
Пэйринг и персонажи
Метки
Драма
Психология
Романтика
Ангст
Частичный ООС
Экшн
Повествование от первого лица
Поцелуи
Как ориджинал
Неторопливое повествование
Обоснованный ООС
Отклонения от канона
Насилие
Упоминания алкоголя
Underage
ОЖП
Учебные заведения
Психологическое насилие
Психологические травмы
Тревожность
Упоминания изнасилования
URT
Повествование от нескольких лиц
Боязнь привязанности
ПТСР
Сверхспособности
Скрытые способности
Темное прошлое
Привязанность
Противоречивые чувства
Чувство вины
Япония
Ложные обвинения
Убийца поневоле
Непрямой поцелуй
Синдром спасателя
Кабэ-дон
Описание
Смотри внимательно, как я сгораю. Это ты во всём виноват, жаль, что осознала слишком поздно. Теперь уже нечего спасать, остались лишь обугленные кости и тлеющее сердце. Осталось лишь смочить пепел влажным поцелуем, роняя слёзы на остывшую золу.
Примечания
Привет, мой чудесный друг! Мы ведь подружимся? Ну само собой!
Для начала хочу предупредить, что тебе не стоит читать если ты искренне любишь каких-то определённых каноничных героев и просто не переживёшь их смерти! Ведь я не буду сохранять присущей канонному произведению рейтинг PG-13, где создатели будто боялись ненароком кого-то убить (дети смотрят же в самом деле). Однако я считаю, что работа героя просто рука об руку идет со смертью и страшными уродующими психику событиями. (Но многие метки я вставлять не стала, так что готовьтесь к чему угодно).
Еще я изменила возраст персонажей, сделав их на два года старше чем в оригинале, чтоб избежать некоторых трудностей и нежелательной модели поведения.
Так же обращаю твое внимание, что работа в направленности "Гет", так что на отношения ГГ тоже упор будет не хилый такой, и постельные сцены просто неизбежны.
Ну, а в целом, если тебе нравится мир BNHA и ты хочешь посмотреть на приключения моей любимой героини(самую малость мэрисьюшной), которая мне сродни дочери, милости прошу!
П.с. если есть какие-то замечания и/или предложения жду ваших комментариев! Я все читаю, учитываю и к дельному прислушиваюсь!:3
П.п.с. еще те, кому нравится фандом "Наруто" или мифы Древней Греции у меня там работки висят в профиле, которые будут двигаться намного быстрее, если их будут ждать и поддерживать🤷🏻♀️💕
Посвящение
Всем, тем замечательным людям, что добавляют меня в списки избранных авторов и видят все мои новые работы!💜
9. Дреа
05 октября 2024, 07:52
Поспешно перебирая ногами, я трусцой бежала за Бакуго. Тот, в свою очередь, оказался на редкость быстрым, хоть, в отличие от меня, на бег не переходил, продолжая шагать по коридору в сторону лестницы. И сколько бы раз я не окликнула, парень совершенно отказывался реагировать. Звуки его тяжелых шагов и моего торопливого шарканья отскакивали от голых стен, сплетались в резонирующее эхо и разносились по безлюдному помещению, куда-то вглубь витиеватых коридоров.
— Да постой же ты! — моя рука наконец-то зацепилась за ремешок его сумки, когда он уже спустился на междуэтажную площадку, и дёрнула его что есть силы.
Только Бакуго от этого даже не дёрнулся, совершенно игнорируя меня. Парень невозмутимо пёр вперёд, словно ледокол сквозь скрипучие айсберги, и, окажись перед ним сейчас кто-то, он переехал бы бедолагу и глазом не моргнув.
Секунда. Ровно секунда была у меня на то, чтоб осознать, насколько глупым стало решение вцепиться и не отпускать злосчастный ремешок, а уже следующая секунда посвятилась моему лишённому всякой грации полету, что так унизительно окончился закономерным шлепком о жёсткое напольное покрытие.
Щеку сильно обожгло, скорее всего, содрала кожу, когда ударилась о стену, перед тем как полностью потеряла равновесие. Колени и локти пульсировали от боли, что с каждой новой волной становилась сильнее. Пришлось сильно зажмуриться, только бы не дать навернувшимся слезам смыть остатки моего разбитого достоинства. Этот день обещал стать незабываемым, именно его я вписала бы в собственные некрологи как трагическую первопричину гибели столь перспективной юной леди, невероятно скромной ко всему прочему. Уже вижу, как эти душещипательные строчки растрогают каких-нибудь особо сентиментальных старушек. В двадцать первом веке только они и продолжают читать эти никому не интересные новостные колонки, вымещенные геройскими сводками на самых последних страницах газет, мелким шрифтом под еженедельным кроссвордом.
— Убожество, — единственное, что я услышала от Бакуго после короткого замешательства.
Моё внезапное поражение в бою с гравитацией всё же возымело эффект и привлекло-таки его внимание, но лишь на пару мгновений, а затем звук безучастных шагов начал мучительно долго отдаляться, пока не затерялся где-то на первом этаже, оставляя меня наедине со своим позором.
Секунды нехотя тянули за собой минуты, растягивая моё и без того неприлично затянувшееся бездействие. Даже открыв глаза, я всё равно продолжила неподвижно сидеть на полу, рассматривая еле заметные трещины, проглядывавшие под растопыренными пальцами. Удивительно, но, оказывается, ими были усеяны все напольные покрытия в академии. Так сразу и не заметишь, да и чуть позже тоже, среди всего этого: идеального и нового, впечатляющего и блестящего, кричащего о престиже на каждом углу, чему-то столь маленькому, как незначительные трещины под ногами, совершенно ничего не стоило потеряться в этой ежедневной учебной суете.
Люди по природе своей редко смотрят под ноги, им нет дела до чего-то, что несущественнее их собственных забот. Куда уж будущим героям? Их заботы и вовсе всегда должны быть где-то далеко впереди… Далеко-далеко и высоко-высоко, там, куда мне, кажется, никогда не подняться, во всех фактических и прозаических смыслах. Они точно не станут растрачивать своё внимание на какие-то несовершенства треклятого пола, что им приходится истаптывать пять дней в неделю, с утра до вечера.
Чьи-то шаги, раздавшиеся откуда-то сверху, больше похожие на бег, уверенно приближались к лестнице, вырывая сознание из блаженного самобичевания и размышлений на тему героев, напольных покрытий и неудавшихся полетов. Мне вдруг отчаянно захотелось слиться с этим самым полом, въесться в трещины старым поблеклым пятном, только бы остаться достаточно несущественной, достаточно незаметной. Но вот что ни один уважающий себя герой никогда не сможет проигнорировать, так это несчастного страдальца. Да уж, вот она, одна из многочисленных забот настоящего героя. Обездоленные всех мастей, что, если подумать, не сильно отличались от трещин в полу для всего остального мира. Выходит, и я тоже касалась чего-то такого далекого, высокого и геройского. Жаль, не с того конца, совсем не с того.
— Дреа?! — неестественно высоким голосом воскликнул Мидория, с удивительной осторожностью подхватывая меня и помогая встать на ноги.
Я даже не успела понять, как он оказался так близко. Парня, только что бегущего по коридору по каким-то только ему ведомым делам, теперь уже ничего не волновало, кроме оказания помощи неуклюжей однокласснице.
— Ох, ну как же ты так? Не сильно ушиблась? Дай посмотреть… Нужно отвести тебя в медпункт, — Мидория аккуратно, почти невесомо отряхивал мою форму, продолжая при этом подставлять своё плечо для опоры, и только тогда я заметила, что на нём самом бандаж для поддержания сломанной руки.
— Спасибо, всё в порядке. Просто царапины, максимум ушиб. Хорошо, что споткнулась уже на последней ступеньке, а не полетела с лестницы, как полная неудачница, — я поспешила отпрянуть, чтоб стоять самостоятельно, и натянула виноватую улыбку. — Извини за доставленные неудобства.
— В медпункт всё равно лучше сходить, обработать ссадины.
— Всё правда нормально, обработаю дома.
— Но ведь пока ты доберешься… Далеко живёшь? На метро? Слишком высока вероятность занести инфекцию, — шквал вопросов обрушился на меня обеспокоенным бубнежом, и мне не осталось ничего, кроме безоговорочной капитуляции.
Нет, не то чтоб Мидория был особенно твёрд и настойчив, напротив, окажи я сопротивление чуточку серьёзнее, и бедолага попросту рассыпался бы в расстроенных чувствах. Я всего-то побеспокоилась, что его беспокойство сделается ещё беспокойнее, и в ответ на его усилившуюся беспокойность я стала бы ещё более беспокойной, а оттого моё беспокойство за его беспокойство или его беспокойство за моё беспокойство схлопнуло бы к чертям время и пространство, создавая огромную, мать её, гигантскую чёрную дыру! Зато капец какую вежливую, блин! Поглотит не только академию, Токио или Японию, но и всю планету в придачу. Ну и ладно, главное, извинения попросить не забудет за доставленные неудобства…
Короче, отказать Мидории я не смогла, как и он не смог проигнорировать пару разодранных коленок. Встретившая нас на пороге медкабинета милая старушка, некогда героиня-целитель — Исцеляющая Девочка, теперь в отставке занимала должность главной медсестры академии. Именно благодаря её причуде руководство Юэй даёт студентам полный карт-бланш в применении своих способностей во время тренировок, но, кажется, даже её сил недостаточно, чтоб за раз исцелить травмы, которые получил Мидория, использовав свою причуду на испытании битвой. Ещё кажется, она вовсе не рада видеть его столь часто, и потому первое, что нам пришлось услышать, это гневные обвинения без суда и следствия:
— Опять? Мидория Изуку, имей совесть! Я тебя только что еле на ноги поставила! Хочешь стать первым героем в инвалидной коляске?!
— Что вы… Нет-нет! Вы не так поняли… — Мидория замахал более-менее здоровой рукой, плотно перевязанной бинтами. — Прошу прощения! — резко поклонившись под идеальным прямым углом, Мидория скрытно дёрнул меня за краешек юбки, жалобно прошептав: — Скажи что-нибудь…
— А?.. А! Извините, Мидория просто помог мне, сопроводив до медкабинета.
— Хм, — Исцеляющая Девочка осмотрела меня с ног до головы в подозрительном прищуре. Морщинистая кожа вокруг глаз стала ещё более ребристой, собираясь в умилительную гармошку в уголках верхних век. — Что ж, пару царапин и синяков, — неожиданно воодушевлённо она запрыгнула на высокий стульчик, полностью оправдывая свое геройское имя, вечно юная и озорная, жестом подозвала меня присесть на соседний стул. — Одного поцелуйчика будет достаточно! — очередной ребяческий возглас заставил меня замереть в полуприседе.
— Один… что? — губы, будто обмороженные, с трудом смогли выплюнуть невнятный вопрос из двух коротеньких слов.
В такие моменты начинаешь верить в какое-то древнее семейное проклятие, что сдетонировало именно на тебе, как на самой большой неудачнице в роду. Вспоминаешь о буддизме с его учением о реинкарнации, быть может, в прошлой жизни я вырезала целую деревню или была тираном-узурпатором, а теперь получаю заслуженное воздаяние в этой. Карма, чтоб её…
— Не волнуйся, дорогуша, ты ничего не почувствуешь, только легкую усталость.
Рефлексы сработали мгновенно, стоило Исцеляющей Девочке лишь слегка поддаться вперед, как всё моё тело напряглось и отпрянуло, уронив злосчастный стул. Бам! И в кабинете повисла гнетущая тишина, а две пары ошарашенных глаз уставились на меня в полном недоумении. На ум не приходило ни одного хоть сколько-нибудь внятного оправдания своему чудаковатому поведению. Что мне следовало соврать для достаточной убедительности? Что я боюсь прикосновений? Нет. Мидория успел заметить, что это далеко не так. Может, что я боюсь старушек? Бред. Тогда, наверное, стоит сказать, что у меня аллергия? На что, поцелуи? Ещё бредовее. А может…
— Извините, но… Я из консервативной семьи, — сочиняла на ходу и, будучи не в силах остановиться, продолжила тараторить свою наспех склеенную легенду. — М-мои родители фундаменталисты, выступающие против исцеляющих причуд, так что… Не могли бы вы просто обработать раны по старинке и наклеить пару пластырей?
— Я думала, американцы намного более… терпимы к причудам, чем кто-либо не был. Что ж, право твоё, но должна предупредить, что в случае дальнейшего отказа от моей медицинской помощи при более серьёзных травмах, милочка, придется написать официальную отказную в администрацию академии.
Поверила. Облегчение покалывающим теплом расплылось по ноющим от напряжения мышцам. Ни о чём больше думать не хотелось, наверное, я просто затратила все имеющиеся ресурсы на самую креативную и убедительную ложь в своей жизни. Выкуси, карма! Сегодня я так просто не сдамся, и плевать, что это лишь отсрочило мои мучения. Оставлю подобные мысли, сдобренные самобичеванием, для завтрашнего дня.
***
Дверь кабинета мягким щелчком закрылась за спиной. Изуку Мидория молча следовал за мной, томительно размышляя о чём-то, что, я надеялась, никогда не сформируется в связные вопросы и не покинет пределы его зелёной головушки. Пора приучить себя не ожидать ничего хорошего, в противном случае оно обязательно выворачивается абсолютно противоположным исходом. Быть может, родителям стоило назвать меня Мёрфи? Because, sod's law does really exist. Хочешь поступить без приключений? Натыкаешься на безбашенного подрывника. Хочешь отучиться, не отсвечивая, и получить геройскую лицензию, приложив минимум усилий? Держи классного руководителя с сомнительными методами поднятия мотивации. Хочешь держаться особняком и не заводить лишних привязанностей? И вот тебе… впрочем, сама виновата. Этот пункт никто не заставлял нарушать. От меня требовалось лишь немного больше выдержки и чуть меньше пагубных зависимостей. Можно ли вообще судить себя за человеческие потребности в эмоциональной привязанности и поддержке? Да. Можно. Нужно. Строго и бескомпромиссно. Ответ поступил незамедлительно. Затем вдруг всколыхнулся в сознании, как могла бы всколыхнуться илистая вязь в морских глубинах от малейшего тектонического воздействия. «Можно ли судить?» — эта навязчивая мысль стала лишь крохотной предпосылкой к настоящей катастрофе. Такой лёгкий толчок, что неистово набирал амплитуду, грозясь стать яростным цунами и снести меня под многотонными волнами собственного бессилия. Путь к искуплению оказался мне непосилен. Я практически ходила по лезвию, неумело балансировала, оступалась и должна была вот-вот сорваться, а внизу ничего… Пустота и никакой тебе страховки. Так и должно было оставаться. Я не заслужила поддержки, пока ещё нет. Может, именно осознание этого толкало меня на столь абсурдные действия. Внутренний голос одержимо нашептывал мне самую изощренную и жестокую инструкцию по самоуничтожению. Где-то глубоко внутри я прекрасно понимала, что именно желание наказать себя как можно более болезненно вело меня к нему. Бег за подпаленным ящиком динамита, а не от него. Вот уж и правда абсурдное действие. — Дреа, — спокойный голос Изуку в этот миг показался мне самым противным скрежетом металла. Слегка замедлив шаг, а затем и вовсе остановившись прямо у злосчастной лестницы, парень заставил меня сделать то же самое. Считанные секунды молчания тянулись томительным ожиданием перед оглашением приговора. Помилование или расстрел на месте? Неужели он что-то заподозрил? — Я знаю, мы не очень близки, надеюсь, это не будет слишком грубым с моей стороны, — продолжил наконец-то Мидория, и к моему горлу подступил нервный, колющийся комок. — Но… У тебя всё в порядке? Я… Я имею в виду, тебя никто не обижает? Бакуго, например? — Excuse me? — искреннее удивление вырвалось из моего рта совершенно бесцеремонно. Всё напряжение как рукой сняло, и на смену ему пришло искреннее замешательство. — Нет! Не подумай, я… я не хочу лезть не в свое дело или показаться навязчивым… Ох, как же это я, — казалось, ещё немного, и Изуку начнёт вибрировать от внезапно накатившей нервной дрожи, как забавная детская игрушка с встроенным моторчиком. — Просто не сердись на Ка-чана… Он порой может быть не совсем вежливым с окружающими. — Серьезно? — очередной неконтролируемый вопрос заставил парня вздрогнуть. — Он буквально невыносим. Заносчивый, вспыльчивый, эгоистичный, жестокий, высокомерный, грубый, безответственный. Мне продолжать? Законченное хамло и круглый придурок с низкой социальной ответственностью. Синонимов его несносной заднице ещё очень много, но можно всё сократить до «asshole». — Ох… — покрасневший Мидория поспешил отвести взгляд, который и без того был неуверенно направлен куда-то около моего лица. — Не стоит судить его так строго. — Так, ну всё! Почему мы вообще говорим о нём? — Когда я наткнулся на тебя… я шёл за Бакуго, а тут ты… и ребята сказали, что вы ушли практически в одно время, вот я и подумал, что… — Подумал что? Что он столкнул меня с лестницы? — А он столкнул?! — неожиданно собравшись, твёрдо спросил Мидория. — Нет. — Издевался? — чуть менее уверенно. — Нет. — Провоцировал? — Боже, нет! Мидория, что за?.. Мидория замолчал, снова задумавшись о чём-то. Хотелось поскорее сбежать, перелетая по три ступеньки за раз, скрыться от всепоглощающей благодетели одноклассника. Закончить таким образом самый нелепый разговор в моей жизни, но я снова приняла неразумное решение. Пальцы до боли сжали переносицу, а я с силой зажмурилась в надежде, что так смогу остановить саму себя, образумить. — Вы, похоже, давно знакомы? — тяжёлый вздох. Я удивленно отметила, что собственный голос прозвучал даже слишком твёрдо и уверенно, учитывая, с каким трудом далось мне каждое слово. — С детства, — Мидория совсем поник, будто говорил о чём-то очень болезненном. Представляю. — Наверняка был ещё большим придурком, чем сейчас. — Нет! Что ты, совсем наоборот. — Ты же понимаешь, что это был почти комплимент? Я же наивно сделала ставку на то, что оно развивается, а не деградирует. Ну вот! Ты взял и разрушил все мои надежды, спасибо, Мидория! — с этим возгласом я шутливо скорчила лицо, изображая разочарование. Вскинула руками и развернулась, неспешно спускаясь по лестнице. Немного погодя, Мидория за спиной тихо хихикнул и поспешил за мной. — Знаешь, а вы чем-то похожи, — парень поравнялся со мной на последней ступеньке и продолжил сохранять темп, пока я уверенно направлялась к выходу из академии. — Так меня ещё не унижали, Мидория. За что? Снова смех. Он быстро расслабился, подхватывая мою инициативу перевести разговор в более шуточное и неформальное русло. Однако, к моему сожалению, парень явно не собирался распрощаться на положительной ноте и разойтись восвояси. — Ну, вообще-то у Ка-чана много положительных качеств. Вот ими вы и похожи, наверное. — Действительно? — недоверие заставило мой голос дрогнуть в усмешке. — Удиви меня, — небрежно вскинула руку, подходя к своему шкафчику у выхода. На многочисленные ряды металлических контейнеров лениво бросало лучи заходящее солнце, свет которого пробивался через парадные стеклянные двери. Сами контейнеры были похожи на те, что стояли в каждой американской школе и служили для хранения личных вещей учеников. Только эти были немного меньше и, помимо всего прочего, использовались для хранения сменной обуви. — Хм, — Мидория встал рядом, пока я скидывала с ног мягкие мокасины и закидывала их на полку, попутно доставая свои серо-лиловые кроссовки. — Вы оба полагаетесь только на себя самих, по крайней мере, пытаетесь. Упёртые. Не любите подпускать к себе людей и не любите принимать от них помощь. — Мне послышалось, что будут хорошие качества, а не психологический портрет напыщенных социофобов. — П-прости, я не это имел в виду. — Я тоже. Это шутка, Мидория. — А! Хорошо-хорошо, — он неловко рассмеялся, почесывая затылок и переступая с ноги на ногу. — К слову, я очень удивился сегодня на испытании. Твоим напарником был Тодороки, и его причуде сложно противопоставить что-то более впечатляющее, однако… Ты совсем потерялась на его фоне. Что-то произошло? Ведь вы даже не попытались сыграть в команде, выглядело так, будто вы повздорили. — Мидория, ценю твоё беспокойство! — я натянула фальшивую улыбку и с громким хлопком закрыла дверцу шкафчика. — Но тебя послушать, так я с каждым вторым воюю и ругаюсь. Бакуго, Тодороки и кто след… Ох, как жаль! — посмотрела на воображаемые часы. — Уже половина седьмого. Увы-увы, придется закончить нашу милую беседу, — Я подмигнула и издала цокающий звук, чтоб изобразить как можно более беспечный тон и не показаться по-настоящему раздражённой. Хотелось закончить разговор на как можно более шутливой ноте. Что-то в этом искреннем изумрудном взгляде Изуку располагало к себе, и мне вдруг подумалось, что этот милый мальчик совсем не заслуживает агрессии в свою сторону. — Пока-пока, — не давая Мидории и слова вставить, я выбежала из академии, как если бы мне внезапно сообщили, что в моей квартире разом прорвало все трубы.***
Масштаб навалившегося стресса за такой короткий временной отрезок, проведённый в академии, в полной мере раскрылся мне только, когда я оказалась по-настоящему одна. С наступлением полуночи в пустой квартире каждый шорох напоминал раскат грома среди ясного неба. Пугали даже собственные шаги. Потому я уже больше часа неподвижно сидела на диване, прижав колени к груди, наблюдая, как лунный свет медленно ползет по плинтусам и останавливается у самых темных уголков комнаты. Немигающий взгляд намертво впился в нечёткую серебристую полосу на полу. Она представлялась мне самой настоящей границей, которую следовало охранять, невзирая на жгучую боль в пересохших глазах. Только бы не пропустить нарушителя, кем бы его ни нарисовало моё больное воображение. Главным было не поднимать голову и не всматриваться в темноту, пока она не посмотрит на тебя в ответ. Мысли сменяли одна другую, то ли чтоб я не сошла с ума, пока имитирую дозорную вышку, то ли чтоб довести меня окончательно. В голове чётко вырисовывались события прошедших дней, и, конечно, хотелось сказать, что большая их часть стала удивительным новым опытом, но нет. Скорее, самыми отвратительными и изощрёнными проверками на прочность. Мидория вдруг возомнил, что мы с ним приятели, и если бы не его скромная, вежливая натура, парнишка мог бы стать по-настоящему раздражительным в своих навязчивых попытках подружиться. Я не могла позволить чему-то столь светлому и наивному, как Изуку, приближаться ко мне слишком близко, такие хорошие люди не должны иметь ничего общего с такими, как я. Было даже отрадно видеть, как быстро он влился в коллектив и вроде по-настоящему подружился с Ураракой и Иидой. Между тем все наше с ним взаимодействие заканчивалось короткими неловкими приветствиями и его редкими попытками отпустить комментарий на актуальную тему в надежде, что я подхвачу разговор. Теперь, посмотрев на это со стороны, не могу не заметить гадкую, ироничную параллель. Мимолетно мелькнувшая ассоциация начинала выходить из-под контроля, как только я опрометчиво пустила её в свое сознание. Шото Тодороки… Его имя крохотным комочком катилось по воображаемым снежным склонам, росло и набирало скорость, занимая всё больше и больше места в моей голове. Забавным было и то, что, кроме имени, я практически ничего о нём не знала, и он всё равно умудрился заполнить собою приличную часть моих переживаний за все эти дни. Безупречный. Именно такое впечатление производил Шото. Идеальное владение феноменальной причудой. Потрясающие результаты на практических занятиях и не менее выдающиеся показатели в общеобразовательных программах. Спокойный нрав и… зачем ходить вокруг да около? Шото был хорош собой, и таким его видела не я одна. — Ва-а-а, Тодороки такой лапочка! — как-то раз воскликнула Ашидо, мечтательно развалившись на скамейке в раздевалке. — Дреа! Эй, Дреа-а! — то была очередная попытка от розовой выстроить между нами мосты, которые она в бесчисленном количестве выстраивала с каждым одноклассником. Видимо, моё активное сопротивление её чарам только нагоняли ей азарта. — Вот скажи, как тебе наш ледяной принц, а? Я бы зарядила десять из десяти! Казалось, я быстро привыкла к таким внезапным и беспринципным обращениям от ребят, явно не сведущих о значении личных границ, о социальной тревожности и прочих проблемах, иногда свойственных простым смертным. Для большинства в классе 1-А, за редкими исключениями, было совершенно нормальным вести себя так. Возможно, на это повлияли банальное чувство инклюзивности всех поступивших и претензия на гениальность от статуса престижнейшей геройской академии мира, а может, я попросту ничего не понимала в японском менталитете. Как сейчас помню, как предательски загорелись мои уши и секундный ступор охватил всё мое тело. Ашидо сумела застать меня врасплох, на пару мгновений, но этого хватило, чтоб прочувствовать всю серьезность пагубного влияния Тодороки на мой душевный покой. И ведь не сразу поняла, что именно повлекла за собой одна единственная опрометчивая просьба, продиктованная удушающей слабостью. Я крепко облажалась в первый же день в академии, а последствия стали проявляться лишь спустя время. — Точно, Тодороки запросто мог стать моделью, если бы не его шрам, — Асуи возникла рядом со мной, заставляя вздрогнуть. Признаться, она пугала меня, и незначительные мутации, придававшие ей черты древесной лягушки, были совершенно ни при чем. Девушка почти всегда поджимала руки, как динозаврик, ходила чуть ссутулившись и с пронзительным немигающим взглядом. Порой она будто смотрела сквозь тебя и напоминала бездушную куклу, а затем вмиг делалась забавной и обаятельной. Быть может, в этом контрасте и было дело, а может, в её разящей наповал прямолинейности. — Шрамы делают мужчин только краше и мужественнее! — победно подняв кулак, Урарака ступила одной ногой на скамью, делая свою позу ещё более триумфальной. — Поэтому ты так много общаешься с Мидорией? — вступила даже Яойорозу. — С его причудой ему не стоит прилагать особого труда, чтоб в ближайшем будущем покрыться ими с ног до головы, — она застегнула последнюю пуговицу на своей рубашке и принялась за галстук, сохраняя абсолютную невозмутимость, пока несчастная Урарака заливалась пунцовыми красками. — Точно подмечено, — Джиро тихонько защёлкнула дверцу шкафчика. — И, кстати, шрам Тодороки не умаляет его объективной привлекательности. — Так, не отвлекайтесь, девочки! — вскрикнула Ашидо. — Я пытаюсь понять, кто нравится Дреа! — А мне казалось, ты пытаешься понять, что между ней и Тодороки, — подала голос Хагакурэ, и мне пришлось нервно оглянуться в поисках парящей школьной формы. Ещё одна напрягающая особа. Всё дело в её причуде. Сложно понять, что за человек перед тобой, когда он постоянно невидим. — Мы даже не разговариваем, чему там быть? — не сдержавшись, фыркнула и закатила глаза. Получилось намного резче, чем мне того хотелось, и это дало зелёный свет для Ашидо, раззадорив её любопытство. — Ну-ну, — глаза розовой были ярко золотистого цвета с полностью чёрными белками, отчего её хитрый прищур казался особенно диким. — Тогда чисто гипотетически, насколько ты оценила бы Тодороки? Или, — она расплылась в ехидной улыбке и перевернулась на живот, по-кошачьи грациозно. — Может быть, тебе нравится кто-то другой? — она положила подбородок на сцепленные в замок кисти и посмотрела, явно намекая на что-то, что я, по её мнению, безусловно должна была понять. Но нет, чёрт её знает, что в этой рогатой голове. — Без боя не отпустите? — попытка отшутиться встретилась единогласным «нет», и мне ничего больше не оставалось, как подыграть. — Не знаю, быть может… на восьмёрку? (Оптимальная цифра. Не сильно низкая, иначе вызовет подозрение, и достаточно высокая, чтоб казаться реалистичной, но не давать лишних надежд неугомонной Ашидо.) Но вы зря наводите шуму. Мы правда даже не разговариваем. — Эх, дай помечтать, я соскучилась по светским школьным будням. На геройском курсе нам не до романтики, — Ашидо театрально уронила голову, расцепляя руки и прикрывая кудрявую макушку ладонями. Это сплошное недоразумение в раздевалке я определённо отнесла к изощренным проверкам на прочность, и список вёлся с отвратительным раскладом. Если я продолжу перебирать самые неприятные воспоминания в том же духе, то и этой ночью мне не удастся выспаться… Что-то на кухне щёлкнуло, и меня будто парализовало. Легкие напрочь отказались делать очередной вдох, пока я не перебрала в голове все возможные причины и источники этого неожиданного звука. Спустя примерно двадцать минут абсолютной тишины я успокоила себя, смирившись с версией кружки, слегка съехавшей с сушилки. Боковым зрением заметила тусклые цифры на экране телефона, что покоился на зарядке в режиме ожидания недалеко от дивана. 03:27… Ночь обещала быть особенно длинной. Спустя ещё некоторое время мысли вдруг витиеватыми тропами бесконечных ассоциаций вновь вернулись к Тодороки. С испытания битвой прошло уже около недели. С того дня мы больше не разговаривали, а точнее, он больше не разговаривал. Сказать, что это стало для меня чем-то болезненным и неприятным, было бы слишком драматично, но совсем недалеко от правды. Да, я сама была не прочь держать дистанцию с одноклассниками, только этим и занималась вообще-то, но я точно не была готова к такому внезапному, всепоглощающе равнодушному игнорированию. В ту ночь я тоже не смогла сомкнуть глаз. Мне то и дело снились взрывы, лавины, хохот Всемогущего, свирепый взгляд учителя Айзавы, повторявшего «отчислена», и морщинистые губы Исцеляющей Девочки, угрожающе тянущиеся ко мне в попытке поцеловать. Всё смешалось в психоделическую кашу, выступая на воспалённом лбу холодной испариной. Вопреки всему в академию я пришла даже раньше обычного, пожертвовав при этом здоровым видом, сфокусированным взглядом и ясным рассудком. Оттого я совсем не заметила Тодороки на подходе к главным воротам, пока мой нос не вписался в его плечо. — Ой, Шото? Прости, пожалуйста, я тебя совсем не заметила, — прохладные пальцы потянулись к ушибленному носу, но чуть погодя принялись усердно протирать раздражённые и заплывшие глаза. Веки неприятно защипало. Наверняка всё ужасно покраснело и опухло, делая мой вид вкупе с носом особенно нелепым. Зато я наконец-то смогла разглядеть лицо парня, что выглядело в то прохладное утро особенно отчужденным. — Видимо, вид взрывающихся зданий и сквернословящих террористов не идёт на пользу моему сну, — продолжала я, пытаясь смягчить ситуацию, наивно предположив, что Шото недоволен из-за моего неуклюжего столкновения. — Я про Бакуго, если что, — очередная попытка вытянуть из него хоть какой-то комментарий и отпустить уже мою душу. Но в ответ он только продолжил молчать, затем медленно смерил меня безразличным взглядом и, поправив ремень сумки, наконец заговорил: — Если ты столь впечатлительна, тебе не место в академии. Работа героем — не игра в детские салочки или захват флага, она всегда будет связана с риском, стрессом, травмами и потерями. Повзрослей и не мешайся под ногами. Вас когда-нибудь окунали в ледяную прорубь? Нет? Меня тоже. До этого самого разговора. Его тон. Каждым миллиметром кожи я прочувствовала этот тон. Всё тело пробило ознобом, кончики пальцев покалывало от наступающего онемения. От привычных флегматичных ноток Тодороки не осталось и следа. Каждое слово было настолько пренебрежительно холодным, что я буквально слышала скрежет трескающегося льда под своими ногами. С того дня он больше со мной не разговаривал. Почему? Почему настолько паршиво чувствовался этот момент? Это ведь именно то, что мне было нужно… Верно? Оставаться одной и не подпускать никого. В конце концов, нужно быть честной перед самой собой и признать, что пару коротких разговоров и так не были ничем особенным. Тодороки просто был снисходителен, вежлив и внимателен. Только и всего. И я, кажется, злоупотребила этой его добродетелью. Да и зачем мне вообще сдалась эта пародия на общение? Не могла же я всерьёз? Нет. Исключено. Он просто был приятен в какой-то степени, не более… Тогда зачем я продолжила эти унизительные попытки вернуть всё к исходной точке? Каждый день после я нелепо кривила губы в подобии приветственной улыбки и коротко кивала ему, когда нам изредка доводилось пересечься взглядом. В такие моменты в его глазах будто что-то потухало, заставляя меня снова и снова чувствовать отчаянную нехватку кислорода. Прорубь, в которую я провалилась, с каждым днём затягивалась всё сильнее. И у меня заканчивались и силы, и желание пытаться пробить этот лёд. Удивительно, что всё то немногочисленное положительное, что случилось на неделе, стало связано с Бакуго. Он вдруг стал заметно тише, хоть и с каждым днем к нему постепенно возвращался былой норов, но феерическое поражение на занятии точно что-то с ним сделало. Потому за всё время он лишь пару раз одарил меня показательно пренебрежительным взглядом и отпустил в мою сторону один нелестный комментарий. — Похожа на иссохшую мумию, смотреть тошно. Че, дома жрать нечего, Кукурузница? — А что? Хочешь накормить? — Я тебе щебня в глотку накидаю, придурошная. На этом наш содержательный диалог закончился. Тем не менее Бакуго был прав. Вид мой изо дня в день делался только хуже, аппетит пропадал вместе со сном. Кожа становилась тусклее, приобретая болезненные оттенки, а глаза уже тонули в заметных темных кругах. За окном послышались первые признаки просыпающегося города, шум дорог с каждой минутой становился всё оживлённее. Квартира медленно наполнилась светом, и тело наконец-то позволило себе напомнить о накопившейся усталости. Веки тяжелели, и вопреки всем моим попыткам удержать контроль над ускользающим сознанием, я провалилась в бездну сна без сновидений.