Последняя роза лета

      Встав на носочки, девушка легко потянулась. Широкая спальная рубаха оголила её плечо, отчего по белоснежной коже пробежали приятные мурашки. Сегодня Катерина была в очень приподнятом настроении; сама не зная почему, она была убеждена в том, что должно было произойти что-то хорошее. Уперевшись в подоконник, Катерина вдохнула свежий прохладный воздух, ударивший ей в лицо. Это вызвало легкую улыбку. Сонливость постепенно ушла, и девушка не спеша подошла к зеркалу, оглядывая себя с ног до головы: прекрасное расположение духа усиливало внутренний настрой, отчего Серебряная всё больше начинала довольствоваться собственной внешностью. — Княжна! — позади послышался счастливый голос Настасьи. — Смотри, что я нашла!       Обернувшись, Катерина перевела взгляд на темно-зеленое платье, которое держала крестьянка. И какого было удивление Серебряной, когда она подошла чуть ближе: прямо на уровни груди к платью была прицеплена её брошь. Рыжеволосая удивленно вздернула брови: она совершенно не помнила, чтобы прикалывала своё украшение именно к этому платью. Но немалая радость от находки напрочь убрала все сомнительные мысли, которым стоило бы придать куда большее значение. Катя даже не заметила, как стоящая рядом Маша одарила Настасью каким-то странным взглядом.       Чувствовала Мария то, что крестьянка совершенно не откровенна ни перед ней, ни перед Катериной. Была уверена служанка в том, что девка — предательница, вот только поймать её с поличным просто никак не могла. Стоило крестьянке начать слежку, Настасье будто кто-то об этом докладывал, поэтому она вообще не начинала делать чего-то подозрительного, словно так и должно было происходить. Эта гадюка замечала пристальный взгляд Марии, поэтому каждый раз внутренне усмехалась над тем, как не дает найти против себя хоть какие-то улики. И дело уже дошло до того, что Маша просто поклялась себе вывести девицу на чистую воду, потому что больше просто не могла смотреть на то, как она невинно улыбается княжне. Будто всё было совершенно в порядке, служанка постоянно крутилась вокруг Катерины, как только предоставлялась возможность, поэтому и так недостаточное время на слежку сокращалось просто до минимума. Крестьянка была уже и готова обо всех своих подозрениях Серебряной рассказать, но понимала, что без доказательств её слова будут пустым звуком. Лишь только если Мария сможет сама что-то увидеть или подслушать, то сможет в точности рассказать о происходящем Кате. В противном случае у неё даже и не выйдет предположить о том, почему Настя вообще предала княжну. Маша поняла, что как можно скорее должна узнать, кто же стоял за этой бесчестной крестьянкой. Ведь действовать сама Настасья бы просто не осмелилась. — Это же просто чудесно! — княжна широко улыбнулась, радостно поцеловав Настю в щеку, отчего та резко покраснела и смущенно опустила глаза. — Как же день хорошо начинается!       Захихикав, девушка крепко сжала брошку в руках и завороженно посмотрела перед собой. Она ведь уже начала бить тревогу; так разволновалась, что больше никогда не найдет своё украшение, что чуть ли не поникла вовсе. Это ведь был такой дорогой для Серебряной подарок! Вот бывает так, что есть именно та одна вещь, которая тебе куда важнее остальных. Вот поставят перед ней эту брошь да какое-нибудь золотое украшение, и выберет Катя именно подарок Клод. Предложат её корону высокую с камнями драгоценными, все равно от дара принцессы не отвернется.       Катерине казалось, что уже ничего просто не сможет испортить этот день. Чтобы ни случилось, девушка всё равно будет думать о своей находке и о том, как долго промучилась в её поисках. И как Серебряная вообще не смогла заметить то, что брошь, оказывается, лежала не в таком уж и потаённом месте? Ведь обыскала княжна вообще всё вокруг, поэтому это показалось ей несколько странным. Хотя в жизни княжны иногда и случались моменты, когда она не могла найти то, что и так лежало под носом, эта ситуация посадила в ней первое зерно сомнения. — Так…это ведь чей-то подарок, да? — осторожно поинтересовалась Настя. И, как мы можем догадаться, этот вопрос интересовал не именно её саму. — Да… — отвлечённо ответила Серебряная, подойдя к сундуку. — А чей? — Одного моего близкого человека. Поэтому и важен для меня так. — Катя резко вытянула руки перед собой, демонстрируя два платья. — Красное или розовое?       Настя опустила глаза: расспрашивать у княжны что-то ещё просто бесполезно. Катерина сразу заподозрит что-то неладное, если служанка будет чересчур настырной. Но что она могла сделать? Крестьянка только сейчас в полной мере начала осознавать то, что даже несмотря на то что Басманов решил вернуть Серебряной украшение, положение самой Насти совершенно никак не поменяется. Девушка всё также должна будет доносить на княжну да выдавать самые страшные её тайны, иначе ей просто несдобровать.       Да и не трудно догадаться, что не из-за собственной прихоти Настасья начала расспрашивать именно про того, кто девушке украшение подарил. Она, быть может, даже бы и не подумала об этом, если бы не Басманов, который почему-то был очень заинтересован в подобном вопросе.       Ну, а нам, в свою очередь, не стоит скрывать то, что Фёдор до сих пор думал о прочитанных письмах Катерины. Опричник полагал, что брошь подарил девушке её возлюбленный, поэтому она так и распереживалась в тот день, когда обнаружила пропажу. Будь бы украшение ей неважно, она бы отреагировала в разы спокойно. А то, как она металась по комнате, по словам крестьянки, наводило на некоторые размышления. И кравчий хотел докопаться до правды. — Красное… — неуверенно ответила девушка.       Катерина приподняла уголки губ и кивнула. Хорошо день начинался, хорошо…       Девушка даже и не хотела думать, что что-то может пойти не так. Когда у неё было хорошее настроение, в голове выстраивались тысячи образов того, как можно было провести свободное время. Она могла бы встретиться с Милославой… Всё-таки рада Катя была, что нашла себе тут подругу. Даже не просто подругу, а именного человека, с которым можно было обсудить практически все и поделиться самым сокровенным. Ведь даже не с каждым другом можно себе это позволить. И хоть Серебряная и имела довольно неплохие отношения с другими девицами, она не чувствовала того, что может общаться хоть с кем-то из них на том же уровне.       К вечеру девушку почему-то не переставало покидать какое-то странное чувство. Если утром всё было совершенно прекрасно, то сейчас княжна просто не находила себе места. Перевернувшись на бок, она закрыла глаза и не переставала думать о завтрашнем дне. Сон никак не приходил, и скорее всего Катерина провела время лишь в полудреме.       По каменным коридорам дворца не было слышно ни звука. Наверняка, спали практически все, за исключением некоторой стражи, которая делала обход в качестве обеспечения безопасности. И из-за этого Серебряной было чертовски скучно. Хотелось отправиться с кем-то в сад или просто на свежий воздух, чтобы поговорить. Катерина совершенно не хотела засыпать, хоть и понимала, что разговаривать по ночам ей просто не с кем.       Глаза, которые некогда продолжала настырно открываться, постепенно свыклись со своим положением. И действительно при взгляде на княжну можно было подумать, что она находится в крепком сне.       Послышался скрип двери, на который девушка поначалу даже не обратила внимание. Она и не услышала, как в комнату кто-то вошел. И Катерина поняла это не по звукам, а по вновь возникшему страшному чувству. Именно, что не странному, а самому страшному и даже жуткому. Медленно натянув одеяло практически до самых глаз, будто бы это могло помочь, Серебряная сильно зажмурилась, боясь того, что может увидеть. Она знала, что позади неё кто-то стоял.       Сердце заколотилось с бешеной силой. Катерина опасалась и вздохнуть, чтобы не сделать это слишком громко, потому подсознательно задержала дыхание. Пальцы ещё сильнее вжались в одеяло до побеления костяшек. Княжна почувствовала, как по спине пробежал холодный пот, отчего она вздрогнула.       Позади послышалось какое-то шебуршание: кто-то явно находился прямо у письменного стола девушки.       Медленно, совершенно медленно, Серебряная открыла глаза, вытащила руку из-под одеяла и просунула её между матрасом и спинкой кровати. Нащупав холодные ножны, девушка крепко обхватила их пальцами и притянула к себе. Это нехитрое действие было сделано невероятно бесшумно.       Вдох       Выдох       Серебряная совершенно не знала, что её ждет. Найдя внутри себя лишь крупицу уверенности, девушка ухватилась за неё как спасательный плот. Всё произошло буквально в секунду: резко вытащив кинжал, Катерина угрожающе вытянула руку перед собой и села, готовясь подняться или бежать в совершенно любой момент. Она даже мысленно настроилась на то, что будет готова ударить неизвестного кинжалом, внутренне поражаясь собственному мужеству; ведь мог быть сейчас перед ней абсолютно кто угодно с совершенно непонятными мыслями в голове. Может, он и сам сейчас только ждет момента, чтобы наброситься на Катерину? Вдруг Серебряная просто не видит зажатого в его руках оружия, которым он запросто мог бы ей навредить?       В спальне было очень темно. Вероятно, неизвестный потушил единственную свечу, которую княжна оставила на ночь, что девушка поняла только сейчас. Именно, это был неизвестный, потому что Катя просто не могла разглядеть ни его лицо, ни телосложение. Мужскую фигуру покрывал громоздкий плащ. — Кто вы? — Серебряная была поражена твердости собственного голоса.       Она ожидала чего угодно: что её ударят, убьют или растлят. Могло произойти вообще всё. Но что княжна должна была делать? Продолжив она притворять спать, всё равно ничего бы не смогла изменить. А так был хоть какой-то шанс на благоприятный исход. Отбиваться девушка будет до последнего. — Что вам нужно от меня?       Мужчина продолжал смотреть в упор на девушку. Послышалось его обрывистое дыхание, как у какого-то безумца, отчего Катя чуть отползла назад. Готовясь к худшему, она уже приготовилась громко-громко закричать, как вдруг неизвестный побежал. И не в сторону княжны, а к выходу. Дверь распахнулась с невиданной силой.       Замешкавшись, Серебряная лишь покачала головой, а затем бросилась вслед за ним, поражаясь безрассудности своего поступка. Лишь набросив на себя шаль, Катерина побежала вдоль длинного коридора, босая, в длинной спальной ночнушке и с распущенными волосами, струящимися по её плечам. «Ох, коль увидит кто…» — подумала девушка.       Коридоры пустовали. Серебряная ориентировалась на быстрые удаляющиеся впереди шаги. Кто это вообще мог быть? Наверняка, это был тот же человек, который и наблюдал за ней на крыше. В тот раз его спугнул Басманов, и Катерина была уверена, что незнакомец мог навредить ей. Теперь же ему вообще никто не мешал, и он мог спокойно совершить свои злодеяния, но не сделал этого. Почему? Хоть звучит это и ужасно, но мужчина бы с легкостью выбил из рук Кати оружие, закрыл бы ей рот рукой, и дело с концом… Получается, это был не убийца; да и навредить он ей вроде не собирался. Он убежал, явно не желая, чтобы его увидели. Но тогда что этому человеку было нужно? И кто он вообще?       Звуки привели Катерину на кухню, неестественно открытая для ночи дверь которой лишь доказала то, что неизвестный побежал сюда. Продолжая сжимать кинжал, Серебряная медленно вошла внутрь. Там уже никого не было. И лишь дверь, ведущая уже на улицу, говорила княжне о том, что ей стоило быть чуть быстрее, чтобы хотя бы увидеть этого мужчину при свете. Не побежит же сейчас княжна на улицу…       Покачав головой, девушка попыталась восстановить сбившееся дыхание и оперлась руками о стол. Серебряная просто не могла понять того, что хотел от неё этот человек.       Увидев пробегающую рядом с ногами толстую мохнатую мышь, Катерина встрепенулась и запрыгнула на стол, как кошка при виде воды. Поджав ноги, Серебряная положила руку на грудь, смотря на это противное создание, которое явно не собиралось убежать. — Прочь! — княжна бросила в зверюшку большую деревянную ложку, но той словно было не почем. Ожидая, что мышь сразу бросится в свою норку, Катерина лишь наблюдала за тем, как она подошла чуть ближе, тихо попискивая. Девушка терпеть не могла этих животных. Переносчики самой настоящей заразы! Дрянь! А стоит подумать, на что способны целые стаи этих на вид безобидных зверьков, бросает в дрожь: некоторые подвиды могут запросто прогрызть не только ткань, но и плотную одежду, прокусить кожу и обглодать её до кости; по словам Фабьена в огромном количестве они могут запросто разрушить целые поселения, что не раз было в Норландии. — Господи, и что мне теперь делать?.. — Чего это дверь открыта? — в коридоре послышался приближающийся знакомый мужской голос. Басманов. «И за что мне это всё?» — Катерина посмотрела в потолок, поправила край ночнушки, а затем быстро убрала кинжал и ножны и спрятала под шаль. — «Лучшая ночь в моей жизни, ей-богу».       Кравчий замер в дверном проеме, удивленно вздернув брови. Признаться, зайдя на кухню, он ожидал, что повара просто забыли закрыть дверь, но Фёдор никак не ожидал увидеть здесь полураздетую княжну… Да ещё и сидящую прямо на столе. В какой-то степени это было приятное зрелище для практически любого мужчины; можно сказать, он увидел княжну практически нагой. Эта совершенно тонкая ткань просто не могла спрятать фигуру, как это делали обыкновенные девичьи платья. Сейчас опричник мог спокойно увидеть и её ноги, и тонкие плечи, и куда более открытую шею, которая вела в округлым женским формам. — Вечер добрый, — совершенно спокойно произнесла она, словно не произошло совершенно ничего не обычного, и машинально поправила шаль, укрывая грудь. — Мне стоит спросить, что ты здесь делаешь? — всё также удивленно спросил он. — Или сама расскажешь?       Катерина опустила глаза. Так как она уже знала, что этот неизвестный человек явно не Басманов, она должна была ему поболее доверять. Верно? Не совсем… Серебряная и сама не понимала, что вообще произошло этим вечером, а потому просто не могла поделиться случившимся с человеком, которого едва знала. Утром она обязана сообщить обо всем Никите, а сейчас лишь как-то уйти с темы. Уж больно в невыгодном положении её застал кравчий. — Я захотела воды. — Чего служанку не попросила? — он подошел чуть ближе, как хищник, загоняющий зверька. Посмотрев под ноги, Басманов заметил мышь, которую тут же пнул ногой, отчего зверь сразу убежал. Катерина облегченно вздохнула и опустила ноги, становясь на пол. Страх девушки перед этим крохотным животным не ушел от цепкого взгляда кравчего. — Не договариваешь ты чего.       Серебряная промолчала и отвела взгляд. Почему бывали те редкие моменты, когда ей непозволительно тяжело становилось лукавить? Или дело было в том, что она чувствовала, что опричник мог бы ей помочь? Вроде, он не самый чужой для неё человек… Может, не так важно то, что они мало знают друг друга? Если сообразить, то Фёдора можно назвать неплохими знакомыми. До друзей, конечно, далеко, но они и весьма часто разговаривают. — Ладно, молчи, коль отвечать не хочешь. — неожиданно произнес он, чего девушка совершенно не ожидала. Мужчина перевел глаза на её босые ноги. — Застудить себя решила? Учти, тебя будет лечить наш придворный лекарь, а не я. — недовольно произнес он.       Катерина усмехнулась: — И не нужно. Мое здоровье покрепче вашего будет.       Обойдя кравчего вокруг, девушка лукаво улыбнулась. — Спокойной ночи.       Девушка подошла к двери, но обернулась самодовольный на голос опричника: — Если я буду почаще приходить на кухню по ночам, ты будешь встречать меня в таком виде?       Покраснев, Катерина свела губы в тонкую полоску и бросила в мужчину какой-то тряпкой. Он звонко рассмеялся, смотря в след уходящей княжне. По коридору слышались шаги её босых ног, и опричник как-то грустно улыбнулся, сам не зная, чем это было вызвано.       Не переставая оглядываться по сторонам, Серебряная поспешно зашла в комнату и заперла дверь. Пусть лучше утром её разбудит стук в дверь со стороны служанок, нежели клинок у горла или чего похуже.       Тяжело вздохнув, княжна аккуратно положила платок на стул. После этой ночной пробежки уж точно уснуть будет непросто. Положив кинжал на стол, девушка уж была готова вернуться в постель, как увидела небольшой обрывок пергамента, лежащий прямо поверх одной из книг. Удивленно вскинув брови, девушка поежилась. Слегка подрагивающими пальцами Катерина притянула к себе записку и быстро пробежала по ней глазами:

«Пусть моим поступком ведает лишь глупое безрассудство. Я знаю это; мне уже ведомо это чувство. Пусть я схожу с ума, но просто не могу пройти мимо вас. Смотря на этот изящный тонкий стан, на ваши шелковистые волосы и столь тонкие пальчики, я каждый раз одергиваю себя от того, чтобы заговорить с вами. Боюсь спугнуть или обидеть. Не знаю толком, что сейчас мной движет, но я чувствую себя полным дураком, которым овладело полное влюбленное безумие. Я знаю, я — идиот, который напугал вас. Но я ничего не могу с собой поделать. Надеюсь, вы не держите на меня зла, потому что это погубит меня похлеще самой настоящей чумы.       Навеки ваш.»

      Девушка ошарашенно перечитывала письмо вновь и вновь, просто не веря собственным глазам. Это было признание в любви? Но от кого? Она ведь здесь едва кого только знает… В груди затрепетало от этого действительно самого настоящего безрассудства, которое ведало этим человеком. Он ведь следил за ней, пробрался в её покои! Но не напал… Вдруг это на самом деле был лишь влюбленный в неё мужчина, который не решался сообщить о своих чувствах? Но это ведь так странно. Если Катерина на самом деле ему не безразлична, то почему он уже не попросил её руки? Ведь если так, то он должен знать, что девушку в её возрасте могу выдать замуж хоть завтра. Нет, тут что-то не складно!..       Безумный, самый настоящий безумный поступок, который лишил девушку всякого сна. Но ведь и в тоже время он безобидный… Может, он и правда просто не хотел её пугать? Не желал навязывать свои чувства? И почему он обращался к Катерине на «вы», как делала сама девушка? Не значит ли это, что он следил за ней и раньше, подслушивая разговоры и зная манеру речи Серебряной? И самое прискорбное то, что во всей этой кипе вопросов, Кате не находила ни одного ответа.       Рассказать ли Никите? Брат Катерины точно этого не оставит. Найдет неизвестного да сделает так, чтобы он вообще и посмотреть больше на княжну не смел. А если это добрый человек? Просто действительно боялся признаться Серебряной в своих чувствах открыто?..       Девушка покачала головой: доброта мешает ей думать. Сейчас это была лишь безобидная записка, которой нужно было уделить куда больше внимания сразу, чем сделала это Катерина. Она вновь перестала думать о себе, размышляя лишь об этом человеке, тем самым навлекая на свою жизнь то, к чему приведет это поначалу невинная записка. Но об этом позже.       Осторожно сложив пергамент на несколько частей, Серебряная спрятала его на дно шкатулки. Не зная, стоит ли сжечь эту записку, Катерина лишь понадеялась на то, что её никто не найдет.

***

      Скрестив руки на груди, Никита наблюдал за тем, как Катя бегает из стороны в сторону. То поднимаясь на ступени и вставая на носочки, будто бы от туда она что-то могла увидеть, девушка затем подбегала к воротам и смотрела уже там. Служанки её стояли чуть позади, с легкой улыбкой наблюдая за легким волнением за лице Серебряной. — Сейчас вернусь я… — тихо произнесла Настя посмотрев на Машу. Девушка лишь кивнула в ответ.       Направившись к дворцу, крестьянка поспешно поднялась по ступеням и прошла в небольшой закоулок, как вдруг наткнулась на Басманова, который глядел куда-то позади неё. Обернувшись, Настасья вновь заметила Катю, которая с раскрасневшими щеками что-то быстро-быстро говорила Никите, широко улыбаясь и постоянно размахивая руками и незаметно подпрыгивая. — Чего это она такая веселая? — спросил Федор, положив руку на перила. — С самого утра такая… — ответила Настя. — Как проснулась, так и светится вся. Батюшка её сегодня приехать должен, Роман Ильич. Да и день рождения у Катерины через пару деньков; уже сегодня велела самое красивое платье ей найти…да украшения. — День рождения, значит, — повторил опричник, кивнув. — Не говорила она больше ничего?       Нахмурившись, крестьянка отвела взгляд, словно не решаясь говорить. Закусив губу, она вновь смотрела на Катерину, а затем и на Басманова: — Вчера она очень странная была.       Федор с интересом посмотрел на служанку. — Хотела я помочь найти ей заколку, — продолжила девушка. — Шкатулку одну взяла, а княжна как разозлилась! Сказала, что трогать её нельзя да забрала поспешно. — Думаешь, она про брошь всё поняла?       Это было бы довольно плохим исходом, так как опричник даже и не знал, чего ему стоит ожидать от княжны, если она обо всем узнает. Он продолжал надеяться на то, что правда до неё не дойдет. — Нет-нет, — Настасья покачала головой. — Думаю, в другом дело. Я знаю, что Серебряная часто прячет там письма. Может, ещё что-то написать решила; ответ бы прийти точно не успел. Только вот… Вечером, когда уснула она, я вновь эту шкатулку взяла, всё-всё проверила! Ничего уже не было. Думаю, сожгла княжна письмо. На столе немного пепла оставалось.       Опричник недовольно покачал головой и свел губы в тонкую полоску: — Не хорошо это. — ответил он.       Настя ожидала, что он её заругает. Скажет, мол, плохо обязанности свои выполняет и лучше должна за Серебряной следить. Уже готовая к этому, Настя взволнованно сжала края сарафана, но кравчий продолжал молчать. Лишь только через несколько секунд крестьянка поняла, что Басманов продолжает глядеть на смеющуюся Катерину. — Скажи, я хорошо выгляжу? — донеслось до опричника. Серебряная прокрутилась и положила руку на бедро, внимательно глядя на брата. — Хорошо, Катерина, хорошо… — Никита кивнул. — Просто хорошо?! — она недовольно нахмурилась и скрестила руки на груди. — Тебе не нравится? — Нет-нет, что ты… — князь покачал головой. — Ты прекрасна, сестрица. Как и всегда.       Широко улыбнувшись, Катерина вновь посмотрела куда-то вдаль.       Опричник усмехнулся, наблюдая за этой картиной. Почему он так долго не мог оторвать глаз от этой хитрой лисицы? Почему разглядывал её аккуратно собранные волосы, открывающие длинную лебединую шею? Почему в который раз прокручивал ту сцену на кухне, когда настал Серебряную в столь любопытном положении? Практически раздетая, напуганная какой-то жалкой мышью, даже тогда она умудрилась разговаривать с опричником своим тонким сладким голоском без всякой дрожи, словно совершенно не стеснялась. Почему она не давала и возможности сбить себя с толку, в то время как другие девушки краснели как на морозе, общаясь в опричниками? Почему всегда уверенно смотрела ему в глаза, словно заглядывала в душу? Это одновременно раздражало и даже…восхищало? Абсурд.       Полно ему уже думать об этой девице. Делами государственными заниматься надо, а не на девок засматриваться.