Забытые грехи

Я терпеливо ждал три недели, но с каждым днём становилось всё труднее, и я не понимал, Гермиона решила прекратить всё, что было между нами или пока только думала над этим. Спасало то, что она отвечала на мои письма — подробно и откровенно, как и всегда. Я вспоминал её эссе, всегда скрупулёзные и полные зачастую ненужных подробностей и радовался, что с годами она не утратила свой талант. И что ей хотелось быть честной. Увы, я не мог похвастать тем же. Хотя мои уловки были почти прозрачными — мне нужно было поговорить с её дочерью, так что я без зазрения совести воспользовался связями, чтобы достать билеты в тематический парк. Там было всё, что могло понравится маленькой девочке, а ещё спокойное красивое место, где я и Гермиона могли побыть вместе, пусть и не наедине. Я нарочно предложил встретиться в «Дырявом котле». Мне нужно было понять, хочет она скрывать наши отношения или всё же не против заявить всем, что бывший профессор зельеварения для неё не посторонний. Это было немного мелочно с моей стороны, но я планировал быть с Гермионой Грейнджер столько, сколько получится и прятаться мне не хотелось. Хватило тех лет, что я не мог толком ни с кем поговорить, чтобы не провалить великую миссию ради «общего блага». Нынешняя возможность быть откровенным в своих чувствах мне была дорога, как никогда. А еще мне было интересно, как поведет себя девочка среди незнакомцев — будет ли она спокойной или наоборот, испугается? Роуз Уизли оказалась совершенно не такой, какой виделась в моих мыслях — я рисовал себе шумную рыжую любознательную девочку, что-то среднее между Гермионой, которая вечно привлекала к себе внимание и остальными представителями семейства — общительными, яркими (как Джиневра или близнецы), не слишком ловкими и удачливыми (как Рональд), добрыми и слегка безалаберными (как Чарли Уизли). Вместо этого я увидел аккуратную, сдержанную и молчаливую маленькую Гермиону, только с тщательно расчесанными и заплетенными каштановыми волосами. В её карих глазах горело любопытство, но она или была слишком хорошо воспитана, либо весьма застенчива, чтобы начать меня расспрашивать. Судя по восхищённому выражению маленького личика, ребёнок сразу же понял, кто я такой, возможно, Гермиона что-то рассказала ей по пути. Может даже то, что мы не просто друзья, хотя я понятия не имел, как рассказывают о таких вещах детям. Совершенно же покорило меня прикосновение нежной детской ладошки. Доверчивое. И такое особенное. Никаких ассоциаций с Уизли у меня даже не возникло. Я почувствовал тепло и радость, держа тоненькие пальчики. Девочка по дороге говорила мало, но было видно, как она рада быть с матерью. Сама Гермиона, совершенно очевидно, обожала своего ребёнка, ну и по моим скромным оценкам, Роуз не выглядела травмированной, что бы там не случилось в прошлом. Мне не терпелось увидеть, как она колдует — детская стихийная магия вырывалась инстинктивно, если она уже умеет ею управлять — раз осознанно поставила щит — это очень интересно. Только бы получить возможность остаться с ней наедине… — Мерлин проклятый! — вполголоса выругалась Гермиона, бросив взгляд на дочь, уплетающую второе пирожное с блаженным выражением на лице. Мы уже сидели в кафе, устав от качелей, аттракционов и прочего. Роуз была полна энергии и уже не была такой тихой, превратившись в обычную маленькую девочку. Украденный мной быстрый поцелуй только раззадорил, но я не позволил себе большего. И то, что Грейнджер не возразила против психолога, обнадёживало. Она была готова открыться и решить проблему, а это было самым важным. Ей сейчас нужна была поддержка и терпение, а не страсть. Тем более, при дочери. — Что случилось? — я поставил свою чашку с чаем на столик. — Мне нужно поговорить с Гарри. Срочно. Посидите тут без меня? — кажется, случилось что-то действительно из ряда вон, раз она так разволновалась. — Рози, слушай Северуса, хорошо? — обратилась она к девочке. Та серьёзно кивнула. — Да, мамочка. Ты надолго? — Примерно час, — Гермиона прижалась губами к моему уху, прошептав, — прости меня. — Мы как раз успеем съесть ещё один десерт, — я успокаивающе сжал ладонь Гермионы, — не волнуйся. А потом пойдем в беседку — ту, что у реки. Будем ждать тебя там. Когда она ушла, сжимая в руке галеон, который в Министерстве использовали для экстренной связи, я внимательно посмотрел на девочку. — Хочешь ещё что-то или пойдем к беседке? — спросил я. — Пойдем, — Роуз поискала салфетку, чтобы вытереть пальчики, покрытые сливочным кремом, но я опередил её, щелкнув и сотворив очищающее невербально. Она засияла. — Вы умеете колдовать без палочки? Я тоже умею, вот! Нахмурившись, она уставилась на обертку от пирожного и превратила её в лист пергамента, а затем в кружевную салфетку. — Впечатляет, Роуз. Очень. Твоя мама рассказывала мне, что ты много что умеешь и делаешь это инстинктивно. Тебя же никто не учил? Ребёнок покачал головой. — Я читала книжки бабушки Молли, но там очень сложные заклинания. У меня лучше получается, если я просто смотрю и представляю, что хочу сделать. Я могу не всё… — А щит? — осторожно произнес я. — Ты его представила или он сам появился? — Представила. Мамочка не хотела делать мне больно, но остановиться не смогла, а папа… — девочка вздохнула. — У папы даже не было в руках палочки, а без неё он не умеет. Чёртов Уизли. Бестолковый, как и всегда. — Ты боишься маму? — я постарался говорить как можно мягче. — Что произошло, когда она не смогла остановиться? Вы поругались? Роуз помотала головой, держась за свои косички. — Мамочка устала и была в плохом месте. Я видела это в её голове. Она хотела спать, а я хотела к ней. Это я виновата… — Видела в её голове? Это как? — спросил я. Роуз распахнула карие глаза, уставившись на меня. Я постарался не отводить взгляд и даже почти улыбнулся, когда внезапно почувствовал, как лба коснулось что-то холодное, а зрачки девочки расширились. Это была легилименция. И не стихийная, а вполне осознанная, но не слишком аккуратная. Если бы я не выставил окклюментные щиты рефлекторно, то она уже была бы в моей голове. Девочка свела брови, когда коснулась щита и замерла, поняв, что вглубь моего сознания ей не попасть. А затем поразила меня до глубины души, засмеявшись. — Ты такой же, как я, ты понял! Ты умеешь читать мысли! — торжествующе заявила Роуз. — Я никого ещё не встречала, кто мог бы так! — выдохнула она. — Как долго я искала такого же, как я. Мама не умеет так и не умеет сопротивляться, Мари-Виктуар тогда испугалась, когда я узнала, что это она разбила тарелку и не смогла её починить, а Джеймсу понравилось. Говорит, как будто получаешь снежок прямо в лоб. Папа и дядя Джордж даже не почувствовали, когда я… я не заходила далеко. Я боюсь, что заблужусь и не найду потом выход. От волнения она немного заикалась и перешла на ты. А меня как будто с размаху огрели по голове чем-то тяжелым. Я не знал, какое выражение сейчас на моём лице, но руки задрожали моментально, когда я осознал простую истину. — Рози, — хрипло спросил я, — а когда твой день рождения? — Двадцать третьего января. Мама говорит, что я родилась точно в срок, как по часам. Но ей было очень больно. И ждать надо было очень долго. Дядя Джордж и папа ждали в больнице всю ночь, но потом папу вызвали в магазин, я как будто ждала, что он уедет — это мама так шутит. Я родилась на рассвете. Проклятый Мерлин, Моргана и все, кто только может. Роуз Уизли… не Уизли. Она моя дочь. Мне не хватало воздуха. Какой же я идиот, что не предусмотрел… последствия. Как я смогу объяснить девочке, что произошло? А Гермионе? Что мне теперь делать? Это невозможно скрыть, невозможно спрятать этот дар, пока она так мала. Я в её возрасте только начал понимать, что могу защищаться от кулаков отца, пряча свои эмоции, но совершенно не умел этого делать в нужный момент. Я только в Хогвартсе отработал щит и научился легилименции. С палочкой, заклинанием и дикой головной болью после. А моя… а Роуз делает это уже сейчас. Неуместный прилив гордости тут же погас. А ведь Гермиона спрашивала меня о ментальных магах. Она догадывается или… или вспомнила? Я по собственной глупости не узнал, что стал отцом, отдав это право и радость Рональду Уизли. Я усилием воли собрался, загнав мысли и эмоции поглубже. Позже. Это убьет меня, но… позже. Не сейчас. Не при девочке. — То, что ты делаешь, называется легилименция. Это разновидность ментальной магии и ею обладают немногие волшебники, это… дар, — сдержанно начал объяснять я, — так что не удивляйся, что никто не понял, что ты умеешь и не оценил… это искусство. — Мари-Виктуар сказала, что так умел Тёмный Лорд и что я, наверное, его дочь, — ужас в голоске Роуз чуть не заставил меня упасть на колени и во всём признаться. — Это невозможно. Ты же знаешь, что Гарри Поттер, твои мама и… папа победили его и он мёртв? А ещё он не был человеком, так что у него не могло быть дочери. Ментальная магия — не плохое волшебство, а твоя кузина — глупышка, если так считает. Я бы посоветовал ей пару книг, но она ненавидит читать, да? Роуз хихикнула. — У неё болит голова от чтения! А у меня нет! Мама говорит, что я похожа на неё, она всегда читает, даже перед сном. И мне читала, когда мы жили вместе. Ты тоже любишь читать? Ой… — она осеклась. — Я не хотела быть невежливой… — Ты можешь звать меня по имени и на ты, если хочешь, — я с усилием улыбнулся дочери, — я же ещё не совсем старый. — Хорошо. Ты мне нравишься, — доверчиво заявила Роуз. — Ты рассказывала маме о том, что умеешь читать мысли других? И что её тоже? — спросил я, комкая салфетку в руках. — Нет, — девочка опустила глаза, — маме может это не понравится. Я хочу жить с ней, а не с бабушкой и дедушкой, я там чужая. «О, малышка, если бы ты знала, какую истину только что сказала!» — подумал я, скривившись. Что бы сказали Уизли, узнав, что воспитывают дочь Северуса Снейпа? — Я думаю, что маме рано знать о том, что ты легилимент, но она не откажется забрать тебя к себе, когда придёт время. Я точно знаю, что она тоже этого хочет, — ответил я, — так что ты сможешь рассказать ей. Скоро. — А ты можешь научить маму делать так, как ты? Я как будто увидела зеркало, а в нём себя. Тебя не было, как и твоих мыслей, Северус, — Роуз сосредоточенно посмотрела мне в глаза, — это я тоже умею? Я не пробовала. — Я думаю, что мы проверим, но не сегодня. Я не хочу, чтобы у тебя заболела голова и твоя мама расстроилась. — Ладно, — Роуз снова улыбнулась, — как хорошо, что ты любишь мою маму. Ей это нужно. Слова замерли у меня на губах и я не посмел ничего сказать, только предложил ей руку. Мы всё же пошли к реке, где девочка пришла в восторг от искусно устроенной запруды, в которой плавали утки и лебеди. Пока мы шли, она держалась за меня и, видит Моргана, я никогда не был так счастлив. Спустя полчаса немного запыхавшаяся Гермиона тихо подошла сзади, обвив мою талию руками. Я почувствовал её за миг до того, как услышал звук шагов. — Спасибо! Как она себя вела? — она прижалась губами к моему уху. — Идеально, — промолвил я, зажмурившись. Я наслаждался бы её объятиями, но сейчас я мог только тщательно контролировать свой голос, мысли и чувства, не допуская, чтобы хоть что-то вырвалось из-под щитов. Мне нужно было побыть одному. Чтобы осознать масштаб трагедии и решить, что с этим делать. Роуз бросала на меня хитрые взгляды, а когда улыбалась, моё сердце пропускало удар. И этого я лишил себя. Добровольно. Видеть, как младенец растет, учится ходить и говорить, я пропустил нежность и безусловную любовь, выпавшие зубы, смех и слёзы. Я не имел права быть рядом, и от этого мне было так больно, словно кто-то применил ко мне круциатус. — Пора домой, — я обернулся и приобнял Гермиону за плечи, — я отвезу вас. Мне… мне нужно будет сегодня ещё немного поработать. Целуя меня на прощание на крыльце своего домика, Гермиона явно недоумевала, что я не ответил с пылом томящегося в разлуке возлюбленного, но вкус её губ был для меня сейчас горьким. Это, наверное, был наш последний поцелуй, поэтому я вложил в него всё, что чувствовал к ней — необыкновенной, красивой и чувственной. Той, о которой мечтал так долго. И которую скоро потеряю. Снова. — Что-то не так? — она погладила мои щёки прохладными пальцами и с тревогой взглянула прямо в глаза. — Мы тебя утомили? Я знаю, что весь день с ребёнком — это не так-то просто, но ты был изумителен. Столько терпения! — Немного устал, но это был потрясающий день. Спасибо, что подарила его мне, — сказал я. — Рози очень спокойный ребёнок. В сравнении с тобой и Поттером, постоянно влипающими в неприятности. — Она просто тихоня, но подожди, я уверена, что в Хогвартсе она себя покажет, — мечтательно протянула Гермиона. — Звучит зловеще, — поддел я и она рассмеялась, но тут же стала серьёзной. — А… тот психолог, о котором ты говорил? Он же маггл, да? — неуверенно спросила она. — Как я расскажу… что я смогу рассказать ему, чтобы не нарушить статут и не показаться сумасшедшей? — Придется немного изменить события, но ты всё равно почувствуешь облегчение, я знаю, не обязательно точное описание случившегося, сосредоточься на своих чувствах, переживаниях, — я ещё раз поцеловал её, — мне, увы, уже пора. Позвони ему. Вот визитка, — я сунув ей белый прямоугольник и трансгрессировал прямо с крыльца её дома, не в силах больше выдержать ни минуты. Дома я рухнул на диван, призвав бутылку огневиски и, запрокинув голову, отпил большой глоток прямо из горлышка, зажмурившись и издав вопль отчаяния. Моя дочь. Моя плоть и кровь. Всё это время она была рядом. Роуз. Я мысленно проговорил её имя. Мерлин великий, что же мне теперь со всем этим делать? Спустя пару часов я понял, что не могу находиться в квартире — стены давили, всё раздражало. Я был пьян, но недостаточно. Храбр, но не настолько, чтобы всё рассказать женщине, которая мне дорога, и девочке, которая заслуживает лучшего отца, чем я. Я отправился в «Эйфорию». Музыка гремела, дежурный бармен был только рад, спихнув на меня часть своей работы, а я смешивал, наливал, поджигал и подавал стаканы и бокалы в разноцветном ярком безумном водовороте ночи. Я не замечал ничего вокруг, пока боль немного не утихла, сменившись привычным оцепенением и безразличием. Тогда я принялся размышлять. Я не смогу скрыть от Гермионы то, что натворил. Она, возможно, никогда мне этого не простит, но Роуз не должна пострадать. В Хогвартсе она сразу же привлечет внимание своими способностями, а Уизли не сумеет её подготовить. И защитить. Я должен научить девочку всему, что знаю сам о ментальной магии, уберечь её уникальность. И не дать никому воспользоваться ею в корыстных или каких-либо ещё целях. Мы можем не рассказывать никому, что она — моя дочь, но сама Роуз должна об этом знать. Она имеет право об этом знать. — Север? Не ожидала увидеть тебя здесь в четверг! — к стойке порхнула Лаванда — в блестках, кружевах, с распущенными кудрями, струящимися по обнажённой спине. — Как ты? Давно не появлялся. Как… расследование? — Не здесь, Лав, — я поморщился, — всё в порядке, насколько это возможно. — Я кое-что вспомнила, — девушка наклонилась ко мне поближе, — но я боюсь идти одна в аврорат. Ты сходишь со мной? — Это важно? — Очень. Я думаю, что Рита где-то спрятала ещё один экземпляр своей рукописи, — Лаванда понизила голос, — и в ней, возможно, есть все ответы. Кажется, я знаю, где искать.