Тот, чьё имя - синоним боли

Они шли медленно, равномерно передвигая лапы, большие и ещё по сравнению с первыми маленькие, по пожелтевшей траве. Вокруг висела тишина, даже утреннего пения птичек не было, только совсем тихий ветерок изредка шелестил травой. Атмосфера стояла мертвенная, последствия засухи, что заставила стать некогда процветающие земли будто бы частью пустыни. При правлении добродушного короля Муфасы такого не было. А сейчас на троне восседал Шрам с оравой гиен подле себя. И все отлично понимали — дело не к добру, потому большая часть Прайда добровольно отправилась в изгнание, потому что умереть в одиночестве и сгнить в пустоши гораздо приятнее, чем думать о том, что своим мясом они будут удовлетворять этих грязных шавок. А всё потому, что Муфасы больше нет в живых, нет, нет… Потому что погиб героем, спасая своего сына от стада гну. Так сказал всем Шрам. И лишь Симба среди всех этих незнающих львиц, львят, Прайда, знал правду. Знал и молчал. Потому не понимал, потому что был маленьким испуганным котёнком. Шрам убил его отца, удерживал лапами на выступе и спас сбросил в самый центр бегущего стада. Симба видел это собственными глазами, и не поверил поначалу. Он знал дядю Шрама с самого детства и думал, что знал его. Не мог же его до смехотворного всегда угрюмый родственник-няня сделать такую ужасную вещь. Правда же?.. Ему хочется высказаться хоть кому-то, без сомнений, без удушающей совести, возможно тогда бы стало ему хоть немного легче. Но не может. Из-за Шрама. — Ты хочешь, чтобы они узнали, что такой милый львёнок оказался убийцей их короля? Шрам буквально заклеил ему рот на эту тему. Въеялся в сознание. Заставил поверить, что именно он виноват в смерти своего отца. — Это твоя вина, Симба. И только твоя. Симба принёс всем боль, всю горечь, всю печаль. Это его вина. Он скучает по тому времени, когда был жизнерадостным котёнком, когда трава была ещё зелёной, когда ненавистный тиран был вечно хмурым дядей Шрамом. Он скучает по отцу. Симба наивно поверил Шраму. Думал, что да, — это его вина. Напоминал себе об этом каждый день, а Шрам лишь подпитывал его в этих болезненных убеждениях. Но потом он стал старше и наконец всё понял. Он помнит, как в один день стена слепой веры в свою вину обрушилась каменным градом на него. Помнит, как со слезами злости на глазах кричал на самого себя, проклинал, ненавидел, пока в один миг не понял, что всё своё презрение он, вообще-то, должен направлять на Шрама. — Я всё осознал, Шрам.  — Я уже понял это, мальчик мой. Но поймут ли это другие? Симба его ненавидит. Презирает. Шрам убил его отца. Шрам разрушил Земли Прайда. Шрам разрушил его жизнь и жизни всех остальных. Шрам его обманывал. Симба надеется, что Шрам когда-нибудь умрёт, подарив Прайду облегчение. Забрав с собой гиен в самый эпицентр ада, откуда они никогда не вернутся. Потому что Шрам убил Муфасу. Потому что Шрам уничтожил всё. Потому что Шрам убил Налу без лишних глаз ровно неделю назад. — Ты убил её, гад!  — А не надо было рассказывать наш с тобой небольшой секретик. Да, конечно, виноват Симба. Как и всегда.

***

Они сидят молча на холме в абсолютной мёртвой тишине, глядя вдаль, на разрушенные земли. Симба всё так же открыто ненавидел Шрама, а тот это прекрасно понимал и принимал.  — Зачем ты оставил меня в живых? — Симба говорил это шёпотом, практически одними губами. — Почему не убил? Он не мог уже сдерживать свою ненависть. Раньше его поддерживали Сараби и Нала, но теперь их нет (одна не выжила при таких жёстких условиях, хоть и держалась гордо, а вторая была найдена в луже собственной крови в пещере на границе Прайда).  — Ты был львёнком, Симба. Я не убиваю детей. Ложь. Шраму нужен был кровный наследник, но, так как сам он был бесплодным, единственным вариантом оставался Симба тем более для Шрама это могло быть, возможно, грандиозным триумфом перед Муфасой.  — Я тебя ненавижу, — кажется это был первый раз, когда Симба сказал ему об этом вслух, ведь обычно он передавал все свои самые негативные эмоции молча, через энергию, напряжённую атмосферу, глаза. — Ты разрушил всё. Шрам кивает, соглашается.  — И мне жаль. Симба презренно фыркает, потому что он знает, что ни черта ему не жаль. В его голосе нет даже эмоций, простое равнодушие.  — Я убью тебя, — Симба обещает это, а возможно даже клянётся, — однажды, когда достаточно выросту. Шрам усмехается немного истерично.  — Я знаю, — вновь кивает он.  — Я буду ждать этого.  — Я знаю, — отвечает тиран. — И мне правда жаль. Симба вздыхает. В словах дяди снова ложь.