Лаванда

      Без пятнадцати шесть в клубе остались только самые упорные. Музыка смолкла, подсветка потухла, бармены прекратили продавать выпивку, а Джесс и другие охранники начали ходить по клубу, проверяя все помещения и выдворяя посетителей. Исчезло всё, на что клиенты клуба летели, как мотыльки на свет, настала скучная и страшная для них тишина, и они бежали от неё, спасаясь в такси и первых утренних автобусах. Клуб сбросил вечерние яркие одежды, стряхнул блёстки, исторгнул из себя людей и перешёл в будничный режим. Уже вышла в зал, позёвывая, уборщица — блондинка в очень коротких шортах и розовом топике — и принялась собирать мусор, перекидываясь репликами на русском с Ириной, а на танцполе всё ещё приплясывала, исступленно тряся бритой головой, маленького роста девушка со множеством серёжек в ушах.       — Я хочу танцевать! Я хочу танцевать! Я хочу танцевать! — повторяла она, дёргаясь, словно муха в паутине.       Ирина, сидя на столе и рассеянно пожёвывая незажжённую сигарету, наблюдала за ней с сочувствием и умеренным любопытством.       — Иди домой, девочка, — сказала она, покачивая ногой в лаковом чёрном сапоге на такой шпильке, какой и Пауль бы позавидовал. — У нас скучно, темно, музыки нет...       — Нет, я хочу... — тут девушка подняла на неё взгляд и замолчала, лихорадочно облизывая губы. — Ты такая сексуальная! — воскликнула она и сделала пару неверных шагов к Ирине, едва не запутавшись в широких штанах. — Давай трахаться!       Ирина расхохоталась, выронив сигарету изо рта, а Джесс хотел было вывести девушку, но тут к ней бросился парень с выбеленными волосами и длинной серьгой в одном ухе.       — Милли! Ну что это такое! Простите её, она не всерьёз, у неё есть девушка, — обратился он к Ирине, а та хмыкнула:       — Да ладно, я всё равно бы не согласилась. Но мне лестно!       — Я хочу танцевать... — жалобно повторила девушка, глядя затуманенными глазами, обведёнными неоново-зелёными тенями.       — Танцы кончились, поехали домой, — уговаривал её блондин. Наконец она поддалась уговорам, запрыгнула к нему на спину, и он унёс её, всё ещё бормочущую что-то про танцы. Джесс вздохнул, и Ирина похлопала рукой по столу рядом с собой:       — Садись. Устал?       Джесс присел на стол рядом с ней и даже не ответил, зная, что она и без того понимает — устал.       Смена выдалась тяжёлая. Том — татуированный по уши коллега — как-то сказал, что ему больше нравится работать в гей-клубах, потому что меньше драк и скандалов, и Джесс боялся представить, что тогда происходит в обычных клубах, потому что за сегодняшнюю ночь он разнял три драки, вывел двоих пьяных дебоширов, выгнал из туалета парочку, нюхавшую кокаин, и бесконечное количество раз призывал к порядку. А ещё была ситуация в самом начале, когда его срочно позвали за сцену, где царил хаос — один полуодетый танцовщик плакал, скорчившись на стуле, второго удерживал Пауль, уже загримированный и одетый в зелёное и переливающееся, с полупрозрачными сверкающими крыльями за спиной и в сиреневом волшебном парике. Ругался вот только он совершенно не по-волшебному, мешая английские слова с немецкими. На полу валялись поломанные крылья, остальные танцовщики сгрудились в кучку, трепеща крыльями, и наблюдали сцену кто с явным злорадством, кто с испугом.       — Пустоголовые спермотоксикозники! Хватило ума ебаться — а не выяснять отношения за полчаса до выступления ума не хватило?! — эту реплику Пауль приправил длинной тирадой по-немецки, в которой вряд ли хоть слово было приличным. — Джесс, выведи этого бабуина отсюда к чертям собачьим! И если по пути сломаешь ему пару рёбер, я лично засвидетельствую, что это он сам упал! Весь номер псу под хвост, ах вы... — дальше снова следовал немецкий.       — Пауль, отпусти. Я выступлю. Не надо... — танцовщик, которого он держал, поднял руки в примирительном жесте. — Он тоже выступит. Эй, Ларри, ты же выступишь?       Плачущий парень поднял лицо в потёках грима и кивнул.       — Вот видишь? — продолжила увещевать жертва Пауля, пока Джесс стоял на месте, неуверенный в том, как поступить. — Номер не пропадёт, ничего менять не придётся.       — Да?! — Пауль хорошенько тряхнул его, едва не оторвав от земли. — Вы ж друг другу крылья пообломали, долбоёбы! Как выступать будем?! Бабочка без крыльев — не бабочка, а сраная личинка!       Джесс поднял поломанные крылья с пола и отряхнул их, осмотрел конструкцию. Ничего сложного, просто проволока и натянутая ткань.       — Я починю, — сказал он.       Пауль выронил танцовщика и зелёным вихрем повернулся к Джессу.       — Починишь? За полчаса?       — Да, без проблем.       — Ты! — экспрессивно выдохнул Пауль, и Джесс вздрогнул, подняв на него взгляд. — Ты сокровище, — закончил Пауль. — Я тебя расцелую, если успеешь.       — Не надо, пожалуйста, — попросил Джесс, и Пауль засмеялся, резко оборвав смех.       — Ненавижу с пидорасами работать, — заключил он. — Обязательно все переебутся и устроят сраное реалити-шоу. То ли дело натуралы! Дерек! — крикнул он, и один из танцовщиков, круглолицый крепко сложенный парень, растерянно улыбнулся. — Как дела? Как жена? — наисладчайшим голосом осведомился Пауль. — Как дочурка?       — Да нормально, спасибо, — смущённо пробормотал Дерек, на которого устремились все взгляды.       — Вот Дерек молодец, — сказал Пауль, — а вы! — и он поочерёдно ткнул пальцем в обоих провинившихся. — А с вами мы ещё поговорим, — зловеще добавил он.       Джесс починил крылья, и номер прошёл хорошо, но сама ситуация будто зарядила своей агрессией весь клуб, и ночь прошла неспокойно. Он чувствовал себя измочаленным, как старая растрёпанная зубная щётка.       Загорелая рука с розовыми, украшенными стразами ногтями похлопала его по колену, и Ирина сказала:       — Да, понимаю. Я тоже устаю чем дальше, тем больше, но отказаться не могу. Знаешь, я как-то впервые попала в гей-клуб... — её голос стал мечтательным. — У меня жизнь тогда была тяжёлая, страна чужая, у мужа круглые сутки «дела», а я в четырёх стенах сижу. Ну и вышла в первый попавшийся клуб, а там было шоу, отвязное такое. Не как Pavlusha делает, у него есть вкус, а там была пошлая вульгарщина, но мне как раз это и нужно было в тот момент. Такая свобода, мальчик! Ты не представляешь. Я плясала до кровавых мозолей, пила с незнакомыми людьми, подпевала до хрипоты, а потом в шесть утра босиком шла по городу, встречала рассвет и наконец-то чувствовала себя живой... Тогда и поняла, что жизнь у меня одна и нельзя её растрачивать на нелюбимого мужика и несвободу. Понимаешь меня, малыш?       — Я понимаю, — отозвался Джесс, который и правда понимал, хотя символы свободы у него были другие, и она кивнула:       — Знаю, да. Ты умный мальчик. Иди уже домой, отдыхай...       Когда Джесс вышел на улицу, её уже освещали бледно-розовые рассветные лучи. Было тихо, безлюдно и свежо. Улицу усыпали пластиковые стаканчики, окурки, упаковки из-под еды, но дворники уже вышли на работу и шоркали мётлами о тротуар, убирая следы ночного разгула и готовя город к понедельнику.       Джесс медленно шёл домой по пустым улицам, рядом шагала его вытянутая тень. Он не включал музыку, отдыхая от клубного шума, вытряхивая его остатки из головы. Слушал звуки утра: вот шум уборочной машины, которая щётками трёт дорогу, брызгая на неё водой; вот чирикают воробьи в ветвях, вот посвистывает дворник, проходя мимо с мешком мусора в руках. Прекрасное утро, хоть и ощущается через пелену усталости. Впереди три дня отдыха, и он наконец-то увидится с Артуром — они не встречались всё это время, потому что не совпадали графиками, Джесс работал, когда Артур был свободен, и наоборот. Джесс несколько раз хотел ему написать, но никак не мог придумать, что, поэтому долго смотрел в переписку, а потом убирал телефон.       После той ночи Артур написал ему сам. Спросил, как дела, и добавил: «надеюсь, ты не начнёшь теперь меня избегать». «Всё хорошо. Не начну», — ответил Джесс, а потом долго думал, почему Артур решил, будто он начнёт его избегать, и в итоге решил — тот считает, что ему было неудобно спать. И это было правдой, на диване, где они заснули, было тесно, и от каждого движения Артура Джесс просыпался, да и спал неглубоко, всё боялся неловко повернуться и навалиться, и всё-таки одно воспоминание об этой ночи наполняло его восторгом. Он переставал чувствовать себя каменной глыбой и превращался в воздушный шарик, готовый взмыть в небо, когда вспоминал, как Артур тихо дышал, заснув у него на груди; как сам он держал его в объятиях, даже сквозь сон чувствуя его присутствие.       Избегать?.. Да он только и ждал возможности снова встретиться.

***

      Будильник прозвенел в шесть утра, и Артур еле разлепил веки, с удивлением глядя на время. Какого чёрта, где его законные дополнительные два часа сна?.. Но потом он вспомнил, почему решил встать в такую рань, и подскочил на кровати, мигом взбодрившись.       Понедельник, первый выходной у Джесса.       Он запустил кофеварку, а сам отправился в душ, после тщательно выбрал духи — нужно было что-то нежное, не раздражающее, Джесс ведь не любит «шумные» запахи. Абрикос — то, что нужно: летучий свежий запах, подходящий для раннего утра. А что из одежды выбрать? Артур перемерял несколько образов, куча отвергнутой одежды всё росла, пока наконец не нашёлся нужный комплект — льняной бежевый комбинезон с большими накладными карманами, широким чёрным ремнём, подчёркивающим талию, и высокие ботинки на небольшом каблуке. Он сразу стал выглядеть выше, ноги казались длиннее, и Артур с удовольствием разглядывал себя в зеркале, думая, что он даже и ничего. Талия вот тонкая, плечи бы пошире, и вообще было бы замечательно!       Интересно, важно ли это Джессу? Что вообще он думает о том, что произошло между ними? Считает случайностью, экспериментом? И полный тупица понял бы, что Джесс раньше с мужчинами не бывал — он так и не коснулся Артура ниже поясницы, а прикосновения его были почти робкими, как будто он едва ли знал, что делать. Но он был таким нежным, его поцелуи оказались такими сладкими! Они разоткровенничались, открылись друг другу, и между ними возникла фантастическая близость, какой Артур ещё ни с кем не испытывал. Почувствовал ли Джесс то же самое?       Однажды Артур поговорил с парнем, с которым встречался, о травле в школе; на следующий день тот сбежал и добавил его номер в чёрный список. Наверняка испугался собственной откровенности, не смог пережить, что открылся другому человеку и показал слабость.       Не испугается ли Джесс?       Артур ждал у окна, и когда за угол завернула знакомая фигура в чёрной форменной майке и джинсах, быстро перелил кофе в термокружку, прихватил коробку с пирожным и вышел на лестницу как раз вовремя, чтобы столкнуться с Джессом. Сердце забилось сильнее, к щекам прилила кровь, а губы сами собой растянулись в широкой улыбке, и Джесс — вот новости! — улыбнулся ему в ответ.       — Можно к тебе на пару минут?       Джесс открыл перед ним дверь, и Артур вошёл в квартиру, пронизанную утренними лучами. Хорошо тут — ползучее растение уже начало взбираться по крючкам на стену, бросая на неё узорчатую тень листьев; круглое кресло покрывал плед, на угловом столике лежала раскрытая на середине книга. Совсем непохоже на ту пустую гулкую пещеру, которая встретила его четыре месяца назад. Запах лака выветрился, пахло теперь... ничем, как Джесс любит.       — Я просто хотел убедиться, что между нами всё в порядке, и принести тебе кофе с пирожным.       Джесс принял у него кружку с коробкой, посмотрел этим своим внимательным взглядом — Артуру всегда немного неловко становилось, когда Джесс на него смотрел; он будто заглядывал дальше, чем большинство людей.       — Ты встал в шесть утра, чтобы сделать мне кофе?       — Ну... да? — Артур почувствовал, что краснеет.       — Спасибо.       Каждое слово Джесса звучало так, будто он его тщательно взвесил. Его «спасибо» казалось значимым — настоящая глубокая благодарность, а не брошенные мимоходом слова вежливости. Артур ощутил себя одновременно польщённым и взволнованным. Ему хотелось побыть с Джессом, но всё-таки он спросил:       — Ты, наверное, устал и хочешь, чтобы я ушёл?       — Я очень устал, но не хочу, чтобы ты уходил.       Вот так вот. Артур сел, улыбаясь наиглупейшим образом и не отрывая взгляда от Джесса — тот двигался медленно, слегка заторможенно, как будто у него уже садилась батарейка.       — Как работа? — спросил Артур, и Джесс, запивая заварное пирожное со взбитыми сливками крепким чёрным кофе, принялся рассказывать про ночь в «Кабаре». Его монотонная безэмоциональная манера говорить превращала его в эдакого бесстрастного наблюдателя за людскими страстишками, который никого не хвалит и не осуждает, просто передаёт всё как есть.       — Даже мне, наверное, хотелось бы одному побыть после такой работы, — прокомментировал Артур его рассказ.       — Ну, я хотел увидеться с тобой. Я скучал, — также безэмоционально поведал Джесс, и у Артура сердце упало куда-то вниз, как йо-йо, а потом резво вернулось на место и запрыгало мячиком. Пока он пытался найтись с ответом, Джесс добавил: — Я хотел тебе написать, но не мог придумать, что.       — Да что угодно! Про то, что на работе произошло, про то, что ты делаешь прямо сейчас... Можешь фотку мне кинуть или смешное видео, — тут Артур спохватился, вспомнив своеобразные отношения Джесса с юмором, и уточнил: — Есть же видео, которые тебе смешными кажутся?       — Конечно. Про выдр, например.       Тут Джесс как-то по-особенному задумчиво замолчал. Артур сначала не понял, что бы это значило, но потом кое-что вспомнил и едва удержался от смеха, однако принял суровый вид и поинтересовался тоном следователя на допросе:       — Ты смотрел видео про выдр, потому что они напоминают тебе меня?       Джесс так виновато на него посмотрел, что Артуру захотелось растечься от умиления, желательно — на коленях у Джесса. Но суровый вид он постарался выдержать.       Не к месту вспомнилось, что Оскар считал смешными подборки типа «10 уморительных падений — обхохочешься!». Артура это неприятно царапнуло, когда он в первый раз увидел его рекомендации на Ютубе, но он как обычно затолкал беспокойство куда подальше.       — Ты обиделся? — спросил тем временем Джесс.       Артур не выдержал и прыснул, легонько пихнул его в плечо:       — Нет, конечно! Можешь присылать мне видео про выдр.       — Они забавные, — успокоенный Джесс доел пирожное и аккуратно вытер пальцы салфеткой. — Ты знал, что они умеют использовать инструменты?       — Я тоже умею.       Они посмотрели друг на друга, а потом — Артур глазам своим не поверил — Джесс засмеялся! Хотя «засмеялся» — громко сказано, скорее тихонько усмехнулся, и всё же это был первый раз, когда Артур услышал от него подобие смеха, да ещё и в ответ на собственную не особенно тонкую шутку. Желание поцеловать его накатило с такой силой, что Артур опустил взгляд и сам себя взял за запястье, будто удерживая. В ярком утреннем свете всё казалось более настоящим и неловким, чем в темноте ночи, и он не мог решиться сделать первый шаг.       Подняв голову, он наткнулся на пристальный тёмный взгляд и замер, машинально облизнув губы. Джесс проследил за этим движением, и Артур порадовался, что сидит — иначе бы ему понадобилась опора. Особенно после того, как Джесс медленно, будто в трансе, поднял глаза от его губ и спросил:       — Можно я тебя поцелую?       У него были все шансы сделать вид, что ничего не произошло — мало ли, что случилось в темноте, когда Артур был расстроен; эксперимент, утешение, случайность... Но он этими шансами не воспользовался, и теперь на случайность уже ничего не спишешь.       Артур сам его поцеловал, соскользнув с табурета.       От Джесса пахло клубом и кофе, губы у него были пухлые и на удивление мягкие, а мышцы груди — твёрдые, будто литые. Он был таким большим, таким, чёрт побери, огромным — большие ладони, широкие мощные плечи, мускулистые бёдра — но при этом касался осторожно, без малейшего намёка на грубость или демонстрацию превосходства, и от этого контраста силы и нежности у Артура сносило крышу так, как не сносило и в пятнадцать. Хотелось заурчать и забраться на него, тереться лицом, щупать, трогать всё его большое сильное тело, и желательно не через одежду.       — Разденешься? — выдохнул Артур, на мгновение отстранившись.       Джесс открыл глаза и медленно моргнул, словно ему требовалось время прийти в себя и снова начать понимать человеческую речь.       — А ты? — спросил он, глядя сверху вниз и поглаживая его затылок. — Сам говорил — всё должно быть честно.       Артур на мгновение замер, колеблясь — мысль о том, чтобы раздеться в ярком утреннем свете, его напугала. Он не любил раздеваться при любовниках, ему жаль было, что он не может предложить им ничего другого, кроме своего слабого, далёкого от идеала тела с тонкими руками и неровной линией плеч. Яркая забавная одежда была его бронёй, защитой от окружающего мира, а оставшись без неё, он чувствовал себя уязвимым и беззащитным. Поэтому он старался либо не раздеваться полностью, либо раздеваться в темноте и компенсировать свою непривлекательность заботой о партнёре. И сейчас первой его мыслью было сказать «нет».       Но ведь Джесс не такой, как его предыдущие парни. Он не гей, а значит, у него нет фетиша на крепкие спортивные тела, накачанные руки, развитые мышцы, большие члены. Он вообще не производил впечатления человека, который хоть кого-то судит по внешности. С ним безопасно. Надёжно. С ним не почувствуешь себя униженным или высмеянным.       Артур повернул голову и потёрся о его ласковую руку щекой, прижался к ней губами, а потом отодвинулся и сказал, чувствуя, как собственный голос дрожит:       — Хорошо, пусть всё будет по-честному.       Джесс встал, отодвинув табурет. Смотрел внимательно, жадно; на Артура впервые так смотрели, обычно это он пожирал партнёра взглядом.       — Стриптиз танцевать не буду, надеюсь, ты не обидишься, — нервно пошутил он, но Джесс, как водится, шутки не понял, покачал головой и серьёзно ответил:       — Не обижусь.       Почему-то это Артура успокоило.       Он начал с носков и обуви. Стал босыми ногами на нагретые солнцем доски пола, посмотрел на Джесса. Тот сделал то же самое и отставил кроссовки в сторону. У него были красивые пальцы ног — ровные и не торчащие, со светлыми ногтями. Артур никогда раньше не задумывался о пальцах ног, но теперь каждая деталь приобрела новое значение.       Он развязал шейный платок, чувствуя, как взгляд Джесса скользит по его шее. Ого, а это, оказывается, возбуждает не меньше поцелуев и прикосновений!       Дальше пришёл черёд комбинезона. Артур медленно расстёгивал пуговицу за пуговицей, щёки у него горели, дыхание участилось; Джесс внимательно следил за каждой пуговицей, его взгляд почти можно было ощутить на коже.       Артур спустил комбинезон с плеч и выпростал руки из рукавов, позволив верхней части повиснуть на ремне.       — Твой ход, — напомнил он, и Джесс, будто очнувшись, стянул с себя майку, аккуратно сложил на табурет, и Артур, может, немного посмеялся бы над такой педантичностью, если б не был охвачен восхищением.       Карл назвал его мускулы микеланджеловскими, но Джесс не походил на скульптурный идеал — плечи и бицепсы его были слишком тяжёлыми, с отчётливо видными венами, как у человека, который не только в спортзал ходит, но ещё и занимается физическим трудом. На руках и на груди не росло ни единого волоска, кожа в лучах утреннего солнца казалась атласной, и Артур помнил, какой невероятно гладкой она была на ощупь. Хотелось немедленно облизать его, как мороженое, но ещё сильнее хотелось довести до конца игру, и Артур подрагивающими руками начал расстёгивать широкий ремень. Звякнула пряжка — это Джесс расстегнул собственный и взялся за пуговицу джинсов. Артур прилип взглядом к его рельефному животу; он мало чего в жизни так ждал, как момента, когда Джесс разденется полностью, никакой фильм по уровню напряжения не сравнился бы. Почему он не раздевается, чего ждёт?       Ах да. Честности.       Глядя ему в глаза, Артур вылез из комбинезона, а заодно и из трусов, перешагнул через одежду и выпрямился, подавив желание прикрыться или хотя бы взяться одной рукой за локоть другой. Нет, честность так честность.       Джесс последовал его примеру, только джинсы аккуратно сложил.       Они стояли друг напротив друга обнажённые, залитые солнечным светом, и Артур думал, что опыта откровеннее у него в жизни не было. Всегда были разговоры, действия, шутки — всё что угодно, только чтобы не остаться лицом к лицу с самой сутью другого человека, не открываться перед ним и не сталкиваться с чужой открытостью. Казалось бы, что они сделали? Просто разделись и внимательно посмотрели друг на друга, но ощущение было такое, словно они связались на совершенно новом уровне, без обычных человеческих преград из неловкости, страха, смущения и неумения выразить чувства словами.       Джесс подошёл к нему, провёл тёплыми большими ладонями по плечам, по рукам. Артур поднял к нему лицо, и они поцеловались медленно и нежно, изучая и познавая друг друга. Джесс гладил его по спине, и каждое прикосновение посылало волны жара по всему телу. Колени становились ватными, и только он хотел предложить прилечь, как Джесс спросил:       — Можно я возьму тебя на руки?       Артур терпеть не мог, когда его хватали без спросу, а желающие находились — некоторые считали, что его небольшой рост и субтильность дают им право поднимать его, переставлять и даже закидывать на плечо, когда вздумается. Но оказалось, что если у него спрашивают разрешения, а потом поднимают и несут, как принцессу, прижимая к груди, то он ничего против не имеет, как и против того, чтобы его осторожно укладывали на постель. Он обхватил Джесса за шею, притянул к себе:       — Ляг вот так, сверху...       — Тебе будет тяжело, не хочу тебя придавить.       — Не будет, не бойся, я не сломаюсь, ну давай...       Артуру безумно хотелось оказаться под ним, чтобы почувствовать его всем телом, ощутить на себе его вес; Джесс всё равно не решился навалиться полностью, опирался на руки, но и так было хорошо. Они целовались, Артур обхватил его ногами за талию, гладил обеими руками по спине. Вначале не решался опустить руки ниже, пусть и очень хотелось, но потом он всё же спросил задыхающимся шёпотом между поцелуями — «можно?» — и получил ответ:       — Делай всё, что захочешь.       И Джессу, кажется, понравилось то, как Артур тискал и мял его ягодицы, потому что дыхание его стало рваным, и оперся он уже не на руки, а на локти, склонившись ниже — большой, горячий, возбуждённый. Дурея от его близости, от его запаха, Артур зашептал ему на ухо:       — Подвигайся ещё немного вот так, — и сам двинулся ему навстречу, задавая ритм. Джесс накрыл его рот поцелуем и плавно задвигал бёдрами, и Артур мог только притягивать его ближе, ещё ближе, представляя, что так же размеренно Джесс мог бы двигаться в нём, мог бы трахнуть его вот так, лицом к лицу, не прекращая целовать, и господи, одна только мысль об этом довела его до крайней точки, и он стиснул коленями бока Джесса, беспорядочно двигаясь ему навстречу под собственные рычащие стоны.       Способность соображать вернулась к нему нескоро. Джесс лежал рядом на боку, обнимая его и прижимая к себе. Артур бы не возражал, если б тот ещё немного полежал на нём, но Джесс, видно, и вправду относился к нему, как к хрупкому цветку, который сломается, если чуть придавить. Не то, чтобы это Артуру не нравилось — он скорее вообще не понимал, что чувствовать по этому поводу, потому что с таким отношением столкнулся впервые.       Мелькнула гадкая мыслишка: вот так Джесс относился к своим девушкам? Поэтому и с ним так нежен?       Мыслишка ему очень не понравилась, он напрягся, и Джесс, успевший, судя по размеренному дыханию, задремать, открыл глаза.       — Ты уходишь?       Артур взглянул на часы: уже восемь, когда только время прошло?.. Он и хотел бы остаться в постели с Джессом, но и так уже опаздывал на встречу.       — Мне пора. Но ты же мне напишешь? Пришлёшь видео с выдрами?       Джесс мягко и сонно улыбнулся, и только человек с каменным сердцем удержался бы от ещё одного поцелуя, а Артур был вовсе не каменный...

***

      Артур собрал все пробки и на встречу всё-таки немного опоздал, но расстроиться по этому поводу не смог. Он чувствовал на себе запах Джесса, в голове крутились воспоминания о поцелуях и прикосновениях, а на лице то и дело появлялась широкая улыбка, не имеющая ни малейшего отношения ни к заторам на мосту, ни к отсутствию парковочных мест в центре. Он чувствовал себя пузырьком воздуха в бутылке шампанского, счастливым, весёлым и лёгким.       В голову то и дело пытались влезть противные мыслишки, подобные той, про девушек: они мерзкими голосками твердили — Джесс не гей, в лучшем случае бисексуал, он всё равно рано или поздно уйдёт к симпатичной девушке и наделает с ней симпатичных детишек; почему-то Артуру казалось, что Джесс хочет детей и будет хорошим отцом. Но эти мыслишки он гнал из головы. Зачем думать о том, что будет? Надо думать о том, что есть сейчас, а сейчас Джесс явно хочет быть с ним.       Кто бы мог поверить?       Артур так сиял, когда вошёл в лифт офисного здания и поздоровался с теми, кто оказался рядом с ним, что люди с подозрением на него оглянулись: утром понедельника так широко улыбаются только свидетели Иеговы или коммивояжеры. Но Артур никого не стремился увлечь в секту и ничего не хотел продавать, просто не мог держать счастье в себе и щедро одаривал им окружающих.       Он добрался до нужного офиса, постучал и вошёл, невольно поёжившись от царившего там холода — Лукас всегда настраивал кондиционер так, что уютно было только ему и белым медведям.       — Привет-привет! — воскликнул Артур, без приглашения усаживаясь на стул для посетителей и вынимая из накладного кармана конверт с чеком. Лукас был владельцем здания «Лаванды», и каждый месяц Артур передавал ему чеки за аренду. Он редко приезжал лично, но на прошлой неделе тот назначил встречу, и по-хорошему, улыбаться не стоило. До истечения срока договора осталось всего три месяца, и как раз за три месяца следовало предупреждать о любых изменениях; Артур подозревал, что Лукас хочет поднять аренду, и уже подготовил план разговора на этот случай.       Лукас, одетый в пёстрый жёлтый в крапинку костюм и голубую рубашку, кисло улыбнулся ему и пробормотал нечто похожее на приветствие. Только теперь Артур заметил в кабинете ещё одного человека — муж Лукаса Стив, тощий и желчный, в неизменном чёрном, стоял у стены, скрестив руки на груди. Похоже, эти двое о чём-то спорили до его прихода, судя по скептичному выражению лица одного и кислому — другого.       — Ты сегодня брутально выглядишь, — сказал Лукас, дёрнув углом рта и протянув пухлую руку в кольцах к конверту. — Прямо как солдатик. М-да, стойкий оловянный солдатик... — он побарабанил тщательно наманикюренными пальцами по столу.       — А ты выглядишь просто замечательно! — с энтузиазмом заявил Артур. — И ты тоже, Стив!       Стив отвернулся и никак не отреагировал, но сегодня Артура ничего не могло смутить.       — Погода замечательная! — сказал он. Эта реплика тоже повисла в тишине; Лукас со Стивом переглянулись и ничего не ответили.       — Так, — Артур решил взять дело в свои руки. — Вы собрались повысить аренду? Тогда хочу напомнить, что...       — Мы продаём здание, — прервал его Лукас.       Артур даже не сразу понял, что услышал; продолжая улыбаться, он переводил взгляд с одного на другого. Стив ему в глаза не смотрел, а у Лукаса на лице было выражение человека, мучающегося зубной болью.       — В каком смысле — продаёте?       — Мы переезжаем в Норвегию, нам нужны деньги. Там, знаешь ли, жизнь дорогая.       — Погодите, погодите, — Артур потёр лоб рукой, ещё не до конца осознавая новость. — Кому продаёте? Мне теперь договариваться с этими новыми людьми?       — Мы... — начал было Лукас, но Стив поправил его своим высоким голосом:       — Ты!       — Ну хорошо, — Лукас бросил на него злой взгляд, — я. Я начал переговоры с компанией, которая хочет открыть в здании супермаркет.       Артур уставился на него, чувствуя, как солнечное утро потихоньку прекращает быть таким уж прекрасным. Он вдруг почувствовал, насколько холодно в кабинете; содрогнулся и обхватил себя ледяными пальцами за локти.       — Ты не можешь отдать «Лаванду» под супермаркет, — пробормотал он.       — Ну расскажи мне ещё, что я могу, а чего не могу сделать со своим зданием! Напоминаю тебе, что ты его только арендуешь!       — «Лаванда» важна для всего сообщества! — воскликнул Артур, чувствуя, как подкатывают непрошенные слёзы. — Ты просто не можешь так поступить!       — А для меня важен мой муж! — рявкнул Лукас. — У которого в эту жару уже был один сердечный приступ, а может быть и ещё один! Поэтому я продаю сраный дом и везу Стива в Норвегию, понятно тебе?!       Повисла пауза; Артур растерянно молчал, глядя на Лукаса во все глаза, а тот вытирал со лба пот, выступивший, несмотря на адский холод.       — Я был против супермаркета, — тихо сказал Стив. — Просто чтоб ты знал.       — Хватит драматизировать, — отрезал Лукас. — Артур, ты снимешь другое здание и перевезёшь туда свою важную для сообщества парикмахерскую...       — Салон красоты.       — Ой господи. Свой важный для сообщества салон красоты.       Артур покачал головой. Он столько времени потратил, прежде чем нашёл идеальное здание! И внешний вид, и расположение, и состояние здания, и цена — его устраивало буквально всё. Куда они переедут? В гей-квартале не так-то много зданий сдаётся, а уж подходящих и того меньше. К тому же при переезде они неизбежно потеряют часть клиентов. А во сколько обойдётся переезд, он даже думать не хотел!       Не может быть всё хорошо, правда? Судьба сделала ему огромный подарок — Джесса — и тут же попыталась отобрать нечто настолько же важное: «Лаванду», дело всей его жизни.       Решение пришло мгновенно, и он уставился на Лукаса так, что тот даже вздрогнул и нервно оглянулся.       — Продай здание мне.       Лукас фыркнул и махнул белой ладонью:       — Да брось. Никто тебе не даст кредит. А то я не знаю, как ты работаешь — тут в долг, там бесплатно...       — Продай здание мне, — повторил Артур, глядя на него в упор. Лукас заёрзал и оглянулся на Стива в поисках поддержки.       — Ого! — сказал он, фальшиво усмехнувшись и ткнув в Артура большим пальцем через плечо. — Видал? Он мне зубы показывает! Только вот, Арти, я владелец, поэтому могу делать, что хочу.       Артур сузил глаза, вызывая в памяти все законы о правах владельцев и арендаторов, но тут Стив сказал:       — Артур. Выйди на пару минут. Давай-давай, — добавил он, не отрывая взгляда от Лукаса.       Артур вышел в коридор и несколько минут ходил по нему, не в силах усидеть на месте и лихорадочно думая. Он ведь отвечает за своих работников, отвечает за своих клиентов, отвечает за ту часть сообщества, которую «Лаванда» поддерживает — и пусть Лукас сколько угодно смеётся!       Дверь офиса отворилась, и выглянул Стив:       — Заходи, — сказал он чуть более довольным голосом, чем обычно.       Лукас снова вытирал лоб платком, а от выражения его лица молоко скисло бы за долю секунды.       — До конца твоего срока аренды я не буду вести переговоры ни с кем другим, — сказал он. — Такое решение тебя устроит? Но если за три месяца ты не успеешь получить кредит или съехать, то пеняй на себя, я с тебя три шкуры сдеру за каждый лишний день.       Артур вздёрнул подбородок и стиснул зубы.       — Я найду решение, — сказал он. — Всего доброго!       На полпути к лифту его догнал Стив и положил длинную худую руку на плечо.       — Ты уж, пожалуйста, не подведи, — сказал он. — Я тоже не хочу, чтобы там был супермаркет.       — Как ты его уговорил? — поинтересовался Артур.       Желтоватое унылое лицо Стива слегка оживилось.       — Пригрозил, что если он не пойдёт на попятную, то у меня сердечный приступ случится прямо сейчас. А что? Всё ради сообщества!