Тубероза

Полдень среды. Дом бабушки Тии. Крыльцо

Тиа как раз прощалась со своими женихами, когда ворота открылись, и во двор медленно заехала мамина тойота. — О, у нас гости, — широко улыбнулся Гриммджо, но Тиа почувствовала, как напряглась его спина под ее рукой. — Планировалось, что мама приедет чуть позже… — немного растерянно призналась она. — Как поступим? Поедете или останетесь ненадолго? — Было бы верхом невоспитанности уехать без веской причины, — тихонечко фыркнул Самир. — Но вам надо тоже собираться в дорогу — это достаточно веская причина. — Элсклинг, Хабиби прав: такое поведение можно счесть за личное оскорбление. Поэтому мы, конечно же, останемся попить кофе и пообщаться с нашей, теперь уже точно, тёщей. — Надо коварно пользоваться возможностью и налаживать контакт, — хитро улыбнулся Самир. — Без помощи Мэй-сан нам с твоим отцом не помириться. — Вы же с ним даже не ссорились… — Лично — нет, — оскалился Гриммджо. — Но мы на твоей стороне, а это автоматически против него. — Опять эти ваши альфьи заморочки… — закатила глаза Тиа. — Ага, первые сорок лет садика самые тяжёлые, — хохотнул Гриммджо, чмокая ее в щеку. — Очередное сочное выражение, — хихикнула Тиа, улыбаясь идущей к ним матери. — Привет, мам! — Привет, дочка! — тепло улыбнулась та в ответ. — И вам, Самир и Гриммджо, привет! Тиа обняла маму и поднялась с ней на крыльцо. Самир первым потянулся поцеловать будущей тёще руку, но его мягко остановили. — Раз мы вскоре будем считаться одной семьёй, то давайте я вас лучше обниму — никакой дискриминации. Тиа хихикнула про себя, наблюдая, как ее растерянные будущие мужья максимально осторожно обнимают ее изящную мать, и пошла открывать входную дверь. — Мам, попьешь с нами кофе или тебе заварить чай? — поинтересовалась она, когда все направились на кухню. — А давай кофе! И сладкое к нему, если есть, — гулять, так гулять. — Тогда настоятельно рекомендую попробовать апельсиновый рахат-лукум, который привез Самир. Мать удивлённо охнула: неужели спецзаказ? Оказывается, она с Хамадой были в том самом магазинчике друга Самира: накупили два мешка всякой всячины, включая все виды рахат-лукума, и она отчётливо помнит, что такого в ассортименте не было. Пришлось Самиру признаваться, что апельсиновый — его личная просьба, чтобы порадовать Гриммджо, который обожает эти фрукты. Мать заулыбалась и выдала: — Как же мне повезло, что у Самира есть такой замечательный друг, а Гриммджо без ума от апельсинов. — Что вы имеете в виду, Мэй-сан? — закономерно напрягся Гриммджо. — Во-первых, Мэй, а, во-вторых, я имею в виду ровно то, что сказала, Гриммджо. Если кто-то из вас усмотрел в моих словах подспудный намек, то смею вас заверить — его не было. Меня искренне восхищают талантливые люди, замечательные друзья и два парня, сидящие сейчас со мной за одним столом. Тиа снова тихонечко хихикнула: за одно короткое мгновение на лицах Самира и Гримма промелькнуло столько разных эмоций, но они быстро взяли себя в руки, улыбнулись и смущённо поблагодарили. — Однако мне хотелось бы закончить свою мысль, чтобы мы больше к этому не возвращались, — мать внимательно посмотрела в глаза каждому и продолжила: — Какие бы у меня ни были претензии или каверзные вопросы в прошлом, в настоящем у меня их нет: свои ответы я получила, недовольство выразила, изменения в лучшую сторону заметила, серьезность ваших намерений оценила и одобряю. Поэтому, пожалуйста, расслабьтесь. Хоть и существует стереотип, что тещи — те ещё стервы, но я таковой быть не собираюсь. За Тию пилить не буду — вы взрослые люди и со своей семейной жизнью без меня разберётесь, просто имейте в виду, что ко мне можно обратиться и за помощью, и за советом — помогу, чем смогу. — Мам, ты мне женихов своей тирадой поломала, — пошутила Тиа, подходя к столу с подносом и поглядывая на растерянных Самира и Гриммджо. — Перегнула, да? — хихикнула мать, помогая ей составить кружки. — Простите, парни. Могу же я вас так называть? — Конечно, Мэй, — первым опомнился Самир, тепло улыбаясь. — И нет, вы не перегнули, просто слишком все неожиданно… Я лично предполагал, что вы будете дольше присматриваться к нам обоим. — Я доверяю своей дочери, Самир. Если Тиа сама захотела выйти за вас обоих замуж, честно призналась, что счастлива, то почему я должна относиться к тебе и Гриммджо по-другому? Только потому, что у меня самой был травматичный опыт со свекровью? Вот именно. — Прям вообще можно расслабиться? — вкрадчиво поинтересовался пришедший в себя Гриммджо. — Даже называть дорогая тёща? — Тебе хочется называть меня дорогой тёщей? — удивилась мать, отпивая из кружки. — Мне нравится, как звучит, — зубасто улыбнулся Гриммджо. — Да и окружающие пусть офигевают. Тиа громко расхохоталась первой, а потом все к ней присоединились: действительно, почему бы и да? После этого атмосфера разрядилась, Самир с Гриммджо повеселели и охотно отвечали на вопросы дорогой тёщи. Мать хоть и хихикала каждый раз, когда ее так называли, но выглядела жутко довольной. Выпив кофе, Самир и Гриммджо засобиралась домой: они-то втроём уже через сутки встретятся, а Тие с мамой стоит побольше провести времени перед отъездом. Дождавшись, пока дорогая тёща наобнимается со своими будущими зятьями, Тиа пошла проводить Самира и Гриммджо. — Я ещё не ушел, а уже начинаю скучать, — шепотом признался Гриммджо после вдумчивого поцелуя около входной двери. — Обязательно напиши, как прошли проводы, хорошо? — Я ещё не начала скучать, но чувствую, что в самолёте меня хорошенечко так накроет, — Тиа уткнулась лбом в плечо Самира. — Поэтому пришлите мне побольше голосовых, чтобы я могла их переслушивать во время полета. — Конечно, душа моя, — тот чмокнул ее в макушку. — Назаписываем тебе всего чего, накидаем смешных картинок и фоток, не переживай. — Спасибо. Тогда ещё раз каждый поцелуйте меня на прощание, и я пошла. После двух продолжительных поцелуев и ещё одних крепких общих объятий Тиа нехотя отодвинулась и игриво подмигнула. — Не забудьте взять с собой смешные трусы и весь ваш арсенал презервативов — по приезду я захочу наверстать упущенное. — А, может, ещё чего-нибудь интересного с собой в Данию прикупить? — предвкушающе облизнулся Самир. — А вот прикупите, — подначила их обоих Тиа. Гриммджо с Самиром понимающе переглянулись, быстро чмокнули ее напоследок в щеки, пулей вылетели из дома и побежали к машинам. Помахав им вслед, Тиа закрыла дверь и, улыбаясь, пошла на кухню. Мать допивала кофе и любовалась цветами за окном. Заслышав шаги, она повернула голову и тепло улыбнулась. — Проводила? — Ага. Пришлось подсластить пилюлю, чтобы сильно не расстраивались. — Пообещала испечь торт? — хихикнула мать. — Нет, отправила в секс-шоп пополнить арсенал чем-нибудь интересным, — усмехнулась Тиа. — Ooo… — мать обалдело хлопнула ресницами. — Прогрессивно. Никогда бы не додумалась до такого… — Мам, я тебя умоляю, — Тиа невольно расхохоталась. — Ничего эдакого, просто новые виды презервативов и вкусы лубрикантов. Мы, хоть и познакомились в «Туберозе», в которой чем только не занимаются, но сами ничего такого прогрессивного не практикуем — все достаточно консервативно: у меня травмы и брезгливость, Самир ненавидит боль и унижения, а Гриммджо, как ни странно, минимально искушен в БДСМе и прочем. И фетиши у всех троих стандартные. — А как Гриммжо вообще, кхм… чисто в техническом плане? Насколько помню, у него партнёрами были исключительно омеги мужского пола… — Поначалу, как мне кажется, Гримму было сложновато чисто психологически, но он очень быстро сориентировался и теперь фанатеет от моей груди: то голову положит, то уткнется в нее лицом, а потом лежит и балдеет. — А Самир так не делает? — Делает. Они и вдвоем любят улечься. Как мальчишки, ей-богу. — А, по-моему, это мило, — улыбнулась мать, подсаживаясь поближе и приобнимая ее за плечи. — Значит, насколько понимаю, в постели и у вас с Гриммджо, и втроем всё сложилось хорошо, так? — Да, сложилось, но мы втроем над этим серьезно потрудились: многое пришлось обсуждать, чему-то новому учиться, приспосабливаться, учитывая предпочтения других, зато потом никаких эксцессов не возникло. И, как ты и пророчила, я получаю удовольствие вдвойне, и не только в постели, поэтому, опять же, с их лёгкой руки начинаю всерьез задумываться о покупке дома и жизни втроём. — Так это же здорово! — Да. Но до этого буду жить здесь — хочу понаслаждаться самостоятельностью, пока есть такая возможность, и парни не против. — И правильно. Поживи одна, побалдей, созрей морально для совместной жизни, а потом уже переезжай. — Вот, понимаешь меня, — улыбнулась Тиа, составляя грязные кружки на поднос. — А пока будем ходить друг к другу в гости. Гримму такое прям очень нравится. — И как ты умудрилась себе таких идеальных парней урвать? — Один сам меня нашел, а второго мы с первым перевоспитываем, — хохотнула Тиа. — Может переместимся в комнату? Пока болтаем, разберу одни чемоданы и соберу другие. — Прозвучало очень по-деловому, — улыбнулась мать, вставая со стула. — Словно ты вся такая в разъездах, и дома появляешься исключительно, чтобы сменить содержимое багажа, а потом снова умчаться на другой конец света. — Кстати, насчёт деловых… Отец-то в курсе, что ты домой вернёшься очень поздно ночью? — Да, я ему сказала, что у тебя самолёт в два. — И что он? — Выглядел обеспокоенным поначалу, но, когда узнал, что ты со своими женихами летишь в Орхус, чтобы официально подтвердить вашу осознанную Связь и зарегистрировать отношения втроём, то был явно шокирован: молча доел, на автомате попрощался и уехал на работу. — Бедняга, — усмехнулась Тиа, останавливая мать у подножья лестницы и показывая на витражную подвеску. — Видела эту красоту? — Если честно, то нет, — та подошла поближе рассмотреть ангела и усмехнулась. — А помнишь, как ты любила смотреть на солнце сквозь пузатые бока горшков? — Я и сейчас люблю. Буквально вчера, мы все втроем лежали на пледе в саду, смотрели на облака через те самые горшки и притворялись инопланетянами: я была уроженкой Урана, а Самир — Марса. — А Гриммджо? — хихикнула мать. — Неужели отрывался от коллектива и не участвовал? — Он участвовал. Просто выбрал синий горшок и корчил из себя напыщенного землянина, — Тиа скорчила надменное лицо и передразнила Гриммджо: — Вот вы — инопланетяне, а я — нет, ибо Земля — колыбель человечества! — Ничего себе загнул. — Ага. Любит, может, практикует, — усмехнулась Тиа. — Но остановила я тебя по другому поводу. Вчера, заметив этого ангела, я внезапно поняла, что логотип хедж-фонда должен быть из цветного стекла. И с подсветкой. Чтобы разноцветные полосы ложились на стену и пол, вызывая у всех входящих приступ ностальгии. А ещё хочу повесить на каждое окно офиса витражные подвески стрелиции: будет разноцветно, но уютно, ну и корпоративная символика в каждом помещении. А один из подарков инвесторам будет брелок с райским цветком. Но, наверное, не из стекла — слишком хрупко, а из эпоксидной смолы. Ну, как тебе? — И ты столько всего напридумывала, просто взглянув на подвеску? — обалдело поинтересовалась мать. — Это ещё не все, мам. Я даже прикинула, что офис можно сделать в скандинавском стиле: пол, стены и потолок — светлые, а мебель — в цветах логотипа, чтобы сочеталась с подвесками, — воодушевившись, затараторила Тиа. — Например, в моем кабинете — зелёные акценты, в твоём — фиолетовые, у Тоширо — голубые, в приемной — оранжевые, а в переговорной — красные. — Шикарно! Только вот цвета я бы выбрала по-другому: приемную бы сделала фиолетовой, так как этот цвет в символизирует мудрость, роскошь и благосостояние, а вот переговорную — оранжевой, ибо это цвет у многих ассоциируется с теплом, дружелюбием и доверием. А себе я охотно заберу красный — силу, энергию и страсть. Синий и зелёный у меня претензий не вызывают — оба цвета вам с Тоширо подходят идеально. — И ты ещё удивляешься, как я могла придумать столько, всего лишь посмотрев на подвеску? — рассмеялась Тиа. — А сама? Целая мини-лекция о психологии цвета в дизайне. — Вот такие мы умницы, — улыбнулась мать, подхватывая ее под локоть. — А нас не ценят… — Да ладно… А кто внезапно стал дорогой тёщей? — Уела. Теперь даже на жизнь не пожаловаться… — мать картинно закатила глаза, но тут же спохватилась: — Кстати, о жалобах на жизнь… Я не стала за столом спрашивать, но всё-таки так и не поняла, почему ты летишь из Нариты, а Гриммджо, Самир и Тоширо из Осаки? Неужели билетов не хватило? — Нет, мы летим разными рейсами, чтобы в последний раз разыграть многоходовочку для Кейташи Шиффера, который уверен, что его сын встречается со мной, — пояснила Тиа, медленно поднимаясь по лестнице. — Но он же не встречается… — Мало того, что Улькиорра со мной не встречается, он позавчера сделал предложение Тоширо, но это секрет. — Обалдеть… — мать аж остановилась на предпоследней ступеньке. — То есть, ты хочешь сказать, что Улькиорра тоже будет тебя провожать в аэропорту вместе со мной? — Да. По плану нам сегодня надо разыграть драматичное прощание в аэропорту, чтобы запутать Кейташи Шиффера, и выиграть Улькиорре время для маневра, — Тиа немного виновато посмотрела на мать. — Мам, ты можешь отказаться и не участвовать, ведь весь этот план — сугубо моя личная инициатива. Я таким образом раздаю свои моральные долги. — Подожди-ка, но ведь Гриммджо и Самир тоже в этом плане участвуют, не так ли? — Да. Гриммджо принимает во всем этом активное участие: во-первых, разбирается с своим чувством вины, пристраивая лучшего друга в хорошие руки, а, во-вторых, как и меня, его бесит дискриминация. Самир же очень сильно любит нас обоих, симпатизирует Улькиорре и поддерживает закрытие гештальтов. Тиа осторожно потянула сосредоточенно слушающую мать в комнату: не на лестнице же им стоять и обсуждать? — Не буду врать, Самир с Гриммом были далеко не в восторге, когда узнали, что с нами летит Тоширо: оба уже раскатали губу на романтический отпуск, но после моих выкладок признали, что другого такого шанса красиво переиграть Кейташи Шиффера и освободить Улькиорру от родительского гнета может ещё долго не представится. — Насчёт шанса, я поняла, борьбу с дискриминацией, пусть даже родительской, поддерживаю, — улыбнулась мать, заходя в комнату и присаживаясь на кровать. — А теперь, как можно подробнее изложи мне весь план от начала и до конца, чтобы я органично сыграла свою роль. — Так ты в деле? — заулыбалась Тиа. — Конечно! Как я могу остаться в стороне, когда вашему общему другу и нашему будущему инвестору требуется помощь? — Только поэтому? — прищурилась Тиа. — Ну не только, — расхохоталась мать. — Раскусила. Хочу посмотреть на парня, который был в тебя влюблен. — Он и сейчас меня, если что, любит, — огорошила ее Тиа, доставая два чемодана из шкафа. — Мы тут в воскресенье по душам пообщались: я решила, что новость о своем замужестве должна сказать лично… Так вот, Улькиорра, конечно, сначала «выпал в осадок», как любит говорит Гримм, затем мы, по-взрослому, откровенно обсудили наш разрыв и связанные с ним эмоции, и вот тогда Улькиорра признался, что все ещё любит меня, просто уже без романтической и сексуальной подоплёки… Тиа вытащила ещё два чемодана и подкатила их к кровати. — И знаешь, у меня к нему тоже остались теплые чувства, но сейчас исключительно дружеские. Улькиорра очень хороший, мам, и заслуживает жить счастливо. — Поэтому ты и участвуешь в его «революции»? — усмехнулась мать, вставая и помогая уложить чемоданы на кровать. — И поэтому тоже, — кивнула Тиа, расстегивая молнии и рассматривая содержимое. — Если так разложить, то в моем порыве много чего намешано: и желание дать отпор доминантным альфам в лице Кейташи Шиффера; и благодарность за то, что Улькиорра, хоть и руками своего отца, но разобрался с моими обидчиками на работе; и остаточное чувство вины, что некрасиво обошлась с человеком, который меня любил; и порыв облегчить ношу того же Гриммджо, до сих пор занимающегося самобичеванием; ну и, конечно же, моя любовь к хэппи-эндам — хочу, чтобы мои близкие были счастливы. — Всё-таки потрясающей личностью ты выросла, Тиа… — в глазах матери блеснули слезы и Тиа, бросив разбор вещей, кинулась ее обнимать. — Мам, ну ты чего? — А вот того, дочка, — та тяжело вздохнула. — Столько всякого тебе пришлось пережить, но ты все равно осталась и продолжаешь оставаться человеком с большой буквы. Немудрено, что Улькиорра продолжает тебя любить, Самир с Гриммджо души в тебе не чают, и все мои знакомые от тебя без ума. И не потому, что ты красавица и умница, Тиа. А потому, что ты совершенно не похожа на многих своих элитных одногодок: не выбираешь, как проще и легче, а ищешь оптимальное решение, которое принесет благо не только тебе, но другим; не используешь связи и имя отца, чтобы получить себе непыльную работу, при этом получая очень хорошую зарплату; с уважением и теплотой относишься к окружающим, включая прислугу; готова тяжело работать и честно платить налоги и зарплату; не ноешь и не жалуешься, а целеустремлённо движешься к своей мечте и жизни, которую хочешь, невзирая на разные препятствия и тяготы, при этом ещё находя время для близких и помощи своим друзьям. — А кто к этому приложил руку, спрашивается? Кто меня так хорошо воспитал? — Ты сама себя воспитала, Тиа. Я себе эти лавры присваивать не собираюсь, — мать немного отодвинулась и виновато посмотрела ей в глаза. — Знаешь, чем больше сама себя перевоспитываю, тем больше понимаю, как мало в свое время дала тебе, как мать. Прости меня, пожалуйста. — Я тебя прощаю, мам, — тепло улыбнулась Тиа и погладила ее по щеке. — Я понимаю, как тебе было тяжело одной с отцом, свекровью и свекром, которые тебя еле выносили, хотя ты не сделала им ничего плохого… Мне бесконечно жаль, что тебе тоже пришлось хлебнуть сполна в семейной жизни. Но ты была хорошей матерью, мам. Ты любила меня, баловала, когда отец не видит, хвалила, поддерживала и даже умудрилась отправить в Швецию ценой неимоверных усилий. Ты спасла меня, мам. Спасла, как личность, которой теперь же сама и восхищаешься. Именно ты мне подарила свободу и возможность увидеть, что может быть по-другому… — Правда? — мать робко улыбнулась. — Ты ещё сомневаешься? — картинно возмутилась Тиа. — Раз ты так говоришь, то больше не буду сомневаться, — хихикнула мать. — И спасибо тебе за великодушие, Тиа. Ты у меня такая замечательная… — Как и ты у меня. — Ну раз мы выяснили, что обе замечательные, то, давай, вернемся к чемоданам и обсуждению плана, — деликатно напомнила мать. — Раз уж я участвую в постановке для Кейташи Шиффера, то отведённую роль должна отыграть максимально правдоподобно. — Вот это моя мама! — заулыбалась Тиа. — Тогда слушай, что я придумала…