Хранители. Берегись себя

      Если бы Некрасова не знала наверняка, что Шастун работал в ювелирном салоне, она бы решила, что он работал на шахте, потому что по-другому объяснить столь долгое зависание после рабочей смены в ванной она не могла. Яна уже заканчивала готовить, а Антон всё ещё пел в душе. Убедившись, что сливочный соус достаточно густой, девушка выключила плиту и взяла щипцы. Разложив по тарелкам пасту, метахранитель поставила их на стол.       Бросив взгляд на дверь, за которой раздавался фальшивый мотивчик, Некрасова задумалась. У хранителей же есть стихийный бесконтроль, а что, если метахранителем контроль над стихиями подвластен — если не брать, конечно, в расчет то, что случилось после секса в ванной. Может, если сильно постараться, Яна сможет поменять температуру воды? Но, прежде чем девушка стала проверять теорию на практике, дверь открылась, и из неё вышел Шастун в серых домашних штанах. Вытирая полотенцем мокрые волосы, он вопросительно повернулся на Некрасову.       Та покачала головой и указала большим пальцем себе за спину. Втянув носом приятный аромат, парень поспешил повесить полотенце на сушилку и сел за стол.       — Бедолага, — нежно протянула Некрасова и провела рукой по волосам тёмного хранителя. — Тяжело, наверное, тебе пришлось сегодня на работе?       Шастун притянул Яну к себе и уткнулся виском в её грудь. Девушка коротко хихикнула, пошатнулась, но удержала равновесие. Её домашняя футболка мгновенно намокла от мокрой шевелюры Антона. Наслаждаясь приятным ароматом сирени, окутавшим малиновую ауру парня, Некрасова намотала на пальчик русую прядь.       — Ты про смену с Кошкиной или про то, что Попов по доброте душевной поставил меня в смену и в день рождения Матвиенко, и на следующий день после него? — с иронией уточнил парень и, задрав голову, посмотрел на Яну.       Девушка одарила его новой улыбкой. Она коснулась пальчиком родинки на его носу и потрепала Антона по мокрой макушке. Шастун зажмурился и широко улыбнулся, напомнив Некрасовой довольного кота, млевшего от человеческой ласки. Яна убрала руку, и Антон обиженно посмотрел на неё, доказав, что сравнение с четвероногим было не случайным. Он разжал объятия, позволив девушке занять место напротив, и притянул к себе тарелку с ужином. Натуральный кот!       — Арс был на работе?       — Нет.       Яна отстранённо кивнула. Другого ответа она не ожидала.       Когда Ирка вчера объявила о беременности, всё внимание переключилось на будущих родителей. Бывалая Катька Позова начала делиться советами. Димка на радостях — он ведь действительно был искренне рад за Матвиенко — захлопал в ладони и рассказал, как его Катя в первую беременность скупила все платья в детских магазинах. Запасы были настолько огромными, что Савина некоторые из них не успела даже надеть, зато успела из них вырасти.       — Поэтому если че, склад девичьих платьев можете арендовать у нас, — предложил Позов.       — Не, у нас будет пацан, — слишком уверенно для человека, который только что узнал о своём отцовстве, заявил Серёжа.       Бывший поисковик тоже не остался в стороне и в красках нарисовал картину будущего, каким он представлял Матвиенко в роли отца. Ляйсан же сжала Иру в искренних объятиях и на протяжении всего вечера часто оказывалась сидящей между беременными Позовой и Кузнецовой. Заметив это, Шастун не упустил случая подколоть Волю, что его девушка делает это неспроста, а заряжается наудачу. Пашка неожиданно не стал отвечать привычной колкостью и с особой нежностью посмотрел на Утяшеву.       Арсений остаток вчерашнего вечера утопал в кресле, потягивая крепкий алкоголь. Солитёр вёл себя сдержанно и лишний раз не лез на рожон. Некрасова видела, как Кузнецова метала в него разъярённые взгляды. Но Попов был настолько погружен в свои мысли, что все они не долетали до цели. Солитёр учинял расправы над собой самостоятельно — а Яне хотелось думать, что он по крайней мере жалел, что привёл к Матвиенко её старшую сестру. Одному богу было известно, какие терзания испытывал мужчина, потерявший и жену, и ребёнка, когда услышал новость, что его друг станет отцом.       Если честно, Яна не понимала, какие чувства вызвала у неё беременность Иры. С одной стороны, она была искренне рада за подругу, вступавшую в новый период — раньше Ирка была любимой девушкой Серёжи Матвиенко, а теперь носила под сердцем его будущего ребёнка. С другой — Некрасову не покидало чувство тревоги. И пока все обсуждали прелести родительских забот, Яна наблюдала за Поповым, пытаясь понять мотивы его поступков.       Арсений неспроста столкнул сестёр Громовых лбами. Солитёр знал, что Юля — главный триггер Некрасовой, учитывая все последние события. До недавнего времени Яна считала, что ей больно, что Громов воспитывал старшую дочь в то время, как её оставил сначала у тети Лиды, а после в детском доме. Сейчас же Некрасова осознала, что куда больнее, что и отец, и сестра знали, кто она, чем живёт, и не спешили принять участие в её жизни и, напротив, с большим удовольствием наблюдали, как она разрушала её.       Юля каждым сказанным словом попадала в точку, знала, где находится ахиллесова пята. Она задевала правильные струны души, получая мелодию боли и безысходности положения. Некрасова считала, что сестра стала неугодной отцу, и Громов сделал выбор в пользу неё, Яны. Но, по-видимому, Игорь Юрьевич считал старшую дочь достойной, равной, а глупая Яна стала марионеткой в их руках.       Очевидно, что и Попов нарочно организовал встречу с Юлей. Узнав об их родстве, солитёр лишь выжидал лучший момент для этого, хотя стоит признать, что момент был выбран отстойно. Яна понимала, что всё было спланировано. Снова. И её это жутко выводило из себя. Почему каждая стратегия Арсения Попова оставляет глубокую засечку на её жизни? Почему саму Некрасову толкает к действиям только боль?       Попов отказался ехать на такси со всеми. Некрасова ещё некоторое время буравила задумчивым взглядом его синюю ауру.       «Ты либо поддаёшься природе, либо приручаешь её по своему вкусу» — сказал Арсений на собрании, стоя перед своими избирателями. Попов так до конца и не смог принять свою ауру, но ему удалось приручить её по своему вкусу. Громова же его синяя аура опьяняла, он полагал, что она подарила ему власть над чужими жизнями. И из двух солитёров Яна определённо больше ненавидела последнего.       — Ему звонил кто-то из наших? — спросила Некрасова, выныривая из болота собственных мыслей.       — Понятия не имею, — пожал плечами Шастун и обеспокоенно покосился на еду, к которой девушка не притронулась.       Антон вчера не решился обсудить с Яной перфоманс Попова. Он посчитал, что Яна тяжело переживала встречу с сестрой. Когда они вернулись домой, Шастун начал неправдоподобно зевать и ныть, как ему надоели ранние подъемы. Прижавшись грудью к спине Некрасовой, парень ещё долго смотрел на тёмное стекло, к которому липли снежные хлопья. После разговора с девушкой Антон понимал, что встреча сестёр Громовых — вопрос времени. Но он и подумать не мог, что Арс запланировал её на сегодня, и теперь очень переживал, как Янка справится с тем, что старшая сестра перестала быть туманным миражом.       — Тебе не кажется, что Арс нарочно отталкивает всех от себя?       Яна накрутила пасту на вилку, отправила её в рот и медленно прожевала. Ощущая на себе внимательный взгляд Антона, она поймала мясо в тарелке и спокойно поинтересовалась:       — Ты так считаешь?       Шастун пожал плечами, но Некрасова уловила его лёгкое раздражение. Он чувствовал её блеф. Антон знал, был уверен, что и она догадывалась об этом, и он искренне не понимал, почему Яна ему врала.       — Зачем бы ему это делать?       Некрасова старалась вести себя повседневно. Она повела плечами и вернула взгляд Шастуну. Тот ей не поверил.       — Ну, — парень задумчиво прожевал свой ужин, — типа… помер Максим, да и хуй с ним?       Девушка непонимающе уставилась на Антона. Её покоробила употреблённая формулировка, и брови грозно сдвинулись.       — Ну ты серьёзно считаешь, что Громов не предпримет попытку устранить конкурента? Арс и подстраховывается на случай, если с ним что-то случится. Допустим, грохнет его охранник твоего отца, например, — пояснил Шастун и так вполне понятные вещи, — а мы все такие — поделом ему, с гнильцой был Арсений Попов.       — Будем откровенными, в случае с тобой Попов давно подстраховался, — прыснула Некрасова. Антон одарил девушку озадаченным взглядом. — Ты думаешь, что Громов видит в Попове конкурента, серьёзно? — снисходительно хмыкнула метахранитель.       Она встала из-за стола, взяла тарелку и переложила её содержимое в тарелку Шастуна. Тот беспрекословно принял добавку. Яна положила тарелку в раковину, щёлкнула чайник и загрузила капсулу в кофемашину.       — Ты что, не веришь в победу Арса? — прозвучал голос Антона за её спиной.       — А кто-то верит? — спокойно осведомилась девушка, обернувшись на Шастуна, и открыла холодильник. — Мне казалось, что Попов говорил, что это отвлекающий манёвр. Да, и с чего вдруг приезжий директор ювелирного салона должен одержать победу над известным меценатом, человеком, чьё лицо в городе на каждом втором билборде, который спонсировал строительство каждого третьего здания в городе? — с иронией заметила Яна, достала лимон и отрезала пару ломтиков.       — Гордишься своим папочкой? — не без язвы уточнил Шастун и мгновенно захлопнул рот.       Яна медленно развернулась на парня и жестом напомнила, в чьих руках сейчас нож. Во взгляде Антона плескались остатки разочарования. Его, действительно, задело, что Некрасова не верила в победу Попова. Прошло столько времени, а Шастун продолжал верить в торжество добра над злом.       — Очевидно же, что Арсу не победить честным путём, — спокойно продолжила девушка. Антон снизошёл до обиженного кивка. — Да, он завернул крутую речь на собрании, — кивнула она и вернулась за стол. — Нападение на Олега сыграло ему на руку, — говорила она хладнокровно, но под ложечкой противно засосало. — Но… давай будем смотреть правде в глаза — у Арсения нет времени перетянуть одеяло на себя. Он тормозит поезд, несущийся на полной скорости, голыми руками.       — И как Арсений сможет победить? Ты же сказала, что Арсений не победит честно.       Яна взглянула в глаза Шастуна. Она вспомнила, как Кузнецова загипнотизировала незнакомую девушку на парковке торгового центра и собиралась рассказать об этом Антону, но в последний момент остановилась и пожала плечами. Шастун кивнул и вернулся к приему пищи.       Когда парень доел, Некрасова поднялась из-за стола, убрала его тарелку в раковину, налила чёрный чай, добавила в него две ложки сахара и дольку лимона. Она поставила кружку перед тёмным хранителем. Налив себе кофе, Яна посмотрела на пенную поверхность и решилась произнести вслух:       — То, что произошло вчера, ты не считаешь, что это глупо?       Шастун шумно отпил чай из бокала. Он быстро перебрал в голове все возможные вчерашние глупости и остановился на одной, самой очевидной:       — Привести на днюху к Матвиенко эту Юлю? Определённо глупо. Слушай, если ты хочешь поговорить…       — Нет, — перебила его Некрасова. Она поставила на стол перед Антоном кусочки торта, которые им вчера завернула с собой Кузнецова, и села напротив парня. — Ира и Серёжа. Ребёнок. Сейчас.       Шастун молчал. Ему было как-то неловко обсуждать подобное.       — Это не вовремя. Ты так не считаешь? — мягко наседала Яна.       Тёмный хранитель растерянно посмотрел на Некрасову.       — Янчик, — он прочистил горло и продолжил: — Ирка и Серёга — взрослые люди. Уверен, что они оба знают про контрацепцию, так что это было запланировано. Они ещё два года назад планировали родить маленького купидона.       Девушка прыснула:       — На ответ с такими подробностями я не рассчитывала.       Шастун повёл плечами и взял с тарелки торт. Яна отстранённо наблюдала за его действиями, когда её телефон, лежавший на кухонной тумбе, оповестил о новом сообщении. Некрасова поднялась из-за стола и взяла мобильный. Арс (14.11.2021 20:27) Юля хочет с тобой встретиться Приходи завтра Антону ничего не говори       Яна несколько раз перечитала сообщения. Ей почудилось, что зрение её обманывало. Она подняла взгляд на Шастуна, занятого поглощением торта. Он шумно отпил чай из кружки и вопросительно повернулся на девушку. Та махнула рукой. Антон пожал плечами и взял второй кусок торта.       Некрасовой дорогого стоило держать лицо. Она как наяву видела невозмутимое лицо Попова, писавшего ей эти сообщения. Он не просил встретиться с сестрой, он доносил до Яны само собой разумеющиеся вещи, как, например, «проснёшься и почистишь зубы», только «завтра увидитесь с сестрой, но Антону ничего не говори».       Яна нервно листала клавиатуру смайликов влево-вправо в поисках того, который ярче любых слов опишет её отношение к приказу Арсу и заодно укажет точный маршрут предстоящего путешествия солитёра. Пока лучше всего подходил средний палец.       — Мне нужно будет завтра уйти, — задумчиво произнесла девушка и мысленно чертыхнулась.       Попов победил. Она согласилась. Он давно не был её начальником. Она давно не была ангелом-хранителем, на которого мог влиять солитёр. Но то, что Некрасова называла его Арсом, будто бы на равных, было иллюзией. Он по-прежнему был Арсением Сергеевичем, которого она слушалась, хоть и знала, что он манипулировал. Чёртов стратег!       Всё равно рано или поздно им предстояло встретиться с сестрой снова. Но теперь Яна не была уверена, что Юля могла стать союзником в войне с Громовым. Но решить один момент — например, со смертью Яны (одной из смертей) — им бы не помешало.       Скупой ужин подступил к горлу то ли из-за волнения, то ли из-за раздражения на Попова или на саму себя. Яна пару раз ткнула на выбранный смайлик.       — К Олегу?       Девушка вздрогнула, а её палец дёрнулся от неожиданного вопроса. Виртуальные средние пальцы успешно отправились к Попову. Некрасова возвела глаза к потолку и беззвучно выругалась, затем спохватилась и одарила Антона недоумевающим взглядом.       — Всё нормально, — тот натянуто улыбнулся, пожал плечами и спрятал взгляд в своём чае. — Он твой друг. Вы давно не виделись, я всё понимаю…       — Да, давно… Арс (14.11.2021 20:29) Предполагаю, что это положительный ответ       — Я планировал завтра встретиться со Стасом.       — Со Стасом? — удивилась Некрасова.       Она не стала отвечать Попову и положила телефон на тумбу. Шастуну удалось завладеть её вниманием. Он расправился с оставшимся тортом и повернулся на Яну, ожидавшую разъяснений.       — Мы хотели кое-куда прокатиться, — нехотя выдавил из себя тёмный хранитель. Некрасова сложила руки на груди. — Мы собираемся посетить место убийства Лёхи. Ян… — с тревогой в голосе позвал девушку Антон.       Лицо Яны побледнело. Шастун хотел подняться из-за стола, но девушка выставила руку вперёд, останавливая его. Она невнятно пробормотала, что всё в порядке, но сознание услужливо подсунуло страшные картинки прошлого. Пульсирующая рана на животе Лёхи. Бледно-зелёное свечение, скользнувшее по её окровавленным рукам.       Голова закружилась, и комната поплыла перед глазами. Шастун протянул Яне руку, и она приняла её. На негнущихся ногах девушка преодолела короткое расстояние между ней и Антоном. Парень усадил её к себе на колени и прижал к себе. Некрасова уткнулась носом в его шею, втянула цитрусовый запах шампуня, распространявшийся от волос парня, и хрипло выдохнула:       — Спасибо.       Некоторое время они молчали. Шастун юркнул вниз и уткнулся в девичью грудь. Яна коротко рассмеялась, провела рукой по его влажным волосам. Она сверлила размытым взглядом пространство перед собой. Её лёгкие заполнялись ароматом цитрусовых с едва уловимой цветочной сиренью. Её пальчики коснулись влажных волос Антона у виска и скользнули по ушной раковине.       — Почему Олег не пришёл на день рождения к Матвиенко? — Шастун дёрнулся, когда девичья рука коснулась мочки. Его пальцы крепче сжались на талии Яны. — Они же прекрасно ладили, — он отстранился и посмотрел на девушку. — Хвостики там. Симпапули всякие, — вспомнил парень.       — Антон, ты же был в общей беседе, — недовольно произнесла Некрасова. Её рука остановилась, и девушка заглянула в зелёные глаза парня. — Ты сам всё читал. У Олега проблемы с учёбой, — голос предательски дрогнул на имени друга, и Яна одарила Шастуна взглядом, полным немой мольбы, — он пишет диплом, была предзащита.       — Ян, — остановил её тёмный хранитель, — ты не умеешь врать.       Некрасова отвела взгляд. Теперь она смотрела поверх головы Антона.       — Это из-за клуба?       — Из-за какого клуба? — нахмурилась девушка.       — Мне стоило бы извиниться за своё поведение, — нехотя признал Шастун. — Я зря его цеплял. Просто твои слова… Моя ревность. Мне показалось, что вы отдалились после этого. Я заметил это ещё на собрании. Это нападение на него. Потом с рукой его… — парень недовольно морщился. Было очевидно, что ему сложно признавать свою ошибку. — Ты пойми, — он быстро выпрямился, и Некрасова испугалась, что за это время в её взгляде могло что-то измениться и выдать её. — Я не хочу, чтобы ты отказывалась от общения с Олегом из-за меня.       Антон улыбнулся и нащупал руку Яны. Девушка тоже улыбнулась и задумчиво кивнула.       Ей не хотелось врать. Только не снова. Только не Антону. Не хотелось признавать вслух, что она отказалась не из-за Антона. Она отказалась из-за себя, из-за той, кем стала. Яна не могла быть наверняка уверенной, что дар купидона ей подвластен. Некрасова вряд ли сможет подобрать слова, которые объяснят Олегу причину её поступка. А ещё Яна боялась. Боялась, что дар купидона здесь не причём.       Девушка запоздало сообразила, что тревожный звонок в её голове вполне реален. Кто-то звонил в квартиру. Шастун напрягся и обернулся на прихожую.       Некрасова нехотя поднялась с колен парня и отошла в сторону. Антон поднялся из-за стола и покинул кухню.       Яна проводила парня настороженным взглядом, ощутив, как ладони мгновенно вспотели. Тошнота вновь подступила к горлу. Сердце бешено билось о грудную клетку. Бурная фантазия «своевременно» разыгралась. То на пороге представлялся Олег, решивший признаться в чувствах, то раздражённый Попов, оскорблённый, что его сообщение оставили без ответа. Сжав руки в кулаки, Некрасова пошла вслед за Шастуном.       Обернувшись на девушку, парень повернул ключ в замочной скважине и открыл дверь. Яна облегчённо выдохнула, но затем удивлённо отшатнулась, увидев гостя. Антон опешил и непонимающе развернулся на Некрасову. Та отошла за его спину и обвила рукой мужское плечо, спрятавшись за тёмного хранителя.       Поздний гость недовольно поджал губы, оценив ситуацию. Он перекатился на подошве своих явно дорогих ботинок, посмотрел на Шастуна, затем перевёл взгляд на Яну:       — Я у Макара узнал адрес.       Некрасова взглянула на Антона. Тот закатил глаза.       — Так и будем на пороге стоять, или вы всё-таки объясните мне, что за хуйня происходит в нашем городе?       Яна осторожно потянула Шастуна на себя и сделала шаг назад. Антон отошёл в сторону, позволив Сабурову войти в квартиру.

***

      В небольшой кухне квартиры Некрасовой определённо витало напряжение, а воздух в комнате стал ощутимо колючим. Яне казалось, что стоило ей применить суперзум, и она различит мелкие искорки. Она вздрогнула, когда кофемашина оповестила о готовности напитка, и в следующее мгновение густо покраснела. Её короткий испуг не ускользнул от внимания Антона и Нурлана.       Некрасова взяла чашку с кофе и поставила её перед Сабуровым. Тот снисходительно улыбнулся и сдержанно поблагодарил девушку. Яна кивнула и прижалась обратно спиной к кухонной тумбе, словно бы её притянуло туда магнитом. Девушка бросила обеспокоенный взгляд на Шастуна. Парень не отводил пристального взгляда от приятеля Щербакова, искренне не понимая цель его визита.       — Предлагаю не мять сиськи, — с неподходящей к фразе строгостью произнёс Нурлан. Шастун хмыкнул: слышал он недавно такое выражение от одной навязчивой девчонки. — Я не стану ходить вокруг да около и скажу прямо, — его взгляд переместился от Некрасовой к Шастуну и обратно. — Я не верю, что Лёху убили эти пацаны.       Яна судорожно втянула носом воздух и покосилась на спокойного Антона. Он устало потёр переносицу, покачал головой и упёрся локтем в стол. На секунду девушка пожалела, что общий телепатический канал не сохранился.       — Почему не веришь? — с ленцой в голосе поинтересовался Шастун.       У Яны по коже пошли неприятные мурашки. Хладнокровие совсем не шло Антону.       — Пацаны косячные, не спорю, — в тон ему ответил Сабуров. Он поправил воротник чёрной водолазки. — Святыми точно не назовёшь, попадались на хулиганстве. С Лёхой раньше были на ножах. Хотя Лёха тоже человек корявый… был. Но убить его они не могли.       Яна почувствовала, как её кожа покрывается инеем. Она обняла себя за плечи.       — Они признали свою вину. Мы с тобой оба были на суде, и ты слышал их показания, — мирным тоном проговорил Антон.       Некрасова была обескуражена. Она ошеломлённо посмотрела на Шастуна. Она не знала про суд.       — Показания? — презрительно повторил Нурлан, но голос его впервые за время разговора сорвался. — Ты видел, в каком состоянии эти двое были? Они показания под кайфом давали.       Антон равнодушно пожал плечами, и по телу Яны вновь пробежала густая, склизкая дрожь.       — Может, это их привычное состояние? Откуда мне знать.       Некрасовой было не по себе от такого Шастуна — равнодушного, спокойного, хладнокровного, хранившего чужую тайну.       — Я знаю, — сдавленно признался Сабуров. — Я у них менеджмент преподавал.       — Ты же вроде менеджером работал в какой-то крутой организации, — вмешалась в разговор Яна.       — Уволили, — пожал плечами Нурлан, не повернувшись на девушку. — Не сошлись с начальством в религиозных взглядах. Они не хотели признавать, что я бог.       Если бы шутка не была баяном, Некрасова реально поверила бы Сабурову. Проговаривая шутку, парень оставался невозмутимым. Его вниманием полностью владел Шастун, и Яна совсем не занимала его.       — Ты преподавал в их колледже? — уточнил Антон. Нурлан кивнул. — И хорошо знаешь этих ребят?       — Блять, ты мне все очевидные вопросы сейчас задашь? — возмутился Сабуров. — Они были моими студентами? Да. Преподавал менеджмент? Да. Менеджмент — это совокупность методов, форм и средств управления производством, позволяющая использовать его наиболее эффективно? Да. — Шастун покачал головой. — Во что Лёха из-за неё влез?       Яна посмотрела из-под ресниц на Нурлана и перевела взгляд на палец, показывавший в её сторону. Простой вопрос был пропитан квинтэссенцией горькой потери, несправедливости и ненависти. И Некрасова знала, что она это всё заслуживала.       — Яна ни в чём не виновата, — предупреждающе покачал головой Шастун.       — А если бы на месте Лёхи был Макар? Ты бы тоже так сказал? — с издевкой в голосе осведомился Сабуров.       Некрасова заметила, как Шастун сжал руки в кулаки. Напряжённый воздух в комнате можно было резать ножом и намазывать на хлеб. Яна с опаской покосилась на разраставшееся вокруг Антона малиновое свечение.       — Я знаю Лёху тысячу лет, — взяв себя в руки, продолжил Нурлан. — Его устраивала работа в торговом центре, устраивала зарплата, график. Ему было комфортно работать в паре с Макаром. А потом появилась твоя Яна. Кстати, моё восхищение, — Сабуров резко развернулся на Некрасову и изобразил поклон, — добиться через Лёху расположение Шаста. Надеюсь, ты довольна?       Яна возмущённо раскрыла рот. Антон вытянул руку в её сторону, жестом приказывая промолчать. Рассерженная девушка ударила парня по руке.       — Ладно, блять, — взмахнув руками, произнёс Нурлан. — Я в вашу шведскую семью не лезу. Были причины — расстались. Ничего страшного. Хотя как бы… Нихуя себе. Кое-как Лёху вернули к жизни, — при этих словах у Яны сжалось сердце. — Но проходит год, и… Лёха приводит домой её в отключке. Я ничего сейчас не буду говорить про этот приют для бездомных, — махнул рукой Сабуров. — Но, блять, ты уходишь, — он развернулся на Некрасову и показал на неё рукой, — и он устраивается на работу к Громову. И с какого-то хуя шантрапа, которую он сто лет назад гонял, решает его убить.       — А ты не думал, что к этому причастен Громов?       Некрасова медленно повернулась на Антона. Его тело напоминало натянутую струну, но сам парень с нечитаемым выражением лица смело смотрел на Нурлана. Эта явная перемена Шастуна не ускользнула от Сабурова, и он был растерян.       — Громов баллотируется на должность мэра нашего города, — пожав плечами, размеренно продолжал Антон. — А кто-то явно не хочет этого. Посадили одного охранника, второго убили. Может, это предупреждение для Громова?       — Шаст, ты считаешь меня долбоёбом? — казах облокотился на стол, приблизившись к парню. Шастун даже не дёрнулся от этого движения. — По-хорошему, эта ниточка тоже идёт к вам. Кто второй кандидат на место мэра? Твой начальник. И Попов, и ты проходили свидетелями по делу об убийстве Князевой. А обвиняемым был первый охранник Громова. Не много ли совпадений на квадратный метр? Ты думаешь, что я не знаю, чья она дочь?       Сабуров кивнул в сторону Яны.       — Что ты от нас хочешь услышать? — спросила девушка.       — Кто приказал убить Лёху? И как ему удалось это провернуть?       — Громов.       — Антон…       — Лёху убили по приказу Громова, потому что он был дорог Яне, — беспощадно говорил Антон, не отводя взгляда от Нурлана. — Как сделали? Да, накормили твоих студентов какой-нибудь дрянью и дали в руки нож. Ты слышал свидетелей в зале суда. Потасовку между ними и Лёхой видели. Мотив притянули за уши. Они сами не поняли, что сделали. Всё. Убийство по неосторожности.       — Анализ крови показал, что пацаны чистые, — настаивал Сабуров. — Да, на суде они были мутные, но брали анализы…       — Нурлан, не лезь в это всё, — тихо попросила Яна, и разъярённый парень обернулся на неё. — Лёша узнал правду, и ты сам видишь, к чему это привело. Считаешь, что я виновата в его смерти? В чём-то ты прав! Я не делала это своими руками, но он погиб по моей вине. — Некрасова хотела показаться стойкой, но дрожь в голосе её выдавала. — Я не должна была позволять ему влезать в это всё…       — Ты бы его не переубедила, — покачал головой Сабуров. — Он… — у парня будто запершило в горле, и он покосился на Шастуна. — Он делал это, потому что любил тебя.       — Да, любил, — признала Яна после долгого молчания и посмотрела на Антона. — И я не могла ему запретить любить меня. Мы не в ответе за чувства других.       — Громов заплатит за всё, — перебил девушку Шастун.       Нурлан теперь смотрел на Некрасову. Та медленно расправила плечи.       — И что же, — горько усмехнулся Сабуров, — расправишься с родным отцом?       — У меня нет отца, — твёрдо проговорила метахранитель. — И, если этот человек посмеет приблизиться к моим близким, он пожалеет об этом.       Антон с ужасом развернулся на Яну. Его по-настоящему напугала решительность в её голосе.

***

      Юля сидела на подоконнике, свесив одну ногу. Она смотрела на мужчину, лежавшего на белых простынях. Солнечный луч упал на красивое лицо, брюнет зажмурился и спрятал лицо в подушку.       — Отчаянный, — пронеслось в голове Громовой, когда в тёмных, как смоль, волосах заиграло ноябрьское солнце.       Юля откинулась к холодному стеклу и прикрыла глаза. Попов вчера сказал, что для него она запретная, а она сегодня считала его отчаянным. Когда в отношениях появляются подобные эпитеты, они выходят на новый уровень. Девушка посмеялась над своими мыслями, сжала в пальчиках фарфоровую чашку и втянула носом исходивший от неё аромат. Юля всегда любила чай, потому что его любил папа.       Она хорошо помнила, как каждое утро Игорь Юрьевич перебирал пальцами по коробкам с чаями. Остановив свой выбор, мужчина открывал упаковку, и девочка завороженно наблюдала, как сухие листики оседали на дне прозрачного чайника. Затем папа брал с плиты только вскипевший чайник. Юлю всегда восхищало, что Громов не использовал полотенце. Однажды и она попробовала взять горячий чайник. Долго же потом с детских пальчиков сходили некрасивые волдыри. Кипяток быстро заполнял прозрачную ёмкость, а девочка с замиранием сердца ждала, в какой оттенок окрасится папин чай сегодня. Это было их утренней магией. Папа заваривал особое зелье, которое дарило ему настроение на весь день. Папа казался волшебником. Казался…       А потом на кухню приходили мама с Яной. Янка любила какао. Мама варила ей его каждое утро, и Юля с брезгливостью смотрела на напиток, у которого день за днём был один и тот же цвет. Но Янка всегда довольно хлопала в ладоши и затягивалась шоколадным ароматом. По-видимому, любовь к какао стала началом нежных чувств к кофе.       Юля перенеслась из детства обратно в свою квартиру. После каждого воспоминания всегда хотелось встряхнуть, подобно воробью от упавших на пёрышки капель дождя. Девушка поднялась с подоконника и, аккуратно наступая на носочки, чтобы не разбудить Арсения, ушла на кухню. Убрав чистую кружку в навесной шкаф, Громова прижалась к нему лбом и прикрыла глаза.       — Твой отец мне никогда не нравился.       Охрипший от бесконечных химиотерапий голос был едва различим. Юля равнодушно посмотрела на женщину, лежавшую на кровати. Её бледно-жёлтое лицо выделялось на посеревших больничных наволочках, а голубое свечение еле-еле мерцало вокруг её прозрачного силуэта. Громову удивляло, что даже в таком состоянии тётя Лида продолжала испытывать ненависть к отцу.       — А Светка в него с головой… Она дышать без него не могла. Никого не слушала. А я знала, что есть какая-то червоточина в Громове.       — Медсестра сказала, что я не первый посетитель. Она приходила к тебе?       Женщина медленно повернулась на Юлю, сидевшую у её кровати. Девушка не выдержала этот мёртвый взгляд и отвернулась к окну. Яркие солнечные лучи проникали в блёклую палату. Краска на деревянных рамах давно облупилась, а длинная трещина рассекала грязное стекло.       — Зачем ты её ищешь, Юльк? Отцу пытаешься угодить? Не боишься, что вылетишь из фаворитов Игоря Громова?       Девушка напряглась. Лидия издала победоносный смешок, насколько это представлялось возможным, и облизнула сухие губы.       — Она была у тебя? — повторила свой вопрос Юля, когда женщина устало прикрыла глаза.       — Она ищет его. Не тебя.       — Она помнит про отца? — Громова широко распахнула глаза и презрительно рассмеялась. — Ты что, забыла, как творится лепоремия?       Юля бросила брезгливый взгляд на серое лицо собеседницы. Из уголка глаз Лидии медленно сползла слеза. Громова побледнела, когда внезапное осознание тесануло ножом по её ребрам.       — Боже, — Юлия в ужасе прикрыла рот. — Твоя онкология…       — Дар был в коматозе, — прошептала больная, подтверждая догадки девушки.       Громова вскочила с места и начала мерить комнату шагами:       — Рак съедает тебя изнутри, потому что ты решила спасти Яну. Ты пыталась заставить её забыть отца. Ты стерла ей память ценой… Ценой собственного здоровья. Восемь лет, — ошарашенно пробормотала Юля. Уголки губ тети Лиды тронула улыбка — ей словно льстило, что старшая дочь её одноклассницы знала, сколько длилась её болезнь. — Я думала, что дар убивает быстрее.       — А я на это надеялась, — прохрипела женщина и слишком шумно втянула воздух.       — Ты сказала Яне, где искать отца?       Юля боялась погрязнуть в жалости к человеку, которого как-то по-детски ненавидела.       — Как же она похожа на Светку… — Лидия открыла глаза и грустно улыбнулась. — У Яны её глаза. — Тяжело дыша, женщина повернулась на Юлю и добавила: — Я бы сделала то же ради тебя. Я бы отдала жизнь за детей подруги. Но ты была слишком зациклена на желании стать идеальной дочерью для Громова.       Юля скривила лицо. Она вновь повела носом и, сорвавшись с места, широко отворила окно. Лавандовый аромат, исходивший от еле мерцавшей голубой ауры её крёстной, давно смешался с отчаянием, бесконечной болью и смертью, которыми разило от стен. Юля брезгливо принюхалась — картина не сильно изменилась — и села обратно.       — Я знаю, что у него на Янку какие-то планы.       Юле не хотелось признавать, что теть Лида права в своих догадках. Она смотрела на залитый солнцем больничный сквер, где продолжала кипеть жизнь.       — Почему ты решила спасти её, а не меня? — тихо поинтересовалась девушка. — Чем же она заслужила спасение?       — Как можно спасти человека, который не хочет быть спасённым, Юль? Не обманывай себя, ты никогда не нуждалась ни в чьём спасении, — покачала головой онкобольная. — Тебе нравится быть жертвой. Ненавидишь меня, что Яна осталась у меня, хотя сама выбрала отца. Ненавидишь Яну, потому что отец любил её больше, чем тебя. Но ответь… Себе, не мне, Юльк, ответь. Зная, какую участь твой отец уготовил твоей сестре, тебе всё ещё нужна его любовь? Такая любовь.       — Ты ошибаешься. Ты ошибаешься во всём.       Громова вновь подскочила с места.       — Я права. И ты знаешь это. Ты соткана из ненависти, девочка моя. И это мешает тебе быть счастливой. Ты всех простишь, когда будешь счастлива. Пока ты глубоко несчастна, ты будешь продолжать ненавидеть всех.       — Хватит! — не выдержала Юля.       — Я знаю, зачем ему Яна. Громов всю жизнь хотел создать призрачного идеального хранителя, — Лидия снова облизала сухие губы и сделала глубокий вдох. — Когда родилась Янка, он проболтался о своих институтских исследованиях. Он тогда понятия не имел, что я светлый хранитель. Истинность. Эссенция. Четыре стихии. С жаром доказывал мне, что Янка особенная, рождённая между двух стихий. Долго же я потом смеялась. Хранитель с невидимой аурой, способный уничтожать других хранителей.       Женщина повернулась на Юлю, и девушку прошибло потом.       — Но теперь я верю. Мой дар убивает меня, но я всё ещё вижу хранителей. Ты видишь мою ауру, но вот я твою не вижу. Ты не истинная. Ты рискуешь, поглощая стихии хранителей. Разве отцовская любовь этого стоит? Юль, — Лидия попыталась дотянуться до руки Громовой, но та шарахнулась от неё, как от прокажённой, — он отнял у тебя мать.       — Нет! — девушка крикнула. — Всё было не так!       — О чем ты говоришь? Его аура синяя. Аура убийцы. Он виноват в её смерти!       — Это вышло случайно, — продолжала кричать Юля. — Он не виноват. Мы все чуть ли не погибли…       Тетя Лида покачала головой. Она не могла слушать этот навязанный отцом бред.       — Где сейчас Яна? Ты же понимаешь, что наш дружеский разговор не решает ровным счётом ничего. Рано или поздно отец отыщет какого-нибудь ищейку и выйдет на след Яны.       — Потому что тебе не удаётся её найти?       — Что?       Лицо больной женщины осветилось слабой улыбкой, и она медленно развернулась на Юлю:       — Какую бы ты сейчас из себя стерву не строила, я знаю тебя как облупленную. За эти восемь лет ты меня ни разу не навестила. А сейчас ты сделала это от безысходности, потому что вы не можете найти Янку. В свой последний визит Громов стащил у меня Янкину бирку из роддома, и я знаю, что вы легко могли найти её. Но что-то пошло не по плану. Что, поспешила забрать дар ищейки?       Будь приятельница матери в другом положении, Юлия наверняка бы отвесила ей пощёчину. Но той было плохо и без неё. И каждый день мог стать для неё последним.       — Я последняя, да?       — О чём ты?       Глаза Громовой испуганно забегали, и теть Лида поняла, что она на верном пути. Ей стоило больших усилий приподнять одеяло, которое придавило её сухонькое тело. Из-под посеревшей ткани показалась тонкая рука.       Юля с ужасом посмотрела на неё и подняла взгляд на женщину. В мертвенно-бесцветных глазах стояла тихая мольба. Поборов подступившую к горлу тошноту, Громова поддалась вперёд и коснулась пальцами мягкого запястья Лидии.       Тоненькие голубые нити скользнули вверх по руке девушке к её плечу, и Юлия ощутила приятное тепло, распускавшееся в её груди. Она улыбнулась и взглянула на лежавшую на постели женщину. Та больше не дышала.       — Помнишь, ты говорила про жизненные клише?       Юля дёрнулась от бархатного голоса Попова, подняла голову с его плеча и отвернулась к окну, где сияли огни ночного города. Громова нахмурилась, силясь вспомнить, как провела этот день, но не могла вспомнить ничего, кроме тёплых согревающих объятий Арсения. Девушка повернулась на солитёра.       — Ты права, — продолжил он, когда понял, что вновь владел её вниманием, — сюжет моей жизни оказался избитым. Единственная девушка, которая заинтересовала меня, оказалась моим врагом.       — Я тебе не враг, — Юля покачала головой, и Попов вздёрнул одну бровь. — Кому угодно, даже родной сестре. Но тебе, Арсений, я не враг.       — Ты ей не враг! Ты просто попала в беду.       — А, может, я и есть сама беда?       Солитёр покачал головой, притянул Юлю к себе и поцеловал девушку в макушку.       — Мне нужно с ней поговорить.       — Хорошо.       Громова удивлённо проследила за Арсением. Тот встал с дивана, вышел в прихожую, достал из кармана пальто телефон и принялся что-то печатать.       — То есть, вот так вот просто? — не выдержала, наконец, девушка. — И ты думаешь, что она согласится?       Попов пожал плечами, но весь его вид говорил о том, что он в этом не сомневался. Он вернулся к дивану и открыл новое сообщение.       — О, да ты ещё и улыбаешься, когда пишешь ей сообщение, — ревностно проговорила Юля.       — Твоя сестра преуспела в языке жестов, правда, использует преимущественно средний палец.       — Какое ребячество! — закатила глаза Громова, и Арсений опять поцеловал её в макушку.