Ошибки

Кейл поднимает бровь, выражение его лица становится… сложным.  — Лорд Хенитьюз, — мальчишка перед ним дрожит, отчего протянутый веник роз начинает трястись, — я… это… вот! Кейл открывает рот, но не произносит ни слова. Этот юный лорд прячет взгляд, краснеет ушами и скулами, теребит в больших руках несчастную цветочную композицию и ведет себя как донельзя смущенная дама. Только дамы не бывают выше Кейла на голову и шире в плечах, и дамы не носят сверкающие латы (не считая Витиры, Литаны, Ханны и еще по мелочи, но вряд ли их можно назвать рядовыми «дамами») первоклассного мечника личной гвардии Их Величества Альберу Кроссмана. Раон, невидимкой застывший на плече, недоуменно хлопает глазами. «Человек, ты…» Кейл качает головой, прося минуту тишины, но юный лорд принимает этот жест на свой счет. Он стремительно бледнеет, потом краснеет, потом снова бледнеет, выглядя так жалко, что Кейлу поневоле становится стыдно.  — Вы… — лепечет рыцарь, — я… Вы… я люблю Вас! И все тычет букетом в лицо, старательно заглядывая в глаза своими — серыми и отчаянными, как грозовое небо. Кстати о погоде. Отличная погода — небеса безмятежно раскидываются над роскошным королевским садом, высокие и бледные, дует прохладный весенний ветерок, буйно и пышно цветут пионы и дикие розы, оплетая стволы деревьев, и пахнет сладостью пробуждающейся жизни. Кейл все еще стоит на месте, беспомощно приоткрыв рот. Раон, не выдержав, начинает мерзко хихикать на плече, теребя лапками (уже довольно внушительными) шейный платок.  — Вы… сколько Вам лет? — совершенно тупо спрашивает Кейл, и у него есть оправдание — он знает, как строить многоходовки и гамбиты, как разыгрывать филигранные партии на доске политических и обычных войн, как сражаться против монстров в конце концов, однако он совсем ничего не смыслит во всем, что касается человеческих чувств. Чхве Хану, тому еще неумехе в этом плане, пришлось буквально тормошить и вести Кейла к осознанию симпатии и любви. Рыцарь моргает, вздрагивает от звука чужого голоса, становясь похожим на беспомощного щенка.  — Я… мне восемнадцать, Ваша Светлость, — недоуменно говорит мальчишка, — но я…  — Я Вас почти в два раза старше, — размеренно и очень осторожно перебивает Кейл, стараясь нащупать зыбкую почву под ногами, потому что он вспомнил этого рыцаря. Эниас Ретье, самый молодой первоклассный мечник, совсем близок к званию Мастера Меча, восходящая звезда Империи Роан, юноша крайне честный и справедливый. А еще вспыльчивый и трепетно лелеемый всем дворянством. В общем, не тот, кого стоит сбрасывать со счетов и от кого можно отмазаться парой слов. Черт бы побрал Альберу с его вечными «политика, Кейл», политика».  — Меня это не волнует! — очень горячо заявляет мальчишка, — я увидел Вас на прошлом балу и влюбился! Вы прекрасны, Ваша Светлость, я прошу чести ухаживать за Вами! Раон на плече начинает неприлично ржать. Да, пусть внешне этот дракон все еще маленький, чуть больше двух метров от заострившейся головы до кончика хвоста, однако в милом теле сидит уже подросток со всеми присущими подростку странностями и крайностями. Вообще, Кейл впервые официально вышел в свет за почти десять лет добровольного и крайне приятного затворничества. Он бы благополучно сидел и дальше, однако Раона потянуло посмотреть мир, так сказать, тряхнуть стариной, а с возрастом этот молодой дракон поднабрался не только силы, но и хитрости, так что герцог позорно продул в очередном споре. И был вынужден заявиться во дворец не тайно, как обычно делал это, навещая Альберу раз в неделю или две, а пышно, с помпой, статусом и регалиями.  — Прошу прощения, сэр Эниас, — сухо, но вежливо говорит Кейл, — я не могу дать Вам такой чести. Ему до ужаса хочется просто указать на кольцо на безымянном пальце, однако он все еще трепетно относится к своей жизни радикального бездельника, а такая сенсационная новость, как замужество герцога Хенитьюза определенно не то, что останется без внимания. Рыцарь запинается на полуслове, багровеет лицом. Он беспомощно открывает и закрывает рот, не в силах вымолвить ни слова, букет в его руках словно бы увядает.  — Но… почему? — жалко спрашивает мальчишка. Кейл вздыхает. Черт его побрал гулять в самой гуще королевского сада, в месте, где подловить проще простого. «Человек, я ставлю сто золотых на то, что Чхве Хан от него мокрого места не оставит за минуту», — весело хмыкает дракон. Будь ситуация действительно страшная, он бы непременно вмешался, но данный случай только до абсурдного забавный, и Раон собирается наслаждаться каждой минутой зрелища. Чхве Хан буквально материализуется за поворотом, его неприлично юное лицо непривычно хмурое. На самом деле забавно наблюдать, как медленно стареет транмигрант — словно года не имеют никакого для него значения, оставаясь пустой вереницей сменяющий друг друга календарных листков, никак не отпечатываясь на внушительной фигуре, все такой же выносливой и молодой, на красивом даже по классическим корейским меркам лице, в юных озорных глазах. Ну, не то, чтобы сам Кейл выглядел больше, чем на двадцать два, однако… Однако это всегда поражает.  — Кейл-ним, — бархатно говорит Чхве Хан в два шага оказываясь рядом. Взгляд его проходится по застывшему рыцарю, по венику цветов в его руках, тяжелый, нечитаемый взгляд, — Их Величество просил вас на аудиенцию. «Чхве Хан, я поставил сто золотых на то, что ты его изобьешь!» — кричит Раон, расстроенный спокойной реакцией мечника, — «Чхве Хан, в романах всегда так происходит!» Ах да. Еще один минус подросткового периода. Раон перестал отличать хорошую литературу от плохой и глотал трактаты по магии и дешевые бульварные ширпотребы с одинаковой скоростью. Стоит ли говорить, что теперь весь мир для него — безумно увлекательный роман, где каждый или принц, или герой. Когда Кейл успел стать принцессой он так и не понял. Чхве Хан внимательно смотрит на Кейла. В глазах — звезды и нежность, водоворот обжигающе горячих, ласковых эмоций, но ни одного вопроса. Кейл вздыхает, как всегда смущенный подобным безоговорочным доверием и подобной же — любовью. Переплетает пальцы вместе, крепко сжимая большую и грубую ладонь мужа, а потом поднимает руки повыше, так, чтобы кольца особенно ярко блестели в солнечном свету.  — Вот почему, — устало вздыхает Кейл, — пошли. И тянет за собой Чхве Хана, даже не удосуживаясь взглянуть на незадачливого поклонника. Только миновав несколько развилок он останавливается и испускает длинный вздох, хороня свою жизнь бездельника. Наверняка новость распространится со скоростью лесного пожара, и вскоре в устройство видеосвязи будут долбиться всевозможные знакомые, поздравляя со свадьбой и справедливо обиженными «а приглашение?», последуют неловкие шуточки, смущающие подарки, много разговоров… В конце концов, Кейл никому кроме Раона, детей и Эрухабена не говорил, что они с Чхве Ханом поженились, предпочтя оставить это событие приятной безмятежной тайной. Но сейчас… Кейл еще раз вздыхает.  — Кейл-ним, — тихо мурлычет Чхве Хан, сжимая ладонь, — если вы беспокоитесь о том, что кто-нибудь узнает… нет нужды. Герцог поднимает взгляд на своего мужа.  — Потому что все уже знают, — честно и невинно продолжает мечник, ласково улыбаясь. Кейл закрывает глаза. Ему снова хочется что-то сказать, но посмотрев в странно счастливые глаза Чхве Хана, он просто решает отпустить эту ситуацию.  — Но, Кейл-ним, — вдруг тихо говорит Чхве Хан, опуская взгляд. Смущаясь, — я рад, что ты сказал об этом. Что ты… положился на меня. Кейл резко вздрагивает. Он глядит на его сильного, очень счастливого мужа и осознает, каким был дураком. Они никогда не обсуждали возможность разглашения венчания. Чхве Хан просто сразу принял позицию Кейла о сохранении тайны. Без возражений, без встречных предложений, и тот решил, что это «да», потому что так проще и легче — никаких пышных подарков, никакой подготовки, людей, кутерьмы и суеты, — Кейл действительно хотел обойтись без всего этого. Однако… герцог порой забывал, каким неконфликтным и уступающим может быть его муж, когда дело касается отношений. Каким… тактичным и неопытным, потому что подростковая влюбленность, десятилетия скитаний в Темном Лесу, война и такой же неумеха в партнерах никак не подразумевают наличие багажа знаний по этой теме. Что ж, сегодня Кейл выучил еще один урок.  — Ты идиот, Чхве Хан, — говорит он и тянет мужа вниз. Боже, они уже мужья, но им все еще учиться и учиться, — в следующий раз просто говори. Возражение ли, согласие ли — неважно, все это тонет в поцелуе. «Ну вы хоть меня бы постеснялись!» — кричит на заднем фоне Раон, все еще раздосадованный проигрышем.