Свет других миров

Он появился на кухне Академии ровно в десять часов вечера. Во главе стола, за которым уже сидели Ваня, Эллисон и Лютер. Наверное — Пятый был в этом почти уверен — они переговаривались, пока он не появился в комнате, и теперь воцарилось неловкое, гнетущее молчание. — Вот это я называю эффектным появлением, — Пятый хмыкнул себе под нос, задвинул чемодан под стол и первым делом отправился на поиски кофеварки. — Прямо по расписанию, — Эллисон вскинула руку с часами. — Конечно, всё-таки у меня есть машина времени. Пятый потянулся за френч-прессом на полке, покрутил его в руках, потом стал открывать ящики один за другим. Банки с крупами, мукой, сахаром, солью, несколько разных плетёных мешочков с чаем. — Целый квартал, сорок две спальни, девятнадцать ванных комнат и ни капли кофе, — Пятый развернулся и поставил пустой френч-пресс на стол. — Папа ненавидел кофеин. Пятый пожал плечами. Сунул руки в карманы и обвёл присутствующих родственников взглядом. Ему так хотелось их коснуться. Обнять. Стиснуть Ваню в тесных объятиях и вдохнуть её запах. Обменяться крепким рукопожатием и хлопками по спине (или что там принято у братьев) с Лютером. Неловко прижаться к Эллисон, запутаться пальцами в её волосах. Он почти не обнимал их до исчезновения. Не ценил эти моменты близости, а сейчас не мог позволить себе такую вольность. Он скучал по ним. Но скучали ли они? — Я скажу Диего и Клаусу, что ты вернулся, — Лютер поднялся. Прошёл несколько шагов и остановился рядом с Пятым. Они помолчали, и молчание было таким тяжёлым, что любой щелчок мог бы высечь искру. — Здорово снова увидеть твою самодовольную рожу. Даже в таких обстоятельствах. Лютер хлопнул его по плечу. Пятый едва не завалился набок, но устоял. Он выдохнул и ухмыльнулся, коротко кивнув брату. И снова повернулся к сёстрам. Ваня, едва встретившись с ним глазами, тут же отвела взгляд. Она сцепила руки в замок, и перебирала большими пальцами воздух. Эллисон наоборот, откинулась на своём месте и пристально его рассматривала. — Итак, — молчание было невыносимым и Пятый решил прервать его первым. — Управление звуком, значит. Тебе идёт, сестрица. Ваня скосила на него взгляд и прикусила губу, но ничего не ответила. Пятый пожал плечами и кивнул сам себе. Конечно. Конечно, она не захочет с ним говорить после того, как он выстрелил в Бена. Логично. Легче от этого не становилось. Он прокашлялся и собрался уже перевести тему. Спросить у Эллисон, как дела у её дочери, но не успел. На лестнице раздались шаги, а потом, один за другим, на кухню пришли братья. Клаус, завернувшись в старый, пыльный плед, прошёл мимо: — Потрёпан, но жив и снова функционирую, — и опустился в дальнее кресло у холодильника. Пятый не сводил с него взгляда, пока Клаус устраивался поудобнее и подстраивался под гнетущую атмосферу, и не шевельнулся, когда брат принялся его внимательно рассматривать. — Привет, Пятый. Повод у тебя не самый классный, но здорово, что ты здесь. Клаус знал. Видел всех, кого Пятый убил, и чувствовал всё, через что он прошёл. — Уверен, что приятного в моём присутствии для вас всех мало, — честно отозвался Пятый, склонил голову набок и пожал плечами. Он не мог им врать, и недоговаривать тоже не мог. И несмотря на то, что ничего другого он от этой встречи не ждал… неловкое молчание его ранило. — И особенно для тебя, — без злости сказал он, глядя на Клауса. — Но, наверное, такой багаж не выкинешь. Клаус поморщился, а потом махнул рукой, и в этом движении было столько… Клауса. Едва ли кто-то мог повторить эту его манеру, и Пятый едва сдержал улыбку. — Хорошо, что остальные не видят этих, — начал Клаус и изобразил глубоководных. В этот раз Пятый смешка сдержать не смог — вышло похоже. — Страшнющие твари и глаза, как у Реджинальда… — Ну, так может ты объяснишь нам, что сегодня произошло? — перебил Клауса Диего. Он полуприсел на игровой стол и скрестил руки на груди, глядя на Пятого с вызовом. Краем глаза Пятый заметил, как Клаус тяжело вздыхает и обращается за чем-то к Лютеру, и тоже шумно вздохнул. — Рассказ коротким не выйдет, так что если у вас есть предположения, где в доме может храниться кофе, лучше выдать их сейчас. Он отодвинул ногой стул, всё тот же во главе стола, сел, закинул лодыжку на колено и заговорил. И рассказал им всё. Приказ Эллисон работал хорошо, и Пятый ни в чём не солгал. Удержал кое-что, но не приукрашивал и не врал. Он говорил и говорил, рассказывая про Апокалипсис и про мир, из которого придут чудища, и как он сражался с ними. Он не говорил им о Долорес, потому что Долорес была слишком личным, слишком важным. Чем-то, что принадлежало ему одному. Но стоило заговорить о Кураторе, лицо его снова изменилось. И он рассказал им о последних годах. О Кураторе и о Лайле — даже сказал им, что она их сестра. О своей работе. О том, зачем он явился сюда, и что должен сделать. О Бене. А потом, откинувшись на спинку стула, он выдохнул: — Есть вопросы? Диего снова заговорил первым. Может, он больше и не комплексовал, что он не Номер Один, но кое-какие привычки было сложно изжить. Он посмотрел на Эллисон: — Твой слух точно продолжает работать? — Да, — Эллисон кивнула и прикусила губу. — Если только Пятый не нашёл способ обратить его. — Я тренированный убийца и путешественник во времени, я не умею зеркалить ваши силы. За этим к Лайле. Ваня поднялась на своём месте, открыв рот, чтобы что-то сказать, но Лютер её опередил. — Почему ты вернулся только сейчас? А не когда тебя вытащили оттуда? — он нахмурился, явно пытаясь рассчитать, сколько Пятый торчал в Комиссии. — У нас было бы больше времени. — Несколько причин, — Пятый скривил губы корытом и подался вперёд. — Во-первых, я всё ещё не был готов к противостоянию с ним. Во-вторых, я в принципе не был готов к возвращению. Вы не знаете, каким я был, когда Куратор меня забрала. И вы не хотите знать. И в-третьих, и, пожалуй, это главная причина, из-за моего контракта. Там мелким шрифтом прописано, что мне запрещено видеться с семьёй раньше даты Апокалипсиса. Наши аналитики рассчитали, что это идеальный момент для того, чтобы обезвредить Бена, потому что он будет уязвим. Вы будете рядом. Он может проявить человечность, — он моргнул. — И предупреждая ваши вопросы, нет, я не мог нарушить контракт. Это подвергло бы вас опасности, и даже мои… особенные отношения с Куратором бы никакой роли не сыграли. — Но, — осторожно начала Ваня. — Получается, что конец света не случился? Бен исчез, а сегодня закончится, — она опустила взгляд на часы на запястье: — Через час. — Нет, мы его просто отложили. И всё сильно усложнили. Теперь его монстры знают, что я здесь, и знают, на что я способен, значит больше момент слабости Бену не позволят. — На всё-то у тебя есть ответы, — заговорил Диего. Пятый уже собрался отвечать, что он для этого и предложил задавать вопросы, но Клаус его опередил: — Не хочешь их слышать, Диего, так не нужно задавать вопросы, — голос у него был тихим и спокойным, и Пятый не мог не восхититься его стойкостью в этих условиях. Он сделал глоток какао и продолжил: — Это же первое правило, которое пришлось усвоить всем в этой семье. Диего заметно разозлился, но пар, видимо, решил выпускать не на Клауса. Он оттолкнулся от стола и направился к Пятому: — Хорошо. Допустим. Когда у этой девчонки… — У Лайлы, — поправил его Лютер. — Да-да, когда у Лайлы открылся портал, ты загнал всех этих тварей обратно и даже не вспотел. В чём проблема повторить фокус? — Ох, блин, ты прав Диего, и почему же мы не подумали об этом раньше? — не без сарказма протянул Пятый и повернулся к нему, глядя на брата снизу вверх. — Портал Бена старше, и твари, которые с ним общаются намного более настойчивы, и простым «я вас убью, если ещё раз полезете» не обойтись. Не говоря уже о том, что мало загнать их обратно, портал нужно закрыть. Лайла отражает наши способности, поэтому портал закрыть было несколько проще. Чтобы закрыть портал Бена, нам, пожалуй, понадобится штук пять таких как я… Каламбур намеренный. Ещё тупые предложения будут? — А, если… — Лютер поднял руку. Пятый заранее догадался, что сейчас прозвучит какая-то не очень хорошая идея. И, судя по тому, как он посмотрел на Ваню, речь шла о депривационной камере. — Отец запирал маленькую Ваню в комнате у нас в подвале, чтобы подавить её способности. Такая, с изоляцией. Может быть, есть что-то подобное только для Бена? Ловушка из которой он не сможет выбраться? — Было бы неплохо знать, что его может удержать и иметь запас времени в несколько месяцев. У нас его нет. — Пятый выгнул брови. Ваня заметно напряглась и обхватила себя руками, и Эллисон тут же склонилась над ней. Пятый стиснул зубы. Он знал об этой камере. Не мог не знать, но время злиться на отца уже прошло. — Нет такой ловушки, чтоб удержать этих тварей, — поддержал его Клаус. Он повёл плечами и наконец посмотрел на Пятого снизу вверх. Он единственный был сейчас на его стороне. — Перед тем, как… разобраться с Беном, ты знаешь, как его найти? — с каждым словом Клаус становился всё серьёзнее. Сосредоточеннее. — Я не чувствую его присутствия в нашем мире. — Логично, он ушёл в мир древних, — Пятый развёл руками. — У меня есть несколько способов его вычислить, пара минут в трансе и готово… если он не там, — он махнул в сторону. — А я думаю, он там теперь надолго засядет. — Значит нам остаётся просто ждать, пока он не вернётся и не нажмёт большую красную кнопку? — Погодите, погодите, вы двое сейчас на полном серьёзе обсуждаете убийство Бена? — Эллисон вскинула руки и несколько раз моргнула. — Он наш брат. — Это — концентрированное мировое зло, а от Бена там тень, что слабее призраков в этой комнате, — Клаус зажмурился. Ему очевидно было плохо, он даже начал медленно раскачиваться. — Бро, ты же сам говорил, что Шестой там в ловушке и мы… Пятый не смог сдержать ухмылку. Вот в чём разница между братом, которого ждали домой, и им. Он был просто «Пятым». Никаких сожалений. Он был им чужим. — Мы не можем ему помочь, — повторил Клаус и ссутулился. — Я немного устал повторять одно и то же, но, похоже, скоро мне придётся рисовать картинки для самых маленьких, — Пятый наконец поднялся. Он, всё-таки, немало энергии потратил, а последний раз ел утром восемьдесят седьмого. — Клаус прав. Если меня не хотите слышать, прислушайтесь к нему, — он достал хлеб для сэндвичей, зефир с полки и арахисовую пасту из холодильника. Крутанул в руках столовый нож и начал сам себе делать сэндвичи — мазать хлеб пастой, посыпать зефиром. — Бен слишком сильно в этом всём увяз. Убить его до того, как он начнёт выпускать монстров в портал — это милосердие. Потому что они не перестанут шептать, а он не перестанет слушать. И в конце концов, они его убьют. Это примерно, как… — он немного подумал. — Он как мышь в мышеловке. Ей уже перебило позвоночник, но агония ещё не закончилась. Ты можешь оставить её мучиться, или помочь умереть, — он накрыл получившуюся сахарную бомбу другим куском хлеба и надкусил. — Представьте, что он превратился в овощ, и вылечить его невозможно. — Откуда такая уверенность? Таких прецедентов раньше не было. Пятый поджал губы и подумал, что закатить глаза сильнее уже невозможно. — И у нас получилось отложить конец света один раз, почему не попробовать ещё? Они действительно не хотели их слышать. Даже Клауса. Их отчаянные наивность и идеализм в любое другое время, наверное, порадовали бы Пятого… Или хотя бы рассмешили. Но не сейчас. Диего и Эллисон говорили громче и громче, доказывая свою правоту. Лютер и Ваня были сдержаннее, но их точка зрения мало чем отличалась. Пятый поморщился, с ужасом осознавая, что, возможно, не такая уж и плохая идея позволить миру провалиться в воду, чтобы наконец-то воцарилась тишина, а с ними перестали спорить. Из этой мрачной думы его вырвал звон посуды. Клаус, привлекая к себе внимание их братьев и сестёр, швырнул чашку об пол. В воцарившейся тишине и под пристальными взглядами остальных, Клаус воспользовался своей силой. Пятый немало рыбы сожрал на оккультных науках, и даже у него сердце пропустило удар. Один за другим вырастали призраки. Его призраки. Глубоководные и огромные монстры, за которыми убитых им людей было и не видно. Он подмигнул одному из рыболюдей, а тот в ответ только кивнул. С грохотом упали отодвинутые стулья. Лютер сгорбился и сжался, Диего держался стоически, но всё равно побледнел. Эллисон вскрикнула, прикрыв рот ладонью. Кто-то схватил его за локоть и обернувшись Пятый с удивлением обнаружил рядом Ваню. — Не бойся, — он приобнял сестру за плечи. — Они тебе ничего не сделают. — Это, призраки из твоего прошлого и нашего будущего, правильно, Пятый? — Клаус смотрел на них невидящим взглядом. — Эти существа, когда они из плоти и крови — опасны, смертоносны. Напади они из-за спины прямо сейчас, ни у кого из нас не было бы и шанса. И, всё же, они — самое безобидное, что принесёт в наш мир Бен. Их будут тысячи тысяч, а следом придут их боги. Хотя, если смотреть на вещи позитивно, мы этого уже не увидим. — Клаус, перестань, пожалуйста! — Эллисон прижалась к спине Лютера. Диего направился к Клаусу, но путь ему преградили призрачные глубоководные. Вид у них был угрожающий, даже когда они ничего не делали — по крайней мере людям так казалось. Пятый понимал их устный язык и язык их тела тоже, и угрозы не видел. В отличие от Диего. — Вопрос в том, что мы выберем. Смерть Бена и жизнь с этим выбором, или смерть всего живого. Кто мы такие, чтобы приговаривать мир к такому концу? Клаус смотрел на них, но будто не видел. Потом моргнул, и тем самым сморгнул морок. Призраки Пятого исчезли, и на кухне перестало быть тесно. — Бен и мой брат тоже. Но всё, что происходит — больше нашей семьи. — Клаус спрятал лицо в руках. — Вы должны были увидеть, что он принесёт в этот мир. Простите. Он поёжился, развернулся и поднял плед. — Мне нужно отдохнуть. Я поеду домой, — и ушёл. Пятый сощурился, глядя на удаляющуюся фигуру брата, потом выпустил Ваню из рук и потянулся за чемоданом. — Знаете, все эти годы в Апокалипсисе меня поддерживала на ходу только одна мысль. Я вернусь к семье, и мы всё остановим. Я с ней засыпал и просыпался, — он тихо хмыкнул, а потом так же развернулся. — Похоже, детские мечты на то и детские, чтобы не сбываться. Наслаждайтесь последними днями на суше. Пятый с трудом мог совладать со злостью и горечью разочарования. Конечно, он и раньше понимал, что его семья не встанет на его сторону. Они были сложными, со своими представлениями о мире, справедливости и добре. В его мире были только серые краски. Он уже зашагал к дверям, как с ним поравнялась Ваня. Шла она явно не за ним, а чтобы остановить Клауса, и Пятый поймал её за рукав и остановил. — Я с ним поговорю. — Пятый, если всё так серьёзно, нам лучше держаться вместе, — заговорил Лютер. Пятый обернулся, выпустил ванин рукав и процедил: — Не путайтесь под ногами. Вы слишком наивные, чтобы понять, и толку от вас никакого. И, не глядя ни на Ваню, ни на остальных, вышел, с каждым мгновением прибавляя шаг. В прихожей у двери нашёлся Пого. Он обернулся и сощурился, смерив Пятого взглядом: — Добро пожаловать домой, Мастер Пятый. Первый раз за весь этот вечер он услышал то, что так хотел услышать все эти годы. Но это не принесло ему утешения, и от этого чувство пустоты и одиночества накатило с новой силой. То же, из которого он так долго выбирался. Пятый мотнул головой. — Печально это признавать, но это не мой дом. Мой на Монмартре. — Вам он всегда нравился. Пятый кивнул. Сощурился и на выдохе спросил: — Пого… он знал, что случится? Мне нужен честный ответ. Пого опустил взгляд, перебрал пальцами по ручке трости и покачал головой: — Нет. По его расчётам Апокалипсис был вызван другим воспитанником… — Значит старик Реджинальд, в конце концов, и правда был полным кретином, — Пятый хмыкнул запрокинув голову. Потом опустил. — Клаус на улице? — Да. — Что ж. Удачи тебе, Пого, — и выскочил на улицу, сжимая в руке чемодан и запахивая на ходу пиджак. Клаус не успел уйти далеко. — Уже уходишь, Пятый? — спросил он, не оборачиваясь. Дверь у Пятого за спиной закрылась с грохотом, а он сам в несколько шагов преодолел разделяющее их с Клаусом расстояние, и встал рядом. Вдохнул холодный воздух и выдохнул облачко пара: — Не вижу повода задерживаться. Никто, кроме тебя меня всё равно не слышит. И уж тем более никто в этом доме мне не рад, — он издал тихий смешок. — Не хочешь пропустить по чашечке кофе? Я умираю от голода и нехватки кофеина. Он замер, ожидая, что Клаус откажется, и готовясь собирать остатки своих детских надежд, чтобы выбросить их на задворки разума. Может, Куратор была права, не позволяя ему видеться с семьёй. Встреть они его так раньше, он бы не захотел мир спасать. — Я бы тоже не хотел слышать, — тихо заметил Клаус. Но Пятый всё равно разобрал его слова, и уже кивнул было, собираясь отойти. Клаус тем временем привстал на цыпочки, выглядывая машину, и тут же обернулся: — Насчёт еды, не уверен на сто процентов, но у меня дома точно есть кофе и турка. По его убитому виду было понятно, что ему сейчас пришлось тяжелее всех. И всё-таки, он улыбался. — Что скажешь? Пятый осёкся. — Ты… меня в гости зовёшь? — он растерялся. — Уверен? Потому что к моему гадкому характеру, как ты можешь видеть, прилагается свора рыболюдей и прочих тварей. — После того, что я сегодня видел, твои лупоглазые друзья — милейшая компания. Да и как только полегчает я их скрою. — отозвался Клаус, забираясь в подъехавшее такси, и отодвинулся к дальней двери. — Запрыгивай уже, Пятый. Пятый поёжился, выдохнул ещё облачко пара и послушно забрался в машину, устроив чемодан на коленях. Он не был в городе почти семнадцать лет, и теперь следил за дорогой, вспоминая затопленные улицы. Машину немного заносило на поворотах, и водитель явно слегка превышал скорость, но Пятый всё равно успевал прочитать вывески, названия улиц и иногда рассмотреть людей. Он даже заметил универмаг Братьев Гимбл, с которого когда-то началась его Одиссея. В котором он нашёл Долорес. И пока Клаус рассказывал о кофе — прежде чем он уснул — Пятый перебирал в пальцах стеклянный шарик с огоньком Долорес. Потом такси остановилось у двери в салон Клауса. Пятый видел его на записях в Комиссии столько раз, но внутри оказался впервые. Он замер, рассматривая в полумраке эзотерические безделушки, и двинулся снова только когда Клаус включил свет на лестнице. В самой квартире было намного больше света. Разные лампы — разной формы, с разным стеклом и материалом, по всей комнате. Пятый испытал детский восторг от такого разнообразия — тёплый свет всё ещё был чем-то, от чего его настроение поднималось. Он его завораживал, как завораживает мотыльков. Внешне, конечно, Пятый себя никак не выдал. Оставил чемоданчик у двери и кинул сверху пиджак. — Добро пожаловать. Мой угол — твой угол, пусть и ненадолго. Этот конец света прям не к месту, — Клаус сбросил плед и снял мокрые насквозь кеды, тут же скользнув к ковру и зарываясь в ворс пальцами. Другого намёка Пятому было не нужно, так что он, нисколько не смутившись, стянул ботинки и носки. Он не только умел жить по чужим правилам, он теперь жил в Европе и привык, что носить обувь в квартире не принято. А ещё ему нравилось чувствовать деревянный пол, керамическую плитку и ковры на ощупь. Кожей. Ступнями. — Кофе в ящике в углу. Действуй, — сообщил Клаус. — А я пока… Соображу перекусить. Пятый кивнул и закатал рукава рубашки, достал кофе и там же рядом нашёл турку. У турки явно была своя история ещё до того, как она оказалась у Клауса в тумбочке, это было видно по чёрным разводам на донышке и следам от кофейных эфирных масел на стенках. Пятый крутанул её в руках, потом засыпал кофе и потряс. Залил водой, поставил на плиту и зажёг огонь. Отступил в сторонку, опёрся о столик рядом и скрестил руки на груди, наблюдая за Клаусом. Из-за плавных движений и внешнего вида, Клаус выглядел как волшебник, даже когда просто готовил. Он заметно расслабился, отвлекаясь на кухонную магию, и Пятому стало не так тревожно. Он то смотрел на брата, пританцовывающего в процессе нарезки и обжарки, то на свой кофе, и коротко заметил: — Не хочу показаться жутким, — он прокашлялся. — Но сейчас ты очень похож на отца. Потом осёкся. — На твоего отца. Не на нашего. Клаус рассмеялся. Он как раз заканчивал колдовство над рисом. — Не представляешь как я этому рад, — он провёл дегустацию и добавил соли. — Я много нахватался от Оуэна и Ханны, но годы, проведённые в нашем чудесном доме никуда не деть, и я это всё ещё я. Великое разочарование. Видимо, поэтому мне и не суждено приготовить идеальное блюдо. Клаус вздохнул, выключил огонь и разделил рис на порции. — Что ещё написано про меня в файлах этой твоей Комиссии? Пятый снял турку с огня, погасил свою конфорку и разлил кофе по чашкам, отставил турку и теперь стоял с кружками в руках. — В досье в основном характеристики, детские травмы, ничего особенного. Но у меня есть доступ к Коммутатору Вечности, потому что я вроде как… — он двинул бровями, но в подробности решил не вдаваться. — Любимчик босса. Я бывало уносил кофейник с её кухни, запирался, выбирал кого-то из вас и случайную дату и просто… смотрел, как проходит ваш день. Я знаю, что это звучит ужасно, я просто… — голос у него дрогнул и он решил не договаривать и просто отвёл взгляд. — Расслабься, — Клаус потанцевал к столику в центре комнаты и поставил на него тарелки. Указал Пятому на диван, а сам плюхнулся на подушку на полу. Пятый поставил одну чашку рядом и, как и предлагали, опустился на диван. — Я привык к десяткам призраков вокруг, что мне будет от ещё одной пары любопытных глаз. А мне вот приходилось гадать, как проходят дни наших братьев и сестёр. А карты, знаешь ли, не очень подробные рассказчики. — Коммутатор тоже. Расскажешь своими словами? — Пятый прихлебнул кофе, не сводя взгляда с брата. Клаус пожал плечами и обернулся на комод. Пятый проследил за его взглядом и увидел ряд рамок. На одной из фотокарточек был Оуэн с матерью, а на другой — Клаус с родителями. — Мне в жизни повезло однажды — когда я постучал в дверь к этим людям. Они дали мне то, о чём я и мечтать не мог — семью. Я никогда не забывал наших братьев и сестёр, но это другое. Не знаю, как объяснить. В том доме я чувствовал себя в безопасности. — Клаус закусил губу и качнулся. — Бабушка Маргарет умерла до моего появления и стала призраком изменившим мою жизнь. Можешь себе представить? Как я сходил с ума и боялся обитателей склепа, а тут один призрак и… —он хлопнул себя по бёдрам и улыбнулся, — И я влюбился в свою способность, понял её суть, как мне кажется. Но наверняка неправильно, как считал бы Реджинальд. Я помогал призракам заканчивать их мирские дела, прощаться с родными. Слушал истории скучающих местных — некоторые из них умерли больше сотни лет назад, представляешь? В восемнадцать лет начал видеть ауры, вот уж где новая неожиданная грань моих сил. Это что-то невероятное, Пятый. Кстати, твоя аура очень сильная. Ты одним своим появлением практически в нокаут меня отправил. И она отличается от остальных, сильнее и темнее. — Клаус поднял руки и перебрал пальцами в воздухе у собственного лица, — не в смысле, что она злее, а насыщеннее. Плотная и концентрированная, такое свечение редкость. Он взялся за край тарелки, подтянул её ближе к себе и продолжил. Пятый слушал его, склонив голову на плечо и ловя каждое слово, как околдованный. Клаус говорил певуче, и голос у него был мягкий. Рядом с ним хотелось закрыть глаза и расслабиться. Одно дело смотреть со стороны, другое дело слышать истории из первых уст, ловить интонации и узнавать, что на самом деле важно. На упоминание своей ауры он только дёрнул головой и тихо хмыкнул: он гордился тем, кем стал. Но выбора у него не было. — Примерно тогда же размеренная жизнь перестала быть таковой. Ну, рано или поздно это должно было случиться, люди же болтают. В итоге я стал местной достопримечательностью, медиумом к которому стояли очереди и приезжали из других городов. Мне очень неловко за то время перед родителями. Им было очень непросто, но они никогда не отворачивались от меня, — закусил губу и помолчал. — И в итоге через несколько лет я вернулся сюда, открыл салон, встретился с родными. Узнали про силу Вани. Тренировки с ней были тем ещё приключением. Ты бы только знал, сколько мне прилетало предметов в лицо. Клаус посмеялся и посмотрел брату в глаза. — У меня была счастливая жизнь. Пятый сдержанно улыбнулся: — Отрадно слышать, Клаус, — он опустил взгляд в кружку и не сразу решился снова заговорить: — Но я понимаю это чувство. Когда ты находишь семью где-то ещё. И они… делают тебя счастливым. Говоря так он чувствовал себя виноватым. Он даже не попытался дать своим родным шанс, но постоянно помнил, что там, на Монмартре… Его действительно ждут. Клаус заговорил снова: — Ты ведь ошибаешься, Пятый. В том, что никто тебе не рад. — Всё в порядке, если это так, Клаус. Правда, — он покачал головой. — Я понимаю. Я просто… надеялся на что-то другое, наверное. Интересно, что бы Долорес сказала, — сделав ещё глоток, он отставил и свою чашку и потянулся за своей порцией риса. — Наверное, что-нибудь вроде «Ну, ты так-то не очень приятный парень, Номер Пять, ты не можешь их осуждать». — Ты идиот не меньший, чем считаешь всех нас, — Клаус закатил глаза. — Первое, что сделал Диего при нашей встрече — отвесил леща и чуть не побил, а мы так-то в очень дружественной обстановке воссоединялись. А ещё, мне кажется, ты всё же как-то обошёл слух Эллисон и умудряешься врать сейчас, что всё хорошо, — он шмыгнул носом и ухватился за другую тему. — А Долорес — это твоя босс? — Я не вру, я понимаю. Логично, что никто не будет мне рад, учитывая мой характер и обстоятельства, в которых я вернулся, — Пятый махнул вилкой. Не успел начать есть, смерил Клауса взглядом и хмыкнул. Отставил тарелку и сунул руку под рубашку, достал стекляшку с огоньком Долорес и снял её с шеи. Протянул её Клаусу. — Это Долорес, — он дождался, пока брат возьмёт стекляшку в руки, и сцепил руки в замок. Говорить правду о Долорес было больно. — В мире не осталось никого, кроме меня, поэтому я нашёл Долорес. Это… — он закрыл глаза. — Она была… манекеном. Дизайнерским манекеном из магазина здесь неподалёку, я вкрутил в неё лампу, и следил, чтобы она никогда не погасла. Она всегда со мной. Я любил её. До сих пор люблю, — он опять шумно вздохнул и пожал плечами. Снова взялся за свою тарелку и начал, наконец, есть. — Одиночество может творить забавные вещи с разумом. Рис, кстати, потрясающий. Прошло четыре года, но он по-прежнему не мог перестать радоваться возможности есть вкусно. Чувствовать разные вкусы и ароматы. Клаус благодарно кивнул, но на Пятого не смотрел. Пока тот уплетал космически вкусный ужин и разве что не уходил в счастливый транс, он внимательно изучал огонёк Долорес у себя на ладони. — Эй, Долорес. Спасибо, что помогла моему брату выжить, — сказал Клаус. Пятый замер, и кивнул, скорее самому себе. Если кто-то и мог его понять, то, наверное, только Клаус. Клаус выдержал паузу. — Забавно, правда? Как я всю жизнь стремился к одиночеству, а ты не мог от него убежать. — Согласен, — Пятый кивнул. Собрал остатки риса на своей тарелке, сунул в рот и отставил посуду обратно на стол. Снова пришла очередь кофе. — Ну, были и положительные моменты в том, что я там застрял. Кроме того, что я преисполнился познания о древних и их мирах, и научился убивать всё что движется… — он вскинул брови. — Помнишь, как я в детстве терпеть не мог, когда меня трогали? Это в прошлом, — прихлебнул кофе и, наконец, задал вопрос, который давно стоило задать. С момента, когда они вообще вошли. — Как ты себя чувствуешь, Клаус? Клаус вернул огонёк Долорес и сделал шумный вдох. Выдох. Выдержал паузу, прислушиваясь к себе, и только потом ответил: — Я в порядке. Физически. Но… — Он сцепил руки в замок у себя на коленях и опустил глаза. — Сегодня мне приснился кошмар, но это был не совсем сон. Будто я был в мире этих тварей. Не совсем там, конечно, а где-то между. Такое уже бывало раньше, но только в трансе. А сейчас оно будто навсегда осталось со мной. Он вопросительно взглянул на Пятого, и Пятый, убирая стеклянный шарик под рубашку, встревоженно нахмурился. — Они готовятся к вторжению, а ты просто интуитивно ощущаешь, что стенки реальности прохудились. Предчувствие конца, — он поболтал кофе в чашке. — Знаешь, я пару раз тебя слышал. Там, в будущем. Я не был уверен, но сейчас могу точно сказать, что это был твой голос. Ты пытался меня призвать, да? — он облизнул губы. — Спасибо. Клаус застыл. — Ты… слышал? — он отвёл взгляд в сторону, но потом снова уставился на Пятого. — Я не знал, где оказывался и не знал, что делать, а с каждой попыткой темнота становилась гуще и пробиралась в меня всё быстрее и я не мог там больше оставаться. Поэтому… Я перестал тебя звать. Сбежал, как сбежал из дома, — его голос дрогнул. Клаус обхватил чашку рукой. — Да уж, это много говорит обо мне и о том, как я противостою трудностям. — Нет, интуиция тебя не подвела. Ты правильно поступил, что перестал пытаться, — Пятый махнул рукой. — Тёмные воды затягивают. Ты всё равно не смог бы спасти меня, зато рисковал здравым рассудком. Этот мир… меняет людей. Мне повезло, что я попал туда ребёнком… если, конечно, в этой ситуации можно сказать «повезло». Он постучал пальцами по своей кружке, потом качнул головой. — Взрослый, если хотя бы прикоснётся к этому миру, сойдёт с ума. Просто не сможет уместить его в голове. Ребёнок… У детей хорошая фантазия. Им легче принять новые условности мира, не воспринимать жестокость как что-то ужасное. Наверное, я только поэтому выжил. Но я бы не хотел, чтобы твой разум там застрял. — О каком здравом рассудке ты говоришь, братец. Я практически с пелёнок вижу призраков, — Клаус потянулся и замер с руками над головой. — Рассудок Бена где-то там? Блуждает? Он же с детства с этими — он указал себе на живот, — ребятами. Почему не может сопротивляться? — Думаю, они начали с малого. Говорили с ним, рассказывали всякое. Потом стали открывать ему свои тайны… По шагу за раз, как-то так, — Пятый откинулся назад. — Когда ты становишься частью их мира, Клаус, ты не можешь сопротивляться. Ты просто видишь мир их глазами, и слышишь их голоса, и плывёшь по течению. Тебе даже… не хочется отказываться. Тебе это просто не нужно, — он вскинул брови. — Даже я в конце концов для глубоководных и монстров стал своим. Я год плыл обратно к Академии, и они обо мне заботились. Чем больше ты понимаешь, тем больше ты встраиваешься в этот мир. А когда ты знаешь, что твоё место здесь и сейчас… нет смысла противиться. — Хотел бы я знать, где моё место… И снова Клаус говорил едва различимо, но Пятый его прекрасно слышал. Он слышал, какую музыку соседка слушает в наушниках, что уж говорить о человеке, сидящем рядом? — Он там, Пятый. Я не могу справиться с собой и постоянно кручу в голове эту мысль, что Бен внутри этой воронки, — Клаус запрокинул голову — Там, во дворе, я почувствовал такую сильную вспышку, столько обиды и… Он просит о помощи, а я знаю, что бессилен. Я бросил его однажды и вот опять, — Он прижал руки к глазам и понизил голос снова. — Я не уверен, что смогу помочь тебе убить его. — Я не прошу помочь мне его убить. Я прошу не мешать. Потому что наша семья, может, и думает, что он наш брат, которого нужно пощадить, но Бен такого милосердия не проявит, — Пятый поставил кружку на место. — Просто чтобы ты знал, вы уже пытались его остановить по-хорошему. — Очевидно, — Клаус хмыкнул. — Почему ты так уверен, что справишься с ним в одиночку? — Я не уверен, — Пятый пожал плечами. — Но меня натаскивали на это последние четыре года, и если кто-то и должен справиться с ним, то это я.  Он помолчал немного. — Знаешь, в чём разница между мной и Беном? — Мм? — Пока он играл с этими монстрами, я их убивал, — Пятый сощурился. Глаза у него, как всегда незаметно для него самого, потемнели, отражая космическую темноту, скрытых под его веками вселенных. — Он может и знает, как ими управлять и как их впустить в этот мир, но я знаю, как убить их помучительнее. И даже если я не справлюсь с ним, я не сдамся так просто. Клаусу было плохо, и слабые познания Пятого об адекватном взаимодействии подсказывали ему, что сейчас стоило бы поддержать брата физически — взять за руку, погладить по спине. Как сделала бы Куратор, как сделала бы Лайла, если бы ему самому было плохо. Но Пятый не чувствовал ауры людей, не видел их призраков, а Куратор и Лайла не водили за собой армию убитых чудовищ. — Да, конечно. Конечно, — Клаус повёл плечами, встряхнул головой и натянуто улыбнулся. — Эти ребята рыбоголовые подтверждают, что ты был максимально жесток. Совсем как их воины. Видел бы ты эти полные восхищения призрачные глаза! Пятый едва слышно рассмеялся и покачал головой, но не сказал ни слова. В каком-то смысле глубоководные были его учителями тоже. Без них он бы не стал тем, кем стал. Клаус отодвинул кофе, который так и не попробовал, качнулся вперёд и встал, опёршись о столик. Пересёк комнату, поднял с пола одну из подушек и взял с кресла лоскутное одеяло. Протянул их Пятому, и Пятый удивлённо сжал одеяло в руке. Стиснул, его пальцами, чтобы прочувствовать структуру. — Бена пока нет в этом мире и лучше воспользоваться этим временем с пользой. Отдохни. Волчков, что кусают за бочки, и твоих призраков — возьму на себя, — Клаус сел на край дивана и обнял брата. Пятый удивлённо застыл. Он так хотел этого — снова обнять кого-то из братьев и сестёр. Оказаться рядом с семьёй. Сначала он обнял Клауса в ответ нерешительно, а потом выпустил одеяло и обнял крепче. Может, это его последние объятия в жизни. — Хорошо, что ты вернулся, Пятый. Клаус отстранился через минуту, и кому-то могло показаться, что объятия эти были долгими. Но Пятому было мало. И он разжал руки нехотя. — Я буду внизу, — сказал Клаус и ушёл, захватив по пути плед из Академии. Пятый остался один. Спать он лёг не сразу — сначала он допил кофе Клауса и сварил себе ещё и потягивал третью чашку, рассматривая из окна спящий город, и только потом завернулся в одеяло, вдыхая аромат пропитавших его благовоний и аромамасел, и уснул. В этот раз ему не снилось будущее. Ему снились Куратор и Лайла, задремавшие на диване в их квартире на Монмартре в восемьдесят втором.