Несбывшиеся надежды

— Ещё раз, давайте с начала.       Глубокий вдох, медленный выдох; пустой стаканчик из под кофе отодвинут в сторону, дешёвая ручка вновь зажата в пальцах. Всё по новой, одни и те же слова повторяются по кругу, большая часть из которых — пустые оправдания, алиби, которые, несомненно, нужно будет потом проверить, но не сейчас, нет, не тогда, когда перед глазами застыли остекленевшие, словно кукольные, глаза и померкшая солнечная улыбка, отпечатавшаяся в подсознании в сотнях, если не тысячах, воспоминаниях. Джинн непременно со всем этим разберётся, с каждой мелочью, с каждой недающей покоя деталью — иного исхода просто и быть не может. Рука замершего за спиной лейтинанта крепче сжимается на плече девушки, пока трясущийся человек по другую сторону стола торопливо делает глоток воды. — Я же говорю, не знаю я ничего, концерт-то завтра уже должен был быть, ну а менеджер её и попросил ещё раз прогнать, что я, не понимаю, что ли, да только я в кабинете своём сидел, не за чем мне наблюдать, поёт да скачет девчонка, что я тут не видел, — ручка с тихим треском переламывается пополам; никто ничего не видел и не слышал - столь привычная картина. А ведь стоит только копнуть по-глубже, как непременно находится свидетель, а то и вовсе не один, сокрушавшийся прежде, что ничем помочь не может. — Ну а камеры? - подаёт голос молчавший прежде Кэйя, облокачиваясь о стол и заглядывая в глаза перепуганного владельца студии, — неужели ваше, как сами вы выразились, столь современное и престижное заведение, не оборудовано простейшим средством безопасности? — Были они, были! — изрядно вспотевший мужчина едва не вскакивает со стула, отшатываясь от нависшего над ним лейтенанта, — да кто ж виноват, что те из строя вышли ещё как месяца два назад, ну забыл я, забыл, всё обещал себе, что займусь, не знал же, что так оно будет, вы простите, бога ради, забывчивый я, что тут поделать! — Оставьте его, лейтенант Олберич. Никакого толку, — Джинн устало откидывается на спинку, прикусывая губу; бесполезно. Записей нет, а забывчивый владелец делу явно не поможет, если только он не выпускник актёрской школы, в невозможности чего она не сомневалась. Тупик, опять тупик; ни нашедшая тело девушка, ни другие — никто ничего не видел и не слышал. Все только и повторяют, что звезда попросила пару минут передышки, после чего спешно удалилась в одну из комнат. Репетиция шла полным ходом с утра, ничего удивительного в этом не было; кроме того, что через пол часа заволновавшаяся ассистентка, заглянув к той, обнаружила айдола мёртвой. Джинн потрясла головой, отгоняя навязчивые воспоминания: дрожащий голос перепуганной светловолосой девушки, обеспокоенный взгляд примчавшейся с другого конца города Лизы, сочувствующее похлопывание по плечу от шефа и — хватит. Захлопнувшаяся за бесполезным свидетелем невольно вырывает из мыслей, заставляя сфокусировать взгляд на мигающей лампочке диктофона и прервать запись. Сейчас — работа. Ради безопасности жителей Тейвата, ради справедливости. Не ради неё самой. — Результаты вскрытия уже должны быть готовы, — прерывает затянувшуюся тишину Кэйя, окидывая быстрым взглядом пустой блокнот на перед Джинн, — так или иначе, возможных свидетелей у нас попросту не осталось, детектив.       В ответ — быстрый кивок и вновь повисшая тишина; Кэйя лишь обречённо вздыхает, в сотый раз задаваясь вопросом, чем думал шеф, поручая Джинн это дело. Хоть и сам понимает — даже если бы запретили, всё равно бы полезла, а так хоть присмотреть можно; вот только почему эта роль выпала именно ему вдвойне не понятно. — Нужно будет ещё поговорить с её менеджером, — Джинн наконец откладывает в сторону сломанную ручку, поднимаясь из-за стола, — расспросить о последних контрактах, планах. Может, если повезёт, узнаем что-то полезное, да и нужно узнать, почему. . .       Фразу прерывает короткий стук; секунда — и в приоткрытую дверь проскальзывает криминалистка, тут же плотно закрывая за собой, и бегло пробегается глазами по комнате для допросов, останавливая взгляд на обманчиво спокойном лице Джинн. С тихим хлопком тонкая папка падает на стол, пока девушка поправляет выбившуюся прядь волос и приветственно кивает Кэйе. — Не буду утруждать вас терминологией, — без предисловий начинает Лиза, указывая на принесённую стопку документов, — вещество, введено с помощью шприца, который, увы, предусмотрительно забрали с собой, по всей видимости. Состав, должна признать, более чем изобретателен, полагаю, хватило меньше тридцати секунд для наступления летального исхода. Потребуется немного больше времени, чтобы сказать точно, но могу сказать сразу, что с большой вероятностью нам удастся отследить, где и когда закупались. — Спасибо, Лиза, — Джинн даже не пытается привычно благодарно улыбаться в ответ; не перед кем разыгрывать спектакль. По крайней мере, это было быстро — меньше тридцати секунд потребовалось, чтобы разрушить две судьбы, меньше тридцати секунд ушло на то, чтобы оборвать чужую жизнь. Даже не минута, просто жалкие пара мгновений, сущая малость, решившая всё — и ничего уже не исправить. Так мало для того, чтобы пожить. Так много для того, чтобы осознать. И начать отсчёт, не зная, какой вдох будет последним. Тридцать секунд несбывшихся надежд — Так, чёрт возьми, несправедливо много. — Это моя работа, как и твоя, — Джинн и не замечает, как Лиза подходит ближе, аккуратно приобнимая со спины и прижимая к себе. И Джинн благодарна — даже если это простые объятья, даже если это всего лишь пара слов. Лишь бы не слышать вновь одно и то же приторное сочувствие, лишь бы не видеть в чужих глазах бесполезной жалости, лишь бы не вспоминать стеклянный взгляд застывших глаз, тех самых, что столько раз смотрели на неё с экранов, и лишь во воспоминаниях вблизи. Вот только Лиза права — это её работа, это её долг. Никто не сделает это лучше тебя; вот только каждый будет ждать, когда же ты, как и всегда, спасёшь всех. Это чёртова аксиома, въевшаяся в подсознание, выдуманное другими правило, выбитое ярко-алым в памяти. Всё ради спокойствия граждан — Даже если хочется просто расплакаться, уткнувшись в чужое плечо. Ради Тейвата. Ради Барбары. Она непременно раскроет это дело, сделав мир вокруг безопаснее.

***

« . . сегодня, около трёх часов дня, всеми любимая и обожаемая айдол Барбара Гуннхильдр была обнаружена мёртвой во время перерыва на репетиции. . . »       Тоскливо поёт укулеле, заглушая доносящиеся из кафе напротив новости; пара золотых монет со звоном падает на асфальт, отскакивая от мостовой; мимолётная ухмылка — и шутливый поклон.

***

« . . . расследование поручено лучшему за последние пять лет детективу, Джинн Гуннхильдр, также являющейся сестрой погибшей. . . »       Не разобрать слов ведущей сквозь грохот музыки, не протолкнуться к маленькому экрану сквозь толпы людей. Неоновый свет, попсовая песня, звон бокалов; все это давно уже привычным стало. — Лонг-Айленд? — Ах, ты так хорошо меня знаешь!

***

« . . .будем надеяться, что она непременно докопается до истины, и виновный будет наказан. . . »       Пестреет лента новостей одной единственной фотографией, одни и те же слова повторяются отовсюду; секунда — и музыка в наушниках спасает от вездесущих слухов и выдуманных подробностей. Замкнулся мир, сузившись до одной улицы — и в этом мире нет места домыслам. — Как глупо. — Именно так, госпожа.

***

« . . . а пока поговорим об открытии нового отеля. . .». — Какая утрата. А ведь я только недавно предлагал ей контракт. — Зато теперь у тебя новый заказ.