dictum est factum.

🩸

      Первые лучи солнца поднимаются над горизонтом, принося вместе собой ещё один день. В маленьком пруду солнце отражается, как в зеркале: он настолько чист. В лесу больше птиц, чем в городе, от чего их чирикание ещё громче. Белки бегают по деревьям, собирая орехи, про которые всё равно скоро забудут. Где-то вдали слышны звуки ещё каких-то животных, но определить точно очень сложно. Хосок уже проснулся, успел одеться и выйти из домика. Свежий воздух проплывает в лёгкие, даря какое-то чувство свободы и спокойствия. Ему не хочется возвращаться обратно в город. Когда-то для него не было ничего важнее работы и своих бесконечных дел, а сейчас… Сейчас всё по-другому. За границами своего душного офиса и гору бумаг он нашёл успокоение. Сейчас не хочется зарываться с головой в работу, чтобы ничего вокруг не замечать. Сейчас рядом есть он, и рядом с ним альфа и так не замечает ничего. А как можно замечать? Эти глаза, оттенок которых напоминает молочный шоколад, заставляют тонуть в себе. Этого хочется делать всегда. Хотя ничего на свете не бывает вечным, этого омегу хочется рядом всегда. Хочется, чтобы даже после их смерти на свете всё ещё жила их любовь. И Хосок для этого сделает всё.        —Юнги, вставай. Нам надо обратно в город,— очень тихо говорит альфа, садясь на корточки перед кроватью. Он внимательно изучает каждый сантиметр лица напротив.        —Ммм? Я спать хочу,— омега морщится, а альфа улыбается от этого зрелища. Спящий Юнги не язвит, это не может не радовать.        —Ты спал больше двенадцати часов. Меня вообще-то на совещании ждут,— Хосок тянет одеяло с маленького тела, а тот начинает дрожать. Рука автоматически тянется ко лбу спящего, и вдруг приходит осознание: заболел. Альфа сразу накрывает Юнги тем же одеялом, и быстро собирает чьей-то номер. Ответ на звонок получает сразу же.       —Привет, Хо. Как дела?— раздаётся крепкий мужской голос.        —Джин, ты мне срочно нужен. Ты в больнице? Можешь приехать, пожалуйста, по адресу, который отправлю?— всё это он говорит на одном дыхании. Надо было не слушать его и заставить надеть толстовку. Теперь же Хосок за это себя виновным считает.        —Спокойно. Можно поподробнее?       —Времени нет, просто выезжай сейчас,— когда в последний раз он так волновался? Сам не помнит.        —Ладно, но ты заплатишь мне вдвое больше, чем я обычно получаю,— Джин искренне смеётся.        —Ага,— напоследок бросает Хосок и отключается. Юнги всё ещё дрожит. Альфа молча встаёт с места, с шкафа берёт ещё одно одеяло и накрывает им младшего. После уходит на кухню и ставит чайник на плиту. Чашка горячего чая не будет лишним. Пока вода в чайнике прогревалось до нужной температуры, Хосок чуть ли ге с ума сошёл. Каждые две минуты уходил в спальню, чтобы убедиться, что с омегой всё в порядке. Десять минут ожидания ощущались как целая бесконечность. Наконец вода заветно выпускает пузырьки, сообщая, что кипит. Чон быстро берёт горячий чайник и выливает воду на пакетик в чашку, следом добавляет две ложки сахара и уходит в комнату.        —Юнги, вставай,— омега еле открывает глаза, которые заполнены красным цветом и смотрит на Хосока так, будто просит спасать от пылающего внутри огня,— выпей чаю. Лекарств у меня здесь нет, так что надо чуть подождать,— альфа заботливо помогает Юнги присесть и даёт чашку в руки. Тот начинает тихо дуть на чай, чтобы остыло, и после потихоньку выпивает.        —Спасибо,— голос еле слышен. Альфа сразу заметил, что Юнги больно говорить. Тот морщится сразу же после поизношенного слова. Горло сильно болит, а температура поднимается всё больше. Омега дрожит, а Хосок не находит себе места.        —Не говори, если тебе больно,— он преподносит руку к волосам младшего и взъерошивает их. Юнги улыбается, а Хосок смотрит на него и внутри что-то горит. Такое он не чувствовал очень давно, и даже приятно вновь ощущать влюблённость.       Юнги допил чай и снова лёг в кровать. Закрыв глаза, он сразу же уснул. Чон всё время сидел рядом на стуле, который притащил из кухни. Джин должен был приехать в течении часа, но прошло уже полтора, а его нет. Он и злился, и волновался. А если что-то случилось?        Вдруг раздался скрип входной двери, и чьи-то шаги приближались. Хосок вышел из комнаты и направился в прихожую.        —Хо, я поздно, знаю,— высокий альфа, с достаточно широкими плечами стоял в прихожей. На нём была форма врача, а поверх её чёрный плащ. Огромные добрые глаза были за очками для зрения, которые идеально подходили ему,— по дороге я зашёл в аптеку. Что случилось? Я говорил с Гуком, он сказал, что ты здесь с омегой,— Джин широко улыбается.        —А он откуда узнал? Ладно, не важно. Этот вредный ребёнок заболел, у него жар сильный. У меня не было никаких лекарств с собой. Я же почти не болею,— альфа пожимает плечами и смотрит на друга,— осмотришь его?       —Блядь, а для чего я здесь? Пришёл тебя повидать? Прости, брат, но ты точно не важнее моей работы,— Чон нервно сжимает руки. Он очень сильно волнуется за младшего.        —Давай к нему,— Хосок уходит в комнату, а за ним Джин. Омега не спит, но глаза закрыты. Их сложно открывать из-за жара, а всё тело дрожит, хотя дома очень тепло.        —Юнги,— тихо говорит альфа, боясь, что разбудит.        —Да?— он медленно открывает глаза и смотрит на две огромные фигуры перед собой. Перед глазами всё сплывает.        —Как себя чувствуешь?— Джин пристально наблюдает за другом. Он никогда ни с кем не разговаривал так нежно, ни за кого не волновался так сильно.        —Честно? Хуёго. Не люблю, когда болею,— горло всё ещё болит, а глаза открыть полностью не получается.        —Ничего, скоро легче станет, да Джин?       —Да, да,— альфа мгновенно выходит из мыслей о чувствах лучшего друга и подходит к лежащему. Ставит градусник и просит открыть рот, чтобы осмотреть горло. Всё это время Хосок стоял рядом и боялся даже пискнуть,— тридцать девять и шесть,— альфа вздрагивает от услышанной цифры,— ничего страшного, горло немножко красное, а так всё хорошо. Наверное замёрз просто. Обычная простуда, через два дня будешь снова здоров,— Джин улыбается и идёт за пакетом с лекарствами. Оттуда берёт жаропонижающее и даёт его Юнги. Тот пьёт его и снова закрывает глаза. Скоро станет легче.        —Пойдём выпьем чаю,— Хосок смотрит на друга, как на своего спасителя. Джин кивает, и вместе они уходят, оставляя омегу отдохнуть. Ким садится за стол, а Хосок принимается за заваркой чая.        —Хо, ты даже за Гука так не волновался никогда,— через пять минут тишины выдаёт Джин.       —Я не то чтобы волновался, просто…       —Ты сам врач, и мог бы с лёгкостью позаботится о нём сам, как делал всегда с родными,— он смотрит на друга сверлящим взглядом. Нет, Джину приятно, что к кому-то появились такие чувства, но не приятно, что этот долбаёб не признаёт их.        —Я— хирург, если не забыл,— оправдывается, однозначно,— и да, я волновался, потому что это я притащил его в лес в такую погоду. Он из-за меня заболел.        —Я же тебя насквозь вижу,— Ким говорит эти слова тихо. У Хосока и в прошлом были отношения, одни единственные, но и тогда он не отличался мягкосердечностью. Он всегда был в здравом уме, и не оставил бы кого-то гореть в температуре тридцать девять и шесть больше часа, только потому, что боялся делать что-то не так. Он наплевал на работу друга и притащил его в лес, чтобы тот, являясь действующим врачом, вылечил обычную простуду.        —Я не знаю, что со мной,— честно говорит Хосок,— два дня, как мы общаемся, ну, если так можно сказать нормально, а я уже свою жизнь без него не представляю. Знаешь? Он как последний кусок пазла моей жизни,— он тяжело вздыхает,— когда утром увидел его в таком состоянии, сердце в пятки ушло. Я всё бы отдал, чтобы на его месте заболел я. И это не кажется для меня чем-то странным. Это вполне нормально, и даже… естественно.        —Всё просто, ты влюбился,— альфа смотрит на влюблённого друга согревающим взглядом. Он и в самом деле рад за него. За столько лет Хосок ни разу не выражал свои эмоции. Сейчас он в открытую показывает своё волнение и запутанность в себе. Это может означать только одно: его чувства к Юнги сильнее, чем его желание остаться замкнутым и отдалённым от всего мира. Джин радуется этому факту. Хосок хороший человек, хоть и немного жесток по отношению к другим, что встают перед ним по пути к своим целям. Ему всегда не хватало чьей-то любви. Папа умер сразу после рождения Гука, а отец никогда не показывал свою любовь к сыновьям. Младший брат, конечно, его любил, но Хосок никогда не хотел казаться перед ним слабым и всегда изображал «безпроблемного» человека. Чонгуку всегда казалось, что у его брата нет слабостей, и стремился быть похожим на него. Сейчас всё изменился. Этот парнишка, который, оказывается, ещё даже школу не окончил, ворвался в его жизнь, словно буря. Перевернул всё внутри с ног на голову. Сначала Хосоку казалось, что он хочет получить Юнги, потому что все его хотят, а оказалось, что он просто лучше всех. Хоть и не подпускает к себе близко, ни в каком смысле, остаётся маленькой версией солнца. Если вдруг улыбается, всё внутри каким-то способом наполняется теплом и светом. Его мятные волосы, которые всегда закрывают бездонные глаза, идеально подходят к его запаху мяты вперемешку с лимоном. Как иногда может успокоить этот запах, и скольких он возбуждает, когда танцуют рядом в клубе.       Он другой.        Он для Хосока совершенен.        А самое страшное то, что многие делят этот взгляд с ним. Сейчас в нём просыпается спящий собственник, который хочет взять своё и отвезти от чужих глаз. Хочет только сам быть рядом, чтобы одному любоваться этой красотой.        Джин прав: он просто влюбился. Ведь только для влюблённых существуют совершенные люди. И влюблённые люди самые слабые: у них есть кто-то важнее себя, чья-то потеря страшнее самой смерти. И быть влюблённым— это страшное чувство, особенно если безответно.        Но Хосок уверен: это пока что безответно. 

🩸

      Вокруг слишком много людей. Все они сидят в душной аудитории и слушают не менее душного преподавателя. Наверное все до единого в этой аудитории поступали учиться на архитектора, ожидая, что будут рисовать и чертить. В принципе, всё так и есть, кроме отвратительного и самого важного (по мнению мистера Чхве) предмета— история искусства. На самом деле предмет достаточно интересный, но он становится самым последним, что хочется учить, из-за нудного голоса пузатого мужчины. Тэхён пытается сконцентрироваться на материале и не уснуть, но не получается. Вскоре он сдаётся: кладёт голову на стол и закрывает глаза. Сон наступает не более, чем за три минуты. В мире нет ничего слаще десятиминутного сна на паре, особенно, если тебя будит сообщение от любимого альфы.              Гук: Я у вашего университета. Можешь выйти?       Что за вопросы? Естественно может.              Тэ: Буду через пять минут.        Чонгук смотрит на экран телефона и улыбается. Как же долго он ждал этого момента, когда не будет чувствовать себя нежеланным гостем. В какой-то момент ему казалось, что всё это он делает зря, что никогда Тэхён не будет смотреть на него как на достойного альфу. А сейчас он видит, как через толпу один блондин бегает к нему посреди пары. Вместо этого он мог бы сидеть и учится. Да, Чон чувствует себя паршиво, что заставил прогулять пару, но держаться больше не мог. Ему нравится присутствие Тэхёна рядом. Нравится его запах вишни, который слышен за километр. И нравится, что сейчас он прибежал к нему и с отдышкой смотрит в глаза.        —Я скучал,— омега улыбается. Эти слова он слышал на протяжении трёх лет и никогда не отвечал чем-то достойным. Чонгук действительно всегда скучал. Даже если они виделись пару минут назад. Просто отсутствие любимого рядом было достаточным, чтобы ощутить тоску.        —Я…— Тэхён тяжело вздыхает. Для него всё ещё сложно раскрыть свою душу Чону,— я тоже,— и миллионы звёзд с неба он достанет ради этих слов. Ради одного этого омеги, который опустил голову от смущения. Руки сами тянутся, чтобы обнять хрупкое тельце напротив. И когда столь любимый запах оказывается так близко, Чонгук ощущает себя самым счастливым человеком на планете. Внутри всё горит, а широкую улыбку с лица никак не убрать. Толпа студентов смотрит на них, но сейчас это не важно. Пусть соберутся все люди мира, им обоим это сейчас не интересует. Через долю секунды омега отстраняется и смотрит прямо в глаза (душу),— может погуляем?        —У тебя учёба. Не забывай, пожалуйста. Я понимаю, что я нереально красивый и сексуальный, и что ты по уши в меня влюблён, но ты всё ещё студент и должен учиться,— довольная ухмылка играет на лице альфы. Он доволен своим ответом.        —У меня закончились пары, точнее последнюю я прогулял,— Тэхён делает недолгую паузу и отводит взгляд,— из-за тебя, между прочим.        —Так то есть ты и вправду по уши в меня влюблён?— этот вопрос не нуждается в ответе. Омега склоняет голову и смотрит в пол. Иногда в нём просыпается светская львица, но а в основном он тихий домашний котик, который заливается краской от осознания, что о его чувствах знают. Крепкая и огромная рука хватает его за руку, а он даже не успевает поднять взгляд, как его тащат куда-то,— где ты хочешь погулять?— альфа на минуту останавливается, но руку не отпускает.        —На самом деле очень давно хочу на пляж, но как-то далековато,— у него глаза горят от одного слова пляж. Чонгук не мог этого не заметить.        «Да хоть на Мальдивы сейчас полетим»       —Да хоть на Мальдивы сейчас полетим,— Чон сейчас действительно возьмёт его, и даже не собрав вещи полетят куда угодно. Куда тэхёнова душа пожелает.       —Нет, давай пойдём в ближайший парк,— руки всё ещё держатся вместе. У Тэхёна от этого бабочки в животе порхают, а Чонгук настолько привык к чужой ладони в своей, что отпускать не собирается уже никогда.        —Ты же на пляж хочешь, какой нахрен парк? Придумай оправдание, почему не будешь завтра на парах,— и не дав сказать что-то омеге, старший идёт к машине, открывает дверь для него, и он садится. Сам идёт к водительскому сидению и тоже присаживается. Заводя свой нереальный Mercedes C63 движется с большой скоростью, направляясь в неизвестность для Тэхёна.        —Куда едем?       —В Пусан,— Чонгук улыбается только от одного этого слова. Столько прекрасных воспоминаний связано с этим городом,— оправдание придумал?       —Мы не вернёмся к утру?— он ещё никогда не обманывал. В принципе, причин не было этого делать.        —Нет. Можешь сказать, что заболел или,— альфа ухмыляется от своих же мыслей,— скажи, что сломал руку или ногу, останемся там на месяц.        —Придурок. Я с ума сойду, если столько с тобой останусь. В море утоплю тебя,— Тэхён дует губки и отворачивается к окну.        —Смотри на меня,— омега игнорирует,— я сказал: смотри на меня,— парень нехотя поворачивается и смотрит на альфу. Тот отпускает руль и тянется к нему. Всё происходит настолько быстро, что Тэхён не успевает понять когда чужие губы коснулись  его. Это был самый обыкновенный чмок в губы, но он полностью залился краской. Сердце в груди бешено стучит, как и у Чона. Этот момент хочется поставить на повтор. Чувствовать его снова и снова. Чувствовать столь родного человека так близко. Оказывается: люди не лгут, что рядом с таким человеком хочется находиться вечно. Тэхён никогда не верил в эту чушь, но сейчас понял, что не хочет прожить не единой минуты без этого мужчины.              *       Пусан— морская столица Кореи. Этот прекрасный город известен своими песчаными пляжами под тёплым солнышком, хотя к началу весны его тёплой не назовёшь. Воды Японского моря омывают берега Пусана. Только от одного взгляда на море на душе становится спокойно. Тэхён чувствует себя комфортно в такой обстановке.        Чонгук стоит сзади рядом со своей машиной и любуется омегой, который вдыхает влажный воздух с приоткрытыми глазами. Ветер колышет блондинистые волосы, а лёгкая белая рубашка будто танцует. Альфа тихо идёт в машину и с заднего сидения берёт свою кожаную куртку. Подходя к омеге накинул куртку на его плечи, а после обнял со спины. Руки Тэхёна потянулись к обнимающим крепким рукам.        Счастье примерно так ощущается?       —В Пусане прошло наше с Хосоком детство. Это место самое родное на свете,— Чонгук тяжело вздыхает. Его детство было не самым прекрасным, и только благодаря Хосоку он обрёл какие-то краски. Он благодарен старшому брату за детство,— я почти каждый день проводил на берегу моря. Обычно сбегал из школы, чтобы приходит на пляж и отдохнуть. Знаешь сколько невыплаканных слёз здесь пролилось?        —Из-за чего ты плакал?— Тэхёну интересна жизнь альфы. Он хочет знать всё, хотя и его не было тогда в его жизни.        —Отец решил, что Хосок должен учиться в Великобритании. У меня нет никого роднее него. Он заменял мне и папу, которого не было, и отца, который вроде как был. И до сих пор так. Мой старший брат, папа, отец, лучший друг— он всё, что у меня есть,— омега ещё крепче прижимается к нему и закрывает глаза. Эти объятия для обоих стоят больше жизни. За друг друга хочется умереть.        Прохладный ветер, почти полностью зашедшее солнце, еле видные звёзды и луна, два влюблённых (по уши) парня на берегу. Есть ли на свете пейзаж прекраснее этой? Для них двоих, думаю, нет.        —Знаешь? Я так сильно влюблён в луну,— после очень долгой паузы заговаривает Тэхён. Они всё ещё стоят в обнимку и любуются ночным морем,— луна всегда прекрасная, но в полнолуние— особенно,— Чон аккуратно отпускает руки и переворачивает омегу к себе лицом. Его кожаная куртка чертовски подходит к нему, хоть и чуть-чуть великоват,— многие меня не понимают. Они считают, что звёзды красивее, но ведь это не так,— он поднимает свои нереальные глаза на альфу и смотрит с печалью. Луна всегда одинока, а звёзды есть друг у друга,— а что выбираешь ты? Луну или звёзды?       —Твои глаза,— Чонгук безумно влюблён в эти глаза. В эти прекрасные, глубокие, добрые, огромные глаза,— если на свете не будет ни луны, ни звёзд, я ничего не потеряю. Но я боюсь даже представить, что произойдёт со мной, если я останусь без твоих глаз. Я беспамятно влюблён в них. Я беспамятно влюблён в тебя.        «Твои глаза» эхом звучит в голове.       Руки омеги ложатся на плечи Чона. Малейшее расстояние между ними сразу сокращается. Губы Тэхёна накрывают чонгуковы. От неожиданности тот пару секунд просто стоит, а после осознав происходящее, закрывает глаза и отвечает на поцелуй. Руки медленно ползут к талии и держась за неё же приближают ещё больше к себе. Альфа берёт на себя инициативу. Его губы сминают чужие с такой нежностью, какой не касались никого. Этот поцелуй передаёт все чувства, которые испытывают друг к другу. Самые искренние и нежные чувства в жизни Чонгука, самые сильные и первые чувства в жизни Тэхёна. Воздуха в лёгких не хватает, и не из-за того, что они целуются слишком долго или страстно, а только из-за бури внутри. Старший отстраняется, хотя хотелось не очень. Смотрит на смущённого парня и улыбается. Пальцы ныряют в волосы и прижимают голову к груди, одновременно играя в блондинистых волосах.        —Клянусь, это самое прекрасное признание, что я получал за всю жизнь,— Тэхён хихикает где-то в его груди.        И в самом деле, ничего прекрасней он не получал.        —Давай поедем сейчас домой, а утром вернёмся на пляж, и ты увидишь море при дневном свете,— Чонгук немного отстраняется и целует Тэхёна в носик,— у тебя вместо носа кусок льда,— он смеётся, но нос и вправду слишком холодный, и это не удивительно. В такую-то погоду оставаться тёплым? Хотя это вполне возможно в объятиях любимого. Там не то чтобы холод, даже мороз не почувствуешь. Тепло идёт изнутри, а в Чонгуке его слишком много.        Слишком много для Тэхёна.        И только для него одного.        —Домой?— мысль о том, что они сейчас уйдут отсюда кажется странной, а возвращение утром ещё больше.        —Да, домой,— Чонгук гладит красные от холода щёки,— дом, где мы росли.        —Понятно,— омега облегчённо вздыхает. Значит в Сеул они не едят сегодня. Ну и слава всем богам. Этого хотелось меньше всего.              *       Достаточно большой двухэтажный дом выглядит милым. Он находится совсем недалеко от берега, где они только что были. Для Чона этот дом пахнет воспоминаниями. Каждый раз приходя сюда просыпаются они без очереди и не перестают согревать душу.        По приезду Тэхён сразу же ушёл в ванную и пропадёт там часа на два. Чонгук же пошёл на кухню заваривать чай. Телефон, оставленный где-то в прихожей, звонил. Он не спеша пошёл за ним.        «Хосок».       —Да, хён? Что-то случилось?— альфа совсем не ожидает услышать что-то страшное. Хосок и так звонит ему каждый день, хотя видятся они так же часто.        —Ты где?— ответить на вопрос вопросом. Нет, ничего не случилось точно, если Хосок такой Хосок.        —В Пусане, завтра вечером вернусь,— он отключает плиту, на котором стоит кипящий чайник,— или же поздно ночью.        —Какого хуя ты в Пусане?— старший злится. Ни одного из братьев сейчас нет в столице, а дела сами себя не приведут в порядок.        —То есть то, что ты в лесу— нормально, блядь?— фыркает Чонгук наполняя чашки с чаем.        —Не я, не ты не там. Кто же всё за нас делать будет, а? Дела не ждут, не ебёшь?       —Ебу. Но Джун же там, он всё сделает. А потом подарим ему отпуск,— для Чонгука всё элементарно. Зачем только его брат драматизирует всё вокруг?       —Я не готов его в отпуск отправлять,— голос его уже менее раздражённый. Всё таки брату удалось уверить, что всё в порядке,— ты как? Всё нормально?       —Всё нормально, хён. Сильно не волнуйся,— он тихо улыбается в трубку. Забота старшего брата для Гука всегда приятна.        —Тогда давай, спокойной ночи.        —Спокойной,— младший бросает вызов и принимается накрывать стол для чая. Всё сейчас хорошо.        Всё сейчас прекрасно. 

🩸

      —То есть, ты хочешь сказать, что эта шлюха живёт с Хосоком,— омега смотрит на парня напротив и кусает губы из-за злости.        —Да. Не так давно, точнее три дня назад, он заехал за его вещами домой к отцу Юнги, а после забрал и его самого,— широкоплечий альфа во всём чёрном смотрит на нежные черты лица перед собой.       —Мы переспали пять дней назад,— цедит сквозь зубы омега,— у меня же был полный план, как завоевать сердце Хосока.        —Я ещё что-то нарыл. Их нет сейчас в городе,— альфа показывает ему снимки серого cls-а Хосока, который он водит уже два года, и явно не хочет расставаться. На первом снимке просто машина, которая куда-то мчится, на втором то же самое, только с другого ракурса. А вот третий снимок уже куда интереснее. Юнги садится в машину, а Хосок придерживает дверь для него. От этого снимка пробегают мурашки по телу, то ли от злости, то ли от разочарования. Он хотел быть там. Он долженбыл быть на его месте. Два года невзаимной симпатии к этому альфе, наконец долгожданная ночь, проведённая вместе и после Мин Юнги. Он стоял на его пути не раз. Начиная с младшей школы они постоянно дрались. Две самые проблемные омеги школы, которые даже повзрослев, не отпустили свою вражду. Теперь им предстоит бороться за что-то большее, чем самое удобное место в столовой.        Теперь это просто место в сердце Хосока.        Он готов идти по головам, чтобы дойти до желанного места.        Но только он не знает, что это место уже занято.