Бэд-трип

      

***

      После встречи с Ричи и его обещания навести шороха на эту «сходку» анонимных алкоголиков, не прошло ни одного дня, чтобы Эдди не думал об этом. Интерес, подражая дикому зверю на ночной охоте, пожирал Каспбрака, жадно обгладывая даже ушные стремечка и не пропуская ни единую кость. Вопросы роились в его голове, словно майские пчёлки в улье. Что такого задумал этот очкастый? Его окутывала аура азарта, поблёскивающая яркими огоньками рубина-сумасшествия и говорила, изящно извиваясь: «Ожидайте от этого парня всё, что угодно, но в итоге он всё равно сделает что-то не поддающееся объяснению». Потому шатен готовился к самому непредсказуемому исходу событий.       Другая часть кареглазого, та, которая была более разумной и рациональной, говорила: «Эдди, это не приведёт ни к чему хорошему». Да и Бен — умный парень, который замечательно разбирается в людях и уж точно больше Каспбрака, прямо сказал, что с Ричи связываться не стоит. А если Хэнском сказал — значит так оно и есть. Боже, очкарик обычный торчок, работающий без отдыху по несколько смен с целью раздобыть побольше денег, дабы закинуться чем посерьёзнее. Зачем Эдди вообще нужны такие знакомые?       Другая же часть, трепещущая от одной только мысли о острых ощущениях, настоящей потери разума и всякого рассудка была ужасно заинтригована, томясь в сладостном ожидании. Каспбрак был намагничен на всё необычное и неудивительно, что Тозиер его притягивал. Кудрявый был точно тем человеком, которому давно снесло башню, но при этом тот становился только интереснее и загадочнее, а не хуже. Эдвард хоть и стал «бунтарём» в последнее время, то до Ричи ему было как до луны пешком — да-ле-ко. Каспбрак вообще носом не вёл, что есть такие люди, как Тозиер. Брюнет был редкой мастью карты. Парень мог идти по головам для точного попадания в мишень цели, также он не стеснялся своего языка и делал то, что хотел, не думая о окружающих. Этот парень был таким свободным, таким открытым, даже думать не хотелось, что это только от дозы.       Ещё был момент, который расстраивал Каспбрака. После того, как он вернул кеды их хозяину, парни никак не пересекались. Только лишь кареглазый скинул адрес этого мероприятия, но сообщение одиноким камнем кануло в стеклянную воду — Эдди не получил ответа. В целом, у шатена не было никакой гарантии на непоколебимость надёжности очкастого. Вполне возможно, Ричи просто нагло пошутил, оставляя Каспбрака выжидать чего не понятно чего, подпитываясь пустыми надеждами; а могло быть и такое, что Тозиер не шутил вовсе, но благополучно забыл о сказанном или отложил в долгий ящик. В конце-концов, кто кареглазый Ричи? Да вот именно, что никто. Он ничего не должен и не обязан, но всё равно так хотелось ещё раз мимолётно поболтать с этим парнем, ведь он не так прост, как кажется, а шатен всё безнадёжно испортил своей растерянностью в первый раз.       — Эдди, я так горжусь тобой! Ты будешь смеяться, но я знала, так оно всё и будет — ты в итоге согласишься. — довольно ворковала мать, обнимая своего сына пухлыми руками.       — Как ты могла знать? — спросил Каспбрак, аккуратно выбираясь из чужой посмертной хватки. Сейчас, приняв приглашение на эту «вечеринку», он совершил либо худшую ошибку в своей жизни, либо лучшую.       — Просто ты хороший мальчик. Подростковый возраст бьёт по всем и это нормально, но черта, присутствующая в тебе изначально, до конца остаётся главной.       У Каспбрака уши в трубочку свернулись. Что Бен, что Соня от чего-то вечно звали его хорошим мальчиком-зайчиком, хотя Эдди не был таковым целиком и полностью. Разве хорошие мальчики думают о смерти от циркуля своих учителей по математике? Хорошие мальчики тоже теряют девственность с первыми встречными на вечеринке? Разве они думают без остановки о ёбаных наркоманах, которые вряд ли удосужаться запомнить их имена? Скорее всего нет, а если уж да, то в таком случае Эдвард не просто хороший мальчик, а самый лучший.       — Послушай, недавно звонил твой отец… — от того, как резко Соня сменила тему разговора, Эдди почти что в реале ощутил удар под дых. — На этих выходных он хочет, чтобы ты пришёл к нему на ужин.       — Мам, ты же знаешь, я ненавижу ходить к ним домой. — закатывая глаза, бросил Каспбрак. Эмма, то есть новая жена его горячо любимого отца, вновь будет воротить нос и делать вид, словно прошлого брака её мужа просто не существует, хотя его подтверждение сидит прямо перед ней. Эдди этот цирк совершенно не нужен, потому что он был на его арене уже больше десятка раз. Клоуны всё те же, как и их номера, разве что в шатре время от времени проводятся ремонты.       — Да, знаю. — грустно выдохнула женщина, усаживаясь на диван и принимаясь листать каналы, делая это совершенно бездумно.       Знал Каспбрак это «да, знаю», которое значило ничто иное, как: «Мы вернёмся к этой теме позже, когда я успею придумать сотню неправдопадобных аргументов, подтверждающих твоё поведение неблагодарной скотины».

<center>***

</center>       После этого разговора началась новая учебная неделя. Понедельник пах слякотью и чем-то прокисшим. В этот день Эдди серьёзно задумался о том, чтобы притвориться больным и никуда не пойти, но, к великому сожалению, сделать этого у него не вышло. Совесть не позволила, и парню пришлось просидеть на ужасно душных и скучных уроках полдня.       Вторник оказался ещё хуже, потому что Каспбрак подловил себя на том, что начал отсчёт до этого тренинга или что это вообще там было. Раз за разом в течении дня он подумывал о возможности найти машину времени, о её запуске и о том, как ловко, будто по щелчку пальца, парень переместится в конец рабочей недели, но потом до того доходило, что её рабочая версия ещё не была создана, после чего шатен принимался грызться из-за учёных, которые просиживают штаны просто так.       Среда длилась будто целую вечность. Каждая минута, по ощущениям, представляла собой шестьдесят таких же, и заставляла Эдварда желать вздёрнуться, но факт того, что Каспбрак без конца проверял свой Инстаграм, был хуже. Ему хотелось верить в возможность хотя бы коротенького сообщения от Ричи в Директе. Лаконичного «я в деле» было бы достаточно. Наверняка для Тозиера это ничего не значило. Пообещал, да и пообещал, мало ли что и когда он говорит, только вот проблема — для Эдди это значило куда больше, ведь без кудрявого тот бы не пошёл на это и не стал соглашаться. Ладно, теперь уже чему быть, того не миновать.

<center>***

</center>       Эдди смотрел на школьную доску и видел иероглифы вместо цифр. Он со вниманием слушал учителя, но в голове получалась только каша в виде шума от сломанного радиоприёмника. Каспбрак приветствовал своих одноклассников и одноклассниц, но все они казались ему ещё более скучными, чем обычно. Его душа вместе со всем остальным попадала в прострацию, и в какой-то момент парень просто отключался, не шевелясь и не думая ни о чём. Потом, словно по взмаху волшебной палочки, он просыпался и обнаруживал свою задницу на стуле в кабинете Физики и это с учётом того, что отстёгивался он на Литературе.       Все дни были как один — серыми, жалкими и скучными, но ужаснейшим в них было домашнее задание. Ему семнадцать. Всего семнадцать, а шатен проводит эту прекрасную пору за учебниками и стопками тетрадей. Каспбрак садился за уроки и вставал только под вечер, причём не потому, что их было много, а потому, что даже находясь дома, он всё равно куда-то улетал.       Порой в этом пупсом мирке хотелось остаться навсегда, ведь там не было ничего. Ни домашки, ни обязанностей, ни всех этих семейных ценностей, которые Каспбрак давно перестал понимать. Однако, всякий раз Эдди приходил к мысли, что остаться в «небытие» всё же не вариант, ведь тогда он не сможет узнать, что же придумал Ричи. Это помешательство? Возможно, но оно помогает не сойти с ума окончательно, следовательно это даже полезно — быть помешанным на ком-то.       — Ты готов? — спросила внезапно вошедшая в комнату миссис Каспбрак. Вся она была сегодня особенно праздничной. Волосы были завитыми, на руках красовались кольца, а на ней самой какое-то платье, которое до этого Каспбрак не видел. Новое? Нет, скорее всего старое, просто после развода Соня стала отдавать большее предпочтение удобству.       — К чему? — глупо проморгавшись, решил поинтересоваться Каспбрак, лишь сейчас заметивший, что на него тоже надета уличная одежда, правда, не такая праздничная как материнская.       — Эдди, не строй из себя дурака, мы и так опаздываем. — недовольно фыркнула мать, тут же себя поправляя и делая голос заметно мягче и проще. — Этот день станет началом к твоему восстановлению, я не хочу, чтобы он запомнился тебе как что-то плохое, ладно? Так что не буду торопить. Если что, я уже заказала такси и жду тебя внизу. —женщина улыбнулась сыну и спустилась на первый этаж. — Такси? — переспросил у пустоты Каспбрак, наконец выплывая из своего очередного транса. Конечно, как же он мог забыть. Сегодня четверг и через полчаса у него начнётся его первая в жизни встреча алкоголиков. А Ричи ему так и не написал.

***

      Здание, в котором проходило мероприятие было, мягко говоря, жалким. Если быть конкретнее, то это была младшая школа, а если ещё конкретнее, то это был крытый, маленький и старый стадион. Впрочем, это волновало только Каспбрака, который оставался равнодушным разве что к своему питанию.       Эдди чувствовал себя ужасно некомфортно не из-за того, что буквально через часов двенадцать по месту, где сейчас столпились все пропойцы и ублюдки Дерри, будут бегать милейшие детишки, а потому, что мать привела его сюда за ручку, не желая уходить или даже подождать в машине. Какой позор! Это больше походило на какой-то не смешной и неактуальный анекдот из типичной семейной комедии, только вот Каспбрак не один из создающих закадровый смех, и ему никто не сказал, когда именно нужно смеяться, так что теперь он неловко разглядывал этот чёртов стадион и мечтал лишь о том, чтобы всё это поскорее закончилось, словно страшный сон.       Стоящая здесь атмосфера совсем не наставляла на путь истинный. Убогое помещение тусклым жёлтым светом заливали несколько потрёпанных жизнью ламп (вероятно, сильно мотающих электричество), а гробовую тишину в ожидании «чуда» разбавлял чей-то прокуренный кашель. От такого только хотелось выпить для храбрости, но Эдди не был алкоголиком, чтобы до такого скатываться.       Между тем время шло. Народу становилось всё больше и больше, а кудрявая макушка так и не проскакивала в толпе, как бы не надеялся шатен. Действительно, и на что рассчитывал Каспбрак, когда скидывал очкастому этот адрес? Скорее всего, тот сейчас обдолбался и кайфует себе в удовольствие, или пьёт коньяк на заднем дворе у Билла Денбро, да вообще делай он хоть что угодно, тут итог всё равно один — Эдвард наивный придурок.       — Все вроде как собрались. — выдохнул юноша, что всё это время сидел чуть поодаль ото всех. Выдавало его профессию здешнего «врача» многое: не прокуренный голос, не опухшее лицо, красивые штаны и рубашка с кожаными ботинками нежно-коричневого цвета. Не то, чтобы Эдди имел право судить людей по обложке, но это было достаточно высокомерно и самовлюблённо приходить к людям, упавшим на дно, с такими идеально ухоженными волосами. — Раз все здесь, предлагаю начать наше занятие.       Пришедшие сюда двенадцать человек (не считая Соню и Эдди) без лишних разговоров и колебаний взяли свои стулья, противно скрипевшие ножками, и поставили кругом, чтобы всем всех было видно и слышно.       Каспбрак смотрел на это с опаской. Ему казалось, будто он попал в настоящий культ. Вдруг эти люди вправду сектанты и пригласили маленького Эдди с целью получить кровь девственника? В таком случае им всем предстоит очень сильно разочароваться. Вряд ли Люцифер отзовётся на то дерьмо, текущее в жилах Эдварда.       — Чего-то ждёшь? — спросил светловолосый парень, выступающий в роли психолога.       — А? Нет… — неловко выдохнул Эдди, всё это время стоя достаточно далеко от «сектантского» круга. Только сейчас парень заметил внимание всех членов «тайного общества» на себе. Они, словно голодные стервятники, уничтожали его взглядом, скорее всего думая о том, что такому мелкому парнишке, как кареглазый, делать тут совершенно нечего.       Когда потуги поднять своё седалище на руки и донести до нужного места не увенчались успехом, Каспбрак, весь краснея до ушей и желая сгореть дотла, принялся тащить стул за собой, вместе с ощущением дикой тяжести осознавая, что мебель здесь явно с момента времени первобытных общин, иначе дряхлость предмета была просто не объяснима.       Наконец усаживая свой зад на стул, Эдди начал совестно прятать ото всех глаза, чувствуя сильнейшую неуклюжесть. Благодаря тренингу он должен был чувствовать себя лучше, но было наоборот.       — Ты новенький? — скептично поинтересовался психолог. Он был кудрявым и примерно лет двадцати трёх возрастом на вид. — Представишься нам?       Чёрт бы побрал этого психолога! Похоже, он был обычным дилетантом с самодельным удостоверением. Его задачей было расположить к себе посетителя, а не запугать до смерти! Эти холодные глаза, этот прилизанный вид, эти блестящие ботинки… Этот психолог, в целом, был в сотню раз страшнее любого учителя по математике.       — Да, конечно. — ответил Эдвард, тяжело сглатывая и резко вскакивая стула. В одном из фильмов он видел, что на таких мероприятиях говорящий всегда стоит. Впрочем, зря он смотрел подобное, потому что во время поднятия своей пятой точки парень случайно толкнул предмет. Он ужасно громко упал, вновь царапая пол. От неожиданности Эдди вжал голову в плечи и затих, не решаясь что-либо сказать.       Все снова уставились на него, и тогда Каспбрак ещё сильнее залился краской стыда и ненависти к себе и своей нерасторопности. Но конечно же эти унижения не могли закончится так скоро — затянувшееся молчание сына не могло скрыться от матери, что всё это время сидела на трибунах стадиона и наблюдала за Эдди в оба глаза. Это было просто отвратительно. Соня принялась хлопать и подбадривающие призывать Каспбрака не стесняться. Её голос и хлопки, максимально жалкие и давящие на уши, раздавались по всему залу.       — Эдвард. Эдвард Каспбрак. — быстро бросил парень, а после так же быстро сел на свой стул, нервно сплетая пальцы и не смея поднимать взгляд на психолога. Встретиться сейчас с его до одури холодными глазами было всё равно что броситься под несущийся поезд.       — Хорошо, Эдди. Чтобы тебе было легче, я Стэнли. Стэнли Урис. Обычно мы начинаем занятие с выступления новеньких, но не переживай. Твоя мама сказала, что ты довольно стеснительный, поэтому можешь выступить тогда, когда будешь готов.       Ответил Каспбрак коротким кивком, боясь вообще открывать рот. Соня действительно думает, что это сомнительное мероприятие сможет как-то помочь её ребенку? Или, быть может, она рассчитывает на то, что после таких занятий Эдди, как и сын какой-то там соседки, начнёт работать в банке? Разве что бездушным банкоматом, не больше.       Всё вокруг казалось нереальным и Каспбрак не чувствовал своего тела. Он будто был посторонним, решившим подглядеть за этим жалким зрелищем. И на что здесь смотреть? На слёзы женщины, изливающейся о том, как сильно её избивает муж; о том, как она по-чёрному пьёт, лишь бы на секунду позабыть о разбитом сердце и сломанных костях, давно сросшихся неправильно? На что, на что тут смотреть? На то, как эту женщину никто не поддерживает, потому что в запасе есть истории и похуже или потому, что присутствующие здесь занимают позиции куда неприятнее благоверного этой барышни? Что ж, если кому-то интересно подобное, то эту персону Эдди не осуждает, обходилась бы она только без его посредничества.       Обстановка свинцовой тяжестью давила на виски и непосредственно фатальным было то, что кареглазый не мог пропасть в расслабленности, которая с лёгкостью поглощала его на занятиях. У него не выходило забыться, исчезнуть, слиться с этим кошмарно тяжёлым стулом, с этими изрядно израненными полами и давящими стенами. Получалось лишь сидеть здесь и медленно задыхаться от страха наступления своей очереди.       — Теперь Эдвард. — строго перебил одного из говорящих Урис, воображавшего себя королём или полубогом. Рассуждающий, сложив руки на груди, время от времени поглядывал на свои крутые наручные часы. Похоже, челядь отбирала у него слишком много драгоценного времени. — Кстати, во время наших тренингов запрещается пользоваться телефонами и прочими гаджетами. Тебе было бы приятно, если бы во время твоего рассказа кто-то листал бы ленту?       Чёрт. Каспбрак просто хотел хоть на секунду переключить своё внимание на что-то менее гасящее. Если Стэн так желает услышать ответ на риторический вопрос, то Эдди скажет, что да, ему было бы очень приятно, если бы во время его выступления все присутствующие занялись своими делами. Гораздо лучше было бы то, если бы они к чертям собачьим ушли отсюда, забыв дорогу, но мечтать не вредно, вредно не мечтать.       — Я просто думал проверить время… — попытался оправдаться Эдвард, который вдруг почувствовал парадоксально палящий зной под морозным взглядом «врачевателя душ».       — Самое время тебе выступить. — с улыбкой заявил Урис, и тогда Эдди возненавидел его всеми фибрами души.       — Разве сейчас не выступает кто-то другой?       — Джим посещает занятия уже месяц, думаю, он не многое потеряет, если уступит место нашему новичку. — подонковатая ухмылка на лице Стэна расцвела, а мужчина уселся на место.       — Но вы сказали, что я могу выступить, когда буду готов. — Каспбрак вновь попытался вызволиться из уже давно захлопнувшейся ловушки.       — Порой в жизни случаются неожиданности, кому, как не нам с вами это знать? — слегка пожав плечами, вынес вердикт златокудрый, и Эдди окончательно разочаровался в жизни.       Шатен не решался подняться ещё какое-то время. Все томно взирали на него, от чего кареглазый чувствовал себя невыносимо придурковато. Господи, а ведь у него ещё и голова грязная и одежда старая. Как это прекратить? Наконец встав, он ощутил, как мгновенно утяжелилась его голова. Сейчас или никогда. Хотя симпатичнее второе.       Эдди успевает разве что раззинуть рот, как дверь в спортзал внезапно открывается, громко ударяясь об стенку. Кто-то шумно заходит, поскрипывая обувью при передвижении. Недолго думая, Каспбрак оборачивается и видит его. Ричи, мать его, Тозиера. Волосы брюнета растрёпаны, одежда не по погоде лёгкая, а за плечами красуется рюкзак, увешанный старыми значками с полустёртыми значками.       — Простите-извините, немного опоздал, с кем не бывает. Вы уже начали? Ещё раз помилуйте, если кого посмел перебить. — Ричи тараторит, прикладывая руку к сердцу и даже чуть кланяясь народу. На лице Каспбрака дала цвет лыба — его всё же спасут.       — Вообще-то, наше занятие почти подошло к концу. Да и вообще, вы не числитесь в списках. — затормозил новоприбывшего Стэн.       — Да, знаю, немного проебался. У меня просто работа допоздна, так ещё и ваш местный вахтёр просто зверь. Уверяю, мне пришлось пробиваться сюда с боем. — кудрявый пробежался по Эдди взглядом, от чего у последнего по телу замаршеровали приятные мурашки. Тозиер только что улыбнулся? — Ну, а на счёт того, что меня в списках нет — это логично. Говорю: работаю много, времени записываться не было. Но эти тренинги же вроде как бесплатные, да? Регистрация не имеет значения.       — Ладно, садитесь. — выдохнул Стэн, немного раздражённо закинув ногу на ногу.       — Может, тогда я сразу и начну? Вы все всё равно на меня смотрите, что, зря это? — Тозиер нетерпеливо снял с себя рюкзак, а после поставил его у своих ног.       Каспбрак может поклясться в том, что услышал, как клацнул зубами Стэн. Этот местный Ай-болит привык держать здесь всех в страхе перед собой и к тому, что его уважают, целуя в ноги. Поведение Ричи явно не было ему по вкусу. Каспбрак еле-еле сдерживался, чтобы не процитировать Уриса: «Порой в жизни случаются неприятности, кому, как не нам с вами это знать?».       Из Ричи вышел весьма харизматичный и эффектный спасатель, но Эдди больше волновался о своей матери. Поднять шум и гам просто из-за того, что её любимому сыночку кто-то не дал выступить, было для неё что почистить зубы с утра. Соня была достаточно стервозной личностью, не брезгающей выяснением отношений. Но, видимо, образ Тозиера был настолько нестандартным, что даже такая персона, как она, ничего не сказала.       — Я так понимаю, мне нужно рассказать свою историю? — решил уточнить Ричи, принимаясь общупывать карманы, мгновением позже доставая из сигарету и вставляя промеж губ.       — Да. И у нас вообще-то не курят. — гневно бросил Стэн. Тозиер на его слова изобразил великое сожаление за содеянное и сунул эту палочку здоровья за ухо.       — Детство у меня было тяжёлым. Сюда я приехал относительно недавно, раньше жил на окраинах. Жизнь у меня делится на три этапа. Первый — это оседлая жизнь. Потом принцип грёбаного перекати поля, которое мотает в ту сторону, в которую дует ветер. Кстати, вы знали, что в наших штатах очень ветренно? Третий — это Дерри, но обо всём по порядку. Отец у меня ебаный ублюдок. Ненавижу его всем сердцем. Он только бухал и бил, бил и бухал. Социальная опека пришла только в тот момент, когда моими криками можно было заменить сирены полицейской машины. Видит Бог, Америка сгнила насквозь, потому что детям приходится брать слишком высокие ноты, чтобы государству стало на них не насрать. Детский дом я охарактеризую так: детский ад. Если ты расстраивался в своём пиздюшанстве из-за комочков в каше, тогда я, блять, хочу тебе в неё плюнуть. Я сбегал. Не раз и не два, но бегал и прятался я хуёво, так что мотался я недалеко. Скажу одно: под мостами холодно, а в коробках душно. Потом меня усыновила одна пожилая гей-пара. Два грёбаных хрыча, которым было в лом протирать пыль со своих вставных челюстей самостоятельно. В няньки я не нанимался, так что и тогда бежал. Таился я плохо, а искали меня ещё хуже. Возможно, это мои дальние родственники. Я попал в плохую компанию. Начал торговать метамфетаминами и телом. Копил на билеты в прекрасную загробную жизнь. Серьёзно, вы в курсе, сколько в нашей стране стоит сдохнуть по-человечески, а не по-собачьи? Я о том, что мало купить гроб, нужно ещё и приобрести место на кладбище, новенький костюмчик, желательно по размеру, так к тому же не забыть заплатить людям, что помоют твоё обосранное тело и приведут его в порядок. Это просто ужас. Никому не советую умирать. Слишком дорого.       — Мне кажется, или вы отошли от темы? — резко прервал Ричи Урис. Он зло расстегнул пуговицу на своей безупречной рубашке.       На лице Тозиера появилась ехидная ухмылка. Да он был полной противоположностью Каспбрака. Когда последний трясся и боялся упасть в обморок от количества взирающих глаз — Ричи от этого ловил нездоровый кайф. Кажется, он был голов раздеться догола и станцевать брейк, лишь бы его послушали, лишь бы дали вставить слово, причем не обязательно вразумительное.       А между тем все молчали и никто не смел даже громко выдохнуть. Это было похоже на выступление комика-неудачника с завышенной самооценкой, потому как молчание в зале говорило ему не о том, что шутки возможно немного пресные, а о том, что они настолько покорили аудиторию, что та аж потеряла дар речи. Что ж, быть может так оно и было, ведь Ричи умел рассказывать и, на удивление, всем действительно было интересно услышать продолжение.       — Не ходите, дети, в Африку гулять, а еще не мешайте коньяк с виски и не пейте. — вместо ответа или извинения продолжил Тозиер как ни в чём не бывало. — Когда я в первый раз попробовал алкоголь? Не знаю, но зато помню, что он был со мной всегда. И в трудные и в прекрасные моменты жизни. Это похоже на любовь, только не сопливую и платоническую, а на грязную, отвратительную и ужасно, блять, эротичную. Я пробовал бросить пить уже раз десять, но всякий раз не выдерживал и бросал пробовать бросать пить. Знаете почему? Потому что каждый день, когда я ложился спать в моей голове была одна и та же картинка. Пиво. Холодное. Ему всё равно, кто я, ему всё равно, сколько членов побывали у меня во рту или в заднице. Пиво принимает меня таким, какой я есть. И я лежу и представляю, как открываю его. Все слышали звук спускаемого воздуха? Я бы поставил его себе на рингтон телефона. А потом… Знаете, как бутылка становится влажной от того, что её содержимое холодное, а в помещении жарко? И вот ты берёшь бутылку в руки и их потом приходится обтирать об штаны… — на последних словах Ричи закатил глаза, так, словно говорил о сексе, а не о спиртном напитке.       —Потом ты делаешь первый глоток. Он кажется тебе горьким. Ты думаешь: «Какого хуя я делаю? Разве не бросаю пить?». Ты рассуждаешь, ринуть пить или нет, после чего приходишь к выводу, что нет. Второй глоток не кажется тебе горьким, и…       — Мистер… Тозиер. К чему вы ведёте? Подобные вещи можно высказывать на каком-нибудь притоне, но точно не на лекциях о вреде алкоголя. — решил напомнить Стэн, которого буквально трясло от возмущения. Ещё немного и он действительно бы взорвался.       — К чему веду? — довольно усмехаясь одним уголком губ, поинтересовался Ричи, а после нырнул руками в свой рюкзак, из которого тут же раздался звон стекла. Парень ловко достал одну бутылку тёмного-нефильтрованного, после, с характерным шипением, открыл её прямо зубами. Серьёзно. Эдди видел подобное в первые. — К тому что бухло лучшее, что было в моей жизни. — радостно провозгласил, будто тост, очкастый и показательно припал губами к горлышку бутылки. Насосавшись всласть тот начал что-то довольно напевать. Затем он взял из сумки ещё одну бутылку и кинул ту прямо в сторону Эдварда. Великим чудом тот успел её поймать. Его мозг в этот самый момент и вывалился. В следующий раз парень подумает о чём-то верном очень не скоро и в момент, когда будет уже поздно.

***

      «Даже в самых смелых мыслях я не мог мечтать о том, что бы совершить что-то по-настоящему безумное. Кажется, моим верхом всегда была слишком яркая рубашка или невыполненное домашнее задание. Да, я гулял, я пил и часто ругался с матерью, но все это было жалким по сравнению с тем, к чему я стремился.       Не знаю, зачем мне всё это. Быть может я хочу, чтобы на меня обратили внимание, а быть может я просто устал. Одно я знаю наверняка — мне никогда не стать достаточно безумным. Что я не делаю, я всё равно продолжаю оставаться маменькиным сынком: я долгое время не расчёсываюсь и плюю на свой внешний вид в целом и выгляжу как домовой, а не как неопрятный старшеклассник; я курю, но сигарета в моей руке каждый раз смотрится как первая, даже если она миллионная; я желаю людям смерти, а они думают, что у меня не выдался день.       Но Ричи… Он не такой… Безумство течёт в его жилах подобно крови. Он смотрит, думает и живёт по-другому. И это заставляет ненавидеть себя, потому что из моих вен, если придётся их вскрыть, польются блёстки и клубничный джем.       На какое-то время для Каспбрака земля ушла из-под ног. Где-то там, на задворках разума, кто-то кричал, ругался, смеялся и плакал. Где-то там была жизнь, но Эдди не было до неё никакого дела. Всё, что он ощущал полноценно — это не холодную бутылку пива в своих руках; всё, что он слышал это то, как Тозиер в очередной раз язвит Урису и выпускает когти; всё, что он видел — это безумную улыбку не слишком ровных зубов.       Тозиер буквально сорвал это чёртово занятие. Он пришел сюда, подчинил все взгляды и все вдохи себе, теперь наслаждаясь тем шоу, которое устроил сам же. В сердце у Эдварда что-то приятно кольнуло, и он подумал, что хочет этого человека без остатка полностью. Он хочет узнать о Тозиере всё. Почему он работает в забегаловке? Что принимает и как часто? Где живет? Как познакомился с Биллом? Эдди хочет узнать всё это и теперь он строго намерен добиться своего.       — Я запрещаю вам, мистер Тозиер, посещать мои занятия! — разгневанно выкрикнул Стэнли, резко вставая со своего места и топая своими дорогущими ботинками по полу. Когда Урис был действительно хол, он походил на ребёнка, у которого отобрали машинку.       — И поделом! Это же иметь такую наглость! Юноша, я строго намерена проследить за тем, чтобы вы больше здесь не появлялись! — так же зло кричала миссис Каспбрак, которая неизвестно когда успела сбежать с трибун и приняться тыкать своим пальцем-виноградинкой с красным маникюром в грудь провинившегося.       — Мисс, вы окажите мне огромную услугу. — сладко улыбнувшись, проторжествовал Ричи, после чего подхватил кисть руки женщины и поцеловал её тыльную сторону, так, словно он снимался в фильме про мушкетёров.       Соня брезгливо выдернула руку из чужой хватки, одаряя Тозиера крепкой пощёчиной. На удивление самому себе Каспбрак лишь улыбнулся. Подобное явно было для Ричи в порядке вещей, если учесть его образ жизни, чего не скажешь о матери, которая раздосадованно удалилась, приняв поражение или набираясь новых сил для спора, которому не предстояло случиться, так как виновник этого торжества очень быстро поблагодарил публику за «аплодисменты» и принялся уходить.       Своё обещание он выполнил. Навряд ли это занятие продолжится после произошедшего, однако Эдди не мог так просто его упустить. Не сейчас! Именно поэтому он быстро встал со своего места, срываясь следом за Ричи. За спиной слышались выкрики матери, перешёптывания местных алкоголиков и прочее, но Каспбраку было на всё это плевать. Он нашёл свое безумство и теперь ему не хочется остаться без него.       Когда Эдди выбежал из здания, то окунулся в темноту. Если бы не парочка фонарей, Каспбрак не видел бы ничего дальше своего носа. Сбежать было так неправильно, но осознание этого лишь раззадоривало шатена, заставляя глупо лыбиться и бросать близко идущему кучерявому многозначительные лисьи взгляды.       — Спасибо ещё раз. — уже в третий раз поблагодарил кареглазый Тозиера, на что тот показушно закатил глаза.       — Услуга за услугу, прекрати благодарить меня. — недовольно проворчал Ричи. Эдвард на слова своего будущего друга лишь усмехнулся, добавляя новое «спасибо». В этот раз Тозиер ничего не ответил.       Они шли молча, и Эдвард даже не знал, куда именно. Здесь, во мраке, на холоде и под лай дворовых собак, Каспбраку приходили в голову странные мысли. Он ощущал себя заново родившимся, так, будто прошёл обряд просвещения. Внутри у шатена всё трепетало и благоухало; парень был счастлив настолько, что в любой момент был готов пуститься пять.       — Прости, сильно больно было? — спросил Эдди, прекрасно зная, что ему ответят. Кареглазому было необходимо завязать диалог.       — О чём ты? — удивился Тозиер, лениво почёсывая бок. Парню было холодно, очень холодно; он дёргался время от времени и растирал собственный пальцы. Жаль, что Каспбрак ничего не мог с этим поделать. Ричи сам виноват в этом, не стоило так легко одеваться.       — Ну… Моя мама ударила тебя. — выдохнул Каспбрак, пока показывал пальцем на чужую щёку.       — А, ты про это. Да ничего страшного, и не такое случалось.       — А что насчёт того, что ты рассказал?       — Ты о истории этой, что ли? Да я всё придумал от начала и до конца. А что, незаметно было?       — Сначала звучало правдоподобно, но когда ты сказал о гей-паре, пошёл какой-то бред. — довольно улыбаясь, заявил Эдди, замечая нарисовавшиеся удовлетворение и заинтересованность на лице брюнета.       — По-твоему, геи — это выдумка?       — Те, которым нужно протирать челюсти — да.       — Какой же ты зануда! — довольно пропел Ричи, хлопая Эдварда по спине и долгожданно выкидывая пустую бутылку из-под пива.       — А ты? Ты работаешь в забегаловке, а это невесело.       — Работаю там, где платят. Выбирать не приходится. — Ричи пожал плечами.       — Так значит ты у нас неблагополучный? — спросил Эдди, совсем не чувствуя скованности из-за такого некорректного вопроса. Тозиер заметно напрягся и недовольно фыркнул.       — И что же меня выдало? — наигранно удивляясь, спросил он.       — Всё и сразу. Так значит… — договорить Эдвард не успел, потому что его перебил очкастый.       — Хватит вопросов, я не люблю болтать по душам. К тому же, я и так рассказал тебе больше, чем Биллу за всю нашу дружбу.       — Вы всё же дружите! — довольно выкрикнул Каспбрак. Он схватился за ниточку, способную вытянуть его к чему-то большему.       — Нет. Я ему должен. Прекращай. И вообще, чего ты за мной увязался?       Каспбрак ненадолго притих. Чего увязался? Эдди и сам толком не знает. Ему просто захотелось. Парню было приятно делать что-либо, не ища этому оправданий и пояснений. Зачем всё растолковывать? Эдвард не дедал жить в мире, в котором нет того, что делается невзначай.       — Ясно всё с тобой… Ладно, пошли со мной, я покажу тебе кое-что реально крутое. — позвал его Ричи, довольно усмехаясь. Он свернул в переулок, который вообще никак не освещался. В его тупике находился деревянный забор, а одна из досок которого была сдвинута. Кудрявый просунулся в щель, исчезая за ней.       Эдди замер, медля. Эта ситуация чертовски напомнила ему «Алису в Стране чудес». Ричи превосходно вписывался в роль белого кролика, который вечно всюду опаздывал, мистично появляясь из неоткуда, а Каспбрак так и походил на главную героиню. Эта мысль ему понравилось. Кареглазый ловко просунулся в зазор, размышляя, какая же будет его диво.