Последняя роза лета

      Судорожно вздохнув, Катерина открыла дверь. Она сразу заметила своего отца, который подозвал её к себе в сени несколько минут через служанку, и совершенно не обратила внимание на стоящего около окна другого мужчину. — Отец? — тихо произнесла Катерина. — Вы звали меня?       Роман довольно улыбнулся. Серебряная не могла разобрать его эмоций: улыбка не была ни искренней, ни насмешливой, словно князь, как не самый плохой актер, пытался спрятать свои эмоции за чем-то неопределенным. — Ты, наверное, помнишь мое обещание? — Роман завел руки за спину. — С женихом своим знакомься.       Рыжеволосая ошарашенно распахнула ресницы, чуть ли не упав назад. Только сейчас она заметила стоящего рядом Хомяка, который будто вышел из тени. Руки предательски задрожали, а сама девица быстро-быстро закачала головой.       Нет, это просто какая-то шутка. Княжну за стремянного?! За этого разбойника?! Ладно б еще Серебряная хоть что-то к нему испытывала… Но нет же! Как отец её вообще мог до такого дойти? Подумать только, всё это из-за какой-то глупой ссоры и слов, брошенных на ветер… Катерина до последнего была убеждена, что отец просто хотел напугать её, а теперь и не знает, что думать. — Здравствуй, Катерина Романовна! — Матвей сально улыбнулся и поправил черную шапку. — Спасибо батьке твоему, что брак наш одобрил!       Опричник хотел подойти к девушке поближе, но та резко отскочила назад, не в силах вымолвить и слова. В глазах блеснули слезы, которые Катя до последнего пыталась сдержать. — Оставь нас, — очень спокойно произнес князь, обернувшись на стремянного. Хомяк лишь кивнул и вновь уверенно взглянула на девушку.       Двери закрылись.       У княжны сдавило грудь, отчего она болезненно положила руку на сердце и разъяренно посмотрела на отца, который совершенно не ожидал столкнуться с подобным взглядом: — Что вы творите?! — Катя практически вскрикнула, не в силах больше сдерживаться. — За стремянного меня решили выдать?! — Ничего-ничего, — князь спокойно покачал головой и сел на стул, закинув ногу на ногу. — Продвинем мы его ещё по службе, вотчины выделим… Проблема ли это? — Проблема?.. — Катя поперхнулась воздухом. — Да вы делаете это лишь оттого, что не хотите признавать свою неправоту! Не будет этого! Не пойду я за него!       Девушка терпеть не могла подобное. Человек может быть упертым, но это не значит, что он не должен замечать чужое мнение. Одно дело отстаивать свою позицию, другое - даже не пытаться прислушаться к другим. — Пойдешь. — серьезно произнес князь, ухмыляясь. — Не пойду! — Серебряная вновь вскрикнула. — Лучше удушусь, но не пойду!       Роман резко переменился в лице. Когда его кроткая и во всем послушная дочурка успела приобрести такой неукротимый нрав? Франция ли это так на неё повлияла?       Где это видано, чтобы девка родительской воле перечила? Серебряный ожидал, что дочь сразу бросится ему в ноги да прощения просить начнет. А Роман Ильич, как хороший родитель, сжалуется, скажет, мол, не злится на дочь да достойного жениха ей подберет. А Катя что? Вновь противиться продолжает. Неугомонная!       Топнув, Катерина поспешно подбежала к двери, но стоило девушке открыть её, она врезалась в боярина, который, судя по всему, как раз таки собирался зайти к князю. Это был высокий мужчина с густой бородой, в ухоженном дорогом кафтане. Алексей Басманов. — Простите, — всхлипнув, бросила Катерина, убегая вглубь коридора.       Удивленно проводив девицу взглядом, боярин несколько понимающе кивнул, а затем приблизился к Серебряному. — Слыхал я, что дочь свою ты за стремянного выдать решил, — сказал Алексей. — Вижу, уже и Катерина об этом прознала.       Роман усмехнулся и встал, чтобы поприветствовать воеводу: — Да что же я, дурак, что ли? — ответил князь. — Дочурку свою единственному за бывшего крестьянина выдавать. Это я Катерину проучить решил, чтоб послушания набралась; как образумится да перечить перестанет, так и успокою. — А Хомяк что? — А что мне Хомяк? — Серебряный развел руками. — Скажу, мол, другого жениха уже Катьке нашел, да денег ему дам. Сам и отстанет. — Дочь-то у тебя хорошая… — Басманов покачал головой. — Смотри, чтоб глупостей от горя не наделала. — Не посмеет. — уверенно произнес Роман. — Мне тут птичка нашептала, что дети наши часто общаются… Верно ли это?       Боярин задумчиво отвел взгляд: — Что правда, то правда. — он кивнул. — Фёдор даже разу раз о дочери твоей при разговоре обмолвился.       Серебряный удивленно вздернул брови. На лице его заиграла довольная улыбка. Чем не лучший муж для Катерины, что Фёдор? Он молод, амбициозен, занимает довольно серьезную должность при дворе. Царь его любит, а знать опасается. Да и внешне Басманов не дурен собой. Чего уже девице может быть нужно? Пусть радуется, что действительно не за безродного стремянного отдать хочет.       Но князь вновь раз опустил одну очень важную деталь. Он в очередной раз даже и не подумал о желаниях самой Кати. Ни слова самой девушки, ни её слезы так и не смогли до него достучаться и доказать то, что нужно хотя бы немного прислушаться к мнению дочери. Изменится ли что-то? Что Катерине нужно ещё сделать, чтобы хоть как-то образумить отца? Наверное, в этой ситуации помочь может только Никита, но ещё и неизвестно, станет ли князь вообще слушать сына. Ясно лишь, что Никита всё равно всеми силами будет стремиться уберечь сестру: сам он от горькой любви страдает; прекрасно знает, какого так жить. Больше всего на свете мужчина хотел, чтобы хотя бы сестра его была счастлива.       А что же для самого Алексея Даниловича? Как унизительны для него слухи про сына были. Только и слышно, какой любовью к царю он болен. Казалось, что за этим всем некоторые просто не замечали даже военных заслуг Фёдора, отчего Басманов старший стал действительно беспокоиться. Женить бы сына… Тогда уж точно злые языки умолкнут, да и сердцу Алексея спокойнее станет. Пусть лучше Федя на супругу внимание обратит, чем от царя не будет отходить, как блажной. Да и вообще боярин был довольно в хороших отношениях с Серебряным. Довольно удобно заключать браки между дружащими друг с другом семьями.       И, как мы может заметить, в голове обоих мужчин загорелась практически одинаковая занятная мысль, которая, вероятно, мало кому придется по душе кроме их же самих.       Скрестив руки на груди, девушка приложила затылок к холодной стене. Она уже и не знала, где может найти себе место. В своей же спальне становилось просто невыносимо, идти к кому-то совершенно не хотелось, да и говорить вообще не было ни малейшего желания. Прошло уже около часа, как княжна смогла успокоиться. Слезы уже не бежали, но Катю одолела какая-то странная апатия. Девушка сидела настолько спокойно и неподвижно, что казалось, будто бы совершенно ничего не произошло. Словно Катерина просто зашла в библиотеку, чтобы собраться с мыслями.       Серебряной просто надоело мысленно повторять то, как некрасиво поступал с ней родной отец. Этот бесконечный поток мыслей стал уже настолько ей противен, что Катя просто сидела и не думала совершенно ни о чем.       Услышав раздавшийся позади скрип, княжна даже и не повернула голову в сторону звука. Чья-то рука по-свойски легла ей на спину и заскользила вниз; и вот уже от этого прикосновение девица резко сделала шаг вперед и посмотрела на стоящего рядом человека.       Совершенно не скрывая ни единой эмоции, Хомяк оценивающе прошелся вдоль девичьего стана, будто мог видеть то, что находилось под платьем. Сжав кулаки, Катя свела губы в тонкую полоску, пытаясь хоть как-то обуздать нахлынувшее возмущение. — Могу я понять, почему Роман Ильич не стал тебе в мужья боярина искать. — Матвей усмехнулся. — Коли стерпит лицо высокопоставленное девушку нечистую?.. А мне-то… Хоть и тоже не по душе это, но зато, может, ты меня чем удивить сможешь?       Собрав брови, Катерина ошарашенно раскрыла рот. Да что он такое говорил?! Пьян что ли? — Что вы такое несете? — Серебряная закачала головой. — Как вы только смеете говорить подобное девушке? — Прости, если не так это. — ответил он. — Я лишь предположил. Может ли невинная девушка по дворцу в одной рубахе разруливать?       Катерина отвернулась и закатила глаза. «Басманов… Предатель!»       Серебряная была готова лопнуть от возмущения. Её будто только что окунули в грязь лицом. — Я… — девушка состроила совершенно удивленное лицо, будто сейчас перед опричником стояла испуганная белая овечка. — Что вы такое говорите… Я… Да я бы никто так не стала себя срамить! Кто вам сказал эти абсурдные клевещущие слова?       Признаться, опричник даже несколько замешкался. Хоть он где-то в глубине души и наделялся того, что кравчий обманул его, всё равно больше склонялся к тому, что это окажется правдой. Но Серебряная вела себя так искренне!.. Хомяк даже не догадывался о том, что после прочтения сотен поэм и баллад, сыграть что-то Катерине при необходимости не стоило большого туда. — Окаянный! — прошипел опричник. — Прости меня, княжна! Совсем меня Басманов сбил с толку! Прости, ей-богу! Ревнует он поди…       Катя удивленно взглянула на мужчину. Басманов ревнует? Да быть такого просто не могло! Хотя… почему тогда он попытался запутать Хомяка, чтобы тот на неё не заглядывался? Будь бы Фёдору совершенно всё равно, он бы и пальцем не повел.       Лишь на мгновение отвернувшись, Серебряная спрятала возникшую на лице мстительную улыбку, которая стремительно скрылась под маской смущения: — Ревнует… возможно это. — скромно произнесла девушка. — Только вот… — Что? — спросил Хомяк. — Да вам, наверняка, слухи про него дошли, мол, в бабьем летнике перед царем пляшет. Так, может… Ох, не знаю я, стоит ли говорить… — Говори же! — Прости меня, Господь, за эти срамные слова. — наигранно произнесла княжна. — Я ведь ни разу Басманова с девушкой не видела! С мужчинами лишь только общается… Да ещё и слухи эти. Может, он и не меня ревновал вовсе? — А кого ж тогда? — Матвей свел брови к переносице.       С ответом Катя не помедлила ни секунды: — Вас.       Закашлявшись, опричник ошарашенно взглянул на девушку, которая из последних сил сдерживала улыбку. Хоть что-то могло поднять ей настроение. — Н-наверное, я сболтнула лишнего. — Катерина закрыла рот рукой и, словно испугавшийся зверек, направилась к выходу. — Простите!..       Быстро проходя вдоль коридора, княжна завернула за первый же угол и прижалась к стене. Все также закрывая рот рукой, чтобы смех казался не таким громкий, Серебряная уж почувствовала, что покраснела от нахлынувшей доли веселья, а глаза и вовсе налились радостными слезами. Пусть Басманов знает, чего стоит говорить, а чего — нет. Сначала подарки дарит, а потом в подобном свете выставляет.       Услышав приближающиеся шаги, княжна резко выпрямила спину. Увидев вышедших к ней навстречу Милославу и Александра, Катерина многозначительно улыбнулась подруге. Не скрывая эмоций, Серебряная с любопытством оглядела пару; Шастунова сразу покраснела, а лицо опричника всё также продолжало оставаться невероятно спокойным. — Какая неожиданная встреча, — княжна захлопала ресницами. — Гуляете? — Мы с Милославой случайно столкнулись. — произнес Саша, приподняв уголки губ, прежде чем боярышня успела что-либо ответить. — Я Вяземского ищу, а Милослава — тебя. Вот и разговорились.       Катерина хитро улыбнулась: — Просто столкнулись, значит… — она посмотрела на опричника, который сделал несколько шагов вперед. Шастунова лишь поравнялась с подругой. Серебряная сразу схватила её под локоть. Проводив Александра взглядом, который направился куда-то в сторону библиотеки, девушки резко обернулись друг на друга, чуть ли не визжа: — Ты видела? — возбужденно произнесла Милослава. — Он так мил! А как любезно разговаривал со мной!..       Милослава впервые в жизни начинала ощущать теплое трепещущее чувство. Раньше Александр даже и не глядел в её сторону, а сейчас они довольно часто общались. Почему-то девица чувствовала, что он несколько холоден, но списывала это на то, что опричник не так давно потерял невесту. Шастунова мало общалась с этой девушкой, хотя всегда отмечала её красоту: черные смоляные волосы, несколько противоречащие её имени, большие пронзительные серые глаза и вечный румянец на щеках. Злата была настолько светлым человеком, что даже те, кто не общался с ней, все равно скорбели. Кто знал, что такую красавицу погубит простуда?       Сейчас Милослава понимала, что невероятно короткий срок обрела настолько близкого человека, что даже общение с собственной сестрой отодвигала на задний план. Шатунова даже и представить не могла, что когда-то начнет дружить с девушкой, которая прежде провела пять лет в чужой стране. Девица даже толком и понять не успела, как Катя меньше чем за несколько месяцев приобрела довольно важное место в её жизни. — Замечательно! — Катерина широко улыбнулась, но Шастунова вдруг потупила взгляд. — Я слышала, что… — Не продолжай! — перебила её княжна. — Такое чувство, что я узнала обо всем последней. Я не позволю отцу так с собой поступить. Из кожи вот вылезу, но не дам себя замуж за Хомяка выдать. Меня и за этого разбойника! Подумать только… Я не хочу даже говорить об этом, Милослава. Пусть сердце ноет, но ноет тихо.       Шастунова сочувствующие взглянула на подругу. Боярышня прекрасно понимала, что будь бы она на месте Кати, то и слова перечащего вымолвить не смогла бы. А Серебряная повела себя так…смело! Пусть в некотором роде безрассудно, ведь Катерина открыто не стала подчиняться отцу, что считалось совершенно недопустимым. Где это было видано, чтобы дочь родительскую волю оспаривала?       Да если б Милославе сказали бы хоть что-то такое, она бы уже давно слезами умывалась; а Катя же выглядела совершенно спокойно, словно даже старалась ни о чем не думать. Шастунова понимала, что подруга переживает всё это в душе, но от этого самой Милославе не становилось легче. — Я ведь искала тебя. — тихо произнесла боярышня. — С девицами собираемся; Света-то на днях замуж выходит. — Точно… — Катерина закачала головой. — Что со мной творится…       Девушки поспешно направились в сени, где уже собрались прочие благородные девицы. Здесь были и подруги самой Светы, и их подруги; в комнатке расположились даже Лиза и Аня, которых почему-то княжна не ожидала увидеть.       Сидя на высоком стуле, Света была уже с распущенной косой, отчего волны густых темно-русых волос спускались до самого пояса. Взглянув на Серебряную, девушка приветливо улыбнулась.       По столу были разложены изысканные дорогие ткани да украшения, которые, вероятно, привез Шастуновой её жених. И стоило Катерине вновь посмотреть в глаза девушки, Серебряная сталкивалась с какой-то светлой необъяснимой радостью. «Какая счастливая…» — мысленно прошептала Катерина.       Эта обстановка вновь начинала наводить те печальные мысли, от которых Катерина так старательно пыталась избавиться.       Княжна на мгновение содрогнулась. Вдруг отец говорил ей правду? Вдруг действительно решил её за Хомяка выдать? А если и предположения самого Матвея верными были? Может, Роман Ильич так не из-за ссоры поступил, а из-за разошедшихся слухов? От этого становилось ещё хуже. Но зато так Катерина совершенно не жалела о том, что отплатила Фёдору той же монетой. Почему он вообще стал такое о ней говорить?       Всё убранство невесты постоянно наводило лишь эти мысли, поэтому Серебряная всячески старалась отвести их на второй план. — Жалко, что танцевать на русских свадьбах не принято… — протянула Катерина в момент бурной беседы. — Я до сих пор помню свадьбу французской дофины! Какую они с женихом станцевали чудесную павану*! Просто было глаз не отвести!       Катерина мечтательно вздохнула и отвела взгляд. — А там всегда принято танцевать? — спросила Света, чуть наклонившись. — На практически любых застольях! — Серебряная резко вскочила со своего места и притянула к себе Милославу. — Здесь женщин и на пиры не допускают, а там!..       Младшая Шастунова не успела и ответить, как Серебряная начала ходить вокруг неё медленной кошачьей походкой, а затем внезапно схватила за руки и заставила прокрутиться. — Помню, как мне было лет двенадцать! — княжна немного отошла от подруги, начав безостановочно медленно кружиться. — Это был мой первый бал. Я ведь тогда только-только французский начала понимать! А мне пригласил на танец один испанец: высокий, черноглазый, смуглявый!.. Горяч, хорош собой! И он постоянно говорил так быстро и безостановочно, смотря на меня какими-то сверкающими глазами!.. А я ведь совершенно ничего не понимала: лишь смотрела на него, хлопая глазками и кивая. Так и протанцевали весь вечер!       Это было довольно приятное воспоминание. Катерина уже давно соскучилась по балам. Иногда так хотелось надеть какое-нибудь парадное платье, распустить волосы, выбрать наилучшие украшения и предстать перед всеми в зале, ждать, пока пригласят на танец, осторожно возьмут за руку, а иногда и одарят легким поцелуем в ладонь. — И что же?.. — Милослава смущенно улыбнулась, представляя примерную картину подобного вечера. Девушка и сама уже мечтала хоть раз оказаться на балу; рассказы Кати давали свои плоды. — И потом никто не сказал ничего? — А что должны были сказать? — Катерина прекратила свои полутанцевальные движения, посмотрев на подругу с неким изумлением. — Ты была так юна, — скромно произнесла девушка. — И вы так долго танцевали… Разве можно это?       Катерина лишь легко улыбнулась: — В Европе все несколько проще, — ответила Серебряная. — Никто косо не посмотрит, если вы даже станцуете что-то из страстных португальских танцев. Если здесь и поговорить нормально с мужчиной нельзя, то там нравы куда свободнее…       Шастунова лишь задумчиво отвела глаза, а затем посмотрела на Свету, которая слушала Катерину с довольной улыбкой. Милослава понимала, что раз старшую дочь в их семье отдали замуж, то теперь можно и ей жениха подбирать. Девушка испугалась, что её отец может поступить также, как и Роман Ильич Серебряный, и от этого просто бросило в дрожь. Милослава вновь смотрела на Катю и просто поражалась её хладнокровному спокойствию в этом плане.       Больше всего на свете Шастунова хотела, чтобы все в итоге остались счастливы: и чтобы у сестрицы замужняя жизнь хорошо сложилась, и чтобы у Катерины всё наладилось, да и чтобы сама Милослава в радости была. Затем боярышня перевела взгляд на Анну, по которой было видно, что она находится в легком замешательстве.       Сабурова даже не представляла, как Серебряная умудряется сочетать это легкое безрассудство с девичьем благородством. Если бы Анна не ревновала Катерину к Басманову, то, возможно, попыталась с ней подружиться. Ведь это было единственное, что мешало Сабуровой сделать первый шаг. Сердце болезненно ныло, когда Аня в очередной раз понимала, что нравом они с Катериной вообще непохожи: совершенно разное воспитание, совершенно противоположные взгляды на жизнь. И чувство это возникало из-за того, что Фёдор посоветовал брать с Серебряной пример. И хоть Анна не хотела даже и думать об этом, ей совершенно ничего не мешало даже в некотором роде восхищаться Серебряной. Какое достоинство княжна всегда сохраняла…       Боярышня вновь подумала о своей подруге, которая буквально горела от ненависти к Катерине, отчего Аня в очередной раз убеждалась в том, что Лиза действительно влюблена в Басманова. И, возможно, даже поболее самой Сабуровой. Но ведь к Анне она же относилась нормально. Может Лизавета думала, что если Фёдор жениться на её подруге, то хоть как-то сможет с ней общаться? Ведь если опричник будет с кем-то другим, такого шанса просто нет. Или же Лиза просто завидовала Кате, мечтая оказаться на её месте, ведь прекрасно видела, что огонек между княжной и кравчим куда более сильный, чем у того же с любой из других девиц? Наверное, всего понемногу.

***

      Бояре, громко разговаривая, направлялись в сторону залы. Туда вслед за ними вбегали и скоморохи, и слуги, вносящие изысканные блюда. Признаться, Катерина была даже в некоторой степени рада, что на этот раз её не позвали. Отец и брат уже находились на пиру, а Катя, как хитрая кошка, смотрела на всех государственных мужей, оперевшись спиной о стену с лукавой ухмылкой на устах.       И она явно не собиралась уходить, будто ждала чего-то. Только чего?       Совсем близко показались Басмановы. Алексей Данилович совершенно непринужденно направился в сторону празднования, а сын его на мгновение обернулся и завертел головой по сторонам. Он заметил Катерину сразу, как яркое пятно, которое выделялось и на фоне блеклых стен, и на фоне прочих людей. В его глазах сразу мелькнул недобрый гневный огонек, на что Катя лишь самодовольно усмехнулась. Лишь только что-то шепнув отцу, опричник сразу направился в её сторону, чего княжна и ожидала. Проследив за направлением сына, Алексей Данилович удивлëнно вздернул брови, наблюдая за тем, как Федор схватил Катерину за локоть и повел в пустующую часть коридора. И даже тогда, когда они уже скрылись, боярин не переставал думать о том, что же произошло.       Когда рядом никого не оказалось, Басманов резко развернул девушку к себе, не переставая держать её за локоть. Лицо Катерины продолжала освещать лукавая улыбка и совершенно неподходящий невинный взгляд. — Федор Алексеевич, — наигранно произнесла Серебряная. — Кажется, вы не в лучшем расположении духа.       Опричник гневно посмотрел на княжну: — Ты что про меня говоришь? — он смотрел ей прямо в глаза, постепенно замечая, как невинный взгляд превращается в довольный и усмешливый. — Мужеложцем меня выставляешь?!       Княжна резко вырвала свою руку из крепкой хватки и покачала головой: — А вы что обо мне говорите? — она вздернула подбородок. — Выставляете бесчестной девкой! — Дура!.. — раздраженно произнес он. — Я ведь тебе помочь хочу! Я сказал так, чтобы этот глупец к тебе не подходил. — А вышло все наоборот! — Серебряная всплеснула руками. — Мало того, что отец гневается на меня и в действительности за Хомяка отдать хочет, так еще Матвей думает, что это только из-за того, что я не невинна. А если он об этом при отце моем обмолвится? — А тебе почем до него? — Басманов чуть наклонил голову. — Будет ли кто слушать простого стремянного? Или тебе есть что скрывать?       Щеки Катерины гневно покраснели. — А вам есть что скрывать? — неожиданно произнесла она. — Будет ли кто слова девки слушать?       Басманов широко распахнул глаза. Ведь в обиду себя Катерина явно не даст. И хоть Федор на самом деле действовал не из мысли, чтобы навредить самой Серебряной, а для того, чтобы отвадить от неё Хомяка, сам до селе не мог разобраться со своими чувствами. Он ведь мог и даже не обратить внимание на слова этого идиота, а в итоге впервые в жизни ощутил какое-то странное неприятное чувство где-то в глубине души. И осознать, что это было, кравчий просто не мог. — Бесчестная и мужеложец!.. — Серебряная положила руку на бок. — Прекрасно!       В очередной раз услышав это слово, опричник ощутил, как по спине пробежали мурашки. Как низок был его смысл…       Каждый раз, когда Басманов слышал о себе подобные слухи, каждый раз, когда кто-то пытался насмехаться над ним, кравчий опережал всех, самолично смеясь врагам в лицо. Он сам заставлял всех попадать в неловкое положение, что потом, как бы кто не считал, ни один не смел и связываться с ним. А Серебряная!.. Как же было неприятно слышать подобные слова именно из её уст. И хоть опричник понимал, что доставил ей не меньше неудобств, чувствовал, что внутри что-то разгорается. То ли это была злость, то ли что-то ещё… — Действительно так считаешь? — он закачал головой. — Или отомстить мне пытаешься?       Не хотел он больше, чтобы Катерина вообще и думала о чем-то подобном.       Девушка не ответила. Лишь резко развернувшись, она была готова просто уйти, как вдруг буквально в один момент поняла, что сделать это не получится.       Кравчий неожиданно положил руку куда-то под её шею и резко повернул к себе лицо. Не успела Катерина и ответить, как она резко распахнула глаза, ощутив на губах обжигающий поцелуй.       Басманов полагал, что прямо сейчас получит пощёчину, что рыжеволосая начнет кричать на него или вроде того. Да и сама Серебряная ожидала, что поступит именно так. Княжна даже вскинула руку, собираясь оттолкнуть опричника, но вдруг поняла, что вместо этого положила ладонь ему на грудь. Глаза сами закрылись, и Катерина ответила, внутренне поражаясь опрометчивости своего поступка. Встрепенувшись, Федор положил руку ей на талию, прижимая к себе её ближе, отчего княжна встала на носочки.       Все тело просто обожгло, слово Катерина стояла не просто в коридоре, а где-то в душной бане. В груди что-то пылало и будто переворачивалось. Княжна даже не хотела и думать о том, насколько быстро билось её сердце в этот момент. Где-то в области живота зародилось совершенно странное чувство, которое девушка прежде никогда не испытывала ни в один из моментов своей жизни: будто запорхала сотня бабочек, которая просто не могла найти себе место точно также, как и Катерина. Даже тогда, когда Серебряная в свое время общалась с мужчинами, могла позволить себе легкий флирт или еще чего, то совершенно не переживала нечто подобного. Казалось, что какое-то покалывающее чувство распространилось даже на кончики пальцев, отчего девушка чуть сжала край кафтана Басманова.       Опричник же в свою очередь тоже не мог понять, что на него вдруг нашло. Ещё пару секунд назад он уверял себя, что делает это для своеобразного доказательства неправоты Серебряной, а сейчас уже будто и отбросил эти мысли, которые быстро заменялись совершенно другими. Басманов ведь не юнец, которые прежде никогда не испытывал тепла женского тела. Хоть и в действительности он не отходил от царя, то от опричника, в свою очередь, не отходили и девицы, мечтавшие завладеть его вниманием. И совершенно распутные могли себе позволить то, на что бы не осмелилась бы ни одна приличная девушка.       А губы Катерины…такие теплые и мягкие. А руки… совершенно без всякого стеснения переместились на шелковистые темные волосы. Замешательство Серебряной уже давно ушло, и сейчас Федор вообще не находил в её действиях смущения. Если он, как взрослый мужчина, не находил в даже такого рода страстных поцелуях ничего постыдного, то действия Кати его даже слегка удивили.       Хватка Басманова стала ещё крепче. Одна рука чуть сильнее сжалась на тыльной стороне девичьей шеи, тем самым углубляя поцелуй, вторая — заскользила вверх по талии, поднимаясь к верхней части ребер.       Легкие просто отказывались принимать воздух. Катерина будто находилась в морской пучине, из которой просто не было совершенно никакого выхода. Да и самой выбираться оттуда не очень даже и хотелось. Пусть она не сможет дышать, пусть хоть задохнется, но пока рассудок затуманен, не посмеет отойти и на шаг. По спине пробежали тысячи мурашек, заставляя княжну содрогнуться. Что же сейчас с ней творилось? Что за странное совершенное чуждое чувство, которые было непохоже ни на что другое? И ноги стали настолько ватными, что Серебряной казалось, что от падения её и держит лишь крепкая мужская хватка.       Пожар! Определенно, это можно было ставить с каким-то странным пожаром, распространяющимся не только на слегка покрасневшие щеки, но и на сердце. Горели и руки, и кончики пальцев, которые окончательно отказались слушаться, будто жили своей жизнью.       А усиливало всё это постепенно нарастающее чувство страха. Ведь их могли увидеть! Пусть сейчас коридор и пустует из-за нахождения практически всех бояр на пиру, но это не мешало никому покинуть сие действо чуть раньше, и застать всё это отнюдь не невинное действо. Катерине даже показалось, что она услышала чьи-то шаги.       Собрав последние силы, княжна, казалось, схватилась за единственную крошечную сопротивляющуюся частичку души и резко отпрянула назад. Резко распахнув глаза, Басманов попытался привести в порядок свой взгляд, опутанный легкой дымкой. Резко отвернувшись, будто боясь встретиться в ним взглядом, Катерина тяжело задышала и приложила руку к губам. Голова закружилась, отчего Серебряная ощутила, что действительно сейчас ей будет достаточно одного неосторожного движения, чтобы упасть. — Уж больно хорошо ты целуешься, — неожиданно произнес опричник, совершенно не показывая на лице ни одной своей настоящей эмоции. Он просто не мог проявить при княжне то, что в действительно творилось у него на душе. Уж лучше опять натянет на себя эту наглую маску. — Не впервые ведь.       Ничего не ответив, Серебряная лишь коротко посмотрела на кравчего, скрестив руки на груди: — А вы целуетесь очень грубо. — выдавила она. — Впервые целуете именно девушку?       Басманов будто поперхнулся воздухом, как вдруг заметил стоящего в конце коридора Вяземского, который, вальяжно оперевшись о стену, с нескрываемым любопытством наблюдал за представшей перед ним картиной.       Обернувшись, и Катерина заметила мужчину, от чего сразу отвела взгляд. Этого ещё не хватало!       Закачав головой, она сразу отошла от кравчего и поспешными шагами направилась в сторону собственной спальни. Пройдя мимо Афанасия, княжна словила его самодовольный ухмыляющийся взгляд, отчего ей стало дурно. Она ведь совершенно не знала, чего можно ждать от Вяземского.       Проследив за Катериной, опричник медленно направился в сторону Басманова, который будто не мог и пошевелиться. — А я-то уже думал, куда ты пропал. — Вяземский ухмыльнулся. — А оно вот как…       Гневно взглянув на друга, на лице которого продолжала сверкать улыбка, Басманов лишь тяжело вздохнул. Теперь Афанасий точно от него не отстанет.