Лаванда

      Джесс не держал в руках нож с того момента, как сел в тюрьму. В тюрьме ножи запрещены, поэтому попрактиковаться не было никакой возможности, но как только он взялся за рукоять, так сразу понял, что не растерял навыков. В тюрьме он читал книгу о творчестве, где состояние, в котором находится творец, называли потоком; Джесс не считал себя творцом или хоть сколько-нибудь творческим человеком, но слово «поток» прекрасно описывало то состояние, в которое он входил, когда занимался спортом — или готовил. В потоке руки действовали будто бы сами, ему не нужно было думать, что делать дальше, и даже наоборот: задумаешься — сорвёшься и порежешься или уронишь что-нибудь.       Фарш он готовил так, как это делала мама. Она рубила мясо двумя ножами быстро-быстро, не признавая мясорубок и блендеров. Наверное, прибор справился бы быстрее, но она считала, что так гораздо вкуснее, и Джесс был с ней согласен.       Соль и перец, мелко рубленая зелень, немного чеснока и жареного лука, сливки и толчёная картошка, яйцо. А потом всё это размешать и сделать маленькие фрикадельки. Джесс работал, как машина, взвешивая каждый кусочек фарша, прежде чем скатать в ладонях маленький шарик. Мэнди как-то раз увидела, что он всё взвешивает, и по одному её взгляду было понятно, что она сочла его психом. Вот поэтому он был рад, что все они остались в прошлой жизни: больше никто не будет скептически смотреть на него и говорить «да всем плевать, пусть котлеты будут разного размера».       Во-первых, это не котлеты. Во-вторых, ему — не плевать.       Соус достиг нужной консистенции, когда в дверь позвонили. Джесс убрал новенькую, сияющую стальными боками кастрюльку с плиты и пошёл к двери.       Открыв, он нос к носу столкнулся с большим круглым плетёным креслом, торшером и цветочным горшком с пальмой.       — Привет! — сказала вся эта мебель слегка запыхавшимся голосом Артура. — Ты не мог бы...       Джесс подхватил кресло, пальму и торшер, и за всем этим обнаружился сам Артур, облачённый в зелёные с ромашками кеды, мешковатый джинсовый комбинезон и рубашку в цветочек.       — Спасибо! — засиял он улыбкой. — Я тут перестановку у себя в кабинете сделал, подумал, может, тебе пригодится вот это всё? А то у тебя квартира пустая... Ты не подумай, кресло почти новое, в нём только Мири иногда сидела, а больше никто!       Джесс не мог так быстро решить, подходит ли ему мебель. У кресла были шансы, потому что оно было круглое, а он любил круглое, но вдруг оно зазвучит не так, как ему нравится? Но попробовать стоило: одно то, что мебель притащил Артур, уже настраивало на нужный лад.       — Спасибо, — сказал он. — Я попробую. Может, зайдёшь?       Он поставил кресло, пальму и торшер в гостиной. На первый взгляд они вписывались неплохо, но кто знает, как поведут себя дальше?       — Пальму надо поливать, — сказал Артур, остановившись у него за спиной. — А мы её то забывали полить, то устраивали ей потоп. Может, у тебя ей будет лучше? Вот поэтому я детей и не хочу: их не сплавишь знакомым со словами «у меня что-то не получается, попробуйте вы»!       — Это шутка? — спросил Джесс, отвернувшись от пальмы и внимательно глядя на Артура.       — Д-да? — неуверенно ответил тот.       — Я так и подумал. Смешно, — отметил Джесс, радуясь, что уловил, в чём смысл шутки. В том, что нельзя так же легко избавиться от детей, как избавляешься от ненужной мебели, хотя некоторые так и делают — но Артур хороший человек и никогда бы так не поступил, поэтому шутка смешная.       Артур, кажется, слегка растерялся, хотя вроде бы Джесс всё сделал правильно: понял шутку и похвалил её, поэтому Джесс прибегнул к тому способу завоевать чужое расположение, который до сих пор не подводил его ни на воле, ни в тюрьме.       — Ты голоден? — спросил он. — У меня есть паста с фрикадельками.       — О-о-о, я очень голоден! — обрадовался Артур. — У тебя так вкусно пахнет... я не хотел навязываться, но раз уж ты сам предложил, отказываться не буду. Я хотел заскочить за бургерами, — говорил он, устраиваясь за столом-стойкой, — но...       Джесс, который подошёл к плите и собрался накладывать еду, обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть округлившиеся от удивления глаза и приоткрытый рот.       — Погоди, ты что, сам готовил?! Настоящую домашнюю еду?!       — Да. Что-то не так?       — Обалдеть! Да я сто лет не ел домашней еды. Общаюсь с одной богемой, чёрта с два они умеют готовить что-нибудь, кроме бутербродов... да и сам я такой же. Я тебя не объем? — спохватился Артур.       Джесс покачал головой:       — Я один всё это не съем. Готовил по привычке на четверых. Забыл, что теперь я один.       Он поставил перед Артуром тарелку, и тот издал восхищённый возглас.       — Ого! Прямо для инсты зрелище, все фрикадельки одинаковые! Не возражаешь, если я сфотографирую и выложу?       Джесс не возражал, и Артур мигом нащёлкал фотографий, а потом поднял на него сияющие глаза.       — Вот повезёт какой-нибудь девушке с бойфрендом... — сказал он, убирая телефон и вооружаясь ножом и вилкой. Джесс не понял, про какую девушку и какого бойфренда идёт речь, но сделал вид, что ему всё понятно.       — Боже, как вкусно! — Артур попробовал фрикадельку и закатил глаза. — В жизни ничего такого вкусного не ел! Кто те счастливчики, для которых ты раньше готовил?       — Моя семья.       Джесс мог бы этим ответом и ограничиться. Он не любил рассказывать о себе, да и некому раньше было рассказывать — он знал, что важные слова либо упадут в пустоту, либо попадут в руки людям, которые хотят их использовать во зло. Так было в тюрьме: некоторые пытались втереться в доверие, вызвать на откровенность. Джесс видел этот подлый, неискренний интерес, и никогда бы не поместил своё доверие в эту грязь. Но Артур...       Первый посторонний человек, которому было до него дело. Который о нём заботился.       — Сначала для нас готовила моя мама. Но когда мне было десять лет, она... — он никогда об этом не рассказывал, и теперь ощутил себя так, будто прыгает с большой высоты. — Заболела и умерла.       — О господи, — выдохнул Артур. — Бедная детка! Можно я тебя обниму?       Застигнутый врасплох, Джесс уставился на него через стол, и Артур заморгал и слегка покраснел.       — Прости, это было неуместно, — поспешно сказал он. — Я тебя внимательно слушаю!       И только тут до Джесса дошло: это сочувствие. Артур предлагал его обнять в знак сочувствия, а он не сообразил и упустил шанс. Он хотел бы его обнять: у Артура интересные волосы, которые хотелось погладить и выяснить, такие ли они мягкие, какими кажутся с виду, и от него всегда так приятно пахнет, но когда просто проходишь мимо, как следует вдохнуть запах не удаётся. А вот если обнять его и прижать к себе, то можно будет как следует распробовать запах, но что теперь об этом думать?       — ...после её смерти я думал, чем бы помочь отцу и братьям, поэтому стал для них готовить. Мама меня немного учила. Она даже не знала... не знала, что я всё запоминал.       — Она бы тобой гордилась. Это самые вкусные фрикадельки, которые я в жизни пробовал.       Его слова были такими тёплыми, что отогрели тёмный уголок внутри души Джесса. Мама бы гордилась... Она ведь так и не узнала, что он её слышал.       — Эй... — Артур протянул руку и осторожно коснулся его пальцев, и тут уже Джесс сразу сообразил, что так он выражает сочувствие. Это было приятно. — Я очень ценю, что ты поделился такими личными воспоминаниями. Ты раньше о себе ничего почти не рассказывал, тем более о семье.       — Ты тоже, — заметил Джесс. — А у тебя какая семья?       — Ну... — Артур слегка смутился. — Рассказывать особо нечего. Моя мама автомеханик, мой папа безответственный козёл... в смысле, я его ни разу в жизни не видел, но когда со мной в очередной раз что-нибудь случалось, мама говорила, что я такой же безответственный козёл, как мой папаша. Ладно, это не смешно...       — Смешно. Но ты не похож на козла.       — А на кого похож?       — На выдру.       Артур так захохотал, что даже поперхнулся, и Джесс поспешно налил воды и протянул ему стакан.       — Ну... спасибо... обласкал! — выдавил из себя Артур, выпив воды и вытерев набежавшие слёзы. — Меня в детстве выдрой дразнили. Видно, и правда похож...       — Прости. Я не хотел тебя обидеть. Просто выдры мне всегда нравились, они такие ловкие и быстрые... я люблю документалки про животных, — попытался объясниться Джесс, догадываясь, что в очередной раз ляпнул что-то неуместное. Артур махнул рукой:       — Да брось, я не обиделся. Выдра так выдра, главное, чтоб рыбу ловить не заставили, а то я плавать не умею. В школе меня как-то столкнули в бассейн, а я возьми и пойди ко дну...       — Зачем столкнули? — нахмурился Джесс.       — Ну... им было смешно, — Артур передёрнул плечами, будто прогоняя надоедливое насекомое, и его всегдашнее сияние слегка поугасло. — Надо же над кем-то шутить.       — Надо мной в детстве так же шутили. Это не смешно.       — Над тобой? Сложно поверить! Ты больше похож на человека, который сам кого-нибудь в унитаз головой макал!       Джесс отложил вилку и уставился на него в упор.       — Ты считаешь, я похож на такого человека? Который причиняет боль другим?       Вот, значит, какое впечатление он производит — угрожающий, страшный, пугающий. Меньше всего на свете он хотел бы пугать Артура и быть для него похожим на тех парней, которым смешно столкнуть кого-нибудь в бассейн, но как бы он ни старался, пока произвести другого впечатления не удалось. Он напоминал себе медведя, который хочет поиграть с мотыльком, но грубые медвежьи лапы могут повредить хрупкие крылышки, поэтому мотылёк пугается. Вот и Артур явно испугался: заморгал, нервно облизнул губы и оглянулся, будто примериваясь, куда сбежать.       — Я не имел в виду, что ты похож на тех уродов. Просто ты большой, сильный. Мужественный. А я был самым маленьким в классе, больше всего на свете любил играть с куклами и делать им причёски. Отличался, короче.       — Отличаться можно по-разному.       Джессу не хотелось дальше говорить — хотелось закрыться и остаться одному, чтобы пережить неприятность, пережевать её в памяти, пока она не потеряет вкус, а потом выплюнуть. Но Артур сник после его сухого ответа, и он понял, что если хочет с ним подружиться, то закрываться нельзя, надо объяснить, надо говорить. И он сделал над собой усилие и медленно, подбирая слова, проговорил:       — Мне нравилась одна девочка. Лет с... тринадцати. В четырнадцать я смог подойти к ней и заговорить. Она спросила, какая музыка мне нравится, и я ответил — зелёная и коричневая. Тогда её друзья засмеялись и сказали ей: «мы же говорили, что он псих», а когда они наткнулись на меня в следующий раз, они закричали «эй, псих!». И я больше ни разу не смог с ней поговорить.       Ему трудно было рассказать эту историю, но она сработала: Артур снова смотрел на него с сочувствием.       — Бедняга! — воскликнул он. — Ну и сволочи они были! У тебя эта штука... синестезия?       — Я не знаю, как это называется. А тогда ещё и не понимал, что другие люди не видят мир так, как я.       — Дети — жестокие ублюдки, — покачал головой Артур. — У меня есть похожая история. Мне нравился один парень, футболист. Я как-то подошёл к нему после игры, хотел поздравить с победой, а он запихнул меня в шкафчик и ушёл. Я там час просидел, пока меня уборщица не вызволила. Правда, есть и плюсы: он мне после этого больше не нравился! — Артур жизнерадостно улыбнулся, но Джессу не хотелось улыбаться в ответ.       — Эй, ну не хмурься, — Артур, который явно не любил задумываться о плохом, легонько ткнул его ногой под столом. — Знаешь, что сделала моя мама? Она держала единственную нормальную автомастерскую в городе. И вот приезжает к ней отец этого парня, футболиста. Крыло помял. Она смотрит и говорит: да, придётся повозиться... берёт огромный гаечный ключ и бьёт машину по фаре! Он в крик — что делаешь, мол, психичка. А она по второй фаре лупит. И говорит: если твой сын ещё раз к моему хоть пальцем прикоснётся... Он ей: я в полицию пойду! А она: я в каждый колледж, куда твой сынуля поступать намылится, напишу письмо о том, что он принимал участие в травле. Хочешь проверить, как это сработает? Он не хотел и заплатил за ремонт крыла и обеих фар, а его сын и вся футбольная команда от меня потом держались подальше! — торжествующе заключил Артур и отправил в рот очередную фрикадельку.       — Она молодец. Мой отец тоже так делал. Тоже нас защищал. Всегда был на нашей стороне.       — Был?.. — тихонько переспросил Артур, и Джесс кивнул:       — Да, был.       — Мне так жаль...       Артур снова дотронулся до его пальцев, и в этот раз Джесс решился и накрыл его руку своей. Поймал мотылька. Артур явно удивился и смутился, но не отнял руки.       — Моего отца доконала гравитация.       — Гравитация? Он упал?       — Нет, другая гравитация. Ты вообще представляешь себе, что такое Пайн Ридж?       Артур, конечно, не представлял.       — Плохое место, — объяснил Джесс, продолжая держать его руку в своей. — Лакота не работают, получают пособие и пьют. Мой отец не хотел так жить. Он был плотником, делал красивую мебель на заказ. Женился на маме, у них был красивый дом, деньги, машина... но потом она заболела и умерла, и он... рассыпался. Он говорил, что это гравитация несчастья. Если ты родился несчастным, то сколько ни барахтайся, она тебя притянет обратно. Он стал пить, и...       Джесс замолчал, увидев, что глаза Артура наполнились слезами. Нечего сказать, хорош он: начал рассказывать мрачные истории о смерти и несчастьях!       — Прости, — пробормотал он, отпуская его руку. — Не надо было об этом...       — Нет-нет, — перебил его Артур, вытирая набежавшие слёзы. — Не надо извиняться за искренность! Я думаю, твой отец был мудрым человеком, но тут он не прав. Гравитацию можно преодолеть, мы все только этим и занимаемся! Посмотри: ты больше не в тюрьме и даже не в Пайн Ридж! А меня больше никто не запихивает в шкафчики! Просто нам приходится больше барахтаться, потому что мы ещё и эту чёртову гравитацию преодолеваем, но если не сдаваться, то всё получится!       Он говорил и вытирал слёзы, но Джесс каким-то образом чувствовал: дело не в том, что он его расстроил, нет — он правильно сделал, что открылся, теперь Артур будет ему больше доверять и, может, перестанет бояться.       Артур тем временем посмотрел на часы и спохватился:       — О чёрт, мне уже очень-очень пора бежать, я вообще-то на перерыве! Спасибо тебе огромное за обед и за компанию, и вообще... надеюсь, тебе понравится кресло, и вы уживётесь с пальмой! — говорил он уже на бегу. На прощание он пожал Джессу руку и ссыпался по лестнице.       Джесс вернулся в разом затихшую квартиру, убрал пустые тарелки во встроенную посудомойку и сел в кресло, всё ещё чувствуя след от прикосновения ладони Артура. Он чувствовал себя таким уставшим, словно только что как следует потренировался — но усталость эта была приятной, продуктивной. Кажется, он вёл себя, как нормальный человек, который хочет сблизиться с другим человеком. Может быть, у него это даже получится.       И он совершенно точно оставит себе кресло.       

***

— ...а она на меня смотрит, как христианская мученица, которую щас пилой пилить будут, и молчит. Я ей говорю: ты понимаешь, что если не расколешься, чем волосы мазала, то они у тебя отвалятся, когда я начну тебя красить? — повествовала Таня, размахивая рукой с зажатой в ней сигаретой. Они с Лео курили, спрятавшись за зданием «Лаванды» — от входа Артур их гонял, поэтому приходилось искать местечко поукромнее. До конца рабочего дня оставалось пятнадцать минут, и Лео сбежал с администраторского места и теперь вполуха слушал историю борьбы Тани с неумной клиенткой, глядя, как вспыхивает в темноте огонёк её сигареты. Мысли его были далеко: он думал о том, что Дракон уже четыре дня не выходил на связь, не отвечал на сообщения и не звонил. Лео злился и беспокоился; он то звонил ему, то открывал Хорнет и Грайндр, пытаясь отвлечься на других парней. Срабатывало плохо: получив в очередной раз сообщение с просьбой «прислать фото дырочки», он кинул парню фото слива в раковине и в очередной раз удалил приложения для знакомств, что проделывал примерно раз в месяц только для того, чтобы потом снова их поставить.       — Так отвалились у неё волосы или нет? — поинтересовался он, сделав очередную затяжку.       — Я ж и говорю: сказала ей, что пока не принесёт коробку от той бурды, которой красилась дома, я ей ничего на волосы мазать не буду! Артур вряд ли обрадуется ещё одному судебному иску...       — Ещё одному? — переспросил Лео, печалясь, что не услышал историю про отвалившиеся волосы — его бы хоть чуть-чуть порадовала мысль, что кому-то хуже, чем ему.       — А помнишь ту красотку, которая пришла к нему волосы отрезать, а когда он уже ей каре бахнул, передумала и в суд подала? Или это до тебя ещё было? Короче, приходит однажды в «Лаванду» деваха с волосами ниже задницы...       Но Лео уже не слушал, потому что услышал шаги, увидел силуэт приближающегося человека и раньше, чем смог его толком разглядеть, понял, кто это такой. Сердце заколотилось, кровь прилила к щекам, и он чуть не выронил сигарету, когда Дракон подошёл поближе и спросил своим низким голосом:       — Закурить не найдётся?       — Ты четыре дня на связь не выходил! — не удержался от упрёка Лео, протягивая ему зажигалку. Дракон прикурил, придерживая его руку, и безмятежно ответил:       — Занят был, — таким тоном, который яснее всяких слов говорил, что дальнейшие расспросы бесполезны. Лео не знал, сердиться или радоваться, а Дракон встал рядом и тоже закурил, будто бы и не пропадал никуда. Таня с интересом его разглядывала, и Лео вдруг стало за неё неловко: по случаю жары она была в цветастом топе, открывавшем толстый живот, и в безразмерных ярких шортах. Дракона, небось, ни при каких обстоятельствах невозможно было бы поймать рядом с подобной женщиной...       — Лео, не познакомишь? — спросила тем временем «подобная женщина», и Лео неохотно представил их друг другу.       — Таня, это Дракон, — ему очень хотелось сказать «мой парень», но он не был уверен, что Дракону это понравится. — Дракон, это Таня.       Дракон небрежно кивнул, а Таня, разумеется, не смогла удержаться от ремарки:       — Дракон, о-о-о... маме привет передавай. Как там с Железным троном дела?       Дракон поднял брови, глядя на неё с презрительным недоумением, и Лео, сгорая от стыда, объяснил сквозь зубы:       — Это из «Игры престолов». Дейенерис — мать драконов.       — Я не смотрю телевизор.       — Само собой. В Вестерос интернет ещё не провели, — Таня не собиралась слезать с выбранной темы. Дракон хладнокровно разглядывал её прозрачными светлыми глазами, а Лео, мечтая провалиться сквозь землю от неловкости, лихорадочно пытался придумать, как бы отвлечь обоих, когда на втором этаже со стуком поднялось окно и возмущённый голос Артура сказал:       — Таня! Лео! Ну сколько раз я вас просил не курить возле салона?! Дым в окна идёт! А если у кого-то астма?       — Арти, ты не возмущайся, — Таня резво затушила сигарету о мусорный бак и выбросила окурок. — Лучше посмотри, каким луддитом Лео обзавёлся!       — Кем-кем? — Артур высунулся из окна чуть ли не по пояс, и Лео решил, что с него хватит. Коллеги словно сговорились его опозорить! Рабочий день ещё не закончился, но Лео рассудил, что раз Артур на месте, то пусть сам и разбирается с кассой и с прочими обязанностями, которые должен выполнить администратор в конце дня.       — Пойдём-ка, — сказал он Дракону, и тот, окинув напоследок холодным любопытным взглядом Таню и высунувшегося из окна Артура, послушно пошёл за ним.       Лео всё ещё злился и на Дракона, который сначала пропал, а потом объявился в самый неподходящий момент, и на коллег, которые выглядели максимально не круто, но когда они немного отошли от салона, Дракон сказал:       — Я по тебе скучал.       И злость сразу растаяла. В конце концов, Таня и Артур с их нелепыми нарядами и глупыми шутками уже остались в прошлом, а в настоящем он здесь, рядом с этим красивым и загадочным парнем, от которого так и веет опасностью... Дракон сегодня был без своей всегдашней кожаной куртки и, видимо, без мотоцикла, зато с рюкзаком, из которого он достал бутылку в бумажном пакете и протянул Лео.       — За новую встречу. И за то, чтобы их было ещё много.       Тут уж Лео совсем растаял.       Они шли по ночному городу и передавали друг другу бутылку с вином, вокруг царила тёплая летняя ночь, в голове приятно шумело — он с обеда ничего не ел, поэтому быстро опьянел. Ему хотелось взять Дракона за руку и прильнуть к его боку, но он не решался этого сделать и только украдкой поглядывал на него. Какой всё-таки красивый! Чеканный профиль, полные губы и эти светлые бешеные глаза...       Дракон заметил его взгляд и с улыбкой повернулся:       — Что?       — Какие такие важные дела тебя задержали? — кокетливо спросил Лео, делая очередной глоток из бутылки и намеренно обхватывая горлышко губами. От внимания Дракона этот маневр не ускользнул, и Лео едва сдержал самодовольную улыбку.       — А ты любопытный, да? — конечно же, ответа на вопрос не последовало.       — Мне про тебя всё интересно...       — Я не могу тебе рассказать, чем был занят, потому что это небезопасно. А я меньше всего на свете хочу, чтобы ты оказался в опасности.       Дракон вдруг оказался совсем близко, протянул руку и убрал прядь волос от его лица. Лео мгновенно прошило возбуждением и он остановился, приоткрыв рот и забыв, как дышать. Они посмотрели друг другу в глаза, и Дракон тихо сказал:       — Ты вроде говорил, что живёшь недалеко?       Пешком до дома Лео было пятнадцать минут, которые показались ему вечностью. Он был бы готов отсосать Дракону прямо в лифте, но в лифт с ними зашла почтенная старушенция с белым пудельком на поводке, поэтому пришлось вести себя прилично.       От возбуждения и предвкушения у него дрожали руки, и он даже не сразу попал ключом в замочную скважину. Не помогало делу и то, что Дракон остановился прямо у него за спиной, и Лео чувствовал на шее его дыхание, от которого мелкие волоски становились дыбом, а колени подгибались.       Едва они вошли, Дракон прижал его прямо к закрытой двери и жадно поцеловал.       Наконец-то. Наконец-то! Лео обхватил его за пояс, прижимая к себе; он чувствовал всё разом — запах сигарет и вина, твёрдость чужого члена, прижатого к его собственному паху. Чувствовал всё тело Дракона — сильное, жёсткое, мускулистое, и ощупывал его, забирался руками под футболку, проводил раскрытыми ладонями по твёрдым бёдрам.       — Я так тебя хочу... — шептал Дракон между поцелуями, и от этого шёпота у Лео взрывались перед глазами фейерверки, словно он был подростком, впервые дорвавшимся до секса. — Я тебя хочу с того раза, как увидел, я сразу понял, что ты будешь моим...       Лео в ответ мог только постанывать и шире раздвигать ноги, чтобы прижаться ещё ближе, хотя ближе уже было некуда. Руки у него так тряслись, что он не смог справиться с молнией на своих джинсах, и Дракон сам её расстегнул. Когда его ладонь обхватила член, Лео вцепился обеими руками ему в плечи и сам поразился тому, какие жалобные, почти скулящие звуки издаёт, подаваясь навстречу ласкающей его руке.       — Да-да-пожалуйста-ещё... чуть-чуть... о боже! — выдохнул он, отдаваясь волне сладкой дрожи.       — Прости, — смущённо прошептал он через некоторое время, цепляясь за плечи Дракона, который держал его в объятиях. — Я обычно... не скорострел.       — Зато я вижу, как ты меня хочешь.       Вжикнула молния, и Дракон положил руку Лео на свой член, переплетя его пальцы со своими, влажными от семени. Он задавал ритм, показывая, как его ласкать, и тяжело дышал, и Лео накрыл его губы своими, не в силах оторваться и насытиться. Дракон низко застонал, почти зарычал, и Лео ускорил движения, обводя большим пальцем головку его члена, чувствуя, что тот уже близок, и когда он кончил, по телу Лео тоже пробежала волна приятной дрожи, будто он почувствовал эхо чужого оргазма.       Они постояли немного, обнявшись и приходя в себя, потом Дракон нашарил выключатель и щёлкнул им. Губы у него распухли, а твёрдое лицо слегка смягчилось, и Лео едва удержался, чтобы не прыгнуть на него прямо сейчас и не начать снова целовать.       — У тебя ничего. Мило, — одобрил Дракон, оглядывая маленькую студию. Он, конечно, покривил душой: студию Лео считал временным вариантом, поэтому обставлена она была весьма скудно: большая кровать, телевизор, шкаф да кухонный уголок с холодильником и столиком. Лео мечтал жить либо с бойфрендом, либо с целой компанией развесёлых молодых геев, поэтому с месяца на месяц собирался съехать в более подходящее жильё, и это продолжалось уже год.       Дракон поднял рюкзак, который до того бросил на пол в прихожей, и достал из него ещё две бутылки вина, а с ними — перочинный нож со множеством лезвий и штопором.       — А эти люди у салона, — поинтересовался он, ловко вскрывая очередную бутылку, — твои друзья?       Вот чёрт. Лео надеялся, что Дракон не обратил внимания на Таню и Артура и не заговорит о них.       — Ну... Таня — скорее просто коллега, а Артур... — совесть не позволила соврать, и Лео нехотя сказал: — Я ему за многое благодарен.       — За что это?       — Он мне работу дал.       — Ты серьёзно? За это не благодарят. Это же не благотворительность, ты выполняешь свои обязанности, а тебе платят деньги, обычные деловые отношения...       — Он мне очень помог в своё время.       — Угу... — Дракон залез в единственный кухонный шкафчик и, кажется, не услышал последней фразы Лео. — Пластиковые бокалы? — хмыкнул он, вытаскивая два пластмассовых бокала — один зелёный, а другой — фиолетовый.       — А что? Это временное жильё! — возмутился Лео.       — И временная жизнь, — усмехнулся Дракон, разливая вино по бокалам. — Ну что, за нас?       Они чокнулись пластиковыми бокалами. Лео не особенно любил вино, предпочитая коктейли с интересными вкусами, но эффект опьянения ему нравился, поэтому он не отказывался от выпивки.       — Бывают такие люди, — задумчиво начал Дракон, опустошив свой бокал и тут же наливая следующий, — которые всё время стремятся тебе помогать. Неважно, просишь ты их, не просишь... Они тут как тут со своей помощью. И вроде бы они хорошие, претензий нет. Но потом выясняется, что ты вроде как обязан им за их помощь, хотя не просил тебе помогать.       — Ты опять про Артура? Да ну его, не хочу про него думать. Я хочу думать только про то, что меня возбуждает, а он меня ни капельки не возбуждает, — засмеялся Лео, подвигая и свой бокал, чтобы Дракон налил ещё вина.       — Я просто... предостерегаю. Такие люди обычно хотят, чтобы окружающие жили по их указке. Будь осторожнее с ним.       — Я его не боюсь, — Лео захихикал, чувствуя, что комната начала вращаться вокруг них, будто карусель. — Если он мне будет угрожать, я его завяжу в носовой платок и в карман посажу.       Эта мысль его очень развеселила, и он затрясся от хохота и от восхищения собственным остроумием. Как хорошо, что он сумел так классно пошутить перед Драконом! Он хотел бы выглядеть в его глазах крутым, остроумным и смелым.       — Эй... — Дракон протянул руку и коснулся его пальцев. — Я с тобой ещё не закончил.       — Я на это надеюсь!       — Иди пока в душ, — Дракон улыбнулся, и Лео почувствовал, что готов ко второму раунду хоть прямо сейчас.       Он быстро вымылся и привёл себя в порядок, заодно и слегка протрезвел; по крайней мере, пол и потолок перестали плясать. Перед тем, как выйти, он посмотрел на себя в зеркало и остался доволен: он редко бывал так хорош, даже всегдашняя бледность ушла, заменившись румянцем.       Дракон ждал его, лёжа поверх покрывала абсолютно голый, и Лео на секунду замер, разглядывая его тело, плоский живот, выпуклые грудные мышцы. Ему казалось, что у Дракона должны были быть татуировки, но у него не было ни одной, чистая кожа, золотистая и гладкая. У него пересохло во рту, сердце забилось сильнее, и когда Дракон тихо сказал «иди ко мне», Лео буквально бросился к нему в объятия.       Дракон был горячим и грубым, он прижал его к постели, придерживая запястья над головой, и целовал, то и дело отрываясь и вглядываясь своими бешеными глазами в его лицо, и возбуждение Лео было смешано со страхом, будто он и в самом деле очутился в постели не с человеком, а с непредсказуемым чудовищем из сказок.       — Перевернись и встань на колени, — сказало чудовище, и Лео беспрекословно повиновался, встав на четвереньки на постель. Дракон раздвинул его ноги пошире и по-хозяйски надавил на поясницу, заставляя прогнуться и выставиться напоказ, а потом навалился на него и начал вставлять.       Лео стиснул зубы и зажмурился, стараясь дышать глубже; было больно, член казался слишком большим и растягивал его чересчур сильно. Дракон целовал его в шею, придерживал за бёдра и двигался размеренно и медленно, давая время привыкнуть, а когда просунул руку под его живот и начал ласкать член, стало почти терпимо, но кончить Лео смог только тогда, когда Дракон из него вышел.       После тот сразу же уснул, а Лео снова отправился в душ, по пути отметив, что из двух бутылок одна полностью пуста, а вторая уже открыта и пуста наполовину.       Он пустил воду в душевой и устало опустился на пол. Осторожно просунул палец между ягодиц и потрогал растянутое и саднящее отверстие. По крайней мере, крови нет. Ну что ж, это не был худший секс в его жизни, но почему-то он думал, что с Драконом будет только удовольствие и никаких неприятностей...       В памяти всплыл разговор с Артуром, к которому Лео пришёл, когда впервые собрался по-настоящему заняться сексом с парнем. Артур разволновался, усадил его на диван и прочитал целую лекцию о том, как правильно заниматься анальным сексом, чтобы процесс доставлял только удовольствие и никаких страданий.       «Ни в коем случае не торопитесь, разговаривайте друг с другом, не забывайте пользоваться презервативами — это суперважно! Обязательно презерватив! И много смазки. Смазки много не бывает. И никакого алкоголя, ну максимум бокальчик, чтобы немного расслабиться, но не больше!»       Дракон нарушил буквально все эти правила. С другой стороны, Лео нравится жёсткий секс, ведь так? И почему это он будет слушать Артура, человека, который последние пару лет чуть ли не из принципа отказался от секса вообще? Артур считает, что надо спрашивать разрешения буквально на каждое прикосновение и каждое новое действие, эдак никакой романтики не останется.       Лео посидел ещё немножко, потом поднялся, закрыл воду, неуверенной походкой вернулся в постель и рухнул рядом с Драконом. Тот пробормотал во сне что-то невнятное, подвинулся ближе и закинул на него руку, и Лео подумал, что возможность поспать с ним в обнимку компенсирует небольшую неудачу в сексе. В конце концов, это дело поправимое, в следующий раз он возьмёт всё в свои руки, и... додумать до конца он не успел, потому что уснул.