Комбинация

      

Неделю спустя.

             Телохранитель не объявлялся в последнее время, тем самым неплохо облегчив мне жизнь. Смутно помнится, как мне удалось выйти сухой из воды в тот день. Мысли крутились вокруг образа холодных пальцев и высокой мужской фигуры, нависающей надо мной ещё долгие часы после, стоило ему только выпустить меня из квартиры, сполна насытившись запуганным состоянием.       «Телохранитель» не беспокоит меня вот уже который день. Никаких внезапных появлений на пороге моей квартиры. Я больше не чувствую едкий, приторный запах мужского одеколона, исходивший от дорогого пиджака. Нет ощущения, что кто-то стоит за твоей спиной, прожигая затылок пристальным взглядом. Спокойствие, которое на протяжении всей жизни так жаждал подарить мне отец, вновь ворвалось в мою жизнь. На мгновение даже показалось, что всё вернулось на круги своя, пошло своим чередом.       Странное беспокойство рябило в мозгу лишь тогда, когда мне приходилось подниматься на четвертый этаж своей квартиры. Косой, настороженный взгляд на чёрную дверь был неизбежен. Напряжение в пространстве почти ощутимое, и я не знаю до конца, с чем это было связано: с человеком, проживающим в помещении или с личной паранойей. Спустя два дня я начала пользоваться лифтом.       В окнах его квартиры никогда не горел свет. Я начала замечать столь странное явление сразу на следующий день после того, как мне удалось живой выбраться из лап психа. Почему-то первый вопрос, который возник в голове: от кого он скрывается? Темная ткань штор по прежнему плотно застилала каждое из окон, отражая любой свет, который пытался проникнуть внутрь.       К счастью или нет, но страдать после чужих манипуляций с моей шеей пришлось недолго. Да, какое-то время воображаемые прикосновения ощущались на коже мимолётом, это заставляло меня из раза в раз дотрагиваться до тех мест, до которых дотрагивался он. Скулы, шея, ключица…       Вот только все мысли и переживания, тяжким грузом скапливающиеся в голове с момента появления в моей жизни странного охранника, разом вылетают из головы, словно короткий дурной сон после пробуждения.       В последние дни Мусе поплохело. Кошка ела, но пить отказывалась, и мне приходилось постоянно поить её из ложечки. На второй день кошка начала мелко подрагивать. Страх за близкое существо заполонил голову, отодвигая все остальные мысли на второй план. С утра пораньше я вылетаю из дома вместе с Мусей, крепко держа кошачью переноску в руках. Собственный тихий шёпот «Всё будет хорошо» предназначался скорее для меня самой, чем для больного животного. Небольшой мешочек с валерьянкой располагался на дне переноски, дабы избежать лишний стресс во время поездки к ветеринару.       Поездка повторилась и на следующий день. Внутри бушевало желание помочь питомцу в кратчайшие сроки, мне не хотелось растягивать её мучения на время отпуска ветеринара, так что пришлось как можно скорее искать другого специалиста.       Такси не заставило долго ждать, и вот я уже выхожу из дома с поникшей Мусей на руках, которой явно не по душе все эти переезды, уколы и градусники. Мне и самой было тошно от запаха медикаментов вперемешку с собачьим кормом, вот только ситуация обязывала.       Пара бессонных ночей с кошкой сказалась и на моём состоянии тоже. Как физическом, так и моральном. Усаживаясь в такси рано утром я даже не замечаю стоящего чуть поодаль телохранителя, который в очередной раз возвращался не пойми откуда. Мужчина в костюме сопровождает меня, расстроенную и невыспавшеюся, удивлённым взором. Сил не хватает даже на банальный хмурый взгляд в его сторону, в ответ на поднятый в усмешке уголок губ. Что его рассмешило?       Сквозь сонную дымку в сознании доносится его вопросительный оклик, но на этот раз мужчина подобрал неподходящий момент для «душевного» разговора. Что-ж, в конце концов, я имею полное право его недолюбливать. Опускаю голову ниже, пряча лицо в запутанных волосах и сажусь в такси, крепче прижимая дышащий белый комочек к груди. Сейчас меня волнует только состояние Муси, но никак не последствия того, с каким показным безразличием я проигнорировала и оставила на дороге своего телохранителя. И что-то тревожное внутри меня подсказывает, что в ближайшем будущем я обязательно поплачусь за данное деяние, что мужчина не оставит этого так просто.       И он обязательно спросит то, о чём хотел спросить меня минуту назад. «Спросит, приставляя к горлу лезвие ножа. Спросит, прижимая женское тело к дивану.»       Молчаливый таксист отнёсся к просьбе поторопиться со всей серьёзностью, и машина резко трогается с места, оставляя объект моей затянувшейся в последние дни тахикардии далеко позади. Пальцы нервно перебирают белоснежную шерстку лежащей на худых коленках Муси, тельце которой продолжает бить мелкая дрожь.       Её дрожь передаётся и мне. Сердце болезненно сжимается, страх за здоровье питомца и страх от нахлынувших воспоминаний смешивается воедино, стоило только высокому мужчине в смокинге спустя долгое время мелькнуть на горизонте. Интересно, осознаёт ли он, насколько далеко зашёл в своём рвении «получать удовольствие от работы»?       Неприятный озноб трогает кончики пальцев, затем поднимается выше, касается груди, задевает плечи и, наконец, шею. Кожа стремительно краснеет, становится чувствительнее, вновь реагирует на обжигающие прикосновения. Это только сон, иллюзия, кошмар… воспоминание. Воспоминание, которое мозг прокручивает из раза в раз, будто запись старинной плёнки.       Он жадно впивается в женскую шею губами, оставляя за собой дорожку красных следов. Тонкие запястья крепко зажаты над головой одной рукой — не вырваться. Ледяные пальцы второй руки мучительно-медленно проникают под широкую домашнюю футболку. Холод его прикосновения обжигает рёбра, поднимается выше, и женское тело машинально выгибается дугой. Горячий язык движется вдоль шеи. Она мычит, плотно смыкая губы, старается сдержать рвущиеся наружу стоны…       В момент, когда сердце угрожает сорваться в пропасть, я распахиваю глаза.       Муся устремляет на меня взор цвета чистого янтаря, и её взгляд показался мне обеспокоенным. Автомобиль мягко тормозит, водитель сухо оповещает об окончании поездки. Приехали…

***

      После укола и выматывающего обследования кошка перестала дрожать, расслабилась и по приходу домой сразу улеглась спать. Ветеринары говорят, что ничего страшного с ней не случилось. Недостаток глюкозы в крови часто встречается, в следствии этого и возникает дрожь.       Меня предупредили, что если к вечеру кошку снова начнёт трясти, то придётся второпях ехать к ветеринару на дом. Заниматься самодеятельностью и вводить инъекции Мусе самостоятельно мне не хотелось, в таком деле всё-таки предпочитаю доверять специалистам. Везение оказалось не на моей стороне, и получилось, как получилось.       Предварительно я звоню доктору аж в пол двенадцатого ночи, предупреждая о нашем скором приезде. Женщина оказалась довольно заботливой и понимающей, к тому же, она занимается этим не бесплатно, так что с энтузиазмом согласилась поставить укол у себя на дому. Женщина средних лет заверила, что спустя некоторое время сахар в крови стабилизируется. Первые два-три дня после инъекций кошку будет клонить в сон, но уколов больше не понадобится и мне останется только следить за общим состоянием Муси первое время, ездить в клинику на обследования хотя-бы раз в полгода.       На этой спокойной ноте мы с доктором и попрощались. Садясь в такси, я позволяю себе улыбнуться и наконец выдохнуть, поглаживая засыпающую Мусю на руках. За эти дни стресса и в моем организме тоже накопилось не мало, бесконечные переживания за здоровье питомца изрядно утомляли, и бессонные ночи с дрожащей кошкой на руках дали свой эффект. С предвкушением закрываю глаза, думая лишь о предстоящем долгом сне в мягкой постели, и в планах у меня проспать минимум десять часов, заслуженно отсыпаясь за всю неделю разом.

***

      — Простите, вы свернули не туда, — таксист, что любезно согласился подождать меня с Мусей возле подъезда, сейчас наворачивал уже второй круг вокруг богом забытого района, состоящего из пустырей и нескольких разваленных домов, строительство которых забросили давным-давно. И если на первом круге хоть как-то утешала мысль, что водитель случайно пропустил нужный поворот, то сейчас, когда худой мужчина за рулём в очередной раз сворачивает в какой-то сомнительный закоулок, возникают тревожные подозрения, что что-то здесь не так. — Вы меня слышите?       Попытка дозваться до худощавого мужчины за рулём в который раз заканчивается провалом, и в душе разжигается огонёк паники. Только сейчас замечаю, что водитель со шрамом на впалой щеке выглядит максимально отталкивающе. Да что там, он на таксиста то мало похож! Он крепко сжимает руль, искоса поглядывая на меня в зеркальце заднего вида. Дыхание предательски учащается, в бешеном темпе разгоняет адреналин в крови. Одной рукой продолжаю сжимать спящую на бёдрах кошку, другая инстинктивно ныряет в карман куртки, нащупывая телефон.       Мелкая дрожь в пальцах не сразу поддаётся инстинкту самосохранения. Я наотмашь листаю список контактов, украдкой поглядывая на водителя, который на что-то отвлёкся, вытянув голову в сторону лобового стекла. Времени мало. Выбираю нужный контакт и пишу первое, что приходит в голову в критической ситуации. «Я в машине» хотелось было написать мне, но из-за дрожи в пальцах успеваю набрать только первые три буквы.       Звонкий щелчок раздаётся со стороны водительского кресла, и я только сейчас замечаю, что автомобиль припарковался у обочины.       — Отдавай телефон, — взгляд, не предвещающий ничего хорошего, направлен на меня. Грубый тон заставляет повиноваться, но я почти не слышу его голоса. Голубые глаза направлены чётко на дуло чёрного пистолета в метре от меня. В горле стремительно пересыхает, дыхание застревает в глотке. Никогда не доводилось видеть настоящее огнестрельное оружие вблизи, и лучше бы всё так и оставалось. Мой ступор явно не порадовал таксиста-бандита, который, как оказалось, куда-то спешит. — Ну живей, живей!       Как только пистолет несколько раз дёргается в мою сторону в желании поторопить, я крупно вздрагиваю всем телом и машинально протягиваю выключенный телефон в протянутую ладонь бандита. Он даже не смотрит на экран, и в следующую секунду устройство летит на соседнее сиденье. Вероятно, забрал его только для того, чтобы лишить возможности вызвать помощь.       — Выходи из машины, — до меня не сразу доходит смысл агрессивных слов, буквально выплюнутых мне в лицо. Несколько секунд я продолжаю потупленно смотреть на перекошенного непонятным гневом мужчину, не понимая, как правильно поступить. — Живо!       Раскатистый возглас будоражит во мне всё живое, и я направляю испуганный взгляд в окно. Трое взрослых мужчин поджидают меня возле входа в заброшенное здание, состоящее из голого бетона и торчащих арматур.       Неужели меня убьют в подворотне за чужие долги? Хотя, этот сброд будет мстить скорее за своего товарища, который сейчас наверняка лежит в больнице с перевязанной головой. Но разве есть моя вина в его проблемах?       — Тебе чо, помощь в виде пули в колене нужна, я не понял?       — У меня кошка…       — Бросай свою скотину в тачке, пока я её не пристрелил и выходи!       Угроза жизни питомцу заставляет сердце болезненно сжаться, хоть я и понимаю, что со стороны бандита это лишь мухлеж. Первые слёзы так и норовят скатиться тонкой струйкой по щекам. Я поспешно оставляю спящий белый комочек в укромном уголке салона, мысленно прося прощение за вынужденное одиночество. Не факт, что я смогу вернуться за ней. Будет грустно, если Муся проснётся в совершенно незнакомом месте, и не обнаружит рядом хозяйку.       Покидая салон автомобиля, я быстрым движением смахиваю подступающие к глазам слёзы тыльной стороной ладони. Фигуры рядом одеты во всё чёрное, и сгущающиеся краски ночи не позволяют испуганному сознанию разглядеть образ каждого из них.       Без прелюдий и лишний слов меня больно хватают за локоть, стоило только моей ноге показаться из салона «такси». Мужчины часто оглядывались, опасаясь свидетелей. Моё тело тащат внутрь бетонного здания, заводят по ступеням на второй этаж. Кто-то притащил сюда лампу, и теперь холодный свет освещает открывшееся абсолютно пустое широкое помещение, похожее на атриум.       — Вам ясно было сказано, что на выплату долга мы даём только пять дней! — сквозь вставшую перед глазами пелену ощущаю, как широкие ладони одного из мужчин толкают моё тело в плечи. Я отшатываюсь, не разбирая ног, ударяюсь спиной о стену и скатываюсь вниз.       — Я вам ничего не должна! — мой громкий шёпот отражается от стен слишком уж хорошо. Один из бандитов становится чуть поодаль от лестницы, ведущей на первый этаж, караулит.       — Заткнись! С тебя ещё плюс сорок процентов от суммы долга за моральный и физический ущерб нашему сотруднику. — абсурдность его слов доходит до мозга не сразу. Я хрипло выдыхаю нервный смешок, прежде чем успеваю передумать:       — Моральный ущерб… Какие вы нежные…       — Чо сказала?!       — Босс, — грузный, широкоплечий бандит в кожанке с шокированным видом остановился возле выбитого окна. Его низкий голос заставляет меня поднять измученный взгляд на мужчин, но сидя на холодном бетоне я не могу увидеть причину его удивления.       — Чего? Не видишь, я занят?       — Посмотрите, там чья-то машина. Помните, когда мы входили в здание, её там не было? — «босс» аккуратно выглядывает наружу, но его взгляд привлекает вовсе не наличие подозрительного авто, а нечто куда более страшное по его мнению: отсутствие подчинённого на рабочем месте.       — А я не понял, водила то где? Этот идиот должен был охранять вход! Вы что ему сказали?! — он оборачивается, кидая на остальных двух подчинённых грозные взгляды. Те заметно напряглись.       — Так и сказали, босс! Может он отлить пошёл?       — Да я ему в башку отолью! Вы вообще охренели что ли?! Мы уже даже девку спокойно похитить не можем?! Уволю всех к чёртовой матери!       По прежнему тяжело дыша, я метаю взгляд исподлобья то к окну, то к одному из говорящих мужчин. Главный из бандитов, окончательно позабыв о моей персоне, раздражённо трёт переносицу двумя пальцами. Судя по всему, ему удалось сделать определенные выводы, и он обречённо машет рукой в сторону окна.       — Охх. Ладно, чёрт с ним. В этой дыре кроме нас всё равно никто не бывает.       — Я пойду проверю, может он в машине сидит! — воодушевлённый собственной идеей второй бандит оживлённо направляется по лестнице вниз, не дожидаясь согласия босса.       Последний же молча кусает нижнюю губу, явно предчувствуя надвигающийся подвох. Ещё с минуту двое мужчин провожают товарища взглядом, а затем главарь шайки вновь вспоминает про меня, сидящей на полу. Я заметно напрягаюсь, плечи дрожат от ночной прохлады, и я в защитной позе обнимаю тело руками.       — А теперь слушай меня сюда, — мужчина угрожающе надвигается вперёд, вскидывая дуло пистолета. Можно подумать, что будь они безоружны, я смогла бы сбежать. — если ты…       — Босс.       — Да ну что ещё?! — он кричит, в досаде разводит руками в разные стороны и в бешенстве поворачивается на второго бандита, который уже успел разведать обстановку снаружи и поднялся обратно.       — А водила наш там это… того.       — Что того? — босс нахмурился.       — Ну, как бы это сказать… Вы только не злитесь! С пулей в глазу он. Скорее всего стреляли из глушилки.       — Кто стрелял то, идиот?! Кто стрелял?! Не она же! — мужчина взмахнул указательным пальцем в мою сторону, в очередной раз заставляя вжаться в стену. — Значит так: хватаем девку и сваливаем в нашу оружейную, там безопаснее. Ты! — он перевёл короткий палец на третьего бандита, караулящего лестницу. — Прикрывай нас, пока мы не дойдём до машины.       Молчаливый бандит быстро закивал, потупив взор.       С лестницы, ведущей на первый этаж, доносится несколько тяжёлых шагов.       — Господа, ну зачем же так беспокоиться? Можно решить всё иным путём.       — Что за чёр…       Одно выученное движение руки. Три точных выстрела. Две секунды. Две секунды понадобились ему, чтобы холодно, и глазом не моргнув отобрать жизнь у трёх человек. Бандиты даже не успевают оглянуться, в глазах, бездумно направленных в потолок, застыла невозможность осознать произошедшее. Кровавые лужи постепенно окрашивают холодный бетон в вязкую бордовую жидкость.       Я бросаю шокированный взгляд сначала на одно тело, затем на другое. Дыхание замирает в груди, словно добыча перед дулом охотника, когда я медленно поднимаю взгляд выше. Галстук, костюм, капли свежей человеческой крови на знакомом лице. Убедившись в качественном исполнении своей работы, мужчина опускает пистолет. Он переводит пустой взгляд на моё тело, одиноко сидящее на полу, и я едва заметно вздрагиваю. Он жадно оглядывает меня с ног до головы, проверяет на наличие ранений, и когда карие глаза врезаются в мои — сердце шумно ударяется о рёбра.       Мужчина словно чует мои эмоции, ухмыляется.       — Госпожа Мулан, — бархатный голос звучит в знакомом обращении, и тысячи мурашек проносятся от шеи до пальцев ног, комком скапливаются в животе. С внезапным появлением мужчины страх становится вязким, тягучим… приятным. Это вовсе не то мерзкое ощущение, когда на тебя несётся разъярённая стая бешеных собак, нет. От взгляда тёмных глаз странная дрожь оседает в груди, перекрывает кислород. В помещении вдруг становится жарко, и я прилагаю всё остатки своих сил, дабы подавить чуждое ощущение. Он склоняет голову вбок, вынуждая прядь чёрных волос небрежно скатиться на лоб и придаёт тону обманчивой заинтересованности: — Что нужно делать, когда уезжаешь посреди ночи в такси?       «Предупреждать» — словно молния проносится в сознании. Очевидно неудовлетворённый молчанием, он медленно шагает в мою сторону. Сейчас мужчина выглядит как ушедший глубоко в себя дьявол, приглушённый свет удачно падает на его лицо, создавая опасную смесь игры теней и капель крови.       Высокая фигура приближается, и по мере этого приближения сердцебиение учащается всё сильнее и сильнее, нарастающий страх не позволяет вздохнуть полной грудью. Он останавливается в жалком метре от меня, пока я чуть ли не сжимаюсь в клубок под прищуренным взором. Его губы растягиваются в кривой насмешке, когда мужчина садится на корточки напротив меня.       — Мулан? — осторожно спрашивает он, склонив голову к плечу и немного наклоняется, чтобы привлечь мой отрешенный взгляд. Я в свою очередь продолжаю бездумно разглядывать мужские туфли, носок одного из которых перепачкан кровью. Не хочу видеть его лица, не хочу находиться рядом с ним! Рука с револьвером расслабленно повисает на колене, вторая в сопровождении глубокого вздоха медленно поднимается вверх, и я слишком поздно понимаю, что он собирается делать.       Длинные пальцы обхватывают каштановую прядь волос, которая всё это время прятала мой взгляд, и аккуратно убирают за ухо. От данного жеста я окончательно впадаю в ступор, и мужчина напротив многозначительно хмыкает, заметив реакцию. Мимолётом замечаю запекшеюся кровь на кончиках его пальцев и шумно сглатываю. Повсюду кровь. На полу, на мужчине, на мне. Везде… Паника подступает к горлу новой волной, воздух между нами становится невыносимым и тяжёлым, отвратительным. Взгляд ненавистного мне телохранителя будоражит нутро, заставляет кровь вскипать при одном только приближении. Я прикрываю глаза, больше не в силах терпеть происходящее.       Слышу, как он поднимается на ноги.       — Вставайте, Госпожа, — приказывает мне мой телохранитель, на его лице не осталось и тени от прежней улыбки. Тон резко похолодел, давящий сверху вниз взгляд ощущается каждой клеточкой дрожащего тела настолько ясно, что мне захотелось вырвать взбесившееся сердце с корнем, лишь бы больше не ощущать весь спектр убивающих чувств. Мужчина надо мной остаётся непреклонен, продолжая безразлично констатировать: — Обсудим произошедшее чуть позже.       Несмотря на стресс, усталость, и три трупа на полу — здравый смысл твердит, что как только мы вернёмся домой, меня ждёт долгая и мучительная беседа на эту тему. Беседа, длиною в ночь.