Отражения

Ги Хун не принимал свою новую личину. Он не принимал то, что вынужден был теперь делать. Не принимал череду событий, приведших его к этому. Но больше всего он не принимал Ин Хо. Тот, казалось, всюду следовал за Ги Хуном. Ни все оставшееся время на острове, ни по прилете в Сеул он ни на минуту не исчезал из поля зрения. И, когда Ги Хун хотел вернуться в свой обшарпанный мотель, удержал за руку, приказав попросив поехать с ним. Ги Хун ожидал оказаться в роскошно обставленном особняке, но Ин Хо снова смог удивить. Целый этаж в здании из стекла и бетона в самом центре Сеула. Панорамные окна, вид из которых открывается на шумные улицы города. С этой высоты люди кажутся лишь маленькими мельтешащими точками внизу, похожими на муравьев. Ги Хуну потребовалось встряхнуться, чтобы избавиться от подобных мыслей. Нет, он совершенно точно не был похож на Ин Хо. Не был же?... В последнее время Ги Хун избегал зеркал, опасаясь смотреть в свое отражение. Потому как каждый раз в голове возникал образ себя в маске. Да, другого цвета, но такой же, как у Ин Хо. Он словно хотел сказать, что несмотря на внешний слой краски - мнимые убеждения и принципы - они были одним и тем же. И сама мысль об этом была невыносима. Именно поэтому Ги Хун спрятал маску как можно дальше, к заляпанным кровью деньгам. Но он знал, что ему неминуемо придется ее надеть. И все же картина себя, слившегося с маской, отпечаталась на подкорке, преследовала, стоит только закрыть глаза. И ему хотелось ногтями содрать с себя скальп, только бы этого не видеть. Стоило ожидать, что Ин Хо его запрет. Посадит на цепь, как пса и заставит на задних лапах выполнять каждый приказ. Ги Хун был к этому готов. И он бы всеми силами сопротивлялся, искал лазейки, чтобы выбраться из плена. Искал и знал, что никогда ими не воспользуется, пока Ин Хо держит нити от марионеток - других игроков, чьи жизни стоило стольких трудов сохранить. Какого же было его удивление, когда Ин Хо ничего из этого не сделал. Он спокойно отдал ключи от дома, точно он был их общим. Точно Ги Хун был волен идти туда, куда ему вздумается, а вечером возвращаться домой, как любой нормальный человек. Но Ги Хун не обманывался, он прекрасно знал, что каким бы длинным не был поводок, он обязательно вопьется в шею, стоит только отойти дальше положенного. Но ему бы стоило привыкнуть к этому чувству еще давно, потому как ошейник с него никто не снял еще с 20-го года. За каждым его шагом наблюдали, и, если бы он посмел дернуться, намотали бы цепь покороче. Так и произошло. В первый день, когда Ги Хун вышел на улицу, он дошел до ближайшего магазинчика, купил самые дешевые сигареты и закурил прямо на крыльце. Последний раз он курил много лет назад. Это не нравилось его дочке, его маленькой Ка Ен, которая сейчас, должно быть, уже сильно подросла и изменилась. Хоть Ин Хо и не запрещал ему напрямую общаться с семьей, но Ги Хун не был готов рисковать, подвергая их опасности. Сигаретный дым был гадким, противным до дрожи в пальцах. Он проникал под кожу, забивал ноздри, оседал душным облаком на волосах и одежде. И Ги Хуну это нравилось. Он знал, что это единственное, чего он заслуживает после всего, что сделал. Ведь где-то наверняка дочь Чон Бэ ищет своего папу и не знает, что тот давно мертв. Ги Хун опускает лицо на ладони, роняя сигарету под ноги. У него нет сил, чтобы встать и дойти до лифта. И он сидит так до самого вечера, на пыльном бетоне, в двадцати метрах от своей клетки. Только к вечеру, когда начинает накрапывать дождь, Ги Хун находит в себе силы встать. Он больше не сможет никому помочь, но приложит все силы, чтобы не угробить тех, кого уже спас ценой своей свободы. Дома его, продрогшего до костей, встретил теплый запах еды. После выкуренной пачки сигарет Ги Хуна подташнивало. Ин Хо, часто пропадающий днем по работе (Ги Хун не хотел знать, что именно он делал, хотя и понимал, что скоро его заставят в это погрузиться), уже вернулся и чем-то шумел на кухне. Ги хун знал, что его все равно вытащат из своей комнаты, как Ин Хо это делал обычно по вечерам, а потому сам направился к своему надсмотрщику. Ин Хо выглядел расслабленно. Раньше Ги Хун был уверен, что он и дома ходит в деловых брюках и рубашке, - это бы очень подходило его имиджу. Поэтому он сильно удивился, впервые увидев Ин Хо в хлопковых домашних штанах и непримечательной футболке. Волосы, слегка влажные после душа, спадали на лицо. Так же, как у Ен Иля. Ведущий же постоянно укладывал их, зачесывая назад, что придавало ему строгости. Все это создавало контраст в восприятии. Ги Хун часто смотрел на Ин Хо и видел в нем Ен Иля. - Ты уже вернулся. Как прогулка? - Ин Хо, колдующий что-то над сковородкой, обернулся и приподнял уголки губ в улыбке. Так, будто действительно рад был видеть. Это была еще одна деталь, не вписывающаяся в образ Ведущего, живущий в голове Ги Хуна. Он полагал, что Ин Хо будет все время питаться в дорогих ресторанах или у него, как минимум, будет личный шеф-повар. Но все оказалось значительно прозаичнее: он готовил сам и ему это, судя по всему, нравилось. Ги Хун сел за стол, проигнорировав вопрос, и стал сверлить Ин Хо взглядом. Тот мурлыкал себе что-то под нос. Почему-то было очень легко представить, как он делает то же самое, расстреливая собственных солдат. Разложив ароматную еду по тарелкам, Ин Хо опустился напротив, ловя пристальный взгляд. Он слегка нахмурился и наклонился ближе, едва ощутимо проводя ладонью по волосам. Также резко отстранился, недовольно сощурившись. - Тебе не стоит курить эти дешевые сигареты. - Ты не можешь запретить мне даже это, - с плохо скрываемым раздражением отозвался Ги Хун. - Я могу дать тебе свои, они лучшего качества. - Ты тоже куришь? - Ги Хун удивленно приподнял брови. -Иногда. Так что скажешь? -Откажусь. Ин Хо обреченно выдохнул, но прекратил настаивать. То ли знал, что у него не получится, то ли не видел смысла. *** Сам он начал еще давно. То, что было изначально попыткой подчеркнуть статус, превратилось в позорное пристастие. Он никогда не курил в присутсвии Ги Хуна, не желая подталкивать его в эту пропасть. Но тот справился с этим сам. Дешевые сигареты были куплены явно намеренно. Ги Хун мог позволить себе любые другие, но выбрал те же, что курил когда-то, утопая в долгах. Ин Хо знал это, также как знал и все другие мелкие подробности прежней жизни объекта своей одержимости. Он был зависим от Ги Хуна больше, чем от сигарет и алкоголя, почти также, как от самой Игры. Это сбивало с толку и сводило с ума. Поначалу он убеждал себя, что просто развлекается, наблюдая за тщетными попытками борьбы с самой системой. Позже говорил себе, что это просто от скуки. Затем увидел возможность заполучить себе второго ведущего. И тогда ему наконец полегчало. Сигарета в руке источала приятный, чуть сладковатый аромат дорогого табака. Дым забивался в легкие, обволакивал легкой пеленой. Курить с одной почкой было явно не лучшим его решением. Но это была еще одна игра - игра с самой смертью. Кто сдастся быстрее: его физическая оболочка или он сам? Обернутые в черную матовую бумагу с золотым логотипом, с легким травянистым и едва различимым яблочным привкусом, они действительно подходили и самому Ин Хо, и окружавшей его обстановке. Темный лаконичный интерьер, современный, но не вычурный. Выдохнув последние клубы дыма, Ин Хо затушил сигарету и закрыл окно. Подошел к тумбочке и достал совершенно новую пачку. Пусть Ги Хун и отказался от нее, но всегда оставался шанс, что он передумает, поэтому Ин Хо отнес ее на видное место - кухонный стол. Он действительно не хотел, чтобы Ги Хун травил себя дешевой гадостью, но тот явно делал это с намерением и затаенным внутри желанием причинить себе еще бо́льшую боль. А Ин Хо не хотел, чтобы его столь горячо любимая игрушка сломалась так быстро.