Хроники Шибуи Ривы

      Что вы почувствуете, если очнётесь в таком похожем на ваш мире, где некогда близкие теперь будут лишь незнакомцами? Если всех людей, которых вы помнили, больше не станет, а единственный друг не вспомнит того, что вас когда-то объединяло?       Некоторые утверждают, что человек не меняется. Будто человек — это неизменяемая и предсказуемая структура.       Саске так не считал. Он, прошедший переход сквозь время, видел, что люди меняются. Он понимал теперь, что люди становятся собой, когда ломаются, когда держат на руках труп врага, когда защищают друзей от смертельной опасности. То, кем станет человек, — то, кем станет человек именно для другого, зависит от событий, через которые они вместе прошли.       А когда все это в прошлом… Что тогда?       Злополучная кровавая ночь, что ушла, забрав с собой и клан Учиха. Не случись она, какие бы изменения претерпела жизнь Саске? Был бы он менее одиноким? Выбрал бы он путь мести, который отобрал бы крохи оставшихся близких? Смог бы тот Саске, который прожил другую жизнь, никогда не переживая потери семьи, потери клана, понять этого Саске?       И многие события, которые произошли, здесь не происходили. Все здесь пошло наперекосяк, повлияло не только на Саске, но и на всех окружающих. Люди, которые окружали ранее… Были ли они сейчас всё теми же, несмотря на то, что некоторые из них даже не знали лица Саске сейчас? И Наруто, который был ему другом… Был ли он тем Наруто?       Несоответствия нового «прошлого» вырисовывались повсюду. Генины команды семь никогда не отправлялись на миссию в страну Волн, не противостояли Забузе, не наблюдали окончание печальной судьбы Хаку. Наруто не клялся себе, что больше — никогда — не подведёт своих товарищей, что больше его не скует страх.       Этот Наруто, наверное, в самых смелых фантазиях и представить не мог, что противный Саске-дураске подставился под шквал игл, чтобы спасти его, «раздражающего дурака». Переломного момента, сближающего двух соперников, друзей не существовало в этой версии событий.       И Саске, который послужил причиной окончания своего мира, своего «прошлого», канувшего в реку забвения, столкнулся с реальностью. Она была совсем не такой сказочной и сладкой, как надежды, мечты об искуплении.       «Время не линейная величина, имеющая одно начало и, как следствие, один конец. Оно меняется, течёт. Зависит от волн искажения в пространстве. Чакра в нашем случае может помочь и прорубить проход…» — объяснял Хагоромо.       Саске было нечего терять. Ему был важен лишь шанс, лишь малая возможность. Он ухватится за неё отчаянно, как утопающий хватается за протянутую ладонь.       «Техника нестабильна. Она зависит от порой случайных факторов, и результат предсказать невозможно. Ты можешь умереть в процессе. Если портал появится в нужном месте, нельзя сказать, что это будет нужное время… Он может возникнуть за несколько мгновений от настоящего или закинуть во времена до построения деревень, — пронизанные капиллярами фиолетовые глаза Ооцуцуки обратились к Саске. — Семьдесят лет — незначительная погрешность. Я не могу гарантировать ни результата, ни твоей сохранности. Лишь единственное можно сказать точно: тот мир, — Мудрец смочил горло слюной, — …»       Саске готовился потерять жизнь. Мог ли он жить в царстве, где властвует смерть и разложение? Страшный сон, где затхлый сладковато-гнилостный запах проникает в поры, где пейзаж — сухие ветви и иссохшая земля?       Саске был виноват в этом пейзаже. Он был виноват в своей глупости, в своем эгоизме. В том, что не мог остановиться в нужный момент.       В тот момент…       Чидори ослепляла. Её пронзительный звук напоминал трель сотни маленьких птиц.       Но треск, раздавшийся от не выдержавших напора костей, обуял ее.       Голубые глаза медленно, словно само время замедлило ход, напряглись от пронзившей грудную клетку боли. Тело Наруто несколько раз содрогнулось — приступ неконтролиуемого кашля, после которого во рту скопилась кровь. Наруто открывал рот, казалось, силился что-то сказать, но Саске тупо смотрел на шевеления губ, не разбирая слов. Кровь обильно стекала изо рта и, кажется, капала на плечо Саске. Наруто снова что-то сказал, и показались зубы, покрытые отвратительной кровавой пленкой.       Чидори не прекращала свою трель, хотя звук ее, казалось, выходил откуда-то из глубин, издалека.       С огромным усилием Наруто поднял руку, пытаясь зацепиться за плечо Саске и, похоже, оттолкнуть — но хватка растеряла всю силу. Исцеление Узумаки, подаренное чакрой Хвостатых и генами клана Узумаки, не работало.       Наруто закрыл глаза.       Саске с неприятным хлюпаньем вытащил руку из груди Наруто. Он перевел взгляд на серое небо. Бесцельно обвел взглядом окрестности. Несмотря на стабильную позу, обманываться мнимым спокойствием Саске не стоило. Зрачки Саске подрагивали, отражая внутренние течения души.       Через какое-то бесконечно долгое мгновение Саске поднял руку, покрытую запекшейся кровью, и заметил у себя дрожь. Казалось, Саске плохо чувствовал, что сейчас с ним происходило. Он посмотрел вниз, на бледное лицо и болезненно прикрытые глаза человека, что обмяк на земле.       В какой-то момент показалось, что кровь Наруто на руках стала ядом, проникающим в его плоть и отравляющим его разум.       Мертв.       Заслуживал ли Наруто смерти?       Он так глупо несся за спасением друга, чтобы в конце этот теме убил его.       Наруто, что желал спасения Саске… Что хотел подарить ему «дружбу», совсем не подходящую пути одинокого воина. Теперь не будет преследований, не будет глупых речей о «прекрасной» Конохе. Не будет и Наруто, который не понимал ни целей Саске, ни его желаний — но… все же искренне, бескорыстно желал помочь ему, человеку, давно погрузившемуся во тьму. Наруто, который скорее напоминал назойливую муху, что преследовала его на всем пути.       Надоедливый, раздражающий… друг.       Да. Учиха ненавидел тех, кто нажился на жертве Итачи. На его дорогом брате, чей подвиг извратили в угоду интересов деревни. На пользу корыстных целей верхушки, пожирающих плоды его жертвы жителей Конохи. Итачи был словно маленький винтик в большой машине, который выкинули за ненадобностью. Итачи, который был вынужден до последнего носить маску… Его брат, его нии-сан, который легко щёлкал по лбу, который лишь в последние минуты осмелился показать толику истинных чувств. Саске живо помнил картину тех мгновений: улыбка, смоченная красным, и до боли — до агонии, поднимающейся где-то в существе — знакомый жест нии-сана из одинокого детства.       Оно было словно клеймо, оставленное на Саске.       Итачи Учиха… Его брат. Никем не узнанный одинокий нукенин, что защищал жителей деревни, стойко выдерживая напор их ненависти. Как он жил все эти годы? Саске не раз задавался этим вопросом.       Итачи, что выслушивал незаслуженные оскорбления, плыл в океане презрения, кого презирал даже собственный брат. Итачи, чьи руки были по локоть в крови невинных людей, собственных родителей. Приходили ли их голоса к нему перед сном? Насколько часто? Сердце Саске мучительно сжималось за брата.       Так был ли повинен Наруто в смерти Итачи? Заслуживал ли он мести, что овладела Саске из-за злости, из-за бессилия, вызванного невозможностью исправить собственную сломанную жизнь, искалеченное детство? За то, что смел смеяться, смел жить, не задумываясь об участи Итачи? Наруто, который ребенком даже не мог усидеть в засаде, потому что упавший за шкирку жук щекотал кожу. Тот, что катался по земле и заливался гоготом, прерывающимися на мольбы избавить от насекомого? Саске был… счастлив в те моменты. Конечно, он это знал. Но путь Саске вел по другой дороге.       Сначала его руки окропились кровью Орочимару. Затем он убил… Итачи. И в конце концов отомстил Данзо.       Но, пусть Саске и выбрал этот путь, ошибался бы всякий, кто считал, что убийство приносило Учихе удовольствие. Оно отравляло внутренности.       Саске никогда не хотел убивать. Ведь у того, маленького Саске был потаенный страх. Страх стать таким же монстром, как убивший родителей брат. Долгие годы прошли в прокручивании ужасающих картин прошлого, ненависти к теплым воспоминаниям, которые теперь лишь приносили отвращение. Страх и ненависть к произошедшему пропитали каждую клеточку тела. Изнуряющие тренировки, годы лишений, цель жизни, врученная ему без его желания.       А потом весь его мир разрушился.       Был ли Наруто достоин смерти? Покрыл ли Саске — снова — свои руки кровью невиновного? Стал ли он тем монстром, которого боялся?       Саске не знал, сколько прошло времени. Казалось, время расплывалось, словно вязкий кисель.       Он смотрел вдаль на темно-зелёную ширь леса, омраченную тьмой из-за нависшего над головой неба. Голова была пуста.       Пострадавшие в драке деревья рассыпались в щепки и смешались с развороченными земляными рвами. Саске, смотря на эту картину, видел червей, копошащихся в холодной земле, хотя это была не более чем пыль из щепок. По краям росли белёсые корни деревьев, словно змеи пещеры Рьюичи.       Это место смерти великого воина, Узумаки Наруто. Бесславное и случайное. Саске не стремился закончить всё величественно. Он презирал помпезность и не хотел придавать их битве значимость. Он хотел лишь покончить с кусочком прошлого. Сюда Узумаки уходил, чтобы увести Саске дальше от зоны боевых действий. В пути он пытался договориться, перенести время битвы. Ведь Саске был очень невовремя. Но Саске лишь бил в ответ, не желая даже отвечать. Учиха прекрасно знал, что Узумаки, «герой», чувствовал себя ответственным как за исход войны, так и за жизни людей на поле битвы. И истощённые бойцы легко могли попасть в горячие лапы учиховских техник. Саске легко использовал знание Наруто.       — Как ты не вовремя, даттебайо.       В небе над самыми верхушками деревьев высился гигантский бутон. В густом киселе мыслей внезапно ясно возникла необходимость забрать так и не отнятую чакру Хагоромо у Наруто.       В этот же самый момент обострённые чувства пронзило ощущение, что кто-то стремительно приближается сюда. Учиха встал со ствола обваленного дерева и заградил собой тело Наруто, продолжавшее безжизненно лежать на земле. Окровавленная рука опустилась на рукоятку Кусанаги. Из-за деревьев показалась знакомая фигура. Сакура ошеломлённо застыла. Она собиралась что-то сказать, но замолчала, как только ее беспокойный взгляд наткнулся на фигуру позади Саске.       — Я не чувствую его чакры… — неверяще прошептала она.       На лице ее сменялась гамма эмоций. В какой-то момент на нем появилась несвойственная девушке решительность.       «Кусанаги, ты мне ещё понадобишься». __________       Саске перешёл в прошлое. Он был один. Но среди знакомых пейзажей, отзывающихся в сердце птицей надежды. Саске был в силах всё исправить. Очутившись в прошлом, Учиха покинул Молнию и последовал в страну Камня. Там, среди высоких гор, стояли заброшенные дома.       Трухлявая старая скамейка грозила развалиться под весом Учихи, но Саске все же требовался отдых после высосавшей чакру техники. Здесь, в темноте, вдыхая спёртый пыльный воздух, разогретый днём, видя в сумраке сгнившие доски, Саске чувствовал, как всё естество поднималось пламенным столбом. Саске промолчал, но не сдержал благодарной, счастливой улыбки. И решил продумать план действий. __________       Конохагакуре. Её знакомый облик он, оказывается, позабыл из-за давности. Ещё не тронутая разрушением Акацуки, архитектура сохранила прежний вид. Он возводился ещё при Хашираме, при построении деревни одной застройкой. Знакомые переулки, выцветшая краска зданий, гомон многолюдной толпы… Саске проник, как чужак, и с тем внутренности щекотало чувство — вернулся.       Уже второй день Саске вдыхал свежие запахи деревни. Первым делом Саске навестил квартал Учих. Он наблюдал, как его маленькая копия вышла из дома. Двери отодвинулись со скрипом, и фигура маленького Саске замерла. Он посмотрел тёмными глазами вниз. Выражение лица казалось задумчивым. Саске, наблюдающего со стороны, вдруг охватил дискомфорт: он не мог угадать или даже вспомнить ход собственных мыслей.       — Нужно смазать двери, — тихо сказал себе мальчик и вошёл обратно.       Команда семь повстречалась на главной, самой людной улице. Каково было удивление Учихи, когда рядом с тёмной и светлой макушками он увидел нетипичную рыжую. Рива-тян — имя, что выкрикнул возбуждённый Наруто.       Саске казалось, что он падает. Куда-то очень глубоко. Под ногами словно раскрылась пропасть, бездонная и всепоглощающая. Девчонка не оказалась ни незнакомкой, ни подругой — она являлась частью команды семь. Но наконец после долгого падения ноги нащупали почву. Саске словно в первый раз огляделся. Всё та же деревня, всё те же знакомые дома закружились перед беглым, быстрым взглядом. Что это?.. Что произошло?! Разве это не его прошлое?       Надежда, что поселилась в сердце и дала росток, ухнула и пробила бездонную дыру в защите Саске. Гнев, злость — вся смесь чувств вырвалась из неё, словно только и ждала момента. Она вытянула свои тонкие щупальца и добралась до мозга Саске.       Он быстро покинул Коноху, как только заметил нестабильный ураган чакры.       Саске осмелился приблизиться к девочке на следующий день под обличием Хенге. Там же он вдруг ощутил связь, ту самую нить, которая соединяла его с Наруто. Но Наруто нигде не было. Где же он прятался?       Это ощущение повторилось несколько раз, прежде чем Саске признал… что все планы по исправлению своих ошибок рухнули. Все знания о будущих событиях, уверенность в личности Узумаки, на которую Саске полагался при разработке плана избавления мира от Чёрного Зецу, обрушились.       Но что оставалось прежним: Саске из этого времени всё ещё был воплощением Индры. А вот Асура… эта рыжая девчонка в бесклановой зелёной футболке.       Саске бежал, как трус, из своего мрачного мира, не желая платить за собственные ошибки. Он надеялся, что повернёт время вспять. Но новая реальность не послужила заменой, не погрузила в блаженное беспамятство.       Его цели потеряли смысл. Зачем ему спасать не его прошлое? Словно в ответ в мыслях призывно мелькнул знакомый образ, разочарованный ясный взгляд.       «Ты ничего не вернёшь», — так же шептал он.       Саске бежал. Долго и упорно. И ничего не получилось.       В этот раз он прекратит трусливый побег. Отринет жалость, что убаюкивала многоголосую вину. На этот раз Саске Учиха наберётся смелости встретиться с ошибками лицом к лицу.       Проникнув с помощью гендзюцу в мозг Ривы Шибуи, Учиха встретил там не рыжеволосую девчонку. Перед ним предстала незнакомка, облаченная в железные доспехи. Холодные голубые глаза обратились к Саске.       — Кто ты?       Саске замер. ___________       Он не мог поверить в то, что видел. Перед его глазами предстали отрывки жизни, зародившейся на чужой планете. И эта «жизнь» постоянно крутилась вокруг маленькой спины, что год от года претерпевала изменения, сталкиваясь с новыми испытаниями, взрослея.       Самобытная, волевая… Душа, выросшая в отчаянном стремлении к силе.       Безысходность читалась в детских воспоминаниях, в которых Саске ненамеренно увяз: в каменном, печальном интерьере большого особняка; на кривых обледенелых улицах среди уставших лиц прохожих; в протяжной колонне изувеченных трупов детей, чьи тела переносились по двое на грязных носилках. Становилось ясно, что девочке, воспоминания которой он подсмотрел, приходилось несладко. В ее детских глазах, смотрящих на мир с нехарактерной для возраста расчётливостью и скрытым где-то в глубине испугом, было нечто знакомое. Желание выжить. Желание стать сильнее. Оно читалось очень ясно, несмотря на язык, который был незнаком слуху Учихи.       Ночная тишина тесной каморки очерчивала контуры спины, склонившейся над старинными фолиантами. Свет фонаря освещал лишь небольшое пространство и трепетал, грозясь потухнуть всякий раз, когда ветер за окном усиливался. Рука сосредоточенно переворачивала страницы. Пламя фонаря освещало лицо ребенка, возраст которого было трудно определить. Кажется, девочке около семи.       События жизни шли непрекращейся чередой, которую Саске был не в силах остановить — первый раз применив технику, Саске столкнулся с трудностью в ее управлении.       Звонкие пощечины, которыми наказывал своего ребенка безразличный отец, и слезы обиды, хлынувшие из глаз в ответ. Тайные перешептывания между молодыми сверстниками, выглядишими как родные братья и сёстры, после которых лицо девочки искривлялось, словно от боли.       Слезы, что падали капля за каплей на лица погибших товарищей. Воинственная маска главы, что сроднялась с выражениями лица, подменяя собой другие, чьей целью было воодушевлять солдат на подвиги в войне против огромных демонических зверей.       Список — казалось, имён солдат — по которому шла молодая рука, отмеченная грубыми мозолями тренировок с оружием, и вычёркивала пером по имени раз за разом.       Обрушение этой маски, когда фигура девушки в доспехах склонялась над столом, окружённая холодом и тьмой военной палатки, когда черты ее лица неконтролируемо сводило, как она разражалась в беззвучном плаче. Злое движение, с грохотом смахнувшее со стола чернильницу и список имен.       Ее возраст приближался к семнадцати.       Воодушевленный народ праздновал победу. А бесстрастные глаза, которые наблюдали за разворачивающимся перед ними пиршеством, были особенно безразличны.       Саске, который стал невольным свидетелем моментов жизни этой девушки, четко понимал, почему она была выбрана Асурой.       Жизнь Серы — так ее часто называл брат, который перестал появляться вскоре после того, как девушке исполнилось пятнадцать, — отзывалась знакомой болью понимания в самом Саске. Девушка узнала боль потери в раннем возрасте. Бесконечные смерти детей… среди которых мелькали как лица ее братьев, так и младшей сестры. Она жила под давлением семьи, терпела побои и взгляд разочарованных серых глаз, что регулярно смотрели на свою дочь как на не стоивший вложений ресурс. Они были так похожи на другие — темные, как безжизненное небо, Учихи Фугаку. Мужчины, что ставил долг клана выше счастья собственной семьи. Отец готовил сыновей как преемников воли великих предков, как преемников, что обязаны силой доказать величие клана. Он помнил: достижения и звания для отца играли роль значительно более важную, чем какие-то чувства. Их отец отбрасывал, думая, что мама справится с Итачи и Саске и без его участия. Мог ли он догадываться, что дети не способны понять причин его безучастности? И что она никогда не окупится ни чужими объятьями, ни слухами о достижениях клана?       И Сера… Бесконечные смерти могли бы лишить ее воли к жизни. И она, казалось, не замечала потерь — хотя Саске знал, что это было не так.       Милосердно, заботливо Сера стирала пот и кровь с охваченных лихорадкой товарищей — когда войско возвращалось после сражения к родным стенам.       Мимо проносились пейзажи: высокие кустистые леса, пахнущие смолой и трухой. Их путь обратно не был безопасен, и одним сражением ничего не закончилось.       Сменялись дни, на землю обрушивались дожди, пока в конце не осталась все та же одна одинокая спина. Она дрожала, как осенний лист на ветру. Сера обессиленно упала на колени и, стянув с головы окровавленный шлем, беззвучно кричала, била руками землю. Ее глаза потускнели, будто потеряв всякую цель.       На их дне плескалась вина, когда девушка все же не выдержала голода и отсутствия движений, набросившись на ближайший ягодный куст спустя двое суток.       Ей, возвращающейся домой после битвы, оказывали всяческие почести. Но она закрывалась на замок на верхнем этаже и долго сидела на кровати, бесцельно смотря в стену. Саске знал: участь единственной выжившей иногда может быть хуже, чем смерть.       Саске, который сблизился с этой девушкой, взросление которой прошел от начала до конца, печали которой прожил вместе, теперь бессильно наблюдал за тем, как ее предал товарищ, как кровь скапливалась в ее горле. Как закрылись теперь знакомые тусклые, уставшие от потерь глаза. В этот момент, казалось, сердце Саске тоже прекратило биться. Но несмотря на иллюзию, оно продолжило свой ход.       Саске выдернуло из череды воспоминаний. Обессиленый от перерасхода чакры, он пытался восстановить дыхание. Окружающая Коноха показалась ему незнакомой, и первые секунды было невозможно отделить себя от девушки, чье имя на незнакомом певучем языке звучало как Сера де Гоот.       Перед ним сидела скатившаяся по стене девочка, которую Саске сначала был не в силах опознать. Только потом к нему пришло осознание, что она та — та самая.       Саске испытывал непонятное воодушевление. Казалось, груз смертей и его прошлого больше не давил на плечи. Он не один. Он обрёл человека, которому мог доверять.       И все же он был человеком, в полной мере осознавшим цену своей глупости и импульсивных поступков.       Сначала было необходимо время. Чтобы обдумать изменения в плане по изгнанию Черного Зецу, чтобы включить новую переменную. И для этого все воспоминания Серы о технике, которую он применил, должны быть стёрты, чтобы ничего не поменять, пока он не придет к ней с новым планом.       И вскоре Саске представил его девушке. Сера вела себя именно так, как Саске и ожидал. Это радовало.       Но потом, неожиданно и без причин, Сера стала его избегать. Она прекратила любые разговоры вне командных собраний, а позже вовсе начала игнорировать тренировки.       Словно отказалась от своих слов.       Саске чувствовал себя обманутым.       Сочная зелень, выжившая на безлюдной дорожке, активно приминалась к земле под подошвой сандалий. Сера сосредоточенно отрабатывала приемы, полностью погрузившись в процесс. Так значит, она в тайне посвящала время тренировкам.       — Что ты делаешь? — Саске вышел из тени дерева.       Рыжие — совсем иного цвета — волосы темнели под сенью колышащейся листвы. Девочка остановилась, споткнувшись на полушаге. Она напряжённо обернулась, и глаза Саске предательски расширились, когда заметили мимолётное движение — ее рука прошлась по подсумку с кунаями.       Саске попытался взять себя в руки.       — Что тебе нужно? — спросила та, опасливо огрызнувшись.       — Ты избегаешь меня, — озвучил Учиха. Его голос звучал гораздо более спокойно и уверенно — совсем не так, как он себя чувствовал.       Но Сера ничего не ответила.       Да скажи же ты!       — Сера, разве мы…       — Я уже говорила, — она грубо перебила его. Неприкрытая враждебность плескалась в ее детском голосе.       — Что?       — Называй меня Рива.       «Но… твое настоящее имя звучит гораздо лучше», — Учиха все же промолчал. Мимо носа пролетело насекомое, которым кишел летний лес. Учиха оперся о влажный ствол дерева и выдохнул, стараясь усмирить океан эмоций.       — Почему ты избегаешь тренировки? Отвечай, — сказал он нехарактерно холодно, требовательно.       За долгие секунды тишины снова восстала особая встревоженная, живая атмосфера леса.       — Ты изменяешь память, — донеслось от Серы.       — Да.       — Тебе невозможно доверять. Кто бы не воспользовался возможностью подчинить себе другого человека?       Ее теплые янтарные глаза встретились с черными глазами Саске. И Учиха четко увидел, что в них была неприкрытая правда. Она смотрела на него, как… на дикого зверя.       У него перехватило дыхание. Собственный голос звучал в ушах через вату.       — …Это из-за Итачи? Или из-за Наруто?       — …?       Саске не слышал. Лицо Серы исказилось в непонимании. Голова гудела, мысли шумели. В ней словно раскрылся пчелиный улей. Его словно исподтишка ударили по затылку.       Саске тонул.       В глубокой и темной пучине. Один среди опасных, пенных вод. Он с головой ушел под черную воду, а мутные пузыри воздуха прощально вылетали из открытого рта, пытающегося удержать кислород. Никто не протянет ему руку. Соленая вода устремилась в ноздри, выжгла путь огнем. Один. Навсегда.

***

      Когда Саске шел на экзамен, он морально готовился к неизбежному. Из всех его особенно волновал Орочимару. Саннина интересовала лишь перспектива получить тело, которому он досадно, унизительно проиграл. Молодое, недоразвитое — еще не доросшее до Итачи, но схожее. Саске знал, что саннин будет очарован находкой, которая оправдала его ожидания, но все это превращалось во взрывоопасную смесь с Узумаки. Саске предстояло отвести внимание от сокомандников и доказать, что он стоит вложений.       К нему приблизилась девочка. Уменьшенная версия той, чье лицо в последние секунды исказилось ненавистью. Сакура Харуно с обманчивыми пастельно-розовыми волосами и глазами олененка, заискивающе смотрящими на него.       — Саске-кун, — застенчиво прошептала она, словно долго ждала этой встречи.       Учихе удалось заставить себя отмереть, когда перед глазами возник предсмертный образ Харуно. Воспоминания закрутились словно калейдоскоп.       Саске помнил, что думал о ней в первые дни команды номер семь. Наивная девочка, что растет в полной семье и чьи проблемы крутятся вокруг не стоящих дел. Он помнил, как она превратилась в девушку, что стала ученицей одной из саннинов, Цунаде Сенджу. Та, что раньше была его тенью. Та, что поменялась со временем.       Саске помнил решительные движения той, которая перехватила два куная. Бывшую сокомандницу, что умерла в заранее проигранном бою. Ярко-зеленые глаза сияли от непролитых слез, плотные губы белели и непокорно сжимались. Сакура испустила последний вздох, найдя на земле холодную ладонь.       «Прости, Наруто… Я должна была помочь тебе… Вместе, как команда», — думала она в последние секунды в момент, когда Саске отчленил голову от тела, чтобы прекратить бесконечную регенерацию.       Саске мог представить, как легко ей жилось и как не хотелось вылезать из безопасности. Слишком приятно прятаться за надежными спинами родителей. Не то что Наруто и он, у которых их не было. Нет необходимости рисковать, ставить на кон жизнь. Можно убежать, эгоистично спрятаться. Сакура могла жить мирной жизнью, но все же выбрала иной путь. И Сакура была сильна достаточно, чтобы продолжать сражения, когда исход битвы был ясен обоим сторонам.       Теперь перед ним стояла другая Харуно Сакура. Наивная, не принявшая решение девочка. Гражданка, слишком легкомысленная, чтобы задуматься о иных проблемах, кроме отвержения в признании.       Она тоже изменится. Саске уверен, что Сакура столкнется со сложностями мира шиноби, но уже — как видится, — с другими людьми, в команде шесть. Вырастет и отбросит былую влюбленность в Учиху Саске.       Саске все же застыл камнем, погруженный в размышления, пока его не выдернуло. Перед ним вдруг оказалась розовощекая Сакура Харуно, застенчиво вжавшая голову в плечи, и Рива, что показала кончик красного языка. Она отошла, оставив Саске наедине с Сакурой.       — Саске-кун, — голос девочки застенчиво повысился, — мы ведь… еще встретимся?       —Да…       — А… ам… — она замялась, жуя губу и краснея, — когда…? Неужели мы пойдем на… свидание?       Саске почувствовал себя… жутко. Пробужденный от омута тяжелых воспоминаний, он оказался в насмешливой реальности. Двенадцатилетняя девочка, почти задыхающаяся от волнения, признавалась ему, парню, возраст которого близился к двадцатилетию. Застенчивая Сакура, с надеждой всматривающаяся в его лицо, даже представить не могла, кому сейчас предлагает свидание.       — Я… не могу этого обещать.       У Саске не было никакого желания обижать или оскорблять девочку. Он и так принес боль слишком многому количеству людей.       — Что? — она удивленно подняла голову. — Но… Ты хочешь притормозить, Саске-кун? Возможно, я была слишком навязчивой…       — Нет. Я был рад видеть тебя, Сакура, мы не встречались с…. Академии. Но мы не сможем… кхм, быть вместе.       Сакура сильнее прикусила губу и опустила голову:       — Почему? — промолвила она тихо. Лицо скрывалось за опущенной розовой макушкой.       — Мы… слишком разные.       — Тогда скажи, Саске-кун… — спустя время выдала она тихо. — Тебе нравится… Рива?       Бесстрастное женское лицо, что прошло через ломающиеся испытания, возникло в сознании. Не юное, покрытое детским жиром, что он наблюдал почти месяц подряд.       — Нет. Это не так, — ответил Учиха.       — Хорошо, Саске-кун, — расстроенно сказала она, — Прости…       — Тебе не за что извиняться.       — Да, Саске-кун… — голос девочки надломился. — Прости, ты такой добрый… так еще хуже.       Сакура, помедлив, ушла, низко опустив голову.       Саске проследил глазами за ее уходящим силуэтом. Он поискал товарищей, с которыми еще нужно пройти экзамен. Наруто остался в одиночестве, заняв место в углу и опустив голову к полу. У другой стены нашлась вторая. Рыжие волосы Ривы ниспадали на плечи гладкими волнами. Голова наклонилась вбок, и по языку тела Саске мог догадаться, что то были не самые приятные думы. Тонкие пальцы левой руки отстукивали произвольный ритм.       Команда семь каким-то образом источала атмосферу уныния. Каждый погрузился в размышления, каждый — о своем.       Как же там, интересно, Какаши?       «Скукота…» — подумал мужчина, сидя в комнате для наставников, ожидающих команду генинов. В небольшом помещении на четвертом этаже остался лишь Хатаке да Сарутоби — остальные либо не пришли, либо уже ушли. Из открытого окна вырывался теплый ветер, несущий сладкий запах расцветших цветов. Зеленая листва высокого дерева шелестела маленькими листочками, и ее неспешное течение Хатаке наблюдал вот как семь минут.       «Почему ребята медлят? Надеюсь, они не повернули назад, когда поняли, что участвовать необязательно… Эх… Из них гипотетически может выйти команда, но приходится напрягаться. Удивительно, как прошли тест с колокольчиками. Догадались, конечно. Руководствовались явно не теплым товарищеским прорывом».       Какаши, который стоял вот как уже десять минут и сидел на стуле столько же, решил сменить деятельность и умостился на деревянной поверхности стола. Бедро, обтянутое темными штанами, Хатаке закинул на угол. В руке он держал стаканчик из плотной бумаги, что выдавали в магазинчике Маи-сан, и медленными круговыми движениями плескал по стенкам темно-коричневую воду терпкого напитка. От чая поднимался горячий пар, белая струя которого плавно исчезала в воздухе. Мужчина с удовольствием наблюдал за процессом исчезновения белоснежной дымки. Мысли его давно убежали далеко.       Пряный сладкий аромат пощекотал нос. Он проник через ткань маски и навязчиво тревожил чуткий нюх Какаши. Мужчина, движимый порывом, по привычке методично, одним движением, отодвинул маску и разом глотнул.       Полость рта обожгло.       — Кха-кха! Кха-кха!       Какаши закашлялся. Вода вырвалась изо рта, темная ткань маски моментально пропиталась влагой.       — Чего это ты? — спросил Асума. — Чаем, что ли, подавился?       Темные глаза Сарутоби перешли на сжатый крепкой хваткой стаканчик в руках Хатаке. Какаши сохранил профессиональную тщательность и, несмотря на содрогающийся тело надсадный кашель, вытянул правую руку в воздухе, удерживая ее в неподвижном положении. Ни одна горячая капля не пролилась на пол. Асума засмеялся.       — Кха-кха…