Remember me

       Как вы себя чувствуете, когда знаете, что ведете себя неразумно? Когда вы осознаете, что не можете запретить своему партнеру делать что-то, но не можете остановить себя от этого? Когда вы знаете, что будете злиться вместо того, чтобы быть спокойным, но ничего не можете с этим поделать?        Элиотт позволяет этой мысли мучить себя в течение двух месяцев. Лука полностью восстановил свою память два месяца назад, и с тех пор Элиотта съедает страх. Он боится, что Лука осмелится заговорить о теме, которую избегает Элиотт, и что он рассердится из-за этого. Потому что он не может спокойно рассуждать об этом.        Может быть, Лука чувствует, и именно поэтому он не заводит таких разговоров. А может быть, это просто потому, что на улице холодно и почти каждые выходные идет дождь.        Элиотт пытается убедить себя, что Лука больше не думает об этом и что это законченная глава его жизни, но он знает Луку достаточно хорошо, чтобы понять, что это не так. Он знает, что Лука должен сделать это, по крайней мере, один раз, чтобы он не был заперт в своем страхе, но Элиотт не хочет этого. Он не хочет бояться. Поэтому он предпочитает думать, что Лука боится, и ничего не делает, чтобы помочь ему преодолеть этот страх. Потому что он не хочет, чтобы это случилось.        А потом это происходит без предупреждения.        В субботу, в 10 часов утра, когда солнце светит в январском небе. Телефон Луки издает звук, и Лука улыбается, читая сообщение.        — Ребята в скейт-парке, думаю, я присоединюсь к ним, пока ты работаешь.        Лука идет в комнату и одевается, а Элиотт изо всех сил старается не паниковать. Он пытается убедить себя, что Лука всего лишь потусуется со своими друзьями.        И тут появляется Лука со скейтбордом в руке. С тем, кто его уронил. Тем самым, который Элиотт хотел сжечь, но Янн запретил ему это делать. Ебаным скейтбордом, который три месяца пролежал на дне их шкафа и который Элиотт хотел бы никогда больше не видеть.        Его злейшим врагом.        Элиотт сразу теряет все свои добрые намерения и спокойствие, просто увидев его, поэтому он вырывает скейтборд из рук Луки.        — Нет.        Лука смотрит на него, хмурится и упирает руки в бока.        — Что?        Элиотт бессознательно встает лицом к нему и бросает скейтборд на диван.        — Я сказал «нет»! Ты не поедешь на скейте!        Лука молчит, потом качает головой, словно пытаясь прийти в себя, и тихо говорит:        — Я знаю, что ты боишься, Эли, но я люблю кататься. Я обещаю тебе, что…        — Я сказал «нет», Лука! Я тебе запрещаю.        Лука слегка отталкивает его, направляясь к дивану, чтобы забрать свою доску.        — Лука, ты не можешь так поступить со мной!        Лука берет свой скейт и поворачивается к Элиотту.        — Ты не можешь так поступить со мной, Эли! Я знаю, что ты боишься, и я понимаю. Врачи сказали мне, что я могу это сделать. Я обещаю, что надену шлем и не буду пробовать никаких новых трюков, но я люблю кататься! Ты не можешь отнять это у меня. Ты не имеешь права запрещать мне делать то, что я люблю.        — Ты не можешь подвергнуть себя такой опасной ситуации! — кричит Элиотт. — В первый раз нам повезло. Что, если ты упадешь? А что, если ты снова пострадаешь? А что, если ты снова забудешь меня?        Лука подходит ближе к Элиотту, чтобы обнять его.        — С таким же успехом я могу упасть с тротуара или попасть под машину. Ты не можешь завернуть меня в пупырку, любовь моя.        — А ты не можешь так рисковать своей жизнью! — кричит Элиотт, отталкивая его.        — Это всего лишь скейтбординг, Элиотт! — восклицает Лука. — У меня было единственное серьезное падение за 12 лет! Я не собираюсь прекращать из-за этого.        Элиотт смотрит ему прямо в глаза.        — Если бы ты действительно любил меня, то бросил бы кататься ради меня.        Лука смотрит на него, краснея от гнева.        — Если бы ты действительно любил меня, ты бы никогда не мешал мне делать то, что я люблю.        Лука легонько отталкивает Элиотта в сторону, хватает свою куртку и выходит из квартиры, хлопнув дверью.        Элиотт падает у стены, садится, обхватив голову руками, и начинает плакать. Он знал, что этот разговор будет сложным, и он знает, что не имеет права запрещать Луке что-либо делать, но он ничего не может с собой поделать. Он не хотел, чтобы все было именно так. Он не хочет быть таким.        Дверь открывается, и Лука бросается в его объятия, прежде чем успевает вытереть слезы.        — Прости меня.        — Нет, ты прости меня, детка.        Лука обнимает его и кладет голову ему на шею.        — Прости меня, любовь моя. Я знаю, что ты боишься. Мне очень жаль. Я знаю, что это было тяжело для тебя. Мы будем двигаться в твоем темпе, хорошо?        Элиотт мягко кивает, и Лука вытирает слезы, прежде чем поцеловать его.        — Я еще не готов, детка. Извини.        Лука кивает, целует Элиотта в щеку и обнимает его.        — Я подожду, пока ты будешь готов. Мы будем двигаться в твоем темпе, любовь моя. Я собираюсь увидеться со своими друзьями, но я не буду кататься на скейте, хорошо?        Элиотт кивает, но он не удовлетворен.        — Я не хочу заставлять тебя проходить через это, но мне слишком трудно представлять, что ты можешь…        — Ш-ш-ш, — оборвал его Лука. — Я понимаю. Все в порядке? Мы подождем еще немного. Я смогу прожить без этого, но не без тебя.        Элиотт не может не вспомнить тот момент, когда он смотрит на Луку на другом конце улицы с широкой улыбкой на лице и на скейтборд в его руке. Это прекрасный день, с очаровательным голубым небом и солнцем, сияющим прямо над Лукой. Когда он так смотрит на него, Элиотт думает, что ему действительно повезло. Лука просто великолепен. А потом Лука опускает скейтборд, и Элиотт начинает беспокоиться.        Лука смотрит на Элиотта и подмигивает ему, одновременно затягивая шлем. Элиотт снимает все на камеру, и это единственное, что удерживает его от стресса и крика, чтобы они прекратили. Они вдвоем много говорили об этом, и он теоретически согласился. Но теперь, когда Элиотт видит, как он ставит ногу на скейтборд, Демори уже представляет себе, как тот падает и расшибается, и он хочет сказать им, чтобы они остановились. Но он никогда не сможет вынести разочарования, которое отразится на лице, которое он так любит, поэтому он ничего не говорит. Янн рядом с Элиоттом уже аплодирует, хотя скейтборд не сдвинулся с места, и Элиотт изо всех сил старается не показать, что вот-вот упадет в обморок.        — Он в безопасности, ты же знаешь, верно?        Элиотт вздыхает, поворачиваясь к Базилю, и это заставляет Базиля и Артура рассмеяться, что заставляет Элиотта хмыкнуть.        — Папуля! Посмотри на меня, папуля!        Элиотт смотрит на Лео, который медленно едет по улице, гордо стоя на своем скейтборде, а Лука держит его за руку. Лука отпускает его, и сердце Элиотта замирает.        — Папуля! Я еду сам!        Элиотт больше не может даже пошевелиться, и Базиль берет камеру из его рук, чтобы снять Лео, а затем поворачивается, чтобы снять Элиотта.        Элиотт присаживается на корточки, чтобы обнять сына, когда тот наконец подъезжает к нему после спуска, который казался ему бесконечным, но на самом деле длился меньше минуты.        — Ты видел, папуль? Я сделал это сам! Совсем как папа!        Теперь, когда Лео в безопасности в его объятиях, Элиотт дышит.        — Это самый лучший день рождения на свете! — восклицает маленький брюнет, подбегая к своим друзьям со своим крошечным скейтбордом в руке. — Я хочу, чтобы мне было 6 каждый день!        — Я действительно горжусь тобой, любовь моя, — тихо говорит Лука, обнимая его.        Элиотт нежно целует его, избавляясь от нервозности.        — Я тоже. Я хочу убить вас всех четверых за то, что вы посмели посадить мою детку на скейт, и теперь я умру от страха, как только он заберется на него, но все в порядке. Я в порядке.        Лука хихикает, поглаживая его по щеке.        — Я думал, что я твоя детка?        — Ох, но я все еще боюсь каждый раз, когда твоя нога касается этой доски страданий, детка. Но ты счастлив, и я тоже.        Лука нежно целует его, и Элиотт вздыхает, забирая Селию у Артура, потому что она плачет.        — Может быть, моя принцесса будет любить рисовать, как ее папуля, да, сладенькая? Скажи мне, что я не обречен быть окруженным оторвами.        Лука закатывает глаза, поглаживая волосы дочери.        — Может быть, она повеселится и начнет ходить на запрещенные вечеринки посреди ночи, поставить свою метку где-нибудь в городе и понюхать немного краски.        — Я никогда не нюхал краску, — смеется Элиотт, обнимая Луку свободной рукой. — Ты идиот.        — Идиот, которого ты любишь.        Элиотт улыбается, целуя его в лоб.        — Идиот, которого я всегда буду любить.        — Хорошо, — смеется Лука. — Потому что я тоже очень люблю тебя, нюхатель краски.        Элиотт начинает смеяться и резко останавливается, когда видит Янна, который перехватывает Лео, прежде чем тот спускается по шести ступенькам к дому на своем скейтборде. Доска спускается по лестнице в гордом одиночестве, а Лео дуется в объятиях Янна, явно разочарованный.        — Все в порядке, все в порядке. Аварии удалось избежать.        Элиотт закрывает глаза и решает вести себя так, будто ничего не видел. Ничто не испортит этот прекрасный день, особенно страх.        — Может быть, мы конфискуем его, чтобы он не наделал с ним глупостей, — мягко говорит Лука. — Чтобы его использовали только под присмотром.        Элиотт кивает с улыбкой, прежде чем поцеловать его, продолжая укачивать Селию, которая засыпает в его объятиях.        — Спасибо, детка. Великолепная идея.