Судья.

Блеск ножа и адских, алых глаз. Пение птиц и девичий смешок, шаг назад и взмах рукой; в ответ брызжет кровь и ломаются кости, к счастью ли, но не его. Меркнет синяя искра, он прячет руки в карманы, а застывшая навеки улыбка кажется и не улыбкой вовсе, а звериным оскалом. Мрачнеет пустота глазниц. Проходят минуты, пока исчезнет кровь и обратится в пыль град обрушенных на юное тело костей, проникающих насквозь. Когда в тени колонны возникает искра, от прошлой секундной битвы, как и от предыдущих, не остаётся и следа, и это начинает надоедать. Полное решимости сияние меркнет в человеческих руках. Свет, проникающий через витражи Зала Суда, ложится на каштановые волосы. Приближаясь, вновь показывая свой единственный козырь — кухонный нож, коим убила она свою мать, она сеет вокруг запах пепла, оставленного после каждой исчезнувшей души на её руках, на зелёном свитере, на деревянной рукояти. Не было сомнений — это все игра, не более, и игра эта ему наскучила, а вот ей, кажется, отнюдь, доставляла премного удовольствия. Вся ситуация не серьезнее детской забавы… —"Может, скажешь хоть что-то? По традиции заведёшь старую пластинку, строя из себя святого или праведного судью? Пересчитаешь мои кости в очередной раз, или в сей час позволишь мне взять на себя эту ношу?" Но никто не ответил. В лезвии ножа отражается синеватый огонёк. Тяжёлый вздох, склоняется череп под тяжестью мыслей, в очередной раз вздымается рука, обрамленная синим пламенем, напоминающим о том, для чего он здесь вообще. И для чего ему дана эта сила. В комнате наступает мрак, а человеческая душа уклоняется. Ещё ни разу Чара не отвела глаз, ещё ни разу не усомнилась в движении, даже умирая в попытке нанести удар. А ведь нужен был один единственный, решающий всё выпад, чтобы покончить с этим. Покончить с ним. С временной линией. На самом деле, Санса настораживало то, что он... все ещё жив. *** Чара нагло играла с ним, и всякий раз осознавая это, до него не доходили правила их очередной игры. Немедля, она рвется вперёд, словно не зная, что он отбросит её в стену, в другую, назад, наверх, скинув на груду костей, протекающих её грудь, органы, а следом и душу. Она подбегает, словно не зная, что прямо сейчас из-под земли её пронзит кость. Чара подходит к нему беспечно, делая вид что не замечает над своей головой то, что её прикончит. Чара пытается подойти сзади, но, как внезапно, впечатывается в стену, где и встречает чуть ли не сотую кончину. Один раз она явилась, как и в прошлые, дерзко села на пол, и попыталась кинуть в него нож. В метании ножей ей следовало попрактиковаться, потому что он упал в сантиметрах от него. Очередная лужа крови, следом - искра решимости. У него впервые подрагивали руки, оттого-то он прятал их. Но от её взгляда не ушла и такая...мелочь. Когда спустя столько смертей она заговорила вновь, все вокруг них застыло, застыл и скелет, чувствуя, как этот фальшиво-ласковый голос пробуждает в нем воспоминания. Такие же фальшивые, но рука все равно невольно сжимается в кулак. Он бездействовал. —"Мне вот правда интересно, – Чара поглаживает лезвие ножа пальцем, — ты хоть осознаешь, что сам оказался в аду, так какой же ты мне судья после этого?" Санс правда думал, уверял себя, что она просто пыталась перекинуть свой грех на него. Заставить ощутить эту тяжесть, с которой он и без того пробыл слишком долго. Даже вначале, стоя здесь, он думал, что может противостоять. И до сих пор сохранял вид, что верил в это, говоря: —"Если ты обретёшь хоть толику благоразумия…" Даже зная, что уже проиграл везде, где можно было, он лёгкой поступью приближается к человеческой душе, надеясь на то... Что грех, все-таки, брать на себя не придётся. Не придется отвечать за Любовь. —"То я пройду с тобой бок о бок все круги ада столько раз, сколько это потребуется." Убивая её в очередной раз, он возвращает все туда…откуда они и начали. Где не терпелось уже и закончить, а идеальнее было бы — не начинать вовсе.

Он не должен был сожалеть.

*** Изначально, он пытался…вести счёт. А после сбился, и оставил это. Невмоготу было считать то, сколько раз разрывалась её душа, а вздрагивала, приобретая новые трещины — его. Скоро ей стало не до смеха. А ему и не до шуток. Невмоготу было уже и отодвигать неизбежное, оба стали чересчур уж серьезными. Он решил, что попробует в другой раз. Ни разу за то время, что они возникали друг напротив друга снова и снова, Санс не подпускал её к себе так близко, смертельно близко. Так близко... что блеснул нож, раздался треск рвущейся ткани и на пол с характерным звуком упали первые капли крови. Чара обвила его шею одной рукой, касаясь позвонков. Холодок прошел сквозь его кости, дотронулся до души, а в глазницах возникла пустота. Человек склонился к его лицу так близко, чтобы он точно услышал шёпот. Нож впивался в её живот. Она выронила его, вцепившись в плечо Санса, марая при этом куртку. Хитрость. Вот что было в этих глазах. И секундное сожаление о чем-то, а может — тоска. —"Я не собираюсь оставлять тебя вплоть до того момента…" Алый оттенок её глаз чуть потух, а его руки, кажется, все-таки сжали её тело, держа. Инстинктивно. —"Пока ты сам не возжелаешь убить себя." Шепот распался в тишине, исчезло и её тело, но он понимал: она вернется, снова и снова, давая знать, какой на самом деле бывает тяжелой ноша любви. Костлявые пальцы подрагивали. Он спрятал их в карманы, окончательно растеряв свою решимость.