Пустоцвет

— Прочь! — вскочила Мари на ноги и толкнула мужчину в грудь. Тот сделал шаг назад просто из удивления, а больше Мари не смогла его и на сантиметр сдвинуть. Ощущение было, что она толкает стену. — Угомонись и скажи, куда они могли бы уйти, — рявкнул Зенин, перехватывая ее запястья. — Недоумок! Из-за тебя я не могу их найти, я слепа в твоем присутствии, дай мне просто!.. Она судорожно вдохнула в себя воздух. Бездействие заставляло сердце сбиваться с темпа. Всего два часа назад она снабдила детей вкусностями и отправила гулять. Вся неделя проходила в том же темпе. К тому же и сама Мари каждый вечер проверяла события следующего дня для всяких форс-мажоров. Как же так получилось, что в единственный раз, который она пропустила, дети исчезли? Она поморщилась от боли за грудью, отдающей куда-то в живот. Приехали, еще ей инфаркта не хватало! — У тебя есть мобильный? — спросила она гораздо тише, вновь садясь на стул. — Диктуй свой номер, — мгновенно понял ее мысль Зенин. — Позвонишь и опишешь их местоположение. После пробного звонка Зенин исчез из дома, закрыв за собой дверь. Мари подышала на счет, настраиваясь. От страха за детей ее стало трясти так, что судорогой сводило связки. Она не могла глубоко вдохнуть без всхлипа. Мысленно она тянула себя за ресницы, искала стекла, представляла, как проваливается под их толщу, взывала к непонятному… И ничего не могла. Из раза в раз она пыталась окунутся в знакомое и проклятое, но белый шум на периферии мешал ей уйти глубоко. Не в силах устоять на ногах, она резала колени об стекла, но не удавалось дотянуться взглядом до событий прошлого или будущего. Что уж там, она и настоящее с трудом отличала! А время все шло и шло. Дети могли уйти на озеро и утонуть. Их могли загрызть бродячие собаки. Задавить машина. Украсть извращенец. Мари вскрикнула, когда телефон на столе завибрировал. Едва не выронив его на пол, она приняла звонок. — Ну? — раздался в динамике недовольный, напряженный голос. — Я ничего не вижу, — прошептала она, сглатывая солено-горькую слюну и вытирая щеки. — Просто… темнота и только. Зенин… Тоджи, пожалуйста, молю тебя, найди их. Мужчина сбросил трубку, не сказав в ответ ни слова. Мари сгорбилась, прижав обе руки ко рту, чтобы не напугать своим воплем соседей.

***

Может быть, Наобито был в какой-то мере прав касательно него: Тоджи — редкостный идиот. Ведь знал, что ничем хорошим это все не кончится, но уповая на авось, позволил этому случиться. И также старик был неправ: не Камия выбрала его, о нет, сам Тоджи навязался провидице. В книгах все-таки нашлась доля интересующей информации. Тоджи потратил несколько суток, чтобы разобраться в старом слоге, но толика понимания имелась. Начать стоило с того, что Камия были наложницами императора, женами первой десятки, просто приближенными — да, но никогда — советниками. Их холили и лелеяли, как хрупкие цветы в саду, выполняли любой каприз, вплоть до кражи понравившихся им людей из вассальных кланов. И… на том все. Кроме того, сквозь строки описывалась и тенденция избавляться от сильных магов этой семьи. Даже не клана, никто не мог позволить бурно расплодиться провидцам. Выдающихся магов выдавали замуж или женили на посредственных людях, либо подстраивали их смерть. На критический взгляд Тоджи, было так много недоразумений и случайностей на ровном месте. Стоило какому-то Камия сделать из ряда вон выходящее, как буквально на следующий день их находили с вишневой костью в горле, или затопатанными лошадью, или умершими от удара молнии. Поразительное совпадение. В полусожженом и явно украденном свитке писалось, что сбежавшие Камия, оставшиеся без покровительства пустых, настолько глубоко уходили в себя, что не могли выйти наружу. Они все еще дышали, говорили, могли выполнять какие-то базовые вещи, но не могли уснуть или принять пищу. Так тихо и угасали за считанные дни. А еще никто из них не доживал до седин. Самой старой Камия было всего сорок два года, когда она погибла от головной боли. То есть, сама же и вонзила спицу в глаз, в попытке облегчить свое положение. Тоджи видел, как его Камия терла виски и глаза и задавался вопросом, сколько осталось уже ей жить? На вид ей было ближе к тридцати, и можно, конечно, вообразить, что она-то манифестировала технику совсем недавно, не больше трех месяцев назад, но… Но что-то снова скреблось в душе. И Тоджи больше не станет отворачиваться от этого чувства. Он пробрался в дом, слыша ее задушенные всхлипы, но не обратил внимания, ища какую-нибудь одежду детей. Пусть он знал их запахи, все равно стоило взять какие-то вещи — Камия использовала порошок со специфическим ароматом. Смешивала порошки? По нему он и планировал найти своих детей. — Зе… Тоджи? Он повернул голову к стоящей на пороге Камии. Ее веки и нос покраснели, румянец так и не появился на щеках, но выглядела она решительной. — Как ты будешь их искать? И где? — По запаху. — Ищи где-то на дороге. Или вокзал. Времени прошло порядочно, но… Они могли попытаться вернуться в Токио. Тоджи вскинул брови. И зачем? Камия успела первой открыть рот: — Они могли искать тебя. Или их маму. Они все еще ждут вас. — Сиди дома, — сказал Тоджи. — На случай, если они вернуться. Городок маленький, все друг друга знают по лицам. Полиция могла их задержать. Камия коротко кивнула, оставаясь на месте, а Тоджи скользнул в открытое окно. Запах очень быстро исчезал — день был ветреный, но ему хватило и сохранившихся хвойных нот. Он, как псина, вел носом, идя по его следу. Запах вел его вперед, слабый, едва уловимый, но он не мог его спутать ни с чем. Ноздри раздувались, когда он втягивал воздух, а каждая мышца была напряжена, как струна. Дети шли долгое время пешком, целенаправленно двигаясь в одном направлении и не сходя с маршрута. Камия была права: путь их лежал к вокзалу, к поездным линиям. Лишь один раз они заскочили в продуктовый, и расспросив продавца, Тоджи мысленно сплюнул. Купили они сытной еды, воды и зонтик. Полный комплект для дальних путешествий. Дома осталась та, кто ненавидела его всем сердцем, но все же умоляла о помощи. Она могла сколько угодно презирать его по своим причинам, но он знал: если с детьми что-то случиться, ей будет больнее, чем ему. А это значило, что он не имел права на ошибку. Чуть дальше он заметил на дороге сорванную булавку с бусинкой. Рядом с ней — незнакомую, но родную энергию. Детей кто-то задержал, кто-то сорвал амулет, и Мегуми от испуга ударил энергией? Это место было конечной их пути, всего в полукилометре от вокзала. Запах внезапно пропал. Тоджи осмотрелся. Место было, мягко говоря, дурным. Вдоль улицы тянулись ломбарды с облезлыми вывесками, обменные пункты, витрины магазинов уцененных товаров. В цокольных этажах — кальянные, неоновые огни массажных салонов, бары. Вонь дешевого алкоголя, приторно-сладкого дыма и разлагающегося мусора резала обоняние, но он продолжал вдыхать. Пруд пруди личностей, которым могут понадобиться беспризорники. Он заскрипел зубами. Запах детей исчез, будто они растворились в воздухе. Но это невозможно. Тоджи обернулся, изучая каждую дверь, каждую аллею. За короткое время обошел каждое помещение, пугая хозяев и их клиентов, но опрос не дал результата — никто не видел никаких детей. Везде одно и то же — страх, раздражение, но но никакого следа. Он больше не находил ни знакомого запаха, ни проклятой энергии. И вдруг он почувствовал. Не запах, не магию Мегуми. Чужую и злую проклятую энергию, висевшую в воздухе. Мощную, двойную, пусть неизвестные маги и пытались ее скрыть. Либо новички, либо настолько сильны, что не стоило и пытаться. Но только маги могли заставить след детей так резко оборваться. Он оскалился, понимая, что это снова клановые. Ему уже удавалось несколько раз уводить от Камии, но в Токио, понятное дело, их было навалом и каждый хотел себе присвоить провидицу, однако сейчас они в богом забытом городе. Неужели намеренно искали, охотились? Значит, поняли наконец, что Камию легче шантажировать дорогими ей людьми, чем надеяться на снисхождение. Его терпение истаяло. Какие-то маги украли его детей. Проклятие на плечах напомнило о себе зевком, а в руку упало тяжелое копье, придавшее моральных сил. Он одним прыжком забрался на крышу здания, сканируя местность, ища остатки их следов перемещений. А потом позвонила Камия.

***

Мари нервно ходила по дому, стискивая плечи. Слух улавливал ритмичное тиканье часов, звучавшее громче, чем обычно, будто насмехаясь над ее беспомощностью. Где же дети? Куда они могли сунуться? С ними все в порядке? Мари судорожно выдохнула, понимая, как же облажалась с ролью матери. Изначально, как она и планировала, нужно было искать им порядочную, здоровую, полную семью, а не пытаться совершить невозможное. Конечно, какой из нее вообще опекун? Она не может о своей безопасности позаботиться! Как же самонадеянна и глупа! Начинало темнеть, как Мари поняла по постепенно настающему холоду. Или ее от другого морозит и колотит? Почему же так долго? В мыслях мелькнул человек, которого она ненавидела, но в отчаянии приползла за помощью. Зенин ведь маг, почему он не может найти своих же детей? Вдруг резкий стук в дверь пронзил воздух. Мари вздрогнула, как от удара, и замерла. Сердце заколотилось в груди, а пальцы бессознательно сжали край платья. Надежда и страх смешались в одно. Ей показалось? Они вернулись? Или это не они? Она бросилась к двери и распахнула ее. — Добрый вечерок, Камия-сан! — раздался незнакомый, бодрый юношеский голос. — Ваши дети, — проговорил другой. Но стоило ей услышать тихие, виноватые голоса где-то внизу, как сознание окутало свежим, холодным светом, и она увидела детей. — Милые мои, слава богам, — она опустилась на колено, обняв обоих. Дети, почувствовав, что на них не злятся, прильнули в ответ, обнимая своими теплыми руками и кладя головы на плечи. Когда она прижала их к себе, вдыхая со спутанных волос запахи пыли, детского шампуня, чего-то железного и неправильного, потустороннего, напряжение в груди сменилось болезненным, но таким сладким облегчением. Казалось, мир на миг перестал рушиться, а эти шепчущие что-то котятки вернули недостающие элементы ей глубоко внутрь, где-то в область возле сердца, где, по поверьям, жила душа. Она сморгнула слезы, чтобы не пугать их своей слабостью, и, наконец, смогла сложить губы в улыбку. Но счастье длилось недолго. Неизвестные, о которых в порыве позабыла Мари, зашли без приглашения, огибая их фигуры и плотно закрыв дверь. Не теряя ни секунды, Мари вскочила, схватила обоих детей за шкирки и убрала себе за спину, сама пятясь назад. Эти маги заполняли собой все помещение. Плевать, что моложе ее на десяток, а то и больше, лет. Взгляд метался с одного лица на другое. Кто они? Зачем вернули Мегуми с Цумики? И почему все внутри кричало, что они несут за собой опасность? — Кто вы такие? — голос звучал тверже, чем она ожидала, хотя внутри все дрожало в страхе. — Те, кто спас ваших детей, — терпеливо напомнил ей некто с острыми глазами, но смущенно отводящий взгляд. — И заодно оставили тебя в долгу. Думаю, этого достаточно, чтобы ты хотя бы выслушала нас? — нахально ответил второй, — Пригласила на чай? — Хамада-сан, — негромко произнес позади нее Мегуми, и Мари шикнула на него, не смотря. Но он продолжил: — Они спасли нас от проклятия. — И злых людей, — добавила Цумики. — Что же не следите за мальцами? — экспрессивно и громче, чем следовало, произнес юноша с белыми волосами. — Кстати, в этом захолустье киднепперов стало меньше. Могла бы и спасибо сказать. — Спасибо, — покорно поклонилась им Мари, но взгляда не опустила. — Что я вам должна? — Может быть, поговорим в другой обстановке? — тактично предложил второй, — И дети, наверно, перепугались. Может быть, им стоит прийти в себя в своей комнате? Мари поджала губы, прищурившись. Эти маги, пусть и фонили опасностью, были настроены к разговору и не стремились с места пленить ее или детей. Она доброжелательно улыбнулась, кивая. — Да. Прошу меня простить, я немного взволнована. Конечно, проходите. Она указала рукой в сторону кухни, и когда оба мага, переглянувшись между собой, последовали ее жесту, всучила в руки Цумики телефон. — Здесь два номера. Позвони не Тэкере-сан. Скажи, что вы в своей комнате. Пусть заберет вас, но не подходит ко мне. Все будет в порядке. Если что, пусть присмотрит за вами, а деньги получит потом. Цумики нахмурилась, но телефон приняла. Наверняка у нее было много вопросов, но, пока неизвестные люди были дома, она не стала их озвучивать. Мари не была уверена, что это не дело рук Зенина. Добрая половина ее сознания была убеждена, что это все подстроил именно он. Сначала хорошенько напугал своим появлением, потом — якобы пропажей детей, которых сам и отдал в руки магов. Все, чтобы Мари согласилась на свою продажу и была рада благополучием детишек. Взявшись за руки, оба быстро скрылись в спальне, даже не сняв обуви. Поправив на себе воротник, который растянул Зенин, она вышла к магам. Те стояли у стола молчаливо, и Мари жестом пригласила их сесть. — Воды, чай, вина? — Чай, пожалуйста. В тишине она набрала в чайник воды и поставила на плиту. Вытащила из шкафчиков сладости, которые пополняла каждый поход в магазин, в разноцветных вазочках и красиво расставила на столешнице. Блондин почти сразу взял шоколад и закинул себе в рот. Второй был гораздо культурнее, предложив свою помощь. Мари отмахнулась, говоря, что не может позволить гостям трудиться на своей кухне. Когда вода закипела, рассыпала по бокалам чай и налила кипятка, вежливо предлагая гостям. — А сахара нет? — озабоченно поднял голову юноша. Мари мельком заметила его небесно-голубые глаза, спрятанные за непроницаемыми очками. — Ох, что же это я, — закопошилась Мари, поставив на стол желаемое. Юноша расплылся в довольной улыбке, кидая в стакан несколько ложек. Мари не считала, но была удивлена. — Могу я узнать ваши имена и цель визита? Не обессудьте, но встреча в таком месте токийских магов не может оставить равнодушной. — Годжо Сатору, особый ранг, — жуя уже вторую конфету, сказал блондин, — Первый курс токийского магического техникума. — Гето Сугуру, особый ранг, — склонил голову его напарник, — Первый курс. Нас сюда отправил наш преподаватель, по воле совета старейшин. — Даже так, — очертила Мари пальцем кайму своего стакана. Осторожно пригубила напиток, и только спустя минуту это же сделали юноши. Чтят традиции? Или, гораздо вероятнее, ожидали яда? Ну полно, они же отказались от вина. — И что же хотят ваши старейшины? — Ты, дамочка, тако-ой кипиш навела, — приторно огорченно вздохнул Годжо. Мари мысленно пожалела, что не оставила завещания. Этот дом неплох и у нее осталось достаточно сбережений, чтобы положить на фонд детей. Который, кстати, тоже пока не создала, хотя не раз планировала. — Из какого вы клана, Гето-сан? — Из семьи простецов, — тактично указал ей юноша с улыбкой. В глазах, тем не менее, появилось напряжение. — Я тоже, — пожала плечами Мари. — Что бы это не значило. И вы должны понимать, насколько чужда мне мысль вернуться в замшелое общество магов с дикарскими обычаями. Не в обиду. Говорю из своего опыта. — Мы понимаем, — кивнул Гето, на чуточку расслабившись, — Но и вы войдите в наше положение, с вашими способностями не получится оставаться в стороне от предстоящих событий. — Да полно вам, — махнула ладонью Мари. — Какими способностями? Этой старушке только сил и хватает уклоняться от неприличных предложений ваших представителей. — «Ваших», — усмехнулся Годжо. — Маг из Камо упоминал о каком-то пророчестве. Мы хотели бы узнать подробнее, если вы соизволите. Мари склонила голову, на секунду не понимая, о чем вообще идет речь? — А, — вспомнила она, — об этом. Юноши коротко переглянулись между собой. Мари внутренне вспыхнула и снова натянула на себя спокойствие. Они что-то знают о ее способностях побольше нее самой. — Где-то через… — она нахмурилась, вспоминая возраст Нобары-чан, — семь-девять лет Ремен Сукуна возродится. Принесет с собой очень, очень много смертей. Разрушения, краха, боли. Проклятия станцуют на ваших костях. — Магический техникум владеет шестью пальцами, — нахмурился Годжо, — и активно ищет остальные. Ты знаешь их местоположение. — Почему вы так решили? — невинно изломила брови Мари. — Проклятия поведали, — ответил Гето. — Мы же сказали, ваше появление всполошило весь магический мир. — И? — И значит, ты водишь нас за нос, дамочка. Знаешь больше, чем говоришь. — Чем могу сказать, — терпеливо указала Мари. Юноши нахмурились. Если в глазах Гето сквозило непонимание, то в Годжо — смиренное, но напряжение. — Что это значит? — Я в этом мире появилась совсем недавно. Я понятия не имею, как пользоваться этой… проклятой энергией? Какое уничижительное название. — Проклятая она, потому что люди не должны были ею пользоваться, — стал объяснять Гето, а на жадный до знаний взгляд Марии продолжил: — Людские тела, физические и ментальные в стародавние времена не были приспособлены к ней. Это противоестественно — собирать в себе то, от чего должны избавляться. — Как от мокроты, — ухмыльнулся Годжо, запивая и без того сладкую конфету сиропом. У Мари язык не поворачивался назвать это месиво чаем, а она, вообще-то, и сама сладкоежка. — Можно сказать и так, — старательно пытался не процедить на такое сравнение напарника Гето, но затаенная злость осталась в его тоне. — И способности есть у каждого мага. У вас же — техника. Пророческая. — Спасибо, — кивнула ему Мари, — стало действительно немного понятнее. Хотя и все равно не разумею, зачем я вам нужна. — Вы провидица, — нахмурился в непонимании ее логики Сугуру. — А маги как-то жили без меня, — развела она руками, — И еще проживут. Беда приходит и уходит. Ну, вернется Двуликий, убьет всех магов. Когда-нибудь родится тот, кто одолеет его. Так всегда. Закон мироздания, аксиома. Ничто не вечно, и любая сила погаснет. — Тогда зачем вы вернулись и сказали те слова Камо? — Чтобы маги были немного расторопнее, обратили внимание на важные вещи. Хотя бы, забыли обо мне. Годжо сюрпнул чаем, вынудив Гето бросить на него недовольный взгляд. — Какая-то ты, Камия-сан, нелогичная. — Уж простите этой старушке глупость, — фыркнула Мари, — я была напугана этим видением. Мое первое, к слову. — Даже так, — улыбнулся Годжо. — А я только в два года смог отбить касания матери. Мари нахмурилась. К чему эти подробности? — Появившись в этом мире, только два года спустя я смог обеспечить свою безопасность. Тебе это удалось всего месяц спустя. — Я просто старше. Ты-то был малюткой. Наконец, она опустила приличия. Этот пацан в какой яме жил, чтобы фамильярно обращаться к человеку значительно старше себя? Специально выводил на эмоции или огрехи воспитания? — Уверен, что ты боялась своей техники, кстати, очень зря. Травмирует не на шутку. И не стремилась заглянуть на… сколько? Восемь лет вперед? — Около того, — напряженно отозвалась Мари. Вернувшуюся опасность она почувствовала всей кожей. Годжо отставил стакан в сторону и поднял очки на лоб. Пытливо заглянул ей в глаза, так, что Мари покрылась мурашками и поспешила отвести взгляд. Чувство, словно он осматривал и оценивал ее органы. — Воу. Необычно. Твоя проклятая энергия похожа на кисель, знаешь? — А какой она должна быть? — Как вода. Как кровь. В норме она должна без препятствий струится по твоим венам. — Ясно. Но к чему мне это знание? — Просто наблюдение. И это означает, что пользуешься ты ею на постоянной основе, но не тратишься на боевые техники. — Какой из меня боец, юноша? — И это подразумевает, что ты часто смотришь вдаль. Знаешь больше, чем говоришь. Мари приподняла уголок губ, взглянув на напряженного Гето. Тот сохранил невозмутимое выражение лица. А опасность от него исходила такая же. — Слушай, Камия, — вздохнул удрученно Годжо, чуть отстраняясь от стола. — Давай мы на некоторое время заберем тебя? Выдашь все старейшинам, они же не отстанут. — Вынуждена отказать, — печально ответила Мари, — На моей ответственности маленькие дети. — Которых уже забрали, — сказал Гето, кивнув в сторону спальни. — Жаль, что не успели вы, правда? — Само собой, — почти оскорбленно ответил Годжо, — такой на тебя рычаг давления! Ай, какие мы недалекие, правда, Сугуру? Мари вскочила со стула, перекрыв им путь к детям. Пусть знала, что их там уже нет, ее порыв был инстинктивным. — Ты забываешься, Годжо. — Простите, Камия-сан, — сказал за него Гето, вставая следом и поднимая раскрытые ладони вверх, — Мы не причиним вашим детям вреда. Не тронем их. — Хочешь, чтобы я поверила магам на слово, мальчик? — сдернула с себя доброжелательную маску Мари. — За кого ты меня принимаешь? — Всего лишь обдумайте наше предложение. Старейшины хотят поговорить с вами и только. — И поэтому прислали сюда две штуки особого ранга? — усмехнулась она зло, — Юнцов, не окончивших и старшую школу. Сколько вам лет, юноши? — Разве это имеет значение? — Почему со мной не связались иначе? На порог ко мне пришли не эти самые старейшины, не взрослые, рассудительные люди, но в качестве переговорщиков те, кто точно сможет меня пленить? — Дамочка, вот ты красива, как Вака Иноуэ, а загоны, как у старухи, — пробурчал себе под нос Годжо, встав плечом к плечу с Гето, — Кто ж в здравом уме поставит перед такой как ты, кого-то посредственного? Тот Камо был не из слабаков, но ты в два счета обвела его вокруг пальца. Он с тебя глаз не сводил, а ты хоб, и пропала. — Свой ответ я дала, — процедила Мари и указала на дверь, — Спасибо за спасение моих детей, но на такой шаг я не пойду. Ноги моей больше не будет в вашем блядушнике. — Но ваши пророчества… В гневе Мари уронила на него взгляд, на краткую секунду позволив себе окунуться в калейдоскоп. Копнула глубже, дальше, смотрела точно вперед, в самую, наиболее вероятную судьбу этого мага. — Хочешь знать, что тебя ждет? — улыбнулась она, обнажая зубы. — Ты обожрешься людскими пороками, они прогрызут тебе утробу. Сам не заметишь, как тень их желаний омрачит твой рассудок. Как твои разлюбимые маги сделают тебя, дитя трагедии, козлом отпущения. Ты умрешь от руки своей родственной души, но тело продолжит жить в руках тысячелетнего паука. Ты убьешь его, — кивнула она в сторону напряженного Годжо, закрывшего плечом бледного Гето, — и навсегда сделаешь свою несостоявшуюся жену вдовой. Твои дети умрут. Твои друзья не увидят старости. Твой конец станет началом трагедии… — Хватит, — отрезал Годжо, отпустив свою энергию, от которой Мари попятилась назад. Не теряя времени, взглянула уже ему в глаза и утащила под стекла. Позволила жару пламени сжечь его лицо, чтобы он задохнулся в цветах лаванды, чтобы храм бога войны не оставил на его теле живого места. Энергетически этот юноша оставался ребенком с необрезанной от бесконечности пуповиной, поэтому Мари не составило труда взять его на руки и окунуть в грязное и зловонное. Она держала его там, сжигая руки до желтых костей, не позволяя самостоятельно вынырнуть целую вечность. Этого ведь они добивались? Это было целью — узнать будущее? В реальном мире все длилось долгую секунду, и Мари пришлось моргнуть, заталкивая злые стекла назад под веки, когда ее с силой оттолкнули. От удара плечом на стене остался след, а сама Мари лишь на миг почувствовала горячую боль, как ее рука безвольно повисла вдоль тела. Она хрипло рассмеялась, чуть сползая вниз. Смотрела, как Гето подхватил на руки потерявшего силы Годжо, что-то громко ему говорил. Мари и сама медленно моргала, приходя в себя. Подняла голову, тем не менее, вовремя, когда Годжо, под ошарашенным взглядом напарника, поднял в ее сторону раскрытую ладонь, концентрируя энергию. Мари видела ее смазанные очертания, но была слишком слаба, чтобы хотя бы попытаться уйти от прицела. В следующий же миг что-то толкнуло юношу в сторону так, что он пробил своим телом стену и вылетел на улицу. Зенин оказался на другой стороне кухни, схватив Гето за волосы на макушке и прижав к его горлу клинок странной формы. На теле юноши не было не следа, кроме кирпичной пыли, но почему-то оружие было окровавлено. Разгадка нашлась быстро — Годжо вернулся в дом, воспарив над полом, а его торс наискось был порезан. — Всем успокоиться, — зычно произнесла Мари. — А ты еще кто? — прорычал Годжо, с яростью глядя на Зенина. Тот, впрочем, отвечал тем же. — Отец моих детей, — ответила за его Мари, привлекая к себе внимание. Сплюнула скопившуюся во рту кровь. — Хватит. Все в порядке, — обратилась она к Зенину и снова перевела взгляд на Годжо. — Вы сами спровоцировали. — Ты первая напала! — Отнюдь. Обдумай хорошо свое поведение, мальчик. Годжо бессильно стискивал кулаки, не спуская глаз с шеи напарника. Тоджи ядовито ухмыльнулся, убрав на миг клинок от кожи, прежде чем одним ударом вывести его плечо из сустава. Парень задушено хрипнул от боли, а Годжо сконцентрировал на кончике пальца бусину энергии, направив в их сторону. Отпустить, тем не менее, ее не мог. — Хватит! — уже закричала Мари. — Прекратите все! Что вы устроили? Твою мать, это мой дом, мои гости! — Которые напали на тебя, — прорычал Зенин. — Я же говорила, что все будет в порядке. — Это не порядок. — Это допустимая цена. Отпусти его. Мужчина оскалился, но к ее словам прислушался и бросил заложника прямо в руки Годжо. Тот успел рассеять энергию и поймал парня, а Зенин поменял свое местоположение, закрыв своим телом Мари. По ее телу прошли мурашки — на плечах мужчины сидело проклятье, напоминающее своим видом здорового червяка с головой младенца. И, удивительно, но она продолжала видеть, несмотря на его близкое расстояние. Может, потому что она частью себя так и не ушла из-под калейдоскопа? Но не время об этом думать. — Обратитесь в больницу, — смилостивилась Мари над парнями. Это же, черт возьми, все еще дети. — Не вправляйте вывих сами. Годжо, зашивай себя в стерильном месте. И, подумав, добавила: — И поешь снова сладкого. Возьми со стола. Бога ради, ребенок, твой мозг ни разу в жизни не спал. Ты не увидишь старости. Гето с чужой помощью встал на ноги крепче и озабоченно, без злости, но с ноткой страха спросил: — Что это значит? — Я показала тебе изнанку своих глаз, — устало она привалилась к боку Зенина, смотря на Годжо, — Но почему ты молчишь? Впрочем, неважно. Ты все видишь в линейном времени, вы все. Но я ушла с мысли, прошу простить… Когда ты закрываешь глаза, то просто обманываешь себя, ты все еще видишь, пусть периферией. Дальность сейчас коротка, но стоит тебе манифестировать свои шесть глаз… Годжо, до поры молчавший, едко ее перебил: — Хуйню несешь, дамочка. Я уже родился с ними. Мари кривит губы. Яйцо курицу учит. — Черепашка рождается с мягким панцирем. Змея сбрасывает кожу. Гусеница растворяется в своей кислоте, чтобы стать бабочкой. В среднем, ты только к тридцати войдешь в полную силу. Может и раньше, если тебя судьба опустит хребтом об колено, но ты же видел, тогда ты станешь… Хм, недоразвитым богом? Жаль, мой друг, но ни ты, ни я не являемся богами. Мы все еще люди. Проклятая энергия противоестественна и спустя века. Нам требуется от нее отдых. Переведя дыхание, она продолжила говорить чутко слушающим ее детям: — Носи эти очки сколько влезет, ребенок, мни себя слепцом, но осталось тебе недолго. К сожалению, с моим первым пророчеством, с ожидаемым его приходом… Десять лет, при самом лучшем раскладе. — И слава богу, — проворчал с желчью Годжо, — что не покроюсь морщинами и не обрету седину, как ты, старуха. — Что с этим можно сделать? — взволнованно спросил ее Гето. — Да не бери ты в голову, она просто запугивает… — Есть ли выход? — Иногда единственный выход из горящего здания — в окно, — скривилась Мари, баюкая руку. Пусть та и онемела, почему-то сводило ноющей болью лопатку, — А поджег он своим появлением. Называйте его богом, но он все еще человек. Самому мощному компьютеру и тому нужен отдых. Атомный реактор, в конце концов, нуждается в уходе. Что, вы думаете, ждете от человеческого мозга? Подросток молчит, переваривая ее слова. — Ты что, Сугуру, реально веришь ее… — Но ведь вы можете с этим что-то сделать? Вы сравнили его с собой. Планируете умирать в ближайшее время? И вы, простите, не молодеете. Сатору видел вашу энергию, она закупоривает ваши протоки. Хотите оставить детей без матери? Странно, но Мари даже не разозлилась на упоминание Мегуми с Цумики. Она с ног до головы изучила его взглядом, но остановилась на не на шутку обеспокоенном взгляде. Такой глупый. Такой верный. О своей незавидной судьбе уже позабыл, озабоченный будущем друга. Друга ли? — Я постараюсь обдумать ваше положение. Но, думаю, вам уже пора уходить. Повторюсь — нет, на поклон к магам не пойду. Надо будет — уведомляйте заранее о приходе, мои двери открыты гостям. Я не держу на вас зла. Вы молоды, вас направляет более мудрая рука. А теперь — до свидания, мне тоже требуется медицинская помощь. Гето опомнился, бросив взгляд сначала на ее руку, потом — на огромную дыру в стене. — Простите, — поклонился он и заставил сделать то же самое Годжо, — Мы не хотели доводить до такого. До встречи. И, получив его отмашку, Годжо крепче перехватил его за бок, прежде чем вылететь на улицу и скрыться в закатном небе. Подождав пару секунд, Мари со стоном боли опустилась на колени. Зенин скормил свой клинок проклятию и сел возле нее. Мари задрожала от омерзения: — Убери эту херотень с глаз моих! Бог мой, какой ужас! Мужчина молча хлопнул про проклятию, и то на глазах уменьшилось в размерах и запрыгнуло в карман. — Как ты можешь спокойно носить на себе вот это вот?! — У тебя вывих, — осторожно опустил он тесемки платья. Под кожей выступала головка плечевой кости, — Полный. Связки, скорее всего, разорваны. Ты чувствуешь руку? — Нет. Наверно, и нервы повреждены… Можешь вправить? — Не рискну, — покачал он головой. — Нужно в больницу. — Не поеду я ни в какую больницу, — буркнула Мари. Не болит же рука. Но, к сожалению, боль в низу живота снова напомнила о себе, вынудив ее простонать сквозь зубы. Неужели месячные решили вернуться прямо сейчас? А что, время самое подходящее! — У тебя рука опухла, а кончики посинели, — терпеливо втолковывал ей Зенин, — Значит, и сосуды поражены. Это плечевое сплетение, ты можешь руки лишиться. Что подумают дети? Вот сволочь — мысленно восхитилась Мари. И опомнилась: — Где они? С ними все в порядке? — Оставил на родителей их подруги. — Это неплохие люди, — покивала Мари. — Нобары-чан? — Вроде да. Крикливая малолетка. — Ага, она самая, — улыбнулась Мари на такое описание. Пусть и криклива, а Фуюми-чан, по наблюдениям Мари, от хулиганов защищает. И Цумики с Мегуми взяла под крыло. Постепенно адреналин в крови уходил, а боль становилась отчетливее. Уходил и свет из глаз, вынудив от обиды выступить слезам. Еще и голова разболелась. И в груди знакомо кололо. — Встать можешь? — голос Зенина так и остался негромок, но из-за вновь появившейся слепоты ударил по перепонкам. — Пока нет. Подожди, дай посижу… Но мужчина взял ее на руки. Привалил здоровой стороной груди, а вторую руку провел под коленями. — Может, на машине? — тихо предложила Мари. — У тебя ее нет. Не ной, больница рядом. Черт знает, о чем подумали соседи, увидев сначала незнакомого мужчину в доме Мари, потом — снесенную стену, а теперь — ее же травму. Но придется потратить время, чтобы разобраться с полицией. В больнице, куда ее бодро притащил Зенин, медсестры выгнали его в коридор, и за закрытой дверью процедурной вкрадчиво спросили, требуется ли Мари какая-то помощь? Только моргните, Хамада-сан, и его скрутят уже стоящие там же представители закона. Мари спокойно объяснила, что нет, все в порядке, а стена сама собой упала, дом-то не новый, наверное строители напортачили… После рентгена, под местной анестезией ей в течение получаса вправили плечо, приложили холод. Надели гипс, косынку на шею. Слава богу, связки были всего лишь растянуты, а не разорваны, поэтому операция не требовалась. Мари не боялась лечь под нож, скорее беспокоилась о времени. Уже лежа на кушетке, Мари почувствовала, как вот-вот и из нее станет вытекать кровь. Меж тем боль в животе усилилась, отдавая в поясницу, вынуждая Мари покрыться холодным, липким потом. Да, частенько в первые дни она мучалась, лежа под одеялом, но в этот раз было гораздо больнее. Видимо, из-за стресса. Она была вынуждена попросить у медсестры прокладку и обезболивающее. Она хотела, вообще-то, сегодня и с детьми поговорить, не отвлекаясь на свою физиологию. Что же за день такой? Ей выписали счет за лечение, которое Мари решила оплатить в ближайшее время. Стоило и страховку себе и детям открыть. Сколько же проблем. Час-полтора спустя, после повторного рентгена, ее с рекомендациями о покое и рецептом обезболивающих выпустили наружу, наказав вернуться на физиотерапию, чтобы вернуть функциональность конечности. Как никогда она скучала по волшебным рукам Мисаки-сан. В коридоре ее продолжал ждать Зенин. Несмотря на то, что он был сравнительно далеко, даже в процедурной она не могла (да и не особо хотела, по правде) глянуть под веки. Так и оставалась слепой. В этот раз Зенин вел ее под руку назад, накинув на плечи от вечернего холода свою кофту. Шли они неспеша и в тишине. Мари все грезила оказаться под душем и завалиться под одеяло, проспать как минимум двенадцать часов. Можно даже не есть — от такого стресса аппетита совсем не было. Даже подташнивало. Но дела есть дела. — Когда дети вернуться? — Сегодня они останутся ночевать у соседей. Уже все знают о твоей травме. И стене. Эти пацаны пусть и наложили купол, но он пропал с их уходом. — Какой купол? — не поняла Мари, разуваясь. Зенин немногословно что-то промычал и помог ей снять с себя кофту. Направил в сторону уборной. Мари только напряглась, ожидая, что он пойдет следом, но он только расстегнул ей платье и вышел. Странно было так мирно с ним беседовать после всех событий. Воистину, единый враг объединяет. Мари осторожно, чтобы не намочить гипс, облила себя водой с крана и наконец смыла кровь, чуть морщась от боли. Она как-то забыла купить прокладки, а мужчину просить стеснялась. К черту, сегодня поспит в этой, а завтра, с горем пополам, сходит в магазин. Кое-как обтерев себя полотенцем и надев белье, вышла в спальню, чтобы надеть ночную сорочку. Она так хотела спать. Коротко предложив Зенину расположиться на диване гостиной и сказав, где взять постельное, закрылась в комнате и юркнула под одеяло. Действие обезболивающего уходило, и ее бросило в жар. Болело все: и спина, и плечо, и в груди, и низ живота, и поясница, и колени, и, черт возьми, просто раскалывалась голова. А ей еще нужно сходить в аптеку, в магазин, забрать детей… Но силы постепенно покидали ее тело, не позволяя и дальше строить планы. Мысли смывало с головы, но забыться тревожным сном удалось ей не сразу.

***

Тоджи не мог уснуть этой ночью. Во-первых, из-за дыры на кухне, из которой доносился ночной холод и звуки улицы. Во-вторых, из-за ожидания очередного нападения. Да, эти сопляки могут быть напуганы сильным магом на стороне Камии, но он даже не успел отделать их как следует, чтобы они, поджав хвосты, ускакали назад в свой техникум. В-третьих, он пару раз пробирался в соседский дом, чтобы посмотреть, в порядке ли дети. Они были напуганы, ведь тоже знали, что неизвестные маги отправили их Хамаду-сан в больницу и частично разрушили дом. И, наконец, Камия. Та спала крепко, но во сне всхлипывала от боли, свернувшись на здоровом боку. Только вместо плеча держала руку на животе. Тоджи не дурак и знает, что у некоторых женщин болезненная физиология, но почему-то не думал, что Камия в их числе. Из нее вытекала кровь. На критический его взгляд, многовато. Помнится, У Каору с Хотару не было ее так много. Индивидуальные особенности? Кровь наполнила средство гигиены, стала пропитывать простыню с матрацем. Тоджи постучался в дверь раз, второй — громче. Но Камия не просыпалась. Плюнув на приличия, которых она придерживалась с посторонними, без спроса проник чужую спальню. Глаза расширились — пятна крови были даже на одеяле. Он попытался разбудить Камию, но та слишком глубоко ушла в сон и была болезненно горячей. Он откинул одеяло в сторону, и Камия скрутилась на кровати сильнее, ища тепло, будто не от нее исходил жар, как от раскаленного железа. Не понимая, что происходит, он поднял край ее пижамы и стянул белье. С кровью из нее выходили и какие-то ошметки. Чувствуя неладное, Тоджи достал и свое одеяло, и ее плед, заворачивая ее в несколько слоев. Даже подняв ее на руки, Камия не пришла в себя. На ее бледном теле выступил пот. Еще и простудилось? Единственно, она только болезненно всхлипнула, прежде чем свернулась на его руках. Снова он понес ее больницу, гораздо быстрее. Была вероятность, что она просто потеряет много крови. На фоне недавнего потрясения это не предвещало ничего хорошего. Дежурный врач выслушал его рассказ и наказал положить на кушетку. Учтивая медсестра снова попросила покинуть его помещение, сказав, что доктор будет осматривать пациентку, а процедура деликатная, поэтому, пожалуйста… Даже стоя в коридоре, он мог слышать бессвязный бред сквозь сон и улавливать запах крови. Через несколько минут врач с медсестрой быстро повезли Камию на кушетке в другое отделение. Уже поставили систему на здоровую руку. Тоджи метнулся следом, но путь перегородил другой медик в маске и перчатках, строго сказав ждать снаружи. Только через окно Тоджи видел, что привели ее в операционную. Неужели ублюдки еще как-то ей навредили? До злосчастного вывиха? Пока не закрыли жалюзи, Тоджи увидел, как вместо физраствора в тело Камии стали вливать донорскую кровь, сверившись с ее карточкой. И раздвинули ноги, согнув в коленях. Не понимая происходящего, он метался из угла в угол, обещая сам себе, что найдет этих магов и, дьявол, они даже представить не могут, что он с ними сделает. Он все порывался снести дверь операционной, но осознанной частью рассудка понимал, что врачи всяко знают, как помочь. Поэтапно составлял, тем не менее, план о краже Мисаки. Эта потаскуха уж точно будет расторопнее в области медицины. Слишком долго врачи что-то делали, хоть Тоджи и знал, что они не в го сидят играют. Они реально действовали быстро, но время все текло и текло, а никто даже носа не сунул наружу. Когда Тоджи уже был готов покинуть больницу, чтобы за несколько часов оказаться в Токио, из операционной все-таки вышел врач. От него несло кровью, еще какими-то жидкостями тела, но он уже поменял всю одежду на чистую. Смотрел только так, что Тоджи снова подобрался. — Кем вы являетесь для Хамады-сан? — спросил он учтиво, но не теряя строгости по взгляде. — Сожитель, — недолго думая, ответил Тоджи. — Родной отец ее приемных детей. — Хорошо. Мы привели ее в стабильное состояние. Ныне ее жизни нет угроз, но некоторое время мы вынуждены понаблюдать ее в стационаре. — Что с ней было? — Думаю, вам нужно присесть. Новость будет нелегкой, но, к сожалению, мы уже ничего не могли сделать. — Отвечай, — пророкотал Тоджи, сдерживаясь, чтобы не встряхнуть мужчину за грудки. Тот, видимо, был привыкший к такой реакции, а потому спокойно, добавив нотки легкой печали в голос, произнес: — ЭКГ показало начало инфаркта, но мы его купировали. На его фоне, суммируя и сегодняшний стресс — выкидыш. Срок — около двух, двух с половиной недель. Мне жаль. И мир будто раскололся.