Бабочка

Бабочка большая и красивая. Наверняка прилетела из Степи. У нее синие крылья с черным кантом, она плавно водит ими, словно примеряется, в какую сторону лучше взлететь с бортика фонтана. Мальчик смотрит на бабочку, широко распахнув глаза. Он уже пробовал это раньше с жучками в парке, должно получиться и сейчас. Тем более, что жучки были некрасивые, обычные, а бабочка такая яркая. Её очень хочется забрать себе, посадить в банку и не отпускать. Такое искреннее желание делает его силу почти осязаемой, направлять ее легко и приятно. Мальчик закусывает губу и сосредотачивает на бабочке всё внимание. Если ты точно уверен в том, что бабочка ОБЯЗАНА тебя слушаться – она будет слушаться. Всё, как дядя учил. Бабочка выгибается как-то странно, перебирает лапками, поворачивает в его сторону головку с глазами-сеточками и усиками. Делает взмах крыльями и летит к нему. Восторг – у него получилось! Бабочка послушно подлетает ближе, ближе, совсем близко, и тут он не выдерживает – теряет концентрацию, выбрасывает вперед руку, пытается поймать яркие крылышки. Бабочка резко меняет курс, взмывает выше и начинает лететь в сторону ограды. Мальчик бежит за ней, задрав голову, чтобы не потерять из вида. Разгоняется, спотыкается и падает. Смотрит с земли, как синяя красавица улетает прочь. На коленке набухает красная ссадина и проступают капли крови. Становится больно, а еще больше обидно, что ничего не получилось. Он хныкает раз, второй, нижняя губа трясется. Мальчик видит, как по садовой тропинке к нему спешит старшая сестра. - Так, поднимайся, дай гляну. Ну, коленку счесал немного. Пустяк. Разве это пустяк? Его бабочка улетела. Коленка и ладони наливаются болью. Это вовсе не пустое. Он отчетливо хнычет и набирает грудью побольше воздуха, чтобы разреветься, как следует. Сестра подбирает подол платья, присаживается рядом на корточки и смотрит в глаза. - Только попробуй, -- голос у нее уверенный и холодный. Под стать взгляду. – Только зареви. Я с тобой неделю не буду говорить, понял? Мальчик закрывает рот ладошками, пытается погасить подступающий к горлу плач. Это сложно, но мысль о том, что Мария не будет целую неделю с ним говорить невыносима. Он обожает сестру и всегда так ждёт ее внимания. Неделя – это явно больше, чем один день. Он глубоко дышит, гася захлёбывающийся плач, и поспешно вытирает глаза, лишь бы сестрица не решила, что он уже ревёт. Пара слезинок ведь не в счёт. - Тебе уже четыре, Каспар. Ты не маленький, чтобы ныть. -- Мария поднимается, поджимает губы и протягивает ему платок. – Вытри руки от грязи и иди умойся. И запомни. Никто никогда не должен видеть тебя слабым. Никаких слёз на людях. Ты понял? Мальчик быстро кивает и идет в сторону дома. Сейчас он умоется, сотрет грязь и кровь с коленки и будет до самого вечера надеяться, что сестра никому не расскажет, как он чуть не разревелся в саду. Вечером Мария заходит в детскую, где Каспар строит из деревянных кубиков башенку. Солдатики выставлены в круговую оборону, охраняя его крепость. Сестра присаживается рядом и дает мальчику бумажную коробочку. Ко дну коробки булавкой пришпилена синяя бабочка. - Ты же её хотел? – с улыбкой спрашивает Мария, делая упор на «её». Это определенно та самая бабочка. Каспар берет коробочку, осторожно гладит пальцем крылышко. - Она мёртвая? – спрашивает. - Да. Зато она теперь твоя. И точно не улетит. Девочка поднимается, легонько проводит по волосам брата пальцами и идёт в сторону двери. - Завтра купим рамку со стеклом, сможешь её на стенку повесить. Будет красиво! Она выходит из комнаты. Каспар смотрит в коробку, вспоминая, как бабочка красиво двигала крылышками. Теперь никакого смысла в ней нет. Не посадить в банку, не посмотреть, как она будет там трепыхаться, пытаясь вылететь. Не отпустить, если захочется снова взглянуть, как она улетает в небо. Мальчик вытаскивает булавку, берет бабочку в руки, осторожно, чтобы не сломать, и зажмуривается. Он очень-очень сильно хочет, чтобы она ожила. Ярко представляет, как шевелятся усики, раскрываются крылышки, как она перебирает лапками. Он видит это так явно, что практически уверен – вот, сейчас она вспорхнёт… Когда Каспар открывает глаза, ничего не меняется. Тогда он выбрасывает сухое тельце за окно, отряхивает руки от пыльцы и садится достраивать свою башню. + + + Девочка плачет, надрывно и тоскливо, как бывает, когда привычный мир рушится. Дедушка Исидор умер от Песчанки – так сказал один из Песиглавцев-разведчиков. Девочка мнет в руках собачью маску, в ней-то плакать неудобно. Маска совсем маленькая, под стать хозяйке, которой едва исполнилось шесть. Глазки-пуговицы грустно таращатся с заштопанной грубыми нитками мордочки. Грозный правитель Башни идёт к девочке через молчаливую толпу с собачьими головами. Горе пришибло всех, и, наверное, многие постарше были бы не против разреветься, как эта малявка. Но все знают, как Хан относится к слабакам. Девочка замолкает, глядя на него снизу вверх, пытается сдержать подступающие всхлипывания. Как и все младшие дети, она одновременно обожает и боится Хана, и сейчас, словно маленькая птичка, испуганно дрожит, ожидая, что он скажет. Выгонит? Отругает… Что? Хан наклоняется, уперев руки в колени, чтобы их лица были на одном уровне. - Мушка, -- как ему удаётся всех их помнить по именам? Даже новеньких, даже самых младших. – Не надо плакать. - П-ппотому, что слезы для слабаков, да? – повторяет она услышанное раньше. - Потому, что я никому не позволю тебя обидеть. Ни тебя, ни других. Песчанка до вас не доберется. Пока вы в Башне. Ясно тебе? Мушка изумленно кивает. Вытирает собачьей маской щеки от слёз. Хан отходит и зовет к себе старших приближенных. Выставить патрули, проверить припасы, охранять лестницы от любого пришельца. Пусть там внизу хоть сгорит всё к чертям. В его Башне плакать никто не будет.