Цветы скучают по листьям, листья — по цветам

Телега жизни Хиджикаты уныло катилась по дороге с рытвинами без остановок. Работа – дом – выходной – работа, даже опасность быть убитым на улицах Эдо была скорее обыденностью, чем чем-то, чему стоило придавать значение. Проблемы свои он предпочитал решать сам и никого не впутывать. Все просто, четко и яснее некуда. Но однажды, в один из скучных серых дней колесо телеги его жизни попало в трещину и застряло. В тот день светило яркое солнце, может быть, самое яркое из тех, что Хиджиката когда-либо видел. Он отошел в тень между домами, чтобы покурить рядом с мусором и заметил какое-то шевеление рядом со стопкой прошлогоднего «Джампа». Это была маленькая черная лиса, и на ней не было живого места, а вместо левого глаза — кровавая грязная корка. Она отчаянно брыкалась и кусалась, пока Хиджиката тащил ее в ветеринарку, и прилично разукрасила его когтями: на лбу расцвела алая клякса, как будто художник нарисовал цветок на живой плоти. Хиджиката осторожно вырубил животное, чтобы ветеринар сохранил свои руки в целостности. Ему же еще весь день работать. — Хиганбана, — сказал доктор Сейширо, как всегда безупречно вежливый и спокойный. Хиджиката всегда лечил у него подобранных на обочине дороги, в городе, в парке животных, и Сейширо-кун никогда его не подводил. — У вас на лице хиганбана. Осторожно, Хиджиката-кун, я обработаю ваши раны антисептиком. Хиджиката махнул рукой. — Да я переживу, разберитесь с животным. Кажется, она сильно натерпелась. Кто мог сотворить такое? Глаз. Больше всего меня беспокоит ее глаз. Она сможет видеть? — Больше всего вас должно беспокоить, заразила ли она вас бешенством, — терпеливо заметил доктор, стирая «хиганбану» с лица Хиджикаты. — Ну вот, руки обработайте сами, а я пока в операционную. Субару-кун, ты там заснул? Операция длилась долго. Хиджиката взмок, мучительно хотелось курить. В коридоре образовалась очередь из записанных на прием. Все они поглядывали на Хиджикату неприязненно, словно это он был виноват в том, что какие-то отморозки избили дикое животное в центре города и бросили его умирать. — Зайдите, — позвал Хиджикату ассистент доктора — приятный малый в белом халате поверх нелепой одежды. Лиса лежала на операционном столе чистая, перевязанная, повязка на глазу пропиталась кровью. — Как думаете, с ней всё будет хорошо, Сейширо-кун? — Думаю, да, но ему понадобится уход. Можете оставить его здесь. Бешенством, кстати, он не болеет. Повезло вам. А видеть этим глазом уже не будет, я не смог спасти то, что уже… сгнило. Вид у Сейширо-куна был уставший и какой-то несчастный. Должно быть, эта операция стала для него триггером: он и сам лишился глаза при смутных обстоятельствах, о которых не мог поведать даже за бутылкой хорошего сакэ. — Я заберу и выхожу его сам, — сказал Хиджиката.

***

Дома лис вел себя спокойно: давал себя кормить, поить, перевязывать. Выглядело так, что все свои силы он истратил тогда, когда Хиджиката нес его в больницу. Так что Хиджиката спокойно оставлял его одного у себя в квартире и по возвращении всегда находил его мирно спящим под столом. Единственный раз, когда лис проявил агрессию по отношению к Хиджикате по иронии судьбы случился, когда Хиджиката как-то присел рядом, ласково потрепал его по мягкой шерсти и сказал: — Ничего, скоро ты поправишься, Шинске. Лис вскинулся и зарычал. Возможно, ему не понравилось имя, которым Хиджиката наградил его, а может быть, ему было больно от невинного касания. Вспыхнул какой-то отчаянно яркий свет и погас, Хиджиката нахмурился и проверил лампочку: он вкрутил ее буквально на днях. Все было в порядке. — Молния? И вскоре забыл об этом незначительном происшествии.

***

Хиджиката не особо любил те невеселые дни, когда в работа – дом – выходной – работа приходилось вписывать «уход за больным животным» не потому, что ему не нравилось заниматься этим. Он ненавидел тех, кто причинял боль другим при значительной разнице в силе. Очевидно, что маленький черный лис не был ровней тому, кто так жестоко с ним обошелся. Сейширо-кун всегда отдавал Хиджикате протоколы осмотров подобранных им животных. Кондо над ними рыдал, но читал, как он говорил для того, чтобы знать, какие подонки есть на белом свете. Сого читал со странным выражением лица, а потом чудесным образом находил тех, кто это сделал, и часто после короткого допроса они давали признательные показания. Правда, они не считали, что сделали что-то плохое. В Эдо было хреново с защитой прав людей, чего уж говорит о животных. — Хиджиката-сан, с ними же можно делать все, что угодно? — потирая руки, спрашивал Сого. — Под вашу ответственность, только прикажите. — В рамках закона, — сквозь зубы цедил Хиджиката, хотя у самого чесались руки. Приходилось отпускать ублюдков после уплаты штрафа. Впрочем, что с ними случалось потом под покровом ночи, не было заботой Шинсенгуми.

***

Сого смотрел, как капает на пол кровь из прокушенной ладони и улыбался: попытка погладить Шинске против шерсти закончилась закономерно. После блестяще проведенной защиты лисьего достоинства Шинске забрался на самое безопасное место в доме — колени Хиджикаты. Такое в их сложных отношениях было впервые, и Хиджиката пока не знал, радоваться этим переменам или огорчаться. Он не любил привязываться к спасенным им животным, ведь им все равно предстояло расставание. — О, вы снова подобрали бешеное животное, Хиджиката-сан. Вы знаете, что животные похожи на хозяев, Хиджиката-сан? — Что такого случилось, что не может подождать до завтра? И я же тебе говорил: не подходи к нему, он дикий. — Дикий? Да он совсем ручной, Хиджиката-сан. Вы случайно не собираетесь вместе с ним патрулировать улицы? Он может кусать противников за руки, пока кто-нибудь не разрубит его пополам. Кстати, глаза у него как у человека. То есть глаз, я хотел сказать. Шинске лежал на коленях Хиджикаты, свернувшись клубком, и даже ухом не повел. — У людей не бывает вертикальных зрачков, Сого. Тебе нужно меньше слушать радио. Что случилось? Почему ты беспокоишь меня в мой выходной? — Кондо-сан просил вам передать, что уже завтра Мимаваригуми передадут то дело нам, — скучным голосом заговорил Сого. — И хотя вы считаете, что оборотней не бывает, то это потому что нам они прежде не попадались. Но так случилось, что элита не справляется с этим делом. Они потеряли несколько элитных задниц, которые сейчас лежат в элитной больнице на элитном аппарате искусственного дыхания. — Короче, Сого. — Короче, теперь терять конечности будем мы. Я видел фотографии с мест убийств. Это не радио, Хиджиката-сан. Чем бы это не было, оно не человек. Вот, взгляните. Листья отдельно, цветы отдельно. Запах через фото не передать, но говорят, хуже туалетного лотка лисицы. После фотографий Хиджикате захотелось освободить желудок от всего съеденного за день. Он осторожно снял спящего лиса с колен и уложил под стол. В ванной комнате Хиджиката сполоснул лицо и посмотрел на себя в зеркало, вид у него был замученный. Чертов Сого, специально принес эти снимки сегодня, теперь весь день об этом думать, бессонная ночка обеспечена, а завтра весь день патрулировать. Да еще расследование. Когда, интересно, им заниматься, по ночам? В отличие от протирающих штаны на рабочем месте Мимаваригуми дел у Шинсенгуми всегда хватало. Чего стоили одни Джоишиши. Когда он вернулся, Сого держал Шинске за шиворот над окном так, что бедное животное не могло извернуться и укусить его. — Сого, — устало сказал Хиджиката. — Ты ахуел? Немедленно поставь животное на пол. Отойди от него на пару километров и не приближайся никогда! Ублюдок отошел от окна, но и только. — Можно я выброшу его на помойку, Хиджиката-сан? — Нельзя. Шинске не хочет жить на помойке. Давай его сюда и проваливай со своими фотографиями. — Шинске? Что это за имя? — спросил Сого, разжимая пальцы. После того, как Шинске оказался на полу, он немедленно набросился на Сого, целясь ему в горло. Чудом Хиджиката успел встал между ними, лис сомкнул челюсти на руке Хиджикаты, и на этом конфликт был исчерпан. — Имя одного из героев войны. Тебе не понять, ты на войне не был. О, спасибо, Шинске, за то, что ты сдержался. Завтра я смогу водить машину. Ты еще здесь, Сого? Спасибо, что зашел. Сого ухмыльнулся, собрал фотографии, еще раз мельком глянул на животное. — Человеческое имя для дикого зверя, который смотрит совсем как человек, того и гляди заговорит? Ну вы даете, Хиджиката-сан.

***

Сигареты закончились к тому времени, как у Хиджикаты появилась непротиворечивая версия, как исключить из уравнения потусторонние сущности. Но на продумывание дальнейшего нужно было топливо. — Схожу за сигаретами, прогуляюсь, — бросил он, уходя. Некоторые люди разговаривают с домашними животными, Хиджиката говорил с дикой лисой. Домашние животные у него не проживались с раннего детства, так что ничего сверхъестественного тут не было. Лис, кстати говоря, уже оклемался после нападения, но уходить не спешил. Хиджиката не торопил его: все дикие животные уходят рано или поздно, и этот уйдет. Прогулка на свежем воздухе пошла ему на пользу. Захотелось есть, и он пообедал в своей любимой забегаловке. Захотелось курить, и он с наслаждением выкурил полпачки, сидя на парковой скамейке. Мысли прояснились, он снова вернулся в состояние покоя. Они с Кондо-саном обязательно раскроют это дело и утрут элитные носы. Когда Хиджиката вернулся домой, в комнате почему-то было не так светло, как на улице, но это не было проблемой. Проблемой был стоявший у открытого настежь холодильника молодой человек, который с задумчивым видом разглядывал бутыли с майонезом, громоздившиеся на полках ровными рядами. Хиджиката так опешил, что встал как вкопанный. Человек захлопнул холодильник и обернулся к нему. Он был невысокий, черноволосый, одетый в синюю юкату Хиджикаты, в которую тот переодевался после душа. Правый глаз у него был зеленый, а на левом красовались свежие бинты из аптечки Хиджикаты, валявшейся на полу. Лицо могло бы показаться красивым, если бы не застывшее на нем выражение безразличия к миру. — Ты кто такой? Что ты делаешь у меня дома? Ты из Джоишиши? Сначала Хиджиката произнес эти слова, а потом чуть не рассмеялся. Террорист из Джоишиши, который шарится у него в холодильнике и ждет с прогулки? Он бы скорее оставил бомбу до его возвращения. — Есть что-то кроме майонеза? — спросил зеленоглазый голосом, исполненном вселенской тоски. Хиджиката часто заморгал, пока сказанное не отложилось у него в голове. — У меня? Я звоню в полицию. Скажу, что у меня на кухне посторонний копается в холодильнике. Хотя постой. Я же сам из полиции. Выметайся. — Обязательно. Как только стемнеет, так сразу, — равнодушно ответил незнакомец. Прошел мимо Хиджикаты, сел за стол, налил себе свежезаваренный чай. Вел он себя так, словно давно здесь жил, движения у него были скупыми, как будто бы он не привык разбрасываться попросту ни словами, ни делами. — Дерьмо, — проговорил Хиджиката сквозь зубы. — Согласен, — отозвался посторонний. — Ты пьешь паршивый чай, Хиджиката, но другого я не нашел. Хиджиката вдруг понял, почему в комнате стало темнее: этот неизвестно откуда взявшийся в запертой квартире ублюдок задернул все занавески. Хиджиката подошел к окну и рывком их отодвинул. Комнату залил солнечный свет, а загадочный человек куда-то испарился. Вместо него за столом сидел недовольный Шинске, который внезапно открыл пасть и сказал: — Придурок, ты что, убить меня решил? Зачем тогда спасал? Я же вампир! Мне противопоказан солнечный свет! Хиджиката молча задернул занавески обратно. Шинске исчез и снова появился человек с лисьим глазом. — Вот так-то лучше, — сказал Шинске-не-лис. — И это. Пока я в человеческой форме, не называй меня никак, договорились? — Да откуда я знаю, как тебя зовут?! — заорал Хиджиката. — Какой еще, на хрен, вампир?! Ты что, Шинске что ли и есть? Но ведь он лис, а не вампир! Хиджиката не закончил свою тираду. Странный вихрь закружился вокруг них, Шинске-не-лис застонал как от мучительной боли: вокруг его шеи появился призрачный круг, такой же, как и вокруг запястья Хиджикаты. Было так горячо, как будто случайно прикоснулся к горячему чайнику и одернул руку. Это продолжалось всего несколько секунд. И так же резко закончилось, как началось. Хиджиката сперва оглядел свою руку: ожога не осталось. Выражение лица Шинске-не-лиса изменилось с безразличного на бешеное. Теперь он, пожалуй, походил на свою лисью копию. Одно лицо. — И что за хрень только что случилась? — спросил Хиджиката у него, потому что у кого еще. — Да так, один придурок активировал договор между человеком и вампиром без предварительного согласия сторон. Хиджиката непонимающе уставился на него. Похоже, Шинске-лис слушал те же истории, что и Сого. Нужно было выключать радио перед уходом. — Какой еще договор? Если ты больше не лис, тогда вали давай отсюда. В моем доме есть место только для диких зверей, попавших в беду. Ты же, судя по всему, в добром здравии и очень похож на человека, способного выжить в мире людей. Юкату можешь оставить себе. Дать тебе денег на автобус до другого города? Шинске-не-лис сидел неподвижно, явно никуда не собираясь. — Я бы с радостью ушел, но ты, тупой полицейский, только что сделал все, чтобы мы в ближайшее время не расставались! — Что за хрень ты только что сказал?! — Проще показать, чем объяснять. Шинске-не-лис встал и вышел из комнаты. Хлопнула дверь. Ушёл. Хиджиката выбил сигарету из пачки. Отлично, теперь можно курить, как он привык, не опасаясь потревожить покой больного животного, не выносящего запаха табака. Хрен знает, что только что произошло. Почему из милой зверюшки вдруг вылез какой-то хмырь. Вампир он, ну надо же. Вампиры в Эдо! Такие же вампиры, как тот ебанутый маньяк, чье дело им передадут завтра. Боль пришла внезапно, резкая, словно ударили под дых, потом от боли закружилась голова, он едва успел потушить сигарету. Что за?.. Боль все нарастала. Приступ? Но Хиджиката ничем не болел и регулярно проходил медицинский осмотр. Нужно было вызвать скорую, но от боли Хиджиката не мог даже набрать простой номер, выронил телефон. Черт. Раздался резкий звонок в дверь. Хиджиката дополз по стенке, отпер. На пороге стоял Шинске-не-лис и держался за виски, лицо его было искажено мукой. — Дошло, умник? Как только Хиджиката его увидел, боль как рукой сняло. — Ты что, разработка Джоишиши? Био-оружие? Шинске-не-лис посмотрел на Хиджикату как на умалишенного. — Я же уже сказал, что я вампир. Вам-пир. Дашь мне войти или мне снова подальше от тебя отойти, чтобы дошло?

***

Пока Шинске-вампир ел наскоро приготовленный Хиджикатой рис, Хиджиката в ожидании объяснений докуривал вторую пачку сигарет. Молчание раздражало. — Если ты вампир, почему питаешься как человек? — Потому что сейчас я в человеческой форме. Таким уж меня сделали, что кровь мне нужна только для активации скрытых сил. Шинске улыбнулся уголком рта. Выглядел он слабаком, но кто знает, что скрывалось за хилым телосложением? Может быть, он умел летать? — Кто тебя сделал? Какое-нибудь НИИ? Террористы? Частная компания? Правительство? — Сэнсэй. Странно. Какой может быть сэнсэй у лисы? Хотя, если это не простая лиса, все может быть. Сумел же он как-то причинить Хиджикате боль на расстоянии. Кто знает, что еще этот монстр может. — Так что это было? Почему когда ты ушел, я чуть не сдох? Вампир отодвинул недоеденный рис в сторону и взялся за чай. Пришлось терпеливо ждать, пока он напьется. — Как я уже говорил, ты активировал контракт, благодаря которому мы теперь связаны. К счастью ты не дал мне своей крови и разрушений еще можно избежать. Но пока что нам нельзя далеко друг от друга отходить, такие дела. — И что за гребаный контракт? — Ну, ты даешь кровь, я исполняю твои… прихоти. Я же слуга-вампир, как никак. — Это уже интересней. И что нужно сделать, чтобы ты исполнял мои прихоти? Какие прихоти под запретом? — Сейчас составлю контракт по всей форме. Шинске взял со стола Хиджикаты бумагу и тушь и принялся писать. Хиджиката с любопытством разглядывал его. Никогда за всю свою жизнь он не встречал ни одного вампира или оборотня, а они, оказывается, существуют, да еще два в одном. Человек, который на свету становится лисом и берет кровь в качестве жалования. Он мог бы помогать Хиджикате в работе — ночном патруле. И такой красивый, хотя и неприятный в общении. А что, если приказать ему... — Готово, — объявил вампир. Хиджиката пробежался глазами по договору: похоже, сэнсэй лисы был хорош в каллиграфии, если обучил лису так изящно чертить иероглифы. — Я исключил харассмент и суицид, все остальное ты можешь от меня требовать после того как дашь оплату вперед, — пояснил Шинске. Хиджиката притворно вздохнул: — Как жаль. Я хотел как раз начать с домогательств. — Исключено. — Ну ладно. Что ты умеешь помимо мозгоебли? — Могу кого-нибудь убить. Могу защитить тебя от чего угодно. Могу защитить того, кто тебе дорог, даже если он мне противен. Убивать Хиджиката умел сам, да и в защите не нуждался. А что до явного намека на Сого, то с чего вампир взял, что этот безмозглый придурок дорог Хиджикате? — Необязательно давать много крови, — менторским тоном продолжал Шинске. — Однако, как понимаешь, чем больше даешь, тем больше получаешь. Кстати, если за двадцать четыре часа не дашь мне крови, договор будет расторгнут. Вопросы? Вопросов было море, но Хиджиката уже устал от новой информации. — Вот и отлично. Мне нужен футон, не буду же я спать у тебя в ногах. — А почему нет? Ты пока что мой слуга, значит, и должен спать у меня в ногах. Ладно, ладно, не злись, будет тебе футон. Двадцать четыре часа, значит. Вот только… Слушай. А как я завтра утром пойду на работу?

***

Посмотреть на Хиджикату в сопровождении черного лиса сбежались все Шинсенгуми. Лис цеплялся за плечо Хиджикаты острыми коготками и причинял одно сплошное неудобство. А ведь день еще только начинался. — Форму порвешь, придурок, — зло прошипел Хиджиката так, чтобы никто не услышал, но Сого, конечно, услышал. — Вы разговариваете с диким зверем, Хиджиката-сан? Совсем одичали, Хиджиката-сан. Хиджиката-сан, вам надо чаще бывать в обществе. — Что сказал?! В мирную дружескую перепалку вмешался Кондо. — О, Тоши! Хорошо, что у тебя появился такой симпатичный друг. Слушай, Сого передавал тебе про то дело? Пойдем, потолкуем. День прошел не так плохо, как ожидалось. Вокруг Хиджикаты продолжали происходить удивительные вещи. Например, при облаве члены группировки Джоишиши при виде него вдруг опустили мечи и сдались. Торговец оружием, за которым они следили, вдруг подошел прямо к патрульной машине и предложил раскрыть своих покупателей. Были и другие происшествия, и Хиджиката к вечеру уже перестал воспринимать их как чудеса. Сого почему-то считал, что все дело в Шинске.

***

Вечером Хиджиката шел к себе домой, а Сого увязался за ним. Погода была прекрасная, воздух дышал прохладой. Хиджиката снял платок, чтобы ветер свободно обдувал его шею. Двадцать четыре часа истекали, оставалось всего-то часа два до освобождения Хиджикаты от свалившейся ему на голову напасти. Они с Кондо-саном составили план розыскных действий в связи с тем делом. Работа – дом – выходной – работа. Сого держался на расстоянии, но это не мешало ему весело бубнить у Хиджикаты за спиной: — Я был неправ, когда предлагал унести эту лису на помойку, Хиджиката-сан. Хиджиката-сан, нужно принять это животное в Шинсенгуми. У нас будет демонический замком и демонический лис. Видели, как он зыркнул на тех террористов, они аж побросали оружие! — Иди домой, Сого. Я устал от твоих бредней, а дорогу домой я знаю без тебя. — Побуду вашим гидом. Сейчас мы находимся недалеко от места преступления. Недавно здесь был найден расчлененный труп в луже дурно-пахнущей жидкости. Его руки лежали отдельно от ног, а голова отдельно от… вы не слушаете, что ли? Шинске, доселе спокойно идущий рядом, вдруг остановился и принюхался. Только Хиджиката собирался спросить у него, в чем дело, как он запрыгнул Хиджикате на плечо, больно вцепившись когтями. — Когти убрал. Что с тобой? Стало вдруг холодно и темно. И тихо: так, словно стерли все звуки. Хиджиката даже обрадовался, услышав жизнерадостный голос Сого: — Хиджиката-сан. Вам не кажется, что этот туман воняет? Или это не туман? Вы наступили на дерь… Сого вдруг умолк. Странно, мелкий ублюдок не умел затыкаться. Хиджиката обернулся и ничего не мог толком разглядеть в кромешной тьме. Пришлось достать фонарик и посветить: его ботинок увяз в липком, темном, красном. Сого неподвижно лежал в двух шагах от него в луже крови, а над ним клубилась тьма. Прямо на изумленных глазах Хиджикаты тьма сложилась в карикатурного человекозверя с огромными когтями. Такими когтями, пожалуй, можно было расчленить человека. — Слышали, наше дело поручили Шинсенгуми, — тихо прошелестело существо. В наступившей тишине это шепот больше походил на крик. Резко запахло чем-то гнилостным, мерзким, захотелось выблевать внутренности, лишь бы не вдыхать. Хиджиката весь подобрался, выхватил меч. — Нам не нужно расследование. Значит, нужно убить всех Шинсенгуми, — как бы размышляя вслух, проговорило существо, снова теряя форму. Не слишком понимая, что он делает, Хиджиката прыгнул к клубящейся тьме и разрезал лезвием меча воздух. — Близко, — пропело существо у него за спиной. Хиджиката смотрел, как в замедленной съемке к его животу приближалась нечеловеческая деформированная лапа с когтями. Удара он не почувствовал. Между ним и тварью стоял Шинске в человеческой форме: чудовищные когти пробили его насквозь. Хиджиката подхватил его и отскочил в сторону. Второй удар твари рассек воздух. — Что ты делаешь?! — заорал Хиджиката. — Совсем сдурел? — Дай мне крови, — прохрипел Шинске. — Или мы все тут подохнем. И Хиджиката почему-то сразу ему поверил, да и некогда было особо размышлять. Протянул руку к его бледнеющему лицу и сказал: — Бери сколько надо, защити себя и нас. Что было дальше, он не видел, потому что Шинске, кажется, воспринял приказ «бери сколько надо» буквально. Вместо протянутой руки он вонзил зубы Хиджикате прямо в незащищенную шарфом шею.

***

Когда Хиджиката открыл глаза, Шинске все еще был в человеческом облике и выглядел еще более жалко, чем когда Хиджиката впервые его увидел: весь в крови и липкой грязи. Как он сумел уделать тварь, осталось для Хиджикаты загадкой, но он справился. Существо, напавшее на них с Сого, превратилось в склизкую массу с отвратительным запахом. Предъявить Кондо будет нечего: теперь никак не докажешь, что у разыскиваемого ими убийцы нет формы, не то, что отпечатков пальцев. Хиджиката встал, и, пошатываясь как пьяный, подошел к Сого: тот был без сознания, но безусловно, жив. Значит, он не видел, как Шинске превратился в человека, одной проблемой меньше. — Ты уж прости, но ты сам сказал взять сколько надо, — тихо сказал Шинске. — Лист меня ранил, так что пришлось сделать и тебе небольшое кровопускание. — Кто это был? — хмуро спросил Хиджиката. — Посланец Хиганбаны, кто же еще, — непонятно ответил Шинске. — Цветы скучают по листьям, а листья по цветам. — Чего? Впрочем, ты все равно убил его, я бы даже сказал, размазал. Вот дерьмо. Шинске раскрыл рот от изумления. Кровь Хиджикаты все еще была на его губах и зубах: выглядело жутко. — А надо было что сделать? Пригласить его на чай? — Допросить. — Допросить?! Ты в своем уме? Хиджиката достал из кармана сигарету. Закурил. Дымный запах всегда помогал ему разобраться в своих чувствах. Шинске, конечно, был прав. Они не смогли бы допросить существо, которое по своему желанию могло обретать плоть или оборачиваться туманом. — Ладно. Ты все сделал правильно. Превратись назад в лису, мне надо вызвать полицию и медиков. Ты хорошо потрудился, хотя, если честно, внешне не производишь впечатления. Даже странно, что я тебе доверился. Но ты доверие оправдал. Извини, что так вышло, но похоже наш контракт подтвержден, да? Шинске подошел к нему и забрал сигарету у него изо рта, затянулся и вернул обратно. Хиджиката не успел возмутиться, как Шинске обернулся черным лисом. — Да, — неохотно подтвердил он. — Пока не умрешь, придется тебе служить. Ну, теперь-то ты веришь, что я вампир? Хиджиката потер шею. Две крохотные точки все еще кровоточили. Где уж было не поверить, когда из тебя чуть душу не вытащили. — Ты вампир. Осталось понять, кто такая Хиганбана. Но Шинске ничего ему не ответил, так что Хиджиката был вынужден достать телефон и вызвать медиков и Кондо-сана. Когда они наконец явились, туман над местом происшествия уже рассеялся.