты куда столько всего заказала? — удивилась я. — Накормить наши худые задницы. Я, если честно, голодная до одури. Сегодня на студии полдня провели, ничего не ели. Мне не до этого было. — Да… понимаю, — кивнула я, — сегодня тоже… репетировали. Меня, мне кажется, мои актёры возненавидят скоро. Я… настолько была не уверена в идеальности нашей игры, что заставила прорепетировать всё от начала и до конца пять раз. Кошмар какой-то… — Слушай, давай поешь, — убедительно сказала Земфира и взяла тарелку, чтобы положить мне форель и салат. — Ладно… — согласилась я, — но и ты тоже. — И я тоже, конечно, — улыбнулась она, — тебе вино или шампанское? — О Господи, я не думаю, что мне вообще стоит пить… так плохо было. Земфира укоризненно на меня посмотрела: — Конечно, как на Тверской бухать и орать на всю улицу, так мы можем… — усмехнулась она. Я вздохнула и покачала головой, грустно улыбнувшись. Да уж, неловко вышло. Хотя тогда мне так хотелось нажраться! Господи, кто бы только знал! — Я… мне должно было стать стыдно. Мне стыдно. Ты довольна? — взглянула я на неё. — Да не очень, если честно, — Земфира поставила нам тарелки с едой и села рядом со мной, — я… на самом деле, понимаю, насколько тяжело тебе сейчас, — сказала она вполне серьёзно без доли сарказма. — Правда? — как-то умоляюще взглянула я на женщину. — Да. Я… я знаю, что ты испытываешь. Думаешь, я слепая, не вижу… только и делаю, что на тебя ору… Хотя, да… я ору, — усмехнулась она своим словам, — но… это ненароком. — Я понимаю, — кивнула я, — я глупостей натворила. — Ты не при чём. — Как это, я не при чём? Земфир, я… я дочь свою в угол загнала, как оказывается… и… я знаю, ты терпеть его не можешь, но… с Вовой… мы все поругались из-за моих отношений с ним. И я… просто я не знаю, как мне справиться со всем этим. Я не знаю, что мне делать, честно. Я боюсь, что подведу свою команду, что подведу дочь и тебя. И что я не справлюсь. Она тяжело вздохнула и потянулась к бутылке с вином, налив в бокалы. — Знаешь, Ренат, — сказала Земфира, взяв бокал, и облокотившись о спинку дивана, — я думаю, в этом и моя доля вины есть. — О чём ты? — удивилась я. — Я в какой-то степени заставила тебя чувствовать так себя. Я сожалею о том, что кричала на тебя, что ушла, хлопнув дверью. Просто… да, меня жутко бесит тот факт, что твой любимый абьюзер поднял на тебя руку, но я даже ничего не могу сделать. А если я сделаю, то ты просто возненавидишь меня. Ты понимаешь, о чём я? — Я никогда тебя не возненавижу. — Но я понимаю, что он дороже тебе, чем мы все. — Это не так, Земфира! — возразила я, — Боже мой, Господи… прошу тебя, только давай мы не будем обсуждать его снова… я устала. Правда, милая моя, я очень устала… у меня сил нет спорить, ругаться… я все силы оставила. Я… я больше не хочу ругаться с тобой. — Да я и не ругаюсь, — пожала она плечами, — просто это факт. — Нет, — покачала я головой, — я… мне жаль, что вот так всё. — Я знаю, — сказала она, — мне тоже жаль. Больше всего на Свете мне сейчас жаль смотреть на тебя и понимать, что какой-то мужлан поднял на тебя руку. — Я не забыла. Можно не напоминать мне об этом? — Конечно, не забыла, — усмехнулась она, — такое забудешь… Я опустила голову и прикрыла глаза. Почувствовала, как бешено заколотилось сердце внутри. Земфира нежно коснулась моей руки тёплыми пальцами. — Эй… — тихо произнесла она, — иди ко мне, моя девочка, — отставив бокал на стол, женщина придвинулась ко мне и обняла. Я положила голову на её хрупкое плечо, обняв в ответ за талию. Снова это чувство внутри, колющее и режущее. Захотелось от бессилия снова разрыдаться, но ведь она не должна… не обязана меня спасать и доставать из всего этого дерьма… — Рената, — ласково произнесла она, проведя ладонью по моей голове, — моя милая… всё наладится, я обещаю тебе. Слышишь меня? — Да, — еле слышно произнесла я шёпотом, — прости меня, пожалуйста… прости… — За что ты просишь прощения? — За то, что доставляю тебе кучу проблем. — Ты… — Земфира хотела что-то сказать, но вдруг замолчала. Я отпрянула от её плеча, и прищурившись взглянула в её глаза. Земфира вздохнула, глядя на меня в ответ. — Что, я? — Я… — она задумчиво поправила прядь моих волос на голове, — я хотела сказать, что ты не доставляешь мне проблем. — Это не так… — покачала я головой. — Не в том ключе, в каком ты думаешь, Рената. — Что ты имеешь в виду? — тихо спросила я, не спуская глаз с женщины. — Я не могу сказать тебе всего. Ты не поймёшь, — улыбнулась она, спокойно взяв мои руки в свои, — ты… просто ты лучшее, что есть в моей жизни. И… я всегда буду помогать тебе. Настолько, насколько я буду способна. Земфира опустила глаза, задумчиво смотря на наши руки. — Ты спасла мой фильм… — сказала я. — Я знаю, — улыбка словно ярче стала на её лице. — Ты спасла всё, правда. Я бы точно рехнулась, если бы не ты, Земфира. Я… просто сама не знаю иногда, как могу позволить себе на тебя кричать… я была сама не своя последнее время. Всё так навалилось на меня… Ульяна ещё мне устроила… в общем… — я грустно вздохнула, качая головой. — Я тоже накричала на тебя, — усмехнулась Земфира, — но меня можно простить, я думаю. — Я и не злилась… я разве могу злиться на тебя? Она, улыбаясь, снова подняла глаза на меня. — Я знаю, что не злишься. Но я могла своими резкими словами обидеть тебя. А я этого не хотела. Просто зла была. — Я понимаю, — кивнула я, — скоро премьера «Северного ветра», мне не верится… — У тебя получился прекрасный фильм, Рената. — И не перестану повторять, что ты его спасла. Боже… я всегда буду восхищаться тобой и твоим талантом. Ты… тебя небеса мне подарили… только за что? — горько усмехнулась я. — Ой, ну перестань, — Земфира отпустила мои руки и снова взяла бокал со стола, сделав пару глотков вина, — просто люди должны делать то, что им нравится. Это всего лишь. Мы с тобой, впрочем, одни из таких людей. — Мне всё равно далеко до твоей гениальности, — махнула я рукой, хохотнув. — А я считаю наоборот, — сказала Земфира. — Как? — То, что мне далеко до тебя. — Ты что, с ума уже совсем сошла? — усмехнулась я. — Давно, как мне кажется, — улыбнулась она. — Не говори глупостей. — Это не глупости, Рената, — она тяжело вздохнула, — я… всегда словно тянусь к тебе. И за тобой. И я всегда буду рядом с тобой твоей тенью. Я удивлённо на неё посмотрела. Мне кажется, моё лицо искривилось в удивлении. — Что ты такое несёшь? — воскликнула я, — ужас, не говори так! — Это не плохо и не хорошо. Это просто данность. — Земфира, ты пугаешь меня… — на полном серьёзе сказала я, приложив руку к груди, — зачем ты говоришь такое? Какая ещё тень… — Я же сказала, что ты не поймёшь. — Не важно. Я поняла то, что в твоей голове ерунда какая-то! Не смей такого говорить! Она рассмеялась. Я удивлённо подняла брови, глядя на неё как на умалишённую. — Что смешного? — строго спросила я. — Видела бы ты себя сейчас… Боже, не могу… — смеясь, Земфира обернулась к столу и взяла вилку, — давай ешь, остывает. Я в изумлении глядела на неё. Придурошная, что ли? Что она такое говорит? Как язык поворачивается вообще такие вещи про себя говорить мне! Ужас… совсем уже… Без бокала тут явно не обойтись. Я взяла свой бокал с вином и сделала несколько глотков, всё ещё смотря на Земфиру в каком-то непонимании. — Зачем ты сказала так? — настойчиво спросила я. — Потом как-нибудь расскажу… попробуй салат, он вкусный. Овощи хорошие, свежие. — Ты смеёшься надо мной? — Да бог с тобой… — Земфира, ты знаешь, как я отношусь к тебе. Как ценю тебя и дорожу. И восхищаюсь тобой изо дня в день. И мне иной раз страшно, что ты просто оставишь меня. Я как подумаю об этом, … мне жить не хочется! Что ты такое говоришь, ты понимаешь вообще?! Земфира тяжело вздохнула. Уже перестала хихикать, её лицо стало серьёзнее. Она отложила вилку и снова взглянула на меня. — Я всегда даю отчёт всему, что говорю. Я всё ещё с непониманием смотрела на неё. — Тогда объясни мне, что это значит. — Да что ты к словам цепляешься, — усмехнулась она. Я стукнула её по коленке. — Ты можешь нормально разговаривать? — Да я нормально разговариваю. Не ору, не матерюсь. Этикет вот соблюдаю, — хохотнула она, взяв салфетку со стола. Я шумно выдохнула. Нет, она издевается? — Земфира, пожалуйста… или… я не пойму, — прищурилась я, — тебе нравится, когда я тебя упрашиваю, что ли? — Конечно, нравится, — улыбнулась она. — Вот дура… — Рената, не заморачивайся. Впрочем, это всё не имеет значения. — Да что такое «это всё»?! Что? — Я со своей философией. — Я больше всего на свете люблю твою философию, — улыбнулась я, ничуть не лукавя. — Ладно, — вздохнула она. — Ты можешь мне объяснить свои слова? — Ренат, давай честно, хорошо? — Я всегда с тобой только так… — пожала я робко плечами, тревожно глядя на неё. Земфира закатила глаза и снова выпила из бокала, задумавшись. — Я всегда тянусь к тебе и до тебя, — снова повторила она, — это всегда было, есть и будет. Я всегда хотела быть не частью твоего мира. А БЫТЬ твоим миром. Но ты не давала мне такой возможности. — Чего? — не понимая, смотрела я на женщину во все глаза. — Я стремлюсь к тебе, за тобой. Я лучшее, что могло случиться с НАМИ, но худшее и не подходящее для тебя. Я замерла. Внимала каждое услышанное слово. Но видит Бог, я не понимала её. — Я не совсем понимаю тебя… — Я же сказа, что не поймёшь. Раз не понимаешь, не спрашивай тогда. — Нет… я… я имею в виду… ты можешь пояснить? — Рената, ты не тупая, вроде. Бесишь меня. Что ещё тебе пояснить? Я опустила взгляд, пытаясь понять сказанные ею слова. Земфира прильнула ко мне, и я тотчас почувствовала её губы своими. Она начала целовать меня, а я… я даже не сопротивлялась. Просто поддалась. Боже мой… Что она делает? Но я не могла оттолкнуть её или же как-то остановить. Мне было приятно. Да, определённо это было приятно, нежно так, но при этом властно. Мне было даже больше интересно наблюдать за ней, что ещё она скажет и сделает? Она абсолютно сносит мне крышу! И сводит с ума! И это в самом хорошем смысле. Когда наши губы разомкнулись, Земфира взглянула в мои глаза. С прищуром смотрела. И как будто отчаянно. — А так? Так понятно? Я даже не испытала смущения. Ничего такого, что, наверное, испытала бы любая женщина, если бы её подруга вдруг отчебучила такое. Но я была поражена. Меня словно огрели сковородой по голове. До меня будто всё молниеносно дошло. Всё, что я могла — это пялиться на Земфиру, не вымолвив ни единого слова. Я… я что, настолько слепа? Я… я правильно всё понимаю? Эта женщина влюблена в МЕНЯ?! Чёрт возьми… чёрт! Чёрт! Это просто… у меня правда словно закончились все слова. Я будто разучилось говорить. Всё, что она говорила мне, дошло до меня, пронизывая током. Все её слова, все наши ссоры последние пронеслись у меня перед глазами, как кинолента. Неужели?! Неужели я причинила ей столько боли?! Почему она всё это мне говорила, а я не понимала?! Какая же я идиотка! Какая же дура безмозглая! Мне захотелось её обнять, молить прощения, кричать о том, чтобы она простила меня… а я… я со своим Вовой тут ей ещё капаю… Она ведь такая хрупкая, такая нежная… что я сотворила с ней? Я монстр… я… нет, я хуже! Я ужасный человек… просто ужасный. Я ужасная подруга, в первую очередь, если не заметила в своей любимой Земфире такого отношения ко мне. Она всегда особенно ко мне относилась, да. Наш с ней мир — это что-то невероятное, не похожее на всё остальное. Но почему я так слепа?! Почему я не поняла её?! Почему я этого не видела? Никогда даже не думала об этом в таком ключе. Господи… я ведь могла… я могла ранить её. Я могла убить её. Одним неосторожным словом. Одним действием. Я могла растоптать её… как я могла?! Почему?! Почему, почему?! Почему, Рената, ты такая эгоистка, что не увидела в твоём самом дорогом и важном человеке это искреннее… не увидела её чувств к самой же себе?! Не поняла… как же я возненавидела себя в это мгновенье! Мне захотелось выпрыгнуть из окна, просто чтобы не чувствовать всей той боли, которую из-за меня испытывает эта замечательная, ранимая женщина. Как же я слепа… и как же она была божественно права, когда называла меня слепой! Да. Я слепа. И глупа. Мне аж поплохело… меня повело, мне показалось, что я сейчас просто рухну в обморок. Весь шквал эмоций обрушился на меня, я снова прожила заново за несколько секунд все моменты с ней, только уже осознала, что не будь я такой эгоистичной слепой идиоткой, всё могло бы быть по-другому. АБСОЛЮТНО ВСЁ! Всего этого кошмара не было бы сейчас. Возможно, конечно, и Владимира бы не было. Но я не могла так просто выдрать его из своего сердца. Не могла… он тоже занял особое место в моей душе. Я медленно встала с дивана на ноги, которые подкашивались. Обошла стол, молча подойдя к окну. Нет, не чтобы сброситься. Хотя, признаюсь, ужасно хотелось. Потому что… как вообще такие эгоистки как я заслуживают таких людей, как Земфира? Как?! Боже, как ты позволил ей полюбить меня?! За что мы с тобой, Господи, причинили ей эти муки? Она разве заслужила это? Да она заслуживает всех звёзд с нашего неба! Всех цветов этого мира, всех бриллиантов! Хотя… она сама бриллиант. Мой единственный и самый драгоценный бриллиант… — Рената, что с тобой? Подумаешь, с бабой соснулась, ну чё теперь, — хохотнула она. Я даже не отреагировала на её шутку. Молча развернулась в её сторону. Как умалишённая бросилась к ней, упав на колени, и обняла её за ноги. Я разрыдалась. Просто как девчонка. Земфира аж обалдела. Поперхнулась. — Мать, ты чё? — испуганно произнесла она, — ты меня пугаешь… — Прости меня, Земфира… прости меня… прости… — Рената, встань, я прошу тебя… Но я ещё сильнее обняла её за ноги, уткнувшись лицом в её колени. Слёзы текли ручьём по моему лицу. — Я не заслуживаю тебя… это не ты… не ты должна тянуться до меня! И это бред, это не так! — воскликнула я, подняв на неё заплаканные глаза, — это я должна тянуться к тебе, потому что… я не заслуживаю тебя! Не заслуживаю! Я столько боли причинила тебе… я не хотела! Я клянусь… всем, что есть у меня… собой, своей жизнью… клянусь, я бы ни за что… ни за что не причинила тебе боль, но я… я не понимала! Я идиотка слепая… идиотка… — Рената, слушай… встань… Мне… мне неловко. Сядь, пожалуйста, где сидела… — Я хочу сдохнуть.       Продолжение следует...