Это я, София Сэлинджер

Пора приступать к любимому занятию — к разработке коварнейших планов.

Йон Колфер. Артемис Фаул.

      «Это уже четырнадцатый день. Две недели. Четырнадцать дней. Триста тридцать шесть часов. За это время ничего не поменялось в моем положении — разве что меня снова перевели в другую комнату, на этот раз с окном, выходящим в сад. Можно только удивиться тому, как эти существа умудрились разбить сад в пещерах, где нет солнечного света, но, во-первых, освещения здесь достаточно, а во-вторых, кажется, одним своим концом сад всё же выходит на поверхность. Предположение, очень похожее на истину, в которое мне хочется верить, потому, как я всё ещё полна решимости бежать — не знаю уже зачем, но точно знаю, что это сделать необходимо. Хотя бы ради интереса — посмотреть, что осталось от моей стоянки и от того, что я брала с собой.       Тауриэль по-прежнему единственный представитель местной расы, которого я вижу ежедневно, и она всё ещё не устала учить меня своему языку, хотя порой я проявляю чудеса удивительной глупости, будучи не в состоянии догадаться до элементарных вещей. Впрочем, мой словарь уже насчитывает около пятиста слов, из которых двести пятьдесят — это существительные, сто пятьдесят — прилагательные и наречия, а остальные — глаголы и местоимения. Немного, хотя и этого уже достаточно, чтобы примерно понимать суть разговора. Правда, у меня есть подозрение, что тот язык, которому учат меня, и тот, на котором говорят местные, — это два абсолютно разных языка. Наверное, тот, на котором со мной говорит Тауриэль, — это что-то вроде «общего» языка, а тот, на котором общаются аборигены, — это их собственное наречие, и они думают, что мне лучше не знать содержания их разговоров. Всё-таки они мне не доверяют, впрочем, небезосновательно.       Когда я наконец смогу говорить, есть надежда, что смогу объяснить свою ситуацию. Хотя с моей недавней первой фразой на «общем» языке, которую можно перевести как: «Здесь небесный свет нет, плохо», я буду выглядеть весьма позорно, если вдруг предстану перед Его Величеством. Тауриэль на мою фразу только рассмеялась и перевела мне слова «солнце», «луна» и «звёзды», чему я ей безмерно благодарна: она очень упёртая и не отступается от попыток научить меня. С другой стороны, очень может быть, что это не её собственное желание, а приказ короля, и тогда мои мечты по нахождению здесь сочувствующих мне лиц рассыпаются на множество мелких кусочков.       Очевидно, что дворец построен в пещерах, а комнаты в нём проделаны прямо в скале; это затрудняет возможность бежать, хотя полностью не исключает её. Окно, которое выходит в сад, на мою удачу расположено на втором этаже. Подо мной находится, видимо, что-то вроде крытой веранды, поэтому если я вылезу из окна на крышу и спрыгну с неё, то падать будет не очень высоко. Если моя догадка верна, то из сада я смогу попасть наружу; конечно, этот выход из дворца непременно охраняется, но я уверена, что для моего внутреннего гения нет ничего невозможного. Обмануть стражу будет более-менее просто, а дальше,… а дальше — полная свобода.       Плохо будет, если из сада нет другого выхода: тогда придётся искать карту дворца, которую, естественно, мне никто в открытом доступе не предоставит. Но в этом случае мне кажется нелогичным разбивать сад именно здесь, ведь отсутствие солнечного света будет сказываться скорее отрицательно на здоровье деревьев. Но, пожалуй, я слишком много рассуждаю; надо только начать — а там как пойдёт. Наш народ славен не своими планами, а своей импровизацией, и, хотя это правило немного некорректно в моём случае, никогда не поздно попробовать что-то в первый раз».       София задумчиво окинула взглядом комнату и изучила её на предмет содержания полезных для побега вещей. Нет, ничего лишнего, даже верёвки нет — хотя зачем пленнице верёвка? Только на случай если крайне захочется повеситься… Или сбежать из плена. Все полезные вещи были в её сумке, и София очень жалела, что не может поместить в неё всё то необходимое, что могло бы ей пригодиться. Кроме сумки за душой у неё были только пара простых белых платьев и такая же белая сорочка, которыми снабдила её Тауриэль. Хотя… Можно было порвать простыню на лоскутки, а из них связать верёвку, но София боялась, что это займёт слишком много времени: каждые два часа к ней заходил или стражник, приносивший еду, или Тауриэль, которая проводила с ней несколько часов, и выкроить время днём было невозможно. Была ещё ночь, но так или иначе плетение верёвки могло занять не час и не два, а бежать нужно было желательно так, чтобы никто этого не заметил, то есть поздно вечером, ближе к полуночи, когда достаточно темно и никому не придёт в голову врываться к ней в комнату и досматривать всё вокруг.       София потянулась к сумке, достала оттуда фонарик и батарейки и проверила, что светодиоды всё ещё горят. Потом из графина, который ей принесли в обед, она аккуратно перелила воду в бутылку и положила в сумку хлеб и ещё что-то, чем кормили её местные. Теперь она была готова к бегству. Ещё можно будет прихватить с собой что-то с ужина, а сегодня ночью свалить отсюда подальше в лес. Только зачем? Казалось, ей и здесь вполне неплохо жилось…       «Я как-то писала, что не могу быть фаталисткой. Это для меня неприемлемо. Но если я не фаталистка, то мне следует как-то бороться с судьбой, поэтому я решила, что лучше всего я буду противостоять всем неожиданностям, будучи на свободе, а не сидя взаперти. Логично? Вполне. Оправданно? Не знаю. Тем не менее, рискнуть стоит. Жалко только, что пистолета у меня нет, и стрелять в пауков можно будет разве что только из палки. Приговорённый к расстрелу повешен не будет — таков мой вердикт. Так что если я всё же умру от яда пауков, то я хотя бы буду знать, какой смертью буду умирать. Приятного, конечно, немного, зато я сама выбираю свой путь, и точно знаю, к чему он приведёт в конце. Ну, точнее, знаю почти что наверняка.       И всё же в который раз я должна напомнить себе о том, что мне необходимо иметь твёрдость духа и несгибаемость воли, чтобы до конца осознать, что со мной произошло. Я провела здесь уже девятнадцать дней, и за это время Кими не подал мне ни одного сигнала. Ни одного. А это значит, что уютного уголка дома, к которому я уже так привыкла, больше нет. Есть только эти пещеры, лес, ручей и пауки, а то, что находится за гранью этого — пыль и мираж. Сказка. Небыль. Осознавать это страшно больно и неприятно. Я больше никогда не увижу отца. Не смогу приступить к своим новым разработкам. Не выступлю перед Нобелевским комитетом. Моим именем не назовут новые разделы физики, и для жителей Земли я так и останусь никем. Пустым звуком. Никому неизвестным именем.       София Сэлинджер… Кто такая, откуда? Прожила на свете всего-то почти семнадцать лет — что же, миллионы детей умирают и раньше. Да, была учёным; может быть, проживи она дольше, открыла бы чего-нибудь интересное. Но не прожила же? Не открыла? Так чего её теперь вспоминать? Ещё одна жертва несчастного случая, каких на Земле полным-полно. Ради неё одной можно не заострять над этим внимание. Единственное, что от неё останется на память потомкам — это красивый портрет в галерее поместья, на котором будет изображена молодая девушка-блондинка в красном платье и с фамильной диадемой, пропавшей вместе со своей хозяйкой, на челе, да, может быть, в местной газете посвятят ей небольшую статейку в некрологе. И всё.       А потом — пустота и небытие.       9 марта 2012 года. Дворец существ в нескольких милях от стоянки, параллельный мир».       София встала, отбросила от себя дневник и походила немного по комнате, продумывая план бегства, — она решила, что сделать это нужно как можно быстрее, то есть желательно сегодня ночью. По большей части всё было готово: еды ей хватит на несколько дней; воду можно будет взять из местных ручьёв, хотя пить её надо с большой опаской, потому что однажды, выпив воду из ручья на стоянке, София почувствовала себя очень плохо; примерная карта местности, нарисованная по памяти, хоть и не была идеальной, но вполне могла ей пригодиться; фонарик и всё остальные изобретения человеческой цивилизации были при ней. София ещё раз высунулась из окна, убедилась, что до земли всё так же около двух метров и что в саду веет свежий ветерок, и снова углубилась в свои размышления.       Странно: ведь она хотела жить, хотела как никогда прежде, и всё-таки шла на такой отчаянный шаг… София понимала, что шансов выжить в лесу у неё маловато, и все же — прожила же она в нём три дня, протянет как-нибудь и неделю, а там, возможно, и Кими, наконец, разберётся с машиной… Если разберётся. Нет, не может же всё закончится так бесславно — это было бы слишком банально. Нелогично. Неправильно. Но почему она тогда так уверена, что всё будет хорошо?       Потому что по-другому быть не может. Потому что она не готова просто так сдаться. Потому что она будет бороться до конца с надеждой на то, что этот конец будет победным. София вздрогнула, когда услышала, как щёлкает дверной замок, и быстро бросилась на кровать. Когда в комнату так невовремя зашла Тауриэль, всё выглядело так, как будто она уже долгое время валялась в постели. — Здравствуй, София, — Тауриэль села на краешек кровати и с укором потрясла её за плечо. — Сейчас уже почти вечер — не самое удачное время для сна. Давай лучше повторим слова, которые мы с тобой заучивали вчера. — Я заниматься нéчем, — проговорила София, уткнувшись носом в подушку. — Скучно сидеть одна. — Ты знаешь, что я не могу приходить к тебе по утрам, — веско ответила Тауриэль. — У меня есть обязанности, которые мне нужно выполнять. — Обязанности — это важные дела? — спросила София, по своему обыкновению пополняя словарный запас любыми доступными способами. — Да, вроде того, — сказала Тауриэль. — Я на службе у короля, поэтому могу приходить к тебе только в свободное время. — Свободное — это не занятое обязанностями?       Краем глаза София заметила, что Тауриэль кивнула. Нужно было вести себя так, чтобы она не догадалась о её планах на сегодняшний вечер, поговорить о том, что не вызвало бы подозрений. — Я хочу поговорить с королём, — заявила София.       Она прекрасно знала, что подобное заявление абсолютно бесполезно и ни к чему не приведет: когда она впервые смогла формировать слова в осмысленные предложения, она потребовала, чтобы её отвели к местному королю, но это не возымело никакого действия. Тауриэль сказала, что пока ей рано говорить с тауром Трандуилом (с тех пор она хотя бы знала его имя и предполагаемый титул среди местных). Каждый раз, когда София начинала заговаривать об этом, Тауриэль прерывала её и говорила: «Пока рано». На этот раз она немного задумалась, но София не сомневалась, что и сейчас она получит отказ. — Я хочу, чтобы ты хорошо выучила язык, перед тем как ты предстанешь перед королём, — ответила Тауриэль. — Пока ты не можешь даже сказать, откуда ты… — Шотландия. Я из Шотландии, — уверенно сказала София. По выражению лица Тауриэль можно было понять, что она даже не имеет понятия, где находится эта прелюбопытная страна. — Почему король не хотеть выслушать? — Таур недоволен твоим поступком. Ты это знаешь, и мы говорили об этом с тобой. Тогда, в лесу, его сын был… ранен… Я думаю, ты сама всё понимаешь, — с некоторой усталостью сказала Тауриэль. Если Софии не изменяла память, то этот разговор у них шёл уже по пятому кругу, и она повторяла свой ответ уже большое количество раз. — Зачем ваш король держать здесь? — Потому что он хочет знать, кто ты такая. Ты не похожа на тех людей, которых мы видели до этого. Ты другая, — Тауриэль в упор посмотрела на Софию, но она выдержала этот взгляд. — И если хочешь сказать, что что-то твоё, то надо говорить «мой». Ещё нужно добавлять «меня» после некоторых глаголов — например, «Зачем ваш король держит меня здесь?» Понимаешь?       София кивнула и записала в дневник два новых слова. Теперь в словаре было ровно пятьсот двадцать шесть слов — всё ещё мало, чтобы достучаться до владыки аборигенов, но все же… уже неплохое начало. Правда, скоро эти знания ей не понадобятся: когда она сбежит отсюда, разговаривать будет больше не с кем. София вынуждена была признаться себе, что, несмотря на всё, она будет скучать по этой забавной девушке с полураспущенными каштановыми волосами, доходящими до пояса. Она незаметно за эти две недели успела привыкнуть к её присутствию и даже проникнуться к ней если не дружескими, то товарищескими чувствами. — Надеюсь, тебя не сильно накажут, когда узнают, что я сбежала, — сказала София по-английски и потом добавила, уже так, чтобы Тауриэль её поняла: — Сложный язык немного.       Тауриэль приветливо улыбнулась и ласково сжала руку Софии. — Ничего страшного. Надо всего лишь выучить больше слов и научиться правильно составлять из них фразы. Тогда ты сможешь поговорить с королём. — Ты не злишься на меня? — с удивлением спросила София. До неё дошло, что всё это время Тауриэль была довольно вежлива с ней в общении, что не подходит под образ жителя Средневековья, который видит перед собой покусителя на жизнь сына его короля. — Я ранить сына таура… — Я думала, что ты тогда испугалась, — мягко ответила Тауриэль. — Рана была неопасна, не беспокойся об этом. И таур Трандуил тоже понимает, что ты не виновна, но его больше интересует, кто ты и откуда появилась на наших землях.       София хмуро кивнула и перевела взгляд на окно, из которого можно было увидеть зеленые кроны деревьев. Её мысли снова вернулись к ночному побегу: она боялась, что что-то может не получиться. Стража увидит её отсутствие, Тауриэль решит задержаться у неё подольше, кто-то что-то заподозрит, и тогда она не сможет осуществить задуманное. — О чём ты думаешь? — спросила Тауриэль, слегка толкнув её в бок. София помотала головой. — О жизнь, — коротко ответила она. — Мысли. Много мыслей. Не всегда хороших.       Тауриэль обняла её, и София зарылась в её мягкие волосы. Она была благодарна этому странному существу — она честно пыталась понять её, волновалась за неё, хотя они почти не были знакомы. Что это было? Она действительно небезразлична кому-то в этом мире? Кто-то беспокоится о ней? Всё это было не суть важно, потому что Тауриэль была единственной, с кем можно было хотя бы поговорить в этом затхлом месте. Пусть не о всём, пусть иногда жестами, когда заканчивались слова, но всё равно — поговорить. — Как же я хочу домой, — сказала по-английски София. — Как же я хочу найти того, кто меня понимает. Вот ты понимаешь, что значит быть гением? Нет, просто потому что ты им не являешься… Ничем не хочу тебя оскорбить, но я просто констатирую факт. Что ты знаешь обо мне? Только имя и название страны, в которой я родилась, да и то они тебе не говорят ровным счётом ничего. Ты не знаешь о моих разработках, о моей машине, о том, кто я такая на самом деле; может быть, это и к лучшему. Зачем тебе знать всё это?       Тауриэль только молчала и с недоумением смотрела на неё. Да, конечно, она даже английского не знает — тогда к чему говорить все это? София крепче прижалась к девушке, понимая, что до сих пор никто — кроме отца — не обнимал её. Только объятия отца язык не поворачивался назвать тёплыми, скорее, они были просто дежурными, которыми вечно занятой отец пытался заменить ей родительскую ласку. В её детстве царили холод, строгость и мрак. Мистер Сэлинджер любил её, она в этом не сомневалась, но это была странная любовь, основанная скорее на гордости, чем на привязанности. Не будь София так гениальна, любил бы её отец? Она не знала. Она уже ничего не знала наверняка. Всё, что происходило с ней там, дома, как будто подернулось туманом, стало далеким и недостижимым, как свет звёзд на небосклоне. Холодным, чуждым и бесконечным. Но это был её дом, её мир, и она не променяла бы его ни на какие богатства этого мира. Даже если бы ей обещали, что здесь она проживёт счастливую жизнь, она отказалась бы от этого, зная, что у неё есть другой дом там, далеко, в миллионах световых лет отсюда.       Тауриэль внезапно вздрогнула и выпустила Софию из объятий. Через секунду в дверь постучались, и в комнату вошел стражник, который сказал что-то на незнакомом языке и немедленно удалился. — Мне надо идти, — тихо сказала Тауриэль. — Сегодня я к тебе уже не приду. — Обязанности? — спросила София, стараясь не выдать того, как полезна ей оказалась эта информация. Тауриэль кивнула, встала с кровати, приложила правую руку к сердцу и отвела в сторону — насколько могла понять София, у них это было традиционное приветствие и прощание. Потом она ушла, а София снова осталась одна — коротать своё время размышлениями.       Тауриэль к ней больше не придёт, стража не будет заходить в комнату ночью, значит, всё складывалось как нельзя лучше. Слишком уж хорошо. София подошла к окну и осторожно осмотрелась вокруг. Всё-таки эти существа имели какие-то такие представления о физике, которых не было у людей её мира: окно было открытое, без вставленных стёкол и украшенное по краю причудливой резьбой. Однако в комнате было тепло, несмотря на то, что холодный воздух из сада, выходящего на улицу, проникал в неё, и по всем законам физики должно было становиться холоднее. Холода как такового София не ощущала, что заставляло задуматься о том, что аборигены используют для обогрева своих жилищ. Это смахивало на какую-то магию, но, как говориться, мир полон магии для тех людей, которые в школе не учили физику… Хотя если определять магию как что-то неизведанное, необъяснимое, и тем не менее имеющее место быть, то да, тогда это была магия; правда, София была уверена, что всё в этом мире можно объяснить с научной точки зрения, а значит, магии не существует — есть просто пока неоткрытое, что объяснимо только с помощью гипотез. Как раз одну такую она и доказала, правда, в некоторый ущерб себе. София села за стол и принялась приводить в порядок свои записи в дневнике — она хотела проверить все вычисления, все замеры, которые она производила в лесу, чтобы не заниматься этим потом, в дороге. К тому же она надеялась, что это займёт как минимум несколько часов, то есть как раз то время, которое отделяло её и побег. Тем более что нужно было сохранить присутствие духа до тех пор, пока она не сбежала, и приготовиться к тому, что может ей встретиться в пути, чтобы не было как в прошлый раз… с пауками. Проанализировав этот случай, София пришла к выводу, что, во-первых, не стоит переоценивать свои моральные силы, а во-вторых, нужно быть готовой ко всему, потому что в параллельном мире возможно всё… в прямом смысле этого слова.       Когда принесли ужин, София снова частично переместила его в сумку, рассчитав всё так, чтобы еды хватило на пару дней жёсткой экономии. Дальше она планировала всё-таки попасть домой. Глядя на свои приготовления, София невольно вспоминала, как она собиралась в эту экспедицию, и как Кими предупреждал её о возможной опасности. Хорошо хоть она послушала его и взяла с собой пистолет — иначе она бы была уже в пищеварительной системе безымянного паука. Повезло ей всё же с помощником: хоть он и был ворчлив и корыстен, но в то же время был предан и умён, что София поначалу даже не замечала. Да, конечно, она была слишком занята всеми своими научными исследованиями, не замечая того, что было вокруг неё. Это была её самая главная ошибка. Теперь она поняла это, но только что с того? Пока она не вернётся домой, все её открытия о себе так и останутся бессмысленными. Поэтому надо было поскорей уйти отсюда, и София, взглядом следя за движением часовой стрелки, продолжила переписывать расчёты.       Время текло бесконечно долго; впрочем, погрузясь в работу, София с трудом выдержала ещё два часа. Когда стрелки показали ровно одиннадцать, она уже не могла работать и тихо сидела, прислушиваясь к тиканью наручных часов и шуму за дверью. Кажется, стражник устал стоять на месте подобно статуе и мерил шагами пространство около двери. Это Софию немного смущало. Но она мысленно порадовалась тому, что, если она нечаянно начнёт шуметь, это не привлечёт его особого внимания — он просто этого не услышит.       Без четверти двенадцать она начала тихо собираться, взяла с собой одно платье Тауриэль — на память — и дневник, закинула их в сумку, а потом тихо, стараясь не издавать громких звуков, перелезла через резной подоконник и оказалась на крыше террасы. Было тёмно, только фонари, имеющие странный светло-голубой свет, освещали тропинки в саду. София осторожно посмотрела вниз, но, никого не увидев, она, ухватившись руками за край крыши и повиснув в таком положении, ногами нащупала резные перила террасы, встала на них и едва не потеряла равновесие, опрокинувшись назад. — Ладно, уже неплохо, — прошептала София и спрыгнула вниз, на землю.       Тишина, похожая на ту, что преследовала её в камере, раздражала, но, сохраняя спокойствие, она, осмотревшись и увидев, что не привлекла ничьё ненужное внимание, спряталась в кустах. Нужно было держаться подальше от проторенных троп, потому как на них был велик шанс напороться на припозднившегося аборигена или, ещё того хуже, слишком бдительного стражника, который решил осмотреть окрестности. Правда, ползти через кусты — это создавать ненужный шум, но другого выбора у неё нет. Выбрав направление, откуда обычно дул ветер, София по возможности неслышно начала красться среди веток, иногда останавливаясь и прислушиваясь. Та же тишина, изредка прерываемая чириканьем птиц, которые ещё не легли спать. Похоже, кто-то благоволил ей, раз она до сих пор никого не встретила. Впрочем, радоваться, как выяснилось, было ещё рано: пройдя примерно четверть пути, она услышала шум голосов. Остановившись, она спряталась за стволом дерева так, чтобы её при всём желании нельзя было заметить с тропинки, и осторожно выглянула посмотреть на того, кого нелегкая принесла в этот час в сад.       А нелегкая принесла в сад таура Трандуила, который прогуливался вместе с тем мужчиной-брюнетом, которого она впервые встретила в этом мире. Они спокойно шли по тропинке и, как ни в чём не бывало, разговаривали, что вызвало у Софии догадку о высоком происхождении её «спасителя» — иначе стал бы король так просто с ним разговаривать? София снова спряталась за дерево и подождала, пока странная парочка пройдёт мимо неё. Когда разговор стих, она решила, что они уже отошли на приличное расстояние, и тихо постаралась уйти вглубь сада, чтобы не быть замеченной никем посторонним. Она сделала один шаг, второй, третий… А на четвёртом на плечо легла рука кого-то невидимого, которая буквально пригвоздила её к земле. София резко обернулась и с ужасом обнаружила за спиной её «спасителя», который нынче лишил её возможности незаметно сбежать. Он снова разглядывал её как тогда, в лесу, с интересом охотника, поймавшего невиданную зверушку.       Таур же решил повременить с тем, чтобы показаться ей на глаза, и, скрытый листвой, что-то спросил у её «спасителя». Из всего вопроса она поняла только два слова — кто и это. — Белка, — ответила София, не дожидаясь, пока кто-нибудь не соблаговолит ответить тауру, чем вызвала улыбку у своего «спасителя» и недовольное молчание со стороны таура. Она с удовольствием сказала бы что-нибудь более обидное, но в её арсенале было не так много острых ответов, поэтому приходилось обходиться тем, что есть. София подумала, что неплохо было бы перевести с английского все язвительные выражения, которыми она обычно пользовалась, чтобы ставить на место всех вокруг. Пусть они знают, с кем имеют дело — с потомком гордых шотландских горных кланов. — Белка? — переспросил таур, явно удивлённый её ответом, и наконец вышел из-за листвы, так что София могла видеть его в полумраке. Да, вторая встреча проходила ещё хуже первой — по крайней мере, она так решила, увидев его внимательный и изучающий взгляд. — Не великовата ли для белки?       Брюнет что-то ответил королю, отчего тот едва улыбнулся и, наконец, нахмурился, осознав, что его пленница не должна шататься по саду в такое позднее время суток. Впрочем, она вообще в нём быть не должна в силу своего положения. — Что ты здесь делаешь? — поинтересовался король. — Хочешь сбежать? — вполне верно предположил он. — Да, — гордо ответила София, прекрасно понимая, что это очень не понравится королю, хотя он сохранил непроницаемое выражение лица, которое, видимо, не менял никогда.       Таур склонил голову набок, размышляя над чем-то, и за это время София освободила плечо из рук брюнета и огляделась в поисках обходного пути. Бежать было некуда: спереди — король, сзади — «спаситель», слева — дерево, ну, а справа — кусты, через которые продраться быстро получилось бы едва ли. Ловушка, из которой ей теперь не выбраться. А ведь она так всё тщательно продумала! — Как вы найти… меня? — спросила София, не понимая, как её могли обнаружить, когда она спряталась среди густой листвы. — Ты слишком громко дышишь, — с тихим смехом пояснил брюнет. — Не так, как белка. — Зачем ты хотела убежать? — наконец спросил таур, решив поставить все точки над «i». Похвальное решение, но София не была готова к такому вопросу. Она вообще не ожидала, что её когда-нибудь спросят об этом. — Я не понимать, зачем вы держать здесь меня, — в конце концов произнесла София, решив, что тянуть больше некуда. — Я хотеть вернуться в дом. — Домой, — поправил её король Трандуил. — Но где он, твой дом? — Далеко… — София на секунду замолкла и пыталась прикинуть, в какой части света лучше расположить свою родину; имея весьма скудные познания в местной географии, она с большой вероятностью могла попасть не туда, и эта ошибка оказалась бы роковой, — на север, — рискнула София. Король на это только слегка кивнул, но видно было, что ответ ему не понравился. — Шотландия. Название моя родина, — спешно сказала София, пытаясь выправить своё уже шаткое положение. — А я — дочь короля Шотландии.       Это уже больше заинтересовало короля Трандуила. — Дочь короля? — переспросил он. — Что ж, это вполне может быть правдой… если диадема в твоей сумке действительно твоя, — заметил он. — Но это никак не объясняет того, как ты оказалась в моих владениях. — Случайно. Я и моя… стража путешествовать на юг и случайно оказаться в лесу. А в нем мы встретить пауков. Я не знать, что случиться с моя стража, — быстро проговорила София, на ходу сочиняя легенду о своём происхождении. — Отпустить меня домой? — с надеждой спросила она. Таур отрицательно покачал головой. — Ты сможешь уйти только тогда, когда я посчитаю нужным, — возразил он. Потом он повернулся к мужчине-брюнету и кивком головы указал на Софию. — Талион, проводи госпожу Сэлинджер в её покои. И скажи стражникам, что они могут идти, — легко догадаться, что если шотландская принцесса захочет сбежать, она это непременно сделает. — Вы не мочь держать меня здесь против моя воля! — возмутилась София, всё ещё надеясь найти хоть какую-нибудь возможность уйти восвояси. — Почему не могу? — поинтересовался король, вопросительно подняв бровь и изображая на лице полунасмешливое недоумение. — Ты всё ещё в моих землях, на которых я всё ещё повелеваю, а всё, что происходит в моих владениях, должно быть под моим контролем. И на севере Средиземья нет такой страны, как Шотландия, — наконец изрёк таур Трандуил. — Севернее Лихолесья лежало много разных земель. Например, королевство Ангмар, — внушительно сказал он. — И я не верю, что ты действительно случайно попала сюда.       София, поняв из слов короля примерно половину, осознала, что северное направление было выбрано ошибочно, раз вызвало у него такое негодование. Новая ошибка, которая может стоить ей жизни. Слишком она увлеклась в погоне за свободой; надо было продумать свой ответ до мелочей, а не ляпать всякую чушь наобум. Брюнет, которого король назвал Талионом, взял её под руку и мягко потащил её сквозь заросли кустарника на тропу. Было полпервого ночи, и всё вокруг погрузилось во тьму, даже светильники стали источать не такой яркий свет. — И что со мной быть? — задалась риторическим вопросом София, не ожидая услышать на него ответ. — Не знаю, госпожа, — сказал её новый знакомый. — Таур хочет дознаться истины, но я сомневаюсь, что он считает, будто вы — подданная Ангмарского королевства. Вы не похожи на такого человека. Конечно, в вашем королевском происхождении сомневаться не приходится… однако таур прав: на севере нет такого королевства, как Шотландия. — Есть, — возразила София. Её спутник молча пожал плечами, а София поздравила себя с новым провалом. Теперь она точно никуда не сбежит, и мечты о доме можно было положить в самый глубокий ящик, который только у неё найдётся.