Хранители. Берегись себя

      Паша никогда не знал своих родителей. Воспитательница всегда говорила мальчику, что он не должен осуждать их. По опыту Евгения Сергеевна знала, что бывали разные причины, по которым родители отказывались от ребёнка, и нежелание воспитывать своё чадо было последней из них. Пожилая женщина заверяла Пашку, что родители любили его и считали особенным. Сам Паша в эту сказку перестал верить лет в восемь.       Мальчик не страдал от отсутствия материнской или отцовской любви. Он был общителен, в любой компании становился её душой, легко находя общий язык со всеми. Паша никогда не думал о том, что могло быть по-другому: семейные ужины, поездки к морю, совместный просмотр советских фильмов в праздник. Паша другой жизни не знал.       Он показывал хорошие результаты в учебе, обожал уроки литературы и русского языка: его сочинения ставили другим ребятам в пример. А ещё Пашка часто попадал в переделки со своими друзьями Игорем Харламовым и Тимуром Батрутдиновым. И если на этих двух учителя давно поставили крест, то над поведением Паши они искренне недоумевали: как мальчик-хорошист мог быть таким хулиганом, сочетая в себе несочетаемые усидчивость и шило в известном месте?       — Это сейчас я понимаю, что во мне бушевали гены тёмного и светлого хранителя, — уточнил Пашка, глядя на Яну, которая сидела на кровати, притянув колени к груди. — А представь, каково воспитателям тогда было, — усмехнулся Воля.       Некрасова хмыкнула, но ничего говорить не стала, а Паша вернулся к своему рассказу.       Пашу невозможно было назвать беззаботным подростком. Он по-взрослому рассуждал о своём будущем, строил грандиозные планы и чётко знал, чего он хотел, но в свободное от учёбы время продолжал хулиганить и бедокурить. Например, в седьмом классе он вместе с Харлой и Батрухой, как он называл друзей, решил залезть в кабинет директора детдома.       Когда цель была достигнута, подростки растерялись. После шуток о том, как филейная часть тучного директора вообще помещается в кресло, а заныканный в тумбочке коньяк однозначно моложе руководителя детского дома, Тимур и Пашка направились обратно к двери, но Харламов их остановил.       — А давайте свои личные дела почитаем, — предложил мальчик.       — Зачем, а главное — на хуя? — полюбопытствовал Паша и сложил руки на груди.       — Да ладно тебе, Паш, — осадил друга Батрутдинов. — Интересно же, что они о нас пишут.       Паша равнодушно дёрнул плечом, но Игорь и Тимур уже подскочили к огромному шкафу со стеклянными дверьми и выудили оттуда потрёпанные скоросшиватели. Мальчик недовольно скуксился, когда Батруха протянул папку с его именем. Закатив глаза, Паша покачал головой и взял папку из рук друга. Тимур и Игорь наперебой читали свои характеристики, написанные психологом, заходясь в хохоте, а их друг скептически пробежался взглядом по первой странице.       Добровольский Павел Алексеевич. 14 марта. Пенза.       Подросток хмыкнул, прочитав, что его обнаружили на пороге детского дома через три месяца после рождения. То есть, они всё-таки попытались быть родителями. Не вышло. Равнодушно перелистнув характеристику психолога — показывает хорошие результаты в учебе и внеклассной работе, имеет задатки лидера, гиперактивный, ответственный, — Паша хотел захлопнуть папку, но его взгляд зацепился за помятый листок, лежавший в конце личного дела.       «Этот мальчик особенный. Научите его справляться с тем, что он видит» — было выведено аккуратным почерком на пожелтевшей бумаге.       Пашка повёл носом и шарахнулся от внезапного видения, представшего перед глазами. Кромешная тьма расстилалась вокруг, накрыв собой всё. Лишь бледный свет едва различимой в тумане луны освещал странные столбики, тянувшиеся к небу. Ощущая, как тоненькая футболка прилипла к спине, мальчик узнал в этих столбах деревянные кресты. Кладбище, он видел кладбище.       — Пашка, всё нормально? — тронул его за плечо Тимур, и Добровольский, сморгнув наваждение, ошеломлённо повернулся на друга. — Ты чего бледный такой? Призрака увидел?       — Что там про тебя интересного пресса пишет? — беспардонно попытался засунуть свой нос в личное дело друга Харламов.       — Ничего, — Паша захлопнул скоросшиватель и быстро убрал его в шкаф директора. — Спать пошли. Завтра контрольная.       Друзья недовольно простонали, но Добровольского послушали и побрели за ним в комнату.       В ту ночь Паша долго не мог заснуть, и дело было не в громком храпе Харламова и свистевшего ему в унисон Батрухи. Они, действительно, считали его особенным. Родители… Добровольский поморщился от того, как холодно и бесцветно звучало это слово по отношению к ним. Мама и папа, вдвоём, потому что внутреннее чутьё подсказывало мальчику, что папа обнимал маму за плечи, когда она писала эту записку и плакала. Непременно плакала.       Пашка перевернулся на другой бок и накрыл голову подушкой. Особенный. Подросток заворочался и лёг на спину. Если навскидку начать перечислять свои особенности, то Пашка мог бы отметить, как минимум, две — хороший слух и чуткое обоняние.       Харла и Батр постоянно подтрунивали над Добровольским, когда тот с серьёзным видом начинал пересказывать разговоры девчонок, чья комната находилась в конце коридора. Смирившись с тем, что друзья ему не верили, Пашка перестал передавать ребятам девичьи сплетни, хоть они и мелькали в них.       Чуткое обоняние Добровольский всегда воспринимал, как особенность организма.       — Токсикоз что ли? — постоянно ржал Харламов, когда его друг бледнел от запаха пота в раздевалке, что оставался после старшеклассников.       Обычный насморк Пашке казался мучительной пыткой. Жизнь теряла свои яркие краски, и мальчику казалось, что ему было бы легче жить без руки, чем с воспалённым носом.       — Кладбище? — повторила Яна, когда Паша остановился, чтобы перевести дух. — Ты думаешь, что…       — Что мои родители были мертвы, когда мы залезли в кабинет директора, да, — равнодушно кивнул Воля, но его голос предательски дрогнул.       — А ауры? — быстро сменила тему Некрасова, и губы Пашки тронула улыбка. — Неужели ты никогда не видел ауры? Или не придавал этому значения? — предположила девушка.       — Не видел, — покачал головой мужчина. Яна удивилась. — Москва — большой город, но в столице соотношение людей и хранителей не такое, как в нашем городе. Мне просто до определённого момента везло, — грустно усмехнулся Пашка. — До определённого…       В старших классах воспитанников стали отпускать гулять в город. Мысли Пашки реже занимала записка из личного дела. На первое место в жизни встала симпатичная девятиклассница с красивым именем Марика, на которую хотелось произвести впечатление. Денег у детдомовца не было, и знаки симпатии добывались единственным доступным способом — кражей.       Воровали по мелочам — стягивали шоколадки из супермаркета, целенаправленно выбирая тот, что подальше от детского дома или прятали тюльпаны во внутренние карманы курток, пока Тимур, производивший положительное впечатление, отвлекал женщин в возрасте, торговавших цветами.       — Что же ты делаешь, серенький?       Паша вздрогнул, когда услышал за спиной громкий мужской голос. Он как раз пересчитывал пятаки, которые незаметно утащил у продавца из овощной палатки — хватало на любимое мороженое Марики.       — Я всё верну. Я нечаянно, — испуганно затараторил мальчик, повернувшись на голос, боковым зрением заметив, что его друзья крутились около ваз с цветами.       Пашка замер, когда увидел мужчину, окрикнувшего его. Он выронил пятаки из рук и быстро-быстро протёр глаза, но синее свечение оставалось вокруг незнакомца. Добровольский отступил назад.       Неизвестного мужчину реакция подростка поставила в ступор:       — Ты что, не знаешь, кто я?       — Нет, — медленно протянул Паша, борясь с желанием обернуться на друзей, потому что боялся их выдать.       — Необученный ищейка, — задумчиво проговорил вслух дядька. — Не думал, что такое бывает.       Мальчик не понимал, о чём тот говорил. Страх сковывал всё его тело, и он не мог сдвинуться с места. Синее свечение вокруг мужчины было живым и, казалось, колебалось от лёгкого летнего ветра. Паша боялся смотреть на него, но его взгляд будто магнитом притягивало к нему.       — Разве вокруг твоих родителей нет ауры? — бестактно поинтересовался незнакомец.       Добровольский непроизвольно сжал кулаки и процедил сквозь зубы:       — У меня нет родителей.       — Так ты детдомовский?       Впервые это простое, привычное слуху слово прозвучало плевком. Добровольский ощутил, как покраснел до кончиков ушей. Он, наскоро собрав последние остатки самообладания, отважно посмотрел в глаза незнакомцу и бросил с вызовом:       — И что?       Паша никогда прежде не сталкивался со стереотипом касательно детей, выросших в детском доме, но сейчас был готов встретиться с ним лицом к лицу.       — Ладно, борзый, я понял, — рассмеялся мужчина. — И что, всю оставшуюся жизнь хочешь воровать мелочь и сладости из магазина?       Вопрос незнакомца звучал унизительно. Добровольскому эти кражи казались чем-то ничтожным: цветы у бабушек всё равно растут на огороде, продавец из овощной палатки вечно обманывает покупателей, а пропажа шоколада в супермаркете наверняка списывается. Но сейчас, когда незнакомый дядька озвучил это вслух, Паша ощутил себя втоптанным в грязь.       — Не ваше дело, — огрызнулся Добровольский, собираясь уйти.       — Серенький, — мужчина схватил Пашку за руку, и подросток увидел, как сорвались с места Харламов и Батрутдинов, — я же не осуждаю, я предлагаю другой способ заработка.       — Никакой я вам не серенький, — возмутился Паша. — Перестаньте меня так называть.       — А как я ещё могу тебя называть, если вокруг тебя серая аура? — удивился мужик.       — Вокруг меня? — обалдел подросток.       — Вокруг меня она синяя, — хмыкнул незнакомец. — Я, конечно, не проверял, но люди рассказывали.       — Синяя, — оторопело подтвердил Добровольский.       — Ты можешь помочь мне, а я помогу тебе.       — Мне не нужна ваша помощь.       Пашке удалось вырвать руку из цепких холодных пальцев мужчины, и он сорвался с места, бросившись прочь. Только оказавшись в своей комнате, он смог перевести дыхание и не сразу заметил, как следом за ним вошли Харла и Батр. Друзья наперебой принялись извиняться, что оставили его одного, но мальчик их не слышал, пытаясь переварить слова незнакомца. Вокруг него было серое свечение… аура.       — Через пару недель он сам меня нашёл, — рассказывал сейчас Воля. — Я после того случая на улицу не выходил, боялся, что он меня подкараулит. А потом Евгения Сергеевна, наша воспитательница, сказала, что мной интересуется декан педагогического института, якобы моя учительница по русскому отправила ему мои сочинения. Прихожу в кабинет, а там он. Я чуть ли в обморок от страха не свалился. Евгения Сергеевна не хотела оставлять нас наедине, а он заставил. И сказал, что и я так смогу.       — Лепоремия, — понимающе кивнула Некрасова.       — Да. Он рассказал мне о хранителях, о том, кто я такой. Предложил бартер: он помогает мне с освоением дара, я помогаю ему искать пропавших людей. Так я считал, — нервно сглотнул Паша, отрешенно постукивая пальцами рук. — Оказалось, что я выдаю людей, которые прятались от его друзей. Правда, у меня на понимание ушло больше пяти лет. Я успел поступить в институт и поселился в однушке в спальном районе. Мои способности всегда помогали мне на экзаменах, особенно суперзум.       — Суперзум? — удивлённо повторила Яна.       — Ага. Суперзрение, — пояснил Пашка. — Огромный лекторий, препод даёт тест, а девчонка-отличница с твоей группы за первой партой сидит. Настраиваешь глаза-объективы и, бам, макросъёмка в действии. Слух и обоняние тоже часто выручали, правда, от насморка была по-прежнему жопа, — признался мужчина. — Поначалу это были люди. Те, кого я искал, — пояснил Паша, когда Яна подняла на него непонимающий взгляд. — Мне казалось, что я выполняю важную миссию, людей спасаю, — грустно усмехнулся он. — Они меня все ещё подбадривали, мол, Воля молодец, оперативно работаешь, нашли человечка. А потом всё чаще в руки попадали личные вещи хранителей, зелёных хранителей. И я понял, что они крадут эссенции.       — И ты сбежал? — догадалась девушка.       — Да. В город хранителей. Подумал, что проще всего хранителю затеряться в городе хранителей. Не подумал только, что поисковиков тут не так много, — почесал затылок Воля.       — История про гимназию с неприятным директором была выдумана? — смутно припомнила один из разговоров с Пашкой Яна.       — Частично. Я проходил стажировку в гимназии. В роли учителя попробовал себя уже здесь. Но, как ты помнишь, не выдержал, — с грустью констатировал Воля, и Некрасова вспомнила рассказ Паши о мальчике Кирилле, ставшем хранителем.       — Почему Добровольский стал Волей?       Уголки губ бывшего поисковика опустились.       — Добровольский не был серым хранителем, серым хранителем стал Воля. Воля, который хорошо выполнял роль ищейки и приносил добычу своим хозяевам, — горько сплюнул слова Пашка и отвернулся в окно.       Некрасова молчала. Она задумчиво буравила взглядом острые черты лица Паши, думая о тяжелом грузе, висевшем на плечах этого человека. Пашка презирал себя за роль ищейки, которую выполнял для мнимых добродетелей, и постоянно просил, чтобы его называли поисковиком, но добровольно — как символично теперь звучало это слово при упоминании мужчины — согласился нести на себе тяжкий крест жизни, сделав данное теми людьми прозвище своей фамилией.       — Я помогал Оксане с подготовкой к экзаменам, — Яна вздрогнула, когда Воля опять заговорил. — Видел, что она купидон. Но ни я, ни Фролова на этом не акцентировали внимание. В начале августа она позвонила мне, рассказала, что поступила, похвалилась, что у неё лучшие результаты по русскому, сказала, что я могу на неё рассчитывать.       — Рассчитывать? — не поняла девушка.       — Да. Серые хранители должны держаться вместе. Так она сказала. И три года назад я был вынужден позвонить ей…       Паша залез в карман джинсов и извлёк оттуда пачку сигарет. Он вопросительно посмотрел на Яну. Та запоздало кивнула. Воля поднялся со своего места и открыл окно. Некрасова беззвучно наблюдала, как Воля прикурил и выпустил серебристые кольца дыма на улицу.       — Маруська была светлой девочкой. Будь на её месте кто-то другой, я бы заморачиваться не стал. Смысл разбираться в причинах, если человек уже стал ангелом-хранителем. Да, неординарный случай. Да, без превращения. Но я же серый, — девушка уловила фальшь в голосе Паши, который нарочно старался себя очернить. — Но этим человеком была Маруся, — с нежным трепетом добавил Воля. — И я позвонил Оксане, зная, что купидоны умеют управлять временем.       Фролова на место аварии мигрировала. Они обменялись с Волей короткими фразами, справившись о делах друг друга, и Оксана, тогда ещё студентка финансового института, ловко пожонглировав временем, расставила всё по местам для поисковика и его ученицы.       — Я тебе что-то должен? — поинтересовался Паша у Оксаны, когда она выдохнула и смахнула своё видение рукой.       — Нет, — покачала головой купидон. — Я спрошу с тебя позже.       Тогда Воля не придал значения этой фразе. Он не мог думать о чём-то другом, кроме как о подрагивающей от страха Маше. Фролова мигрировала, а поисковик до поздней ночи проговорил с Марусей, пытаясь её успокоить.       Следующий год Паша постоянно находил Машу на крыше. Девушке ужасно не повезло влюбиться в своего подопечного. Молодые люди постоянно ссорились и ругались, мирились и расставались. А потом эссенция девушки начала гаснуть, и спустя месяц светлой Маруси не стало.       Первые два месяца после смерти Маши Воля не помнил, мужчина с головой погрузился в работу и хватался за учеников с разных уголков страны. Он жил одновременно по всем часовым поясам России, а по его венам тек крепкий чёрный кофе. К жизни его неожиданно вернула милая девушка Ляйсан из парфюмерного отдела, которая случайно встретила его и задала безобидный вопрос, разбивший Волю:       — Надеюсь, что вашей ученице понравился парфюм, который вы ей подарили?       Позже Утяшева призналась Пашке, что сама не знала, почему спросила об этом, ведь с тех пор прошло прилично времени. Может, почувствовала, что у мужчины неспокойно на душе, может, проявила банальную вежливость, но боль, закрытая за семью печатями, вырвалась наружу. А Ляся выслушала и поддержала мужчину, заверив, что в случившемся нет его вины, что девушка сама сделала свой выбор.       Паша и Ляйсан стали дружить. Воля часто ловил себя на мысли, что Утяшева проводит с ним время из жалости, что он для неё лишь близкий друг, которому не суждено стать кем-то большим. Да и сам поисковик боялся испортить крепкую связь, установившуюся между ними, своим признанием, покорно приняв, что с любимой ему суждено лишь дружить.       Паша брал новых учеников, по выходным читал монологи в Клубе Комедии и познакомился с Поповым и его цветной компанией. Арсений горел идеей объединить хранителей города, а Воля над солитёром посмеивался, хоть и мечтал о школе для детей-хранителей. Наученный горьким опытом, поисковик старался держать Сеню на расстоянии, боясь, что и этот с синей аурой увидит в нём радар для поиска ангелов-хранителей. И каково же было удивление серого хранителя, когда на дне рождения Попова он увидел зелёного Антона Шастуна, голубую Ирку Кузнецову и синего Серёгу Матвиенко.       Как бы Паша не старался быть одиночкой, он сблизился с компанией и узнал, что в городе, кроме Оксаны, есть ещё один купидон, Стас Шеминов, друг Шастуна. Воля переживал вместе с остальными, когда Матвиенко стал человеком, но не нашёл в себе силы поддержать Кузнецову, ставшую малиновой, потому что он был серым, его аура была своеобразной лилией на плече леди Винтер, клеймом предателя.       Для Воли звонок Оксаны стал приветом из прошлого. Картинки, которые он так упорно старался выкинуть из головы, всплывали одна за другой, пока Паша сверлил взглядом дисплей своего телефона. Паша ответил, возможно, даже попытался пошутить. Холодная Фролова приказала предложила встретиться, назвав адрес, и бросила трубку. Купидон была уверена, что Воля придёт, и оказалась права.       Бывшая ученица встретила его у входа в частную клинику, принадлежавшую Игорю Громову. Оксана нацепила на лицо дежурную вежливость и похвасталась, что работает секретаршей у самого влиятельного человека в городе. Но Пашка сразу отметил, что девушка изменилась. То, что в ту пору казалось ему подростковой заносчивостью, сейчас выросло в хладнокровие и готовность идти по головам для достижения своей цели.       — Игорь Юрьевич хочет попросить тебя об услуге, — коротко произнесла Фролова, вызвав лифт.       Она сложила руки на груди и прошлась оценивающим взглядом по внешнему виду поисковика. Паша выдержал этот взгляд, попутно отметив, что просьбу всё-таки лучше выполнить.       — Волнуюсь, как будто меня сейчас пригласят в ЩИТ вступить, — неловко пошутил Воля.       Лифт остановился на первом этаже. Оттуда пулей вылетел невысокий мужчина в очках. Пашка проводил его взглядом, стараясь вспомнить, где они могли видеться раньше. Оксана тихо кашлянула, и поисковик, спохватившись, зашёл следом за девушкой в лифт.       Поисковик и купидон, дети светлого и тёмного хранителей, вышли на верхнем этаже. Паша присвистнул, оглядевшись вокруг. Серый хранитель подошёл к окну, отметив, что из него открывался вид на весь город. И с крыши Клуба Комедии открывался красивый вид, но он завораживал исключительно в тёмное время суток. Здесь было что-то другое.       — Паш, — тихо, но требовательно позвала его Фролова.       Поисковик спохватился и поспешил за девушкой. В широком холле он заметил ещё двух тёмных хранителей — с синей и малиновой аурой. Несмотря на общую тёмную сторону, парни выглядели по-разному. Тот, что с синей аурой, был невысокого роста, плотного телосложения, и его смешное выражение лица располагало к себе. Второй, малиновый, высокий брюнет с приятной внешностью выглядел мрачным и холодным, но от внимания Воли не ускользнуло, как черты лица парня смягчились при виде Фроловой.       Оксана попросила его подождать и отошла к парням. Тем временем Пашу посетила мысль, что в ближайшем окружении Громова два тёмных хранителя и серый. Он провёл невольную параллель с Поповым, в чьём окружении была сборная солянка из хранителей, и нахмурился, почуяв иллюзорный запах керосина, которым начинало пахнуть дело.       Воля лишь со второго раза услышал голос Фроловой, зовущий его. Поисковик приосанился и поторопился за бывшей ученицей. Оксана провела его через зал совещаний с огромным столом и, постучавшись, открыла едва приметную дверь в углу. Девушка пригласила Пашу войти, а сама поспешила удалиться.       Поисковик понял, что проебался на первой же минуте, когда его лицо дрогнуло при виде синей ауры человека, сидевшего за столом.       При виде Паши Игорь Громов выпрямился и расстегнул пуговицы на своём синем пиджаке. Воля бегло огляделся по сторонам, заметив, что интерьер кабинета был выдержан в синих тонах. Игорь Юрьевич определённо гордился тем, что был солитёром.       — Так, значит, ты ищейка? — перешёл сразу к делу Громов, забыв поприветствовать гостя.       Услышав злосчастное слово, Паша словно переместился на десятки лет назад и вновь почувствовал унижение, которое ощутил при первой встрече с хранителем. Он опять стал тем Пашей Добровольским, которому предстоял сложный выбор. И Паша Воля сделал его. Он коротко кивнул, проглотив комок обиды и унижения.       — Мне нужно, чтобы ты нашёл девушку. Мою дочь.       От слуха Воли не ускользнуло, насколько чуждым было для Громова это слово. Мужчина вышел из-за стола, подошёл к стене, отодвинул один из дипломов, за которым оказался сейф. Паша удивлённо сдвинул брови.       — Не думаю, что тебе в голову придёт грабить меня, — холодно заметил Игорь Юрьевич.       Воля был согласен.       Из открытого сейфа солитёр достал что-то небольшое. Повесив диплом на место — поисковик успел заметить, что тот был вручен за большой вклад в благотворительную гуманитарную помощь, Громов вернулся к столу и положил перед Пашей личную вещь девушки, которую ему предстояло найти.       Воля с подозрением посмотрел на владельца клиники и только после его приглашающего жеста взял со стола роддомовскую бирку.       Громова Светлана Александровна. 22.07.1996г. 04:02. Девочка. 3755/54.       Чувствуя на себе внимательный взгляд солитёра, Паша осторожно коснулся обугленного уголка бирки и прикрыл глаза. Видение не заставило себя ждать. Он увидел перед собой широкий подоконник, заваленный цветными блокнотами, женские пальчики с кольцами, державшие карандаш, и — о, чудо, ему никогда так раньше не везло — на подоконнике стояло зеркало, в котором он разглядел короткие русые волосы и серые глаза девушки, что задумчиво грызла карандаш.       — Она очень красиво рисует, — протянул Воля, понимая, что Громов ждал от него хоть какой-нибудь информации.       Солитёр молчал. Паша нахмурился, стараясь выудить из видения что-то ещё. Он внимательно рассматривал всё и неожиданно вскрикнул, увидев знакомый зеркальный торговый центр.       — Она здесь. В нашем городе.       Воля открыл глаза и потупил взгляд — разумеется, она в городе, разве могла далеко уехать дочь Громова. Но он бросил быстрый взгляд из-под ресниц на солитёра и понял, что его эта информация порадовала.       — Как много времени займёт точное определение месторасположения? — мужчина подался вперёд, сцепив пальцы рук вместе.       — С квартирами всегда сложно, — честно признался поисковик и благодарно кивнул, когда Громов пригласил его сесть. — По приезду в город я изучал его на протяжении двух недель, стараясь запомнить каждую улочку, поэтому легко определяю бары, клубы и даже отделы торговых центров, — невольно похвастался Воля. Игорь Юрьевич кивнул. — С квартирами, как вы сами понимаете, такой возможности нет. Я могу только предположить, в каком районе живёт ваша дочь.       — Я представлял немного по-другому работу способностей ищейки, — Пашка стиснул зубы.       — Я могу мигрировать в то место, где находится ваша дочь. Но я не уверен, что она обрадуется моему визиту, — оскорбился поисковик. — Вам я могу сообщить лишь приблизительное её расположение.       — Я тебя услышал, — кивнул Громов. — Оставишь бирку себе. Будешь время от времени мониторить. У тебя же есть мечта? — перебил солитёр Волю раньше, чем тот успел возмутиться. Паша обалдело кивнул, вспомнив о школе для детей-хранителей. — А я могу её исполнить.       Поисковик задумался. Ничего страшного солитёр ему не предлагал: просил найти свою дочь.       — Недавно её имя появилось в Книге Хранителей нашего города. Её зовут Яна, — вклинился в поток мыслей Паши голос Игоря.       — Откуда вы знаете про новые имена в Книге? — удивился мужчина.       — Я всё знаю.       "Кроме того, где находится твоя дочь" — пронеслось в голове у Паши.       — Вы же знаете, что участи хранителя не избежать? - добавил поисковик вслух.       — А кто сказал, что я хочу, чтобы моя дочь её избежала, — улыбнулся Громов, и у Воли всё внутри похолодело от этой улыбки. — Мне нужно, чтобы она стала хранителем.       Шестерёнки в голове поисковика быстро задвигались. От пугающей цепочки "солитер-эссенция-ангел" было сложно избавиться. Воля внимательно посмотрел на Игоря Юрьевича, подумав, мог ли мужчина отнять эссенцию у своей дочери. Громов откинулся к спинке кресла. Мог.       — Ангелом-хранителем? — смело предположил вслух Пашка, и Игорь Юрьевич удивлённо сдвинул брови на переносице.       — С чего ты взял?       — Солитёры крадут эссенции ангелов.       — Прошлый век, — беспечно махнул рукой мужчина. — Я пойду дальше. Метахранитель, — Воля покачал головой, дав понять, что не понимал, о чём говорил Громов. — Не забивай голову раньше времени.       — Ощущаете себя безнаказанным, если так открыто сообщаете мне о своих планах? — хмыкнул Паша. — Не боитесь, что я смогу узнать о метахранителе.       — Ты всерьёз считаешь, что в поисковых системах нароешь всю информацию о метахранителе? — громко рассмеялся Громов. — Ты знаешь, насколько горькой бывает потеря. Не думаю, что тебе понравилось терять близких.       Улыбка стекла с лица поисковика. Он ошеломлённо посмотрел на хладнокровное лицо сидевшего напротив него мужчины. Громов не блефовал.       — Что я должен делать?       — Я рад, что мы с тобой друг друга поняли. Пока просто следи за ней. И… — Игорь Юрьевич снова подался вперёд. — Город у нас маленький. Дай мне знать, если вдруг лично с ней познакомишься.       Пашка кивнул. Он поднялся из кресла, чувствуя, как ноги стали ватными. Солитёр потерял к нему всякий интерес. Воля сжал бирку в руках и направился к двери.       — Ах да, — окрикнул его владелец клиники, когда он был уже на пороге. — Она живёт под другой фамилией. Некрасова. Одноклассница её матери была уверена, что так я её не смогу найти.       Воля снова кивнул. Дверь кабинета показалась ему невыносимо тяжёлой, её удалось открыть лишь с третьего раза. Голова ужасно гудела, когда поисковик покинул зал совещаний, а затем холл под вопросительные взгляды Оксаны и двух парней Громова. Оказавшись около окна, до Паши, наконец, дошло, что здесь было не так. С Клуба Комедии можно было любоваться этим городом, думая о его красоте. Из окна частной клиники Громова можно было наблюдать за своим городом, власть над которым так хотелось получить. И интуиция подсказывала Воле, что он был прав в своих догадках.       Когда клиника Громова оказалась за спиной, Паша достал телефон. Он выругался, когда на асфальт упала бирка. Спрятав её во внутренний карман лёгкой ветровки, Воля пролистал список контактов. Найдя нужный, он нажал кнопку вызова.       — Ну что?       — Ты чего злой такой? — поисковик выдохнул, услышав голос приятеля. — Омолаживающий кремик щёчки стянул?       — Паш, говори, что надо, — собеседник начал раздражаться.       — Ой, Сень, вот пытаюсь справиться с магией твоих глаз небесного цвета, а всё не получается. Сдаюсь без боя. Слушай, до меня тут одна информация дошла, — Попов молчал. — Ты там в обмороке от моего комплимента? — Арсений невнятно буркнул. — Наберу Шасту, попрошу сделать тебе искусственное дыхание.       — Как расходуешь весь арсенал своих шуток, дай знать.       — Стой, — крикнул Воля, догадавшись, что Попов в любую минуту мог сбросить звонок. — У меня есть одна ученица, чей отец не последний человек в нашей администрации, — сочинял поисковик на ходу. — Мужчинке удалось узнать имя будущего хранителя, хоть он и сам о том не подозревал. Он разговаривал об этом со своей женой, а Оля подслушивала родителей, — Пашка беззвучно чертыхнулся, решив, что Арс не настолько тупой, чтобы поверить в эту ложь.       — И?       А, нет, тупой, всё в порядке.       — Это девушка. Её зовут Яна, — поисковик осёкся. — Некрасова Яна.       — Остальное ты знаешь, — Паша сидел на подоконнике, свесив одну ногу. — Ты сама пришла в лапы к Попову и его цветной компании. Вдохновлённый Арс взялся за твоё обучение и познакомил со мной.       — Ты сразу сообщил об этом Громову? — спросила Яна. Она крутила в руках телефон, размышляя о чём-то своём. Воля кивнул. — Спасение Антона было подстроено с самого начала. Как он мог знать, что я помогу Шасту, а не сбегу?       — Ты не похожа на своего отца. Ты совсем другая — наивная, чистая, не желающая жить жизнью хранителя.       — И ты ему об этом рассказал, — догадалась Некрасова. — Спасение Нины тоже?       — Да, когда не вышло с другой девушкой.       Яна замерла. Сердце замедлило ход, и она подняла взгляд на мужчину.       — С другой? — Паша молчал. — Ты хочешь сказать, что гибель Риты — дело рук моего отца? Но… — Яна вспомнила, как её насторожило, что в палате жены Чинарёва находился всего один врач. — Этого не может быть, — покачала головой девушка, а в носу неприятно защипало. Она спрятала лицо в ладонях. — А если бы я Нину не спасла?       — Ты действительно наивная, если считаешь, что Громова могло остановить количество жертв, — откашлявшись, проговорил Воля. Он слез с подоконника и отвернулся к окну. — Одним человеком больше, одним меньше.       — Он чудовище, — горько произнесла Яна.       Девушка сжала руки в кулаки, чтобы не заплакать, и ногти вошли в нежную кожу ладоней. Мужчина резко обернулся. Некрасова разжала ладони, буравя взглядом красные полумесяцы, оставшиеся на светлой коже.       — Я больше не заживаю, — задумчиво прошептала она, проводя пальцем по одному из шрамиков. — И с аурой что-то не то, — призналась девушка, поднимая взгляд на Пашу. — Она мерцает.       — Ты человек. Да, у тебя есть аура. Да, у тебя появились способности, но пока ты не собрала полный комплект, ты — человек. И твой человеческий организм будет отторгать дар хранителей. Особенно сейчас, когда в тебе пятьдесят на пятьдесят. Сейчас природа метахранителя, заложенная в тебя Громовым, больше против тебя, чем за тебя. Она отравляет тебя изнутри. Она хочет активировать твой инстинкт самосохранения, хочет заставить тебя закончить процесс. И будет ещё хуже. Ты будешь абсолютно здорова, но тебе будет казаться, что внутри тебе всё пропустили через мясорубку.       — Откуда ты… — оторопела Яна. — Почему не сказал раньше?       — Говорил. Просто без красочных эпитетов, — невозмутимо пожал плечами Воля. — Но ты предвкушала момент, когда отберёшь мой дар.       — Ты теперь постоянно мне будешь об этом напоминать? — исказила лицо недовольной гримасой девушка.       — Конечно. А ты думала, для чего я вообще всё это начал? — усмехнулся Паша. Судя по мрачному выражению лица Некрасовой, шутка не удалась. Мужчина сел на край кровати и взял Яну за руку. Он боялся, что она его оттолкнёт, но девушка, наоборот, крепко сжала её. — Ты справишься. Ты сможешь с этим бороться. Ты сотрёшь дурацкую ухмылку с лица Громова.       — Ты знаешь, кто меня убил?       Некрасова накрыла свободной ладонью руку Воли. Тот отшатнулся:       — Во-первых, даже не думай применять ко мне лепоремию. Во-вторых, что значит «убил»? Ты разве не сама решила таким образом спасти Антонио? О, правда? — Паша хмыкнул. — Приношу свои извинения, Янин, ты не настолько тупая.       — Я позвонила в тот вечер Попову…       — Ой, ты что, пытаешься меня удивить любовным треугольником? — беззаботно махнул рукой Воля.       — Я предположила, — сдержанно продолжила девушка, — что… — она постаралась подобрать слово, — убыль эссенции можно остановить, сделав Шастуна тёмным хранителем. Предположила, — повторила Яна. — Я не собиралась умирать.       Пашка кивнул. Он растянулся в нижней части кровати и подпёр ладонями подбородок, предвкушая занимательную историю.       — Я помню малиновый ауробол. Несколько ауроболов, которые спровоцировали пожар. Я пыталась скрыться, когда… — Некрасова остановилась и нащупала под одеждой шрам. — Я не видела нападавшего. Помню только нескончаемую боль. А потом я увидела силуэт. Женский. Без ауры. Девушка держала руку. Вот так, — Яна вытянула руку перед собой, и Паша, подняв брови, проследил за движением. — А вокруг руки было свечение. Жемчужное, как у ауры купидона.       Лицо Воли стало серьёзным. Он выпрямился и сел, окинув быстрым взглядом позу Некрасовой.       — Она манипулировала временем, — констатировал Паша. Яна вернулась в исходное положение и подобрала ноги под себя. — Когда я просил Оксану помочь нам с Машей, она делала то же самое. Но я не думаю, что это была Фролова, — покачал головой Воля, опередив ход мыслей Некрасовой. — Время — её стихия, но отсутствие ауры объяснить невозможно. Хотя нет, ты очень сильно шмякнулась головой, — рассмеялся мужчина. — Кто-то тормозил время, чтобы мы успели тебя найти, и Шастун сотворил субституцию.       — И эта кто-то помогает Громову, — согласилась Некрасова. — Второй метахранитель?       — Если рассуждать логически, то вторая ты, — ехидно заметил Воля. — Но я не думаю, что сотворение метахранителя можно утаить. Да и зачем тогда ему ты?       — Я мощнее, — предположила Яна.       — И скромнее, — кивнул Паша и захихикал. — Нет, вариант с поехавшей от удара крышей, — Воля покрутил пальцем у виска, — кажется правдоподобнее. Во-первых, Оксана — купидон, который может управлять временем. Во-вторых, разумеется, она помогает Громову с созданием метахранителя.       — А тёмный ауробол?       — Из-за угла запустил один из водителей Громова. Малиновый вроде есть у них один.       Яне пришлось согласиться. Сурков, действительно, мог действовать из-за угла.       — Тю, два часа бесполезной болтовни, а у меня поминутная тарификация, — спохватился Воля, посмотрев на часы. — Сеня будет злиться, если узнает, что я тебя ничему не научил. Начнём с азов — зрение, слух и обоняние. С первым проще всего — захотела, приблизила. Здесь главное любопытство.       — С суперзумом проблем не было. Со слухом — тоже. Могу в мельчайших деталях передать разговор Попова и его Ксюши.       — Тебя подсматривать поставили, а ты подслушиваешь, — погрозил указательным пальцем в воздухе Воля. — Предложил бы потренировать обоняние, но боюсь, что у тебя и без меня сейчас проблем хватает.       Яна нахмурилась. Она встала с кровати и подошла к небольшому зеркалу, висевшему на шкафу. Увидев свой покрасневший нос и разглядев первые шелушения на нём, девушка недовольно коснулась его.       — Любой увлажняющий крем в помощь. Только без запаха, — подсказал Пашка. — Что? — хмыкнул он, когда Некрасова бросила на него удивлённый взгляд. — Некоторые проблемы хранителей решаются человеческими методами. Я бы, правда, болтал с тобой до вечера, но Ляся боится долго оставаться одна, — неожиданно сказал Воля. — И… — мужчина внезапно замялся, — я бы завтра хотел прийти с ней.       Пашка рассмеялся, заметив, как кардинально разные эмоции сменялись на лице Некрасовой. Она умилилась его признанию и насторожилась, услышав просьбу.       — Хочешь устроить ей знакомство с хранителями?       — Нет, она нам поможет с завтрашним обучением.       — Каким образом?       — Завтра узнаешь. Но нос лишний раз лучше не трогать, — предупредил Воля. Яна цокнула языком. — Твоя цветная компания рассказывала тебе про иммунитет? Янин, разумеется, я говорю сейчас про иммунитет в рамках мира хранителей, — Некрасова передразнила мужчину. — Кстати, интересный факт: Попов считал, что я сотворил для тебя иммунитет, поэтому ты не поддалась его лепоремии.       — Но это не так?       — Нет, конечно, — хмыкнул Паша. — Тебе больше полугода переливали кровь хранителей и, естественно, ты перестала быть восприимчивой к лепоремии. Если бы я создавал тебе иммунитет, ты бы помнила об этом. Поскольку сейчас в тебе мой дар, ты можешь сотворить иммунитет, защиту от лепоремии, для любого человека, — торжественно объявил Воля.       — Как ты думаешь, может ли метахранитель повлиять на сознание хранителя?       — Бред, — усмехнулся Воля. — Такой же бред, как если бы солитёр мог влиять на сознание ангела-хранителя.       — В таком случае у тебя неверная информация, — пробормотала Яна.       — Пояснишь за базар?       — Солитёр может влиять на ангела.       — А пруфы? — не успокаивался мужчина. Некрасова поджала губы и уставилась на Пашку. — Да ладно? — рассмеялся он. — Неужто Сенька повлиял на тебя, пока ты была зелёным хранителем? Хотел бы я знать, что он пытался скрыть, но ты мне не расскажешь, да?       — Разумеется, — оскорбилась девушка.       — Фиаско в сексе, стопроцентно, — не унимался Воля.       — Паш, ты всё ещё человек, а я хранитель, — ненавязчиво напомнила Некрасова.       — Ладно, — откашлялся Пашка, но всё равно пару раз хихикнул. — Влияние метахранителя на хранителя. Не думаю, но можешь провести эксперимент. На Сене. Было бы куда проще уничтожить хранителей, внушив мысль о самоубийстве, например, — пожал мужчина плечами. — Иммунитет. Защита сознания человека от вторжения туда хранителя. Создаётся поисковиком, так как поисковики творят защиты и защитные заклинания. Садись, — мужчина постучал по кровати рядом с собой.       Некрасова послушно опустилась напротив Воли.       — Ты хочешь, чтобы я сотворила тебе иммунитет? — догадалась девушка.       — Да. При лепоремии обязателен зрительный контакт. Хранитель смотрит в глаза человека, его голос меняется, приобретая особую вибрацию, позволяющую проникать в сознание. При сотворении иммунитета поисковик ставит два блока — слуховой и зрительный. Начнём со слухового. Тебе нужно создать барьер для той самой вибрации, закрыв ей путь в моё сознание.       — А, ну всё понятно. Закрыть барьер. Конечно.       — Янин. Слух и зрение. Сосредоточься. Я слышу те же звуки, что и ты, но тише.       Некрасова кивнула, хоть и ничего не поняла. Паша покрутил пальцами вокруг своих ушей. Яна ничего не увидела. Воля покачал головой и снова сделал те же движения. Девушка сделала вдох, сосредоточилась и прикрыла глаза. Комната медленно заполнялась новыми звуками. Янка различила ролик с ютуба на телефоне Тернового, сидевшего на кухне, и методичное постукивание по металлической ножке стула. Это был Матвиенко. Она услышала, как Серёжа набирает сообщение на телефоне.       Девушка открыла глаза. Паша внимательно смотрел на неё. Столкнувшись взглядом, бывший поисковик указал на глаза. Некрасова сверлила взглядом комнату, не понимая, что она должна увидеть. Спальня Шастуна тем временем насквозь пропитывалась звуками, и Яне казалось, что она начинала их видеть. Еле удержавшись от соблазна подпрыгнуть на месте, девушка улыбнулась и перевела взгляд на Пашу. Тот одарил её хвалебным кивком.       Некрасова сместила взгляд в сторону и увидела около Паши едва заметные иллюзорные нити. Все были прозрачными, кроме одной. Нить, привлекшая внимание Яны, была плотнее других. Она была цветной, и при близком изучении девушка поняла, что видит в ней знакомые цвета аур. Прозрачные нити проникали в сознание Воли, а цветная кружилась рядом.       — И что я должна сделать? — тихо спросила Некрасова.       — Надеть на цветную нить серый презерватив.       — Что? — повернулась на Пашку Яна, и звуковые нити дрогнули.       Мужчина громко рассмеялся:       — Вешай на конец нити серенький напёрсток.       Некрасова покачала головой. Она посмотрела на цветную нить. Сотворение «напёрстка» заняло какое-то время, но он всё-таки появился.       — Всё, — доложила девушка, догадавшись, что Паша вряд ли мог видеть её работу. — Что дальше?       — Зрительный барьер. Здесь проще. Внимательно посмотри в мои глаза и скажи, что ты видишь.       — Твои глаза? — предположила девушка.       — Внимательно.       Яна тяжело вздохнула и посмотрела в карие глаза Воли. Она нервно жевала нижнюю губу, не понимая, что должна увидеть. Девушка готова была сдаться, когда совсем близко к радужке Воли мелькнули едва различимые цветные точки.       — Каждая точка повторяет цвет ауры хранителей, — пояснил Пашка, когда понял, что Некрасова увидела нужное. — При лепоремии на зрачок человека подобно линзе надевается нужная точка. Она пускает корни, пролезая в сознание.       — Неприятно, — поморщившись, констатировала Янка. — Я должна уничтожить все точки?       — Да, — кивнул Воля. — Плюнув мне в глаз.       Некрасова удивлённо посмотрела на мужчину, и тот разразился хохотом.       — Просто притяни точку моей ауры, сделав её своеобразной заслонкой.       — Ну да, это же намного проще, — закатила глаза Некрасова. — Если аура поисковика остаётся, это получается…       — У поисковика остаётся влияние на сознание — да. Кто платит, тот и заказывает музыку, — процитировал Паша.       Яна буравила взглядом мизерную серую точку, кружившуюся рядом со зрачком Воли. Та упорно не хотела поддаваться, приближаясь к зрачку, а затем отскакивая, как делают частицы с одинаковым зарядом. Воля хихикнул, когда Некрасова ругнулась.       — Ради Бога только не пукни, — взмолился мужчина.       Яна стиснула руки в кулаки, и серая точка впечаталась в Пашкин глаз. Некрасова удивилась, что мужчина не дёрнулся от этого столкновения. Она шкодливо отвела взгляд в сторону. Воля грозно сложил руки на груди, догадываясь, что могло произойти. Девушка виновато улыбнулась и увидела, как радужка бывшего поисковика засветилась серым и стала привычно карей.       — Кажется, всё, — неуверенно произнесла девушка. — Жалко, что мы не сможем проверить.       — Проверить легко. Достаточно вывести из равновесия Попова, — махнул рукой Пашка.       — А у тебя есть какая-нибудь личная вещь?       Беззаботный вопрос Некрасовой поставил Волю в замешательство. Когда он понял, к чему был задан вопрос, он поменялся в лице.       — Если я пропаду, не нужно меня искать.       — Почему?       — Потому что у меня только одна причина для пропажи. И я её заслужил.       Девушка молчала. Она подтянула коленки к груди и обняла себя за плечи.       — Паш, я эмпат. И я чувствую, когда человек испытывает вину за свои поступки. Ты весь пропитался виной и неловкостью, когда пришёл в эту квартиру. Благодаря моим способностям я понимаю, когда прощение неискреннее, и это не твой случай.       — Ты изменилась, — задумчиво проговорил Пашка, барабаня пальцами по колену. — В тебе всё меньше той Яны, с которой меня познакомил Попов. Ты стала жёстче, но при этом осталась мягкой. Ты видишь свет во тьме, но не ищешь тьму в свете. Но я бы не хотел…       — Я знаю, где ты живёшь, и могу легко стянуть твою личную вещь, — напомнила Некрасова, чем вызывала улыбку у Воли. — Когда мы хотим спасти своих близких, мы готовы на всё. Ты хотел уберечь Лясю. Ты хочешь помочь маленьким детям, которым выпала участь хранителей. Я не могу тебя осуждать.       Паша улыбнулся и опустил голову. Он щёлкнул застежкой на часах, стянул их с запястья и протянул Яне. Девушка забрала часы из рук Воли, металлический браслет ещё хранил мужское тепло.       — Надеюсь, что ты их не купил пару дней назад, зная, что я пристану к тебе.       — Их подарила Маруся, — грустно улыбнулся Воля и подался вперед. — Здесь на задней крышке царапины, — он перевернул часы. — Я разбил их в день её похорон, вернулся домой и убрал с глаз. А Ляся нашла и отнесла к часовщику, он вставил новое стекло.       — Может, оставишь себе?       Паша покачал головой, и Яна не стала настаивать. Она отложила часы в сторону.       — Ты можешь завтра прийти с Лясей. Даже если её присутствие необязательно, я буду рада с ней познакомиться.       — Боже, Янин, ты что, моя матушка, с которой мне предстоит знакомить девушку? — к Воле моментально вернулось расположение духа, и он рассмеялся. — Мы придём вдвоём, — кивнул мужчина. — Я бы, правда, научил тебя поиску, но мне нужно идти.       — Не хочу хвастаться, но я сама справилась с этой способностью, — хмыкнула Некрасова. — Более того, я смогла по личной вещи Попова найти его дом.       — Не думал, что так можно было, — удивился Пашка. Яна с недоверием посмотрела на него. — Серьёзно. Не уверен, что поисковики могут подобное. Ты никогда не задумывалась, как вы схожи с Арсом? — Некрасова напряглась. — Он весь такой важный, холодный, стойкий. Но из всей нашей кучки он лучше всех понимает твоё нежелание быть хранителем, метахранителем. Знаешь, почему? — Воля взглянул на девушку, и та замерла. — Потому что он сам не принял себя, как солитёра. Помогая тебе, Арс помогает себе.       Некрасова беззвучно сверлила поисковика задумчивым взглядом. Он перебирал ворсинки пледа, которым была застелена кровать. Тишину разрезало урчание желудка. Яна покраснела, а Паша расхохотался.       — Кажется, на сегодня достаточно. Надеюсь, что Матвиенко не отравит тебя своей едой.       — Видел бы ты, как отвратительно выглядела моя яичница. Он даже Олегу куда приличнее завтрак приготовил, — пожаловалась Некрасова.       — Да, мне точно надо идти. Во-первых, у меня слабый желудок. Во-вторых, у тебя явно намечен ещё один серьёзный разговор.       — О чём ты? — насторожилась девушка.       — Не поверю, что ты не запланировала дуться на дружка из универа.       Яна собиралась возмутиться, но Пашка резко вскочил с кровати и выбежал из комнаты. Некрасова сорвалась следом, но Воля, слишком ловко обув ботинки, дёрнул на себя дверь и выскочил в подъезд.       — Ребзя, до завтра! — крикнул он оттуда и захлопнул дверь прямо перед носом Некрасовой.       Яна обиженно сложила руки на груди и развернулась на ржавших Матвиенко и Тернового. Ещё больше она удивилась, когда поняла, что эти двое боролись на руках.       — Руки мой, обед готов! — покачал головой Серёжа, когда Некрасова провела большим пальцем по шее. — Метахранитель, мать твою, гроза хранителей и надежда людей.