Потрепанные нити судьбы

      Медсестра, что кропотливо носилась возле Узумаки, что-то бормотала о плачевном состоянии организма, хотя благодаря родословной держалась молодцом с такими-то показателями. Целый букет недостающих витамином для подрастающего организма, кое-где неправильно сросшиеся кости и отнюдь неприятные на вид шрамы по всему телу — именно такое заключение выдала девушка лет двадцати-тридцати, хотя часто хмуро сведенные брови и прищур глаз добавил ей морщин, серьезно делали ее старше.       Все, что необходимо было сделать для поддержания гостьи в относительном порядке, было сделано в первую очередь, а остальное проигнорировано до лучших времен, если, конечно, новоиспеченного выходца официально уничтоженного клана все-таки примут в Конохагакуре.       Проверку на закладки и мотивы, взяли на себя металлисты Яманака. Правда особо много нарыть не смогли — защита на разум стояла крепкая, хотя порядком и износившаяся, но удостовериться в чистых намерениях все же смогли, хотя печать-защита напускала сомнений. Что в скором развеяла воодушевленная неожиданным сюрпризом в виде выжившего соклановца, как потом выяснилось, Узумаки Кушина-химе, объяснившая, что в Узушиогакуре каждому при рождении ставится подобная печать.       События кружились в ужасно быстром темпе, что, честно говоря, как-то даже не откладывались в памяти девятилетней девочки. И сейчас на ковре главы скрытой деревни, Хокаге, она ментально цеплялась за соклановца, стараясь прийти в себя.        Прибывшая словно буря девушка, с нескрываемым интересом разглядывала меня, чуть подпрыгивая на месте и не переставая улыбаться. Получив разрешение сесть рядом, более не смогла сдерживать себя.  — Йо, меня зовут Узумаки Кушина, даттебанэ. — ярчайшая улыбка или искренность, которой она так и фонила, но все же заставила расслабиться и довериться.  — Рада с Вами познакомиться, Кушина-химе, — в уважении опуская голову, проговорила.       Та замахала руками, отнекиваясь.  — Знаешь, — взгляд, синих с отблеском фиолетового глаз становится серьезным. — думаю, что, ты хотела бы все-таки получить имя…       Вздрогнула, опуская голову. Новое имя — это значило, что пути назад не будет. С этого должна начаться новая жизнь. Но если отвергать это, то приход сюда, Конохагакуре, не будет значить ровным счетом ничего.  — У м-меня нет никаких вариантов, если честно сказать.       Та снова улыбнулась, осторожно касаясь плеча.  — Как тебе «Кохэку»? — подумав, сказала химе. — к твои глазам очень подходит.       Вдохнула, поднимая голову.  — Кохэку… Спасибо, Кушина-химе, мне нравится!       Отгоняет воспоминания, вслушиваясь в слова Хокаге. Тот был мужчиной преклонного возраста с обрамляющими его лицо морщинами и мягкой улыбкой, но его глаза словно не вписывались в этот образ. Они были оценивающими, повидавшими многое, они показывали его власть и опыт.  — …хорошо, тогда она будет на вашем попечении до получения звания генина Конохи, Минато, Кушина-химе, — попыхивая трубкой, объяснил старик. — а после, будет официально вписана в клан Узумаки. Тебя же устраивает такой расклад, Кохэку-чан? — уже обращаясь к девчушке, спросил Хокаге.  — Конечно, Хокаге-сама. — кивнула, глубоко кланяясь. — Спасибо, что позволили остаться и подарили дом.       Глава Конохи прищурил глаза, выдыхая очередную затяжку, а Узумаки прокляла свой чуткий нос, стараясь не скривиться, на что Хокаге улыбнулся.  — Кохэку-чан, не оставишь ли нас одних, обговорить остальные нюансы, касающиеся твоего опекунства?  — Хай! — снова кланяется, но не так глубоко и уходит за дверь. Только-только оказываясь за пределами кабинета Хокаге, чувствует, как ставятся барьеры, точно в исполнении Узумаки, от подслушиваний. По губам скользит кривая усмешка, видимо, и правда не удастся послушать какие же «нюансы о опекунстве» остались. Узумаки обреченно вздыхает, с интересом разглядывая протяжный коридор. Оглядывая его, примечает, что ни паутины, ни даже пыли здесь нет. Стены увешаны разномастными плакатами не ярких оттенков, которые, все абсолютно были посвящены каким-то пропагандистским слоганами о патриотизме и далеко известной Воле Огня. Если память не изменяет, то она состоит в том, что важно защищать «короля», которым является будущее поколение. Короче говоря, жертвуй всем и вся и помни, что это ради будущего, которое тебе, скорее всего, не увидеть.       Ну, если, конечно, сравнивать с другими странами, то страна Огня в целом и Коноха в частности считается одной из самых дружелюбных и миролюбивых мест.       Кохэку чувствует на себе заинтересованные взгляды, но обводя коридор не натыкается на чью-либо персону, а значит вывод только один — АНБУ. Мысленно ежится, стараясь сконцентрироваться и почувствовать, где именно находятся любопытные. Времени занимает это не мало, что неудивительно, принимая в расчет то, что это личная охрана Главы Селения, но это все же лучше, чем без дела витать в облаках. Найти лазейку для тренировки очень важный навык, считала она, особенно сейчас. Нужно было становиться сильнее и быть всегда начеку. Приняли они или нет, но Узумаки понимала, что для всех будет чужаком, да вероятность того, что к ней приставят хотя бы одного АНБУшника была велика. Доверяй, но проверяй, как говорится.       От мыслей отвлекает исчезновение барьера. Это значит, что разговор подходит к концу. Узумаки пускает чакру к ушам, стараясь услышать хотя бы что-то.  — …Мы вас поняли, Хокаге-сама.             Дальше лишь поступь, которая скорее ощущается, чем на самом деле слышится. Кохэку быстро принимает скучающий вид, переставая свои махинации с чакрой, но напоследок улавливает подозрительное колебание в том месте, где ранее обнаружился один из безликих шиноби. Заметил значит, а теперь ему еще и смешно? Узумаки на это лишь фыркает, чувствуя накатывающую тревогу. Глаза мигом бросаются к мотивирующим строчкам на плакате, что скорее вызывают раздражение, чем уверенность. Но это всяко лучше липкой, словно мед, тревоги.       Двери открываются и из них выходят знакомые лица. Они выглядят немного озадачено, но в остальном вполне себе дружелюбно, особенно Кушина-химе.  — Итак, Кохэку-чан, — улыбаясь, начала упомянутая. — сейчас мы снова отправимся в госпиталь, чтобы тебя до конца подлатали, а по ходу дела я остальное тебе объясню, ладушки?       В ответ получает сдержанный кивок.  — Ну что ты, — двигаясь вперед и махая рукой, предлагая следовать за ней, хмыкнула она. — не нужно волноваться из-за больницы. — чуть наклоняясь, шепотом добавляет. — Хотя, честно говоря, я тоже не люблю больницы. Особенно шприцы, даттебанэ. — вздрагивает и трясет головой, от чего длинные роскошные алые волосы струятся, переливаясь в свете ламп. Завороженно наблюдает за представленной красотой, вспоминая свои собственные такие же красные, но явно не такие же красивые локоны. Те были короткими, чуть длиннее мочки уха и ни разу не ухоженные. Ну, на самом деле она особо-то раньше не задумывалась о внешнем виде. На первом месте было выживание, а на втором тренировки. На остальное не хватало ни времени, ни ресурсов. В голову прокралась мысль, что теперь, возможно, будет и то и другое, но пресекает эти мысли на корню. Не время мечтать!  — А Минато-сан не пойдет с нами? — замечая, как отдаляется желтая макушка, спросила она.       Девушка сначала бросила взгляд на удаляющуюся фигуру, затем на Кохэку, а потом снова устремила взгляд вперед.  — Не-а, — пожимает плечами. — у него дела с командой, так что ему пришлось уйти.       Кивает, припоминая команду, вероятно, генинов, с которым и прибыла в Коноху. Правда после неисчисляемых больничных процедур тот инцидент, притупился в воспоминаниях, но общие черты и ощущения остались.       Улицы Конохи не были пустынны, напротив, двум Узумаки пришлось двигаться окольными путями, дабы избежать столпотворений, хотя, конечно, все избежать не получилось. Везде было чисто и, не считая, вероятно, рутинной суматохи, спокойно. На каждом шагу были старинные пышные деревья, которыми Коноха славилась по всему миру. Также многие старые постройки были из древесины, но новые здания были уже из камня и кирпичей. Хотя такой контраст ни разу не делал эстетический вид селения хуже, а напротив. Смотришь на Конохагакуре и сказать, что сейчас идет который год третья мировая война, язык не поворачивается.       В воспоминаниях мелькают образы разрушенной Узушио, ранее красивейшей деревни, и становится как-то не по себе. Она не помнила те годы, что жила на родине, но все же осадок от такой потери остался. Единственным напоминанием о том, что когда-то у нее в этом мире был дом и клан был сенсей, но сейчас им стала Кушина-химе, за которую она буквально цеплялась мозолистыми ручонками. Было это иррационально или нет, но не доверять ей Кохэку попросту не могла. То ли кровь играла роль, то ли быстро воспроизведенное хорошее впечатление, ведь как можно подозревать в чем-то человека, что дал тебе имя? Да и где-то в глубинах памяти из прошлой жизни она помнила, что Узумаки Кушине можно доверять. Правда вспомнить хотя бы что-то о ней не предоставлялось еще возможности, ведь блуждание по запыленным коридорам памяти это не пятиминутное дело.  — Кушина! — оклик со стороны очередного столпотворения.       Узумаки-химе вскинула голову, выискивая взглядом того, кто позвал. Вскоре из мешанины людей вырвалось темное пятно, а затем стремительно направилось к ним. Это оказалась молодая женщина с правильными аристократическими чертами лица, вероятно, клановая особа. Для шиноби она передвигалась странно, но подойдя ближе, Кохэку осознала в чем дело. Та была беременна, да и на довольно позднем сроке. — Как давно ты вернулась с фронта? — обиженно надула губы, поглаживая живот. Кушина же ошарашено уставилась на собеседницу, открывая и закрывая рот, словно рыба.  — Даттебанэ! — изумленно воскликнула Узумаки, улыбаясь. — Микото! Когда успели-то? Фугаку же на фронте с Ивой постоянно!       Та зарделась, прикрывая лицо изящной ладошкой.  — И у него же бывают отпускные, Кушина! — наигранно оскорбленно ответила Учиха, судя по нашивке на одежде. — А рядом с тобой, кстати говоря, кто? — отвлеклась она, с интересом рассматривая девочку, у которой точно были схожести во внешности с ее подругой.       Последняя встрепенулась, кладя руку на макушку Узумаки младшей.  — Это Узумаки Кохэку-чан, — улыбнулась, трепля по волосам. Замечая меняющие эмоции на лице Микото, ухмыльнулась. — Кохэку-чан, это моя подруга Учиха Микото.  — Приятно с вами познакомиться, Учиха-сан. — отвешивает поклон, неуверенно глядя на женщину.  — Взаимно, Кохэку-чан, — улыбнулась, кивая. — А-       Кушина помотала головой, прерывая.  — Мы спешим, но нам точно стоит обсудить последние новости. Может на следующей неделе у тебя в беседке?       Учиха важно кивнула. Обговорив дату и время встречи, они распрощались, и девушка потянула бегом за собой. Кохэку предложила добраться до госпиталя по крыши, раз уж они так торопятся, Кушина недолго думая согласилась.       Деревня сверху выглядела еще более красиво и людно. В глаза то и дело бросалась скала с высеченными на ней ликами действующего и предыдущих Хокаге. Почему-то казалось, что их должно быть больше. Последнее высеченное лицо было явно моложе, чем недавно увиденное.  — А в детстве, — усмехнулась Кушина, привлекая внимание. — это была моя мечта.       Недоуменно уставилась на девушку, пытаясь понять смысл сказанного.  — Стать Хокаге? — предположила.       Та кивнула, отводя взгляд, явно вдаваясь в воспоминания. Мысль, что Кушина-химе была бы неплоха в роли Хокаге прочно засела в голове.  — Первая женщина Хокаге? Звучит классно.       Она засмеялась.  — Я тоже так считала, ттебанэ!       В поле зрения показался госпиталь.  — И. — замялась, думая, как бы правильно сказать. — …считали?       Спустились к дверям здания, немного потоптались у входа. Стоило зайти, как в нос ударил запах крови и медикаментов. Словно по команде скривились и переглянулись. Кушина засмеялась, отцепляя руку от своей одежды и беря ее в свою, на что ее крепко сжимают.  — Я оставила эту мечту в прошлом. — пояснила все-таки она, ведя по коридорам в быстром темпе, чтобы внимание девочки не цеплялось за происходящее. Тщетно. Всюду были раненные люди, тошнотворная вонь крови и уже гниющей плоти. Здесь по-настоящему было видно, что никакое сейчас не мирное время, а протяжная война, бессмысленно отнимающая жизни. Такой контраст был пугающим и сбивающим с толку. Дыхание стало прерывистым, а взгляд то и дело натыкался на пациентов. Теплая рука крепче сжала, возвращая в реальность. — Я поверила в Минато, когда он спас меня. И я верю, что он сможет привести наш народ к миру и согласию. — ее голос был нежен, но также в нем была сталь. Уверенность в том, что говорит. Восхищенно уставилась на Кушину, видя, как та с прямой осанкой ступала вперед, не допуская и капельку сомнений, не вздрагивая от стонов боли. Кивнула, идя вровень, в свою очередь, полностью доверяя свою, Узумаки Кохэку, жизнь в ее руки.