Loving you is a losing game

Самый простой способ покончить с жизнью это не закинуть в себя пол банки таблеток и даже не спрыгнуть с многоэтажки, нет. Самый простой способ - влюбиться. Почему я говорю об этом как о смерти? Да потому что чувствую я себя в этом состоянии хуже покойника. Прошло ровно два дня с нашей последней встречи. Два дня моего безпричинного озноба по всему телу. Когда тебе ни холодно, ни жарко, но трясет, сука, всë тело, что невозможно спать. А засыпаешь ты не от того, что хочешь, а от того, что пытаешься заткнуть свои мысли. Закрыть им рот настолько плотно, чтобы ни единая буква не просочилась от этого слащавого именеми «Тина». До ужаса мерзкого и вызывающего неприятное тепло в груди, от которого хочется снова увидеть еë, коснуться, вдохнуть на полную шлейф сладкого парфюма и запах кожи. Заполнить пустоту душевными разговорами и пальцами. Она не пишет мне с того самого вечера в кабинке. И на этом бы могла закончиться вся наша история, всего лишь быстрым перепихоном в лесбийском баре и дальше каждый в свою жизнь. Но я продолжаю играть в карты на раздевание со смертью собственной души и даже умудряюсь выигрывать на пару партий вперёд. В обед на работе особенно тоскливо. Я сделала большую часть ещё с утра и теперь приходится сидеть и просто перечитывать написанное. — Ваш латте, Юлия Александровна, — Настя как обычно приносит мне стакан горячего и в такие моменты у меня необычайно поднимается настроение. Но так было до всей этой говно-ситуации, в которую я вступила по самое колено. Сейчас же, такой мною обожаемый напиток, превратился просто в картонный стакан и коричневую жидкость, не дающую мне сил и любви к жизни. Потому что чертов кофеин, как один из видов зависимости, с огромными чемоданами переехал жить в живого человека, а кофе лишь потерял свою истинную ценность. С моей омерзительной меланхолией меня бы с распростёртыми объятиями приняли прототипом вечно страдающего героя эпохи романтизма. Но и там бы меня вышвырнули на следующий же день. Слишком уж сложно разобрать, что твориться в моей голове. Но на душе как в бушующей пустыне у которой отошли ледники. Как такое может быть? Вот и мне не понятно. На телефон приходит смс. Тина: На работе? Какие люди. Хмыкаю себе под нос от удивления и сердце сразу вспоминает знакомый, немного сбитый, ритм. Я: Да. Тина: Ты работаешь за большим столом? Что за вопросы. Я: Достаточно, а что? Тина: Как думаешь, на сколько громко ты будешь стонать, если я возьму тебя прямо на нëм? Блять, Тина, вот вообще ни с того начинаешь общение. А как же мило-приторные смски по типу: «с добрым утром, солнышко, как спалось?». Да, я не фанатка сопливых вещей, ведь даже с мужем мы называли друг друга только по имени, но от неë вдруг до головокружения захотелось телячих нежностей. Я: Мы не общались два дня. Тина: Были неотложные дела, извини. Возле тебя есть люди? Я продолжаю хмурить брови от непонятных мне вопросов. Я: Нет. Тина: Я хочу, чтоб ты просунула руку в трусы. Я: Я работаю, Тина. Тина: Ну я же не спрашиваю, что ты делаешь, Юль. Я прошу засунуть свои ахуительно длинные пальцы себе между ног. И с каких это вдруг пор мы перешли на такое общение. Меня заводит и злит одновременно еë командный тон, ведь это моя роль, меня неприкословно должны слушаться, а не говорить, что мне делать. Но чертова поджимающая горло слабость от желания ей повиноваться то и дело борется в схватке с желанием послать еë нахер. Тина: Я всë ещё жду. Глубокий вдох на все лёгкие сквозь чрезмерно расширенные ноздри и я ныряю пальцами под резинку белья. Я: Готово. Тина: Умеешь же слушаться, когда нужно. Ох, ещё бы немного и я своими закатанными глазами дошла бы до мозга. Хотя ничего нового бы, кроме мило улыбающейся Тины, я там не увидела. Я: Вся во внимании. Тина: Раздвинь ноги как можно шире и проведи пальцами вдоль. Я хочу чтоб ты ласкала себя сейчас. Нажимаю на кнопку приёмного телефона. — Настя, ко мне никого не впускать пока. Блядство. Несусветное блядство, Санина. Посягнуть на святое. На свой личный рабочий кабинет, где ты так усердно и кропотливо исполняешь долг по совести. А где теперь твоя совесть, когда занимаешься непристойными вещами под столом по команде едва ли знакомой блондинки? Тина: Я бы с удовольствием заменила пальцы своим языком, но это будет вечером. А пока продолжай. Дыхание становится в тяжесть и я ласкаю себя пальцами, предвкушая внезапно намечающийся вечер. Хотя никто ещё не соглашался. Тина: Насколько ты влажная? Я: Даже больше, чем ты думаешь. Тина: Тогда можешь засунуть сразу два пальца, желательно поглубже. Приходится расстегнуть верхнюю пуговицу рубашки от непонятно откуда взявшейся духоты. По телу приятно начинает закипать разряд и глаза непроизвольно закрываются. Отвечать на смс становиться ещё тяжелее. Я:А что делаешь ты? Очнись, Санина, с каких пор это мы устраиваем интимную переписку средь бела дня. Эта блондинка точно мне все мозги вышибла. Тина: Представляю как мучительно извожу тебя своими движениями. Я продолжаю трахать себя пальцами, погружаясь все глубже и видя под закрытыми веками образ Тины. Внезапно дверь кабинета распахивается и я лишь инстинктивно успеваю вытащить руку между ног. — Здравия желаю, Сергей Петрович, — хаотично поправляюсь и подскакиваю с кресла перед своим начальником, тяжело дыша. — Здравствуй, Санина. За кем гналась? — улыбается мужчина. — Давление поднялось, — после моего жалобно скривившегося лица сам Станиславский крикнул бы «верю». — Магнитные бури передавали, вот и страдаю. А вы уже давно лично не заходили, что-то случилось? Я пытаюсь спрятать свои липкие пальцы под стол, упираясь об него, и нервно улыбаюсь Сергею Петровичу. Между ног настолько неловко мокро, что я хочу поскорее сесть. — Хотел обсудить с тобой дела будущие. Вернее настоящие, да с будущими проблемами. Присядем. Тина: С такими темпами я до вечера не дотерплю. Пришлешь мне фото себя? — Юля, сегодня разговаривал с начальством, — он указал пальцем куда-то в потолок, — и они требуют отчет по делу Веревского, которого до сих пор я и в глаза не видел. Есть какие-то продвижения? Тина: Юля? Тина: Ты здесь? Мой телефон вибрирует прямо перед носом Сергея Петровича, постоянно выкидывая новые сообщения на экран и я начинаю бегать глазами в нервном припадке. Тина: Юля, если ты вздумала меня игнорить в такой момент, то не советую. Я хватаю телефон и блокирую экран. — Я ещë не кончила, — грëбаная оговорка по Фрейду, — кхм, не закончила. Всë работаю над этим делом. Пока никаких зацепок. Понимаете.... — Я понимаю, — перебивает мужчина, — но мне нужны бумаги. Тебе ли не знать, что делать в таких случаях. Если не движется - значит придумай что-то, сочини и закрой. Потому что чем больше дергают меня, тем больше я буду дергать тебя. Тина: Мне же не составит труда узнать, где ты работаешь и я приеду трахнуть тебя лично. Тина: Только это уже будет так, как хочу я. Судорожно нажимаю на кнопку блокировки телефона и, закипая от собственного неудовлетворения, готова сама на всех наорать и послать куда подальше. Только вот приходится просчитывать действия на перед и молчать перед начальством, а с Тиной я найду как загладить, или даже зализать свою «вину». — Секундочку, Сергей Петрович, назойливые мобильные операторы никак не успокоятся, — открываю сообщения. Я: Отвечу позже, извини! — Прошу прощения, — прячу телефон в карман брюк, обращая внимания на все еще липкие пальцы, — дайте мне пару дней и я принесу вам нужный отчет. Разве я вас когда-нибудь подводила? Я устремляю серьезный взгляд на начальника, думая в это время совершенно о других вещах. Я готова напихать ему в уши что угодно, лишь бы он сейчас просто покинул мой кабинет, а я наконец-то вытерла пальцы и успокоила сердцебиение. — Тебе, Юля, я иногда доверяю больше чем себе. Не подведи меня,— он встает и я поднимаюсь в вежливом жесте вместе с ним, улыбаясь на прощание. Что ты творишь... Я с громким звуком вернулась в кресло и одной рукой принялась разминать глаза, затем переносицу от перенесённого стресса. Так быстро повелась на соблазн, забыв о том, где я и кто я, что чуть не опозорилась перед начальником. Для полной красоты картины не хватало ещё, чтоб все потом об этом говорили, что старший следователь Санина основала собственный Содом прямо на рабочем месте. В голове не укладывается глупая одержимость человеком, которую я никогда ранее не испытывала и мои мертвые бабочки, как я думала ранее, вдруг проснулись спустя десятки лет. Я: Так что ты там про вечер говорила? Тина: Авеню 33, в восемь вечера. Наберешь на домофоне семидесятую квартиру. Буду ждать.