Последняя роза лета

      Басманов, велев раскинуть свой персидский шатер, был безмерно рад, что наконец сможет отдохнуть. Татары были разбиты, и Фёдор понимал, что сделано это было куда быстрее, чем он планировал. А планировал он и без того закончить это дело довольно быстро, чтобы скорее вернуться в слободу. Но несмотря на то что с момента прощания с Катериной прошло чуть больше недели, опричник ощущал внутри некую пустоту, заглушить которую мог только потрет княжны, который кравчий всегда держал под сердцем. Даже во время битвы он, аккуратно сложенный, лежал в кармашне рубахи Фёдора, будто бы придавая тому сил.       Подложив под голову подушку, опричник вновь загляделся на портрет Катерины. Всё-таки рад был Фёдор, что Серебряная разрешила оставить ему эту вещь у себя. Скучал он по девушке, скучал… А вспоминая то, чем закончилась их последняя встреча, так и вовсе терял голову.       Хоть и знал Фёдор, что Катя уехала домой, всё равно безумно волновался о ней. Письма шли долго, и Басманов смог получить от девушки лишь одно послание, как и отправить то же количество в ответ. Но радовало кравчего то, что уже совсем скоро их войско будет отправляться в обратный путь.       Неожиданно в шатер вошел невысокий паренек, с которым Басманов познакомился всего пару дней назад. Этот смешной опричник, Юра, который даже во время битвы не мог сохранять серьезность, чем даже пугал, на этот раз выглядел уж больно странно. Будто бы смущенно, чем просто был на себя не похож. Но понял Басманов причину этого лишь тогда, когда Юрий завел следом за собой высокую смуглую девушку. Одета она была весьма откровенно, не в русскую одежду, хоть и внешне была явно славянкой. На лицо красива, но и в глазах её была то ли какая-то хитрость, то ли распутство. Немного Басманову понадобилось времени, чтобы понять, что это была обыкновенная блудница.       Фёдор выжидающе изогнул бровь и взглянул на смущенного опричника. — У татар была. — произнес Юра. — Наша, русская. Алёной звать. Она у них… — Я понял. — Басманов кивнул.       Юрий раскраснелся пуще прежнего. Басманов всё ещё не понимал, зачем опричник привел к нему эту девицу. Но та вдруг и сама вышла чуть вперед. — Мне сказали, ты войском командовал. — произнесла девица, обращаясь в Фёдору. — Значит, только благодаря тебе меня от этих зверей спасли. Я отблагодарить тебя пришла.       Разумеется, Басманов догадался, что имелось в виду под этой «благодарностью». — А мне ведь в радость только. — продолжила говорить Алена. — Ты красивый такой. Я бы и без того согласилась… — Только спасли и уже готова так просто в объятия прыгать? — Фёдор усмехнулся, а затем тяжело вздохнул. — Невеста у меня есть. — Ну и что, что есть? — девушка рассмеялась. — Она же не здесь сидит. Не узнает ведь.       Девица чуть понизила голос, закусила губу и подошла к кравчему чуть ближе. Тот сидел всё так же неподвижно, удобно устроившись на подушках. — Да и наверняка она совсем чиста ещё. — произнесла Алёна. — Ничего не узнает толком. А я много чего умею. Такому научить смогу, что потом невесте твоей только в радость будет.       Басманов ухмыльнулся, перевел взгляд на Юру, а затем вновь повернулся к блуднице: — Его вот можешь научить. — ответил Фёдор. — Меня всё устраивает.       Алёна и Юрий вдруг переменились в лице, однако эмоции у них были совершенно разные. Опричник, которому жутко понравилась эта девушка, уже и не знал, куда можно бросить свой смущенный взор. А Алёна просто не могла поверить, что мужчина так просто отверг её, не стал пользоваться. И даже усмешка Басманова была лишь легкой язвительностью, а не проявлением интереса. Ведь эта девушка действительно была очень хороша собой, была готова практически на все, однако была просто поражена, что Фёдор смог так просто отказаться от подобного удовольствия лишь из-за той, которая даже и не узнает об этой связи. — Уверен? — девушка подошла ещё немного ближе. — Я ведь больше предлагать не буду. — А я и не прошу. — Басманов кивнул и обратился к Юре. — Ты только смотри, чтобы её больше никто не видел. — А то напросится ещё, что потом и на ноги подняться не сможет. — Я-я, да! — опричник закивал. — Кх-м!.. Конечно, да! — Ну пойдем, — Алена взглянула на Юрия, натянув легкую ухмылку. — Пусть хоть у тебя ночь задастся.       Басманов вновь остался один. На душе оставалось всё так же пусто. И даже этот короткий эпизод не смог ни развесилить его, ни утешить. Кто знает, вдруг прямо сейчас кто-то пристает и к Катерине? Только вот княжне будет куда труднее, чем Басманову. Пусть она и находится под защитой отца и брата, кто знает, кому взбредет в голову её обидеть? Катя ведь и так пережила столько, что и вообразить страшно.       Забавно. Фёдор даже и представить не мог, что будет когда-то так о ком-то переживать. Куда подевался его эгоизм? Видать, его полностью вытеснила любовь к Серебряной. Никак иначе.       Басманов закрыл глаза. Его вновь начали опутывать воспоминания той ночи. Того момента, когда Катерина полностью доверилась ему, открылась, не испугалась, и, возможно, доверила самое дорогое, что только могло у неё быть. Какими бы княжна не обладала богатствами, никто и не посмотрит на неё, если узнает, что она больше не дева. И Фёдор полностью понимал, на какой шаг она пошла. Этот поступок был для неё не просто каким-то пустяком, коим бы являлся для той же Алены. Басманов знал, настолько Катерина всегда превозносила чувства. Она ведь говорила, что никогда не пойдет замуж за нелюбимого человека, что просто не перенесет этого. И то, что Катя решилась провести ночь с кравчим, боясь, что просто больше никогда его не увидит, что у неё отберут эти чувства, что её лишат этой любви, было для Басманова достаточно сильным поступком.       Да и даже если бы этого не случилось, он всё равно бы не согласился остаться с Алёной. Смог ли бы он после этого хотя бы в глаза Катерине смотреть? Он бы предал не только её, но и себя. Он бы предал всё то, к чему они так долго шли. Все те невзгоды, с которыми они боролись, были бы просто ни к чему, если бы кравчий просто взял и разрушил всё в один момент. И если Басманова раньше несколько забавляло то, как во время подобных походов некоторые только и говорили о своих женщинах, будто и вовсе не было никакой другой темы для разговора, то сейчас и сам Фёдор стал тем самым человеком. Он безумно хотел вернуться домой.       Женщина безустанно крутилась около небольшого зеркальца, приводя в порядок лицо. Натерла себе Дуня щеки свеклой, да побольше, чтобы были совсем румяные. Волосы её были заплетены в аккуратную длинную косу, а на теле красовался красный расписной сарафан. Женщина так долго любовалась собственной красотой, что потеряла счет времени, и вспомнила о своем госте лишь тогда, когда услышала во дворе ржание лошади. — Приехал наконец!.. — взволнованно произнесла она и уже побежала к двери, чтобы поскорее открыть, как вдруг услышала настойчивый стук, чему крестьянка сильно удивилась: обычно мужчина заходил как к себе домой.       Женщина открыла, но на пороге перед ней предстала юная девица, черты лица которой показались Евдокие очень знакомыми. — Я — Лиза, — произнесла незнакомка. — Дочь боярина Болдина.       Крестьянка несколько опешила. Она совершенно не ожидала, что когда-нибудь увидет дочь Даниила. Но девушка, которая изначально показалась крестьянке весьма скромной, будто бы в один момент преобразилась и стала куда увереннее. — Зачем ты?.. — начала спрашивать женщина, но была перебита. — Не строй дурочку. — Лизавета скрестила руки на груди и огляделась по сторонам. — И чем же ты его так зацепила?.. Я слыхала, что мой отец к тебе несколько месяцев уже ходит. Для него это уж больно долгий срок.       Женщина будто бы удивленно прижала ладонь ко рту и отрицательно закачала головой: — Как можно-то? — вскрикнула она. — Ей-Богу, срам какой!       Болдина лишь усмехнулась: она ведь уже всё успела выведать об этой женщине. Стоило боярышне достать из какого-нибудь шелковистого мешочка пару золотых монет, как все в округе могли рассказать о Евдокии практически всё: начиная от её детства, заканчивая сегодняшним днём. Все называли её очень работящей: хозяйство пусть у неё дома и небольшое, но всё же следит она за ним очень аккуратно и бережно. Умер у Дуни в прошлом году супруг в пьяной драке. Перед этим прожили они вместе почти десять лет, но детей так и не заимели. Но несмотря на это прочие крестьяне говорили, что относился мужчина к своей жене по-доброму: никогда ни руку не поднимал, ни злым словом не молвил. И Лиза совершенно не могла понять, что Евдокия, прожив так долго с таким хорошим человеком, смогла найти в её отце. — Будто я осуждать тебя пришла. — Болдина тяжело вздохнула. — Мне нужно, чтобы мой отец даже отойти от тебя не смог. Хочу, чтобы женился на тебе.       Крестьянка ошарашено вздернула брови, просто не поверив собственным ушам. Она действительно не ожидала, что Лиза заговорит именно об этом. Да и вообще крестьянка думала, что девушка относится к ней более неблагосклонно. Но мотивы Болдиной она совершенно не знала, да и могла лишь догадываться.       Боярышня несколько брезгливо бросила на стол крупный мешочек, набитый монетами, и бросила: — Скажешь, что понесла от него. Раз ходит к тебе так часто, то точно не оставит. Да и знаю я, что мой отец брата твоего боится, как смерти.       Женщина резко побледнела, и глаза её взволнованно забегали по комнате. Брат её на самом деле не любил Даниила. Как узнал Петр, что он с Евдокией водится, так рассвирепел, как черт, что был готов и сразу зарубить его. Крестьянка даже не помнила, сколько времени у неё ушло, чтобы заставить Петра смириться с её выбором.       Да и пугало женщину то, что она была уверена в том, что просто не может иметь детей. Прожила в браке столько лет, а ни разу так и не забеременела. И к бабкам ходила, и в церквях чуть ли не ночевала — всё бестолку. Поверит ли Даниил в эту ложь? — Мне нужно, чтобы он лишь женился на тебе, дуреха. — Лиза усмехнулась. — Или хотя бы ещё пару недель времени потянуть… Не безразлична ты ему, раз он до сих пор с тобой водится. Знаю я его. А потом и скажешь, что потеряла ребенка, и дело с концом!       Признаться, Болдина понятия не имела, для кого именно она это делает. Девушка знала, что её отец просто мечтает заполучить Катерину, чего Лиза просто не могла допустить. С одной стороны боярышня осознала всю низость своего поступка, когда отравила лучшую подругу и попыталась опоить Серебряную. Девушка не сразу в полной мере осознала то, к чему бы всё могло привести, если бы не подоспевшая вовремя помощь. И, возможно, так Лиза бы хоть как-то смогла искупить свою вину, чтобы Катерина смогла бы дождаться возвращения Басманова. А там, опричник точно не даст княжну в обиду. И Лиза это знала, хоть и признавать это эй было до сих пор больно, так как чувства не угасли. И именно эта любовь, которую Лиза до сих пор питала к кравчему, делало нахождение рядом с Серебряной просто невыносимым. Хоть Лиза и пыталась перебороть себя, перевести внимание на любого другого мужчину, при Кате у неё на душе возникало самое жутчайшее беспокойство. Возможно, это было вызвано ещё и тем, что Болдина прекрасно знала, на что Катерина способна. Ту ночь она точно не забудет. Да и Лизавета понимала, что не получит никакого морального удовольствия, если будет ежедневно видеть страдания княжны, над которой будет издеваться Даниил. Но также немаловажным фактом было то, что боярышня даже боялась представить, как на всё отреагирует Басманов, если узнает, что Болдин насильно взял его возлюбленную в жены. Девушка была уверена, что он сразу же принесет её отцу отравленную чашу или просто зарубит его из-за гнева. Оставаться полной сиротой боярышня не хотела. Девушка четко поняла, что брака её отца и Катерины просто нельзя допустить.        И Евдокия действительно желала стать женой Болдина, хоть и понимала, что это практически невозможно. Несмотря на то что знала Данила она не так много, успела полностью потерять голову от этих чувств. Он всегда был добр по отношению к ней: постоянно дарил разные подарки, которые привозил с заграницы или покупал у купцов, молвил лишь добрым словом, да и руку тоже не поднимал, как её покойный муж. Да и тем более желала женщина выбиться из статуса крестьянки, хоть и понимала, что такой шанс крайне мал.       Дуня лишь коротко кивнула. Лиза оставаться надолго не стала; она сказала и так всё то, что хотела. Главным для неё сейчас было как можно сильнее растянуть время, чтобы отец хотя бы задумался о том, чтобы отстать от Катерины и взять в жены Дуню. Хоть эту женщину боярышня не знала, все равно понимала что никакая крестьянка не посмеет ей быть указом. Если бы её отец женился на какой-нибудь знатной женщине, то она точно бы плотно укрепилась в их доме. А Евдокия явно будет проводить всё своё время на кухне да заниматься хозяйством, и лишний раз рта открыть не сможет. Это тоже было боярышне на руку.       Но вдруг крестьянка осознала, что действительно в последнее время чувствует себя крайне странно. Живот странно тянуло, и кружилась голова, но всё это женщина списывала на тяжелую работу по хозяйству. И разговор с Лизой натолкнул Евдокию на мысль, что она на самом деле может быть беременна. Без всякого притворства. Женщину бросило в холодный пот. Все соседи и так про неё слова дурные говорили, мол, гулящая. И обратиться Дуне было не к кому, чтобы точно всё узнать. Даже к бабке не сходишь.       Пытаясь успокоиться, крестьянка чуть отпила молока из кувшина. А ведь и дней женских у неё уж сколько не было… Неужто и правда понесла? На глаза навернулись слезы: Евдокия, которая мечтала о подобном последние десять лет, сейчас просто не могла поверить в происходящее. Отказывалась верить. Отказывалась верить, потому что боялась ошибиться, не хотела, чтобы это возможное счастье оказалось лишь обыкновенным плохим самочувствием.       Попытавшись собраться с мыслями, крестьянка несколько успокоилась. Пусть она и не была сама никогда прежде беременна, у неё была сестра, которая родила семерых детей, и Евдокия была прекрасно осведомлена о том, что именно происходило с беременной женщиной. Кровь прежде у неё никогда не пропадала, а голова не кружилась даже от самой трудной работы в настоящее пекло. Дуня точно была беременна. И врать Даниилу ей теперь точно не придется.       Крестьянка принялась ожидать Болдина. Он явился практически сразу после своей дочери, вошёл в дом, как настоящий хозяин, довольно осмотрелся по сторонам, упер руки в бока и широко улыбнулся: — Готовилась к приходу моему! — произнес он. — Да как же не готовиться, сокол мой? — женщина подошла к нему чуть ближе, однако несколько удивилась: обычно Данил быстро отзывался на её ласки; уж больно сильно он любил, когда женщина молвила его тёплым слов, а он отреагировал так, словно ему и вовсе не понравилось это обращение.       Болдин будто ощутил что-то новое, когда столкнулся с язвительностью и холодом Катерины. Пусть она и не была единственной девушкой, которая ему отказывала, всё равно отличалась своей нескромностью. И Даниилу настолько это понравилось, что ему больше захотелось укротить этого маленького когтистого зверька, чем просто слушать нежный глас женщины, которая и так находилась в его руках.       Евдокия постаралась натянуть доброжелательную улыбку. Став Болдину за спину, она осторожно положила руки на его плечи и прошептала: — Устал совсем… Столько дел на тебя серьезных Государь возложил! — И то верно. — Даниил кивнул. — Может, молока тебе принести? Аль квасу? — всё так же заботливо продолжила женщина, но Болдин лишь тяжело вздохнул. — Не нужно.       Женщина встала перед боярином и постаралась натянуть улыбку. Поведение Даниила она списала лишь на усталость. Работает ведь много; что донимать его лишний раз? — Ты не серчай только, — ласково произнесла крестьянка. — Новость радостная у меня есть.       Болдин изумленно изогнул бровь. Не знал он, что хотела сказать Евдокия, однако предполагал, что не было в этом ничего серьезного. — Ребёночка я под сердцем ношу… — выпалила Дуня. — Нашего ребёночка.       Боярин на мгновение будто окаменел, а затем резко сбросил с себя руки женщины и отошел назад. Евдокия ошарашено раскрыла глаза, удивившись подобной реакции. Она больше не видела того заботливого мужчину, который приходил к ней все последние месяцы. — Да быть такого не может. — он закачал головой. — С мужем ведь у тебя детей не было! — Так, может… — крестьянка запнулась. — И не во мне проблема была? Я ведь кроме него только с тобой была. И понесла так быстро. Видать, это его от недуга лечить было нужно.       Болдин молчал. Выражение лица его менялось с каждой секундой, что женщина просто не могла определить, что же он сейчас чувствовал. — Бабка тут одна на окраине живет. — неожиданно ответил Даниил. — Собирайся. — З-зачем, сокол мой? — язык женщины будто бы онемел. — Что заладила, а? — голос его был крайне обозленным. — Сказал собирайся — значит собирайся! Ты думаешь, ты мне нужна сейчас? Да ещё и с пузом?       Евдокия больше не могла вымолвить и слова, совершенно не веря, что перед ней стоит именно Даниил, который был всегда так ласков и нежен к ней. — Ну что ты так смотришь на меня? — он недовольно изогнул кончики губ. — Сколько тебе лет, женщина? Скоро третий десяток закончится… А у меня невеста есть, да молоденькая какая! Красавица, строптивая какая! Княжна, ни то что ты… — Так что же ты ходишь ко мне? — выпалила женщина. — Видать, не сильно ты и нужен своей невесте, раз не в её постели ночи проводишь, а в моей!       В глазах боярина зажегся недобрый огонь. Будто только что своими словами крестьянка нанесла ему тяжелую пощечину, которую он уже просто не мог стерпеть. Рука мужчины сжалась в кулак, и лишь в последний момент Болдин отдернул себя от низкого поступка, который на мгновение загорался у него в голове. — Видать, права я, да? — Евдокия уперла руки в бока и вздернула подбородок. — Склонить к браку пытаешься девицу, которой ты не люб, да? Так что же ко мне ходить продолжаешь? Что спать мне по ночам не даешь, сокол мой?       И на этот раз это обращение было брошено настолько злобно и язвительно, что Болдин даже не поверил, что сейчас перед ним стоит именно Дуня. А крестьянка, которая уже даже и не хотела слышать и его голос, неожиданно схватила со стола пустую глиняную чашу, бросила её прямо в Даниила. Тот отскочить не успел и лишь схватился за ушибленное плечо. — Вон! — крикнула женщина. — Чтобы ноги твоей больше не было в этом доме! А иначе брат мой действительно тебя ног лишит, понял?       Боярин не ответил. Молча выйдя из избы, он быстрым шагом направился к своей лошади. Крайне не понравилось ему, что крестьянка посмела говорить с ним подобным тоном, однако и оставаться в её доме он действительно больше не желал.       Забираясь на лошадь, Болдин увидел идущих вдалеке мужиков. Было их пятеро, и один из них сильно выделялся на фоне прочих: был он высок и крепок, что казалось, что одним своим ударом запросто срубит молодое дерево. Был это Петр, брат Евдокии. Узнал его боярин сразу, однако было в этом крестьянине и кое-что другое, чем он отличался от прочих: губа была у него раздвоенная, заячья. Не удивительно было Даниилу, что с таким лицом Петр стал настоящим разбойником: шайку свою собрал, да держал в страхе всю округу. Многие с ним связываться боялись. Да и слыхал Болдин, что прятал этот разбойник эдакий свое лицо под мешком, когда боялся, что может быть узнанным по его уродству. И этим заставлял Петр себя опасаться ещё больше.       Не хотел Даниил с ним связываться, поэтому с силой дернул поводья да отправился прочь. Не хватало, чтобы этот разбойник ещё за свою сестру отомстить решил.

***

      Болдин продолжал крепко держаться за поводья. Лошадь его уже знатно устала в дороге, поэтому мужчина решил сделать небольшой перерыв; путь животина травы пощипает. Да и сам Даниил уже отдохнуть хотел да переосмыслить всё. Ишь чего Дунька удумала! Дитя от него, боярина знатного, родить решила! Уже бывали у Болдина случаи, когда от него другие женщины несли. Так что же? Рот закрывали да молча с ним к бабке отправлялись, чтоб от проблемы избавиться. У Даниила Лиза есть. Нужен ли ему кто-то от какой-то крестьянки? Подумаешь, мила она ему когда-то была!.. Слишком спокойна Евдокия, чтобы рядом с собой Болдина так долго удерживать. Ничего-ничего, если надо будет, и силой он Дуню к бабке потащит. Не хватало, чтобы все узнали, что боярин с крестьянкой безродной, да ещё вдовой, спутался!       Ему сейчас думать нужно, как Катерину под венец затащить. Уехала ведь девка. Не подобраться к ней теперь. Но ничего, отправил уже боярин к ней сватов. День-два, так и доехать должны. А даже если и откажут Серебряные, так у Болдина и на это план был готов. Сам приедет за княжной, да увезет её. А ещё лучше, если в постель уложить сможет, чтобы у той выбора никакого не осталось. Уж больно уже хотелось Даниилу приручить эту строптивицу.       Но мысли боярина прервал странный шум. Это были голоса, которые всё приближались. Неожиданно Болдин увидел приближающихся к нему со всех сторон мужчин: было их пятеро. Сердце Даниила было готово просто вырваться из груди, когда он увидел в руках Петра, брата Евдокии, большой топор. Буквально за секунду боярин вспомнил всё молитвы, которые только знал, но он и не успел и двинуться с места, как вдруг крестьянин замахнулся и бросил топор прямо в лошадь, метко попав ей прямо в голову, будто бы всю жизнь тренировался в подобном. Кровь хлынула их раны несчастного животного, лошадь сразу упала замертво, не успев издать и звука, а Даниил просто оцепенел. — Думал, что я тебе позволю сестру свою обижать, ирод поганый? — прокричал Петр. — Решил попользоваться ей, дитя сделать да уйти? Одну её оставить? Или ты хотел выкрасть её да заставить потом избавиться от дитя, а? — Может псам его скормить? — спросил один из разбойников. — Чтоб неповадно было. — А можно и не целиком. — подхватил второй. — Ноги отрубать да скормить. — М-мужики… — Болдина всего затрясло. — Да что ж вы? Да она просто не так поняла меня.       Петр засмеялся и вытащил из головы лошади окровавленный топор так спокойно, будто просто взял его с земли, а затем повернулся к своей шайке: — Берите его.       Даниил побледнел пуще прежнего, когда двое схватили его за руки и потащили вперед. Он даже боялся представить, куда его ведут. Уже действительно начал думать, что отведут его к псам, покалечат, изобьют… Что же делать ему теперь? Как спасать жизнь свою? А Лиза? Боже, а что будет с Лизой? Она ведь сиротой круглой останется! Бедняжка; она ведь просто с ума сходила, когда мать потеряла! Что же с ней будет?       Болдин пытался уговорить отпустить его, но сталкивался лишь только с усмешкой. Но стоило ему увидеть здание, к которому его подвели, всё стало на свои места. Около небольшой церквушка стояла Евдокия; волосы её были покрыты белым платком. При виде сестры Петр аж расцвёл: улыбнулся, как только смог, да крепко обнял её. Затем крестьянин перевел взгляд на опешившего Даниила. — Ну что, боярин? — Петр ухмыльнулся. — Женить тебя будем! — Да что же вы? — Болдин закачал головой. — Кто же нас поженит? — Поженят-поженят! — произнес один из разбойников. — А ну-ка, Васька! Батюшку зови!       Болдина завели в знание. Он пытался обратиться к Евдокии, поговорить с ней, однако она даже и не глядела в его сторону, будто и вовсе не замечала. Но высокомерный и весьма довольно взгляд женщины только и говорил о том, что ей безумно нравится наблюдать за страхом боярина.       Вскоре появился невысокий сгорбленный старичок. Но был он весьма спокойным; явно видел разбойников не в первый раз. Лишь коротко взглянув на Петра, мужчина подошел к нему чуть ближе. Крестьянин протянул церковнослужителю крупный весьма дорогой перстень. Болдин даже представить не мог, где мог разбойник заполучить подобную вещь. — Нельзя мне жениться! — Даниил чуть дернулся. — У меня уже сваты к невесте поехали! — Поплачет да успокоится невеста твоя. — Петр усмехнулся. — Будет у тебя другая барыня.       Батюшку подкупили, Болдин окружен разбойниками. Даже если будет кричать на всю церковь, всё равно его женят на Евдокии. Болдин даже и подумать не мог, что этим всем закончится. Угораздило его с этой крестьянкой да братом её связаться…