Мне страшно, Цзинь Лин

      Осень вступает в свои права и на улице становится холодно для обычной рубашки и брюк. Как же хорошо, что заботливый Вэй Ин не обделил своего сына двумя приятными тёплыми свитерами и хоть не особо теплым, но отлично защищающим от ледяных дождей плащем. Даже не верится, что однажды в подобном плаще этот вечно улыбающийся человек уничтожил целый орден за одну ночь. Именно об этом и твердил вредный Цзинь Лин, когда Сычжуй предложил ему этот плащ. Парень просто смотреть не мог на этого дрожащего дурака, что собирал хворост в дождик. И смех и грех, честное слово. Однако, Юань был воспитан не только молчаливым Лань Чжанем, но и умеющим заговорить кого угодно Усянем, так что ему удалось уговорить Жуланя спрятаться в плаще от дождя.       Сколько они уже в этом странном месте? Неделю? Может месяц? Если честно никто из них не считал. Им оставалось лишь бороться за свою жизнь, выживать любой ценой и отчаянно ждать помощи, верить что однажды их найдут в этом чертовом лесу, из которого нету выхода. Ребятам вроде как удалось даже общий язык найти, хотя скорее всего Цзинь Лин уже просто желает выжить и поэтому иногда идёт на уступки у Лань Юаня. Но сейчас они оба сидят у камина, попивая ароматный чай, который заварил Сычжуй из лесных трав и вроде все относительно хорошо. Даже лютые мертвецы не воют под окном, а Цзинь Лин как обычно не ебёт мозги. Только вот у Юаня плохое предчувствие. Нет, он просто плохо себя чувствует, потому что к нему пришло осознание. Осознание того, что их тут точно не смогут найти. Этот лес — ловушка, из которой невозможно выбраться и скорее всего найти её тоже невозможно, поэтому парень не выдерживает и переводит взгляд на рядом сидящего парня и замирает...        В слабом свете камина Цзинь Жулань так прекрасен, что Лань на время забывает о страшных мыслях, которые посетили его. Так ему хочется коснуться этих прекрасных каштановых волос, зарыться в них рукой и вдохнуть этот запах пионов, который вечно исходит от этого подростка. Ему так хочется встретиться взглядом с этими янтарными глазами, в которых сейчас пляшет отражение огня из камина и смотреть в эти глаза долго-долго. Он так хочет прильнуть к этим манящим губам, что, кажется, даже руки трясутся от нетерпения, но ему непозволительно касаться другого мужчины. Да, он знает что между его отцами нет такого запрета и так им завидует, потому что они в любой момент могут показать любовь друг к другу, а тут совсем другое. Цзинь Лин — будущий глава ордена. А кто такой Сычжуй? Последний кто остался из клана Вэнь, приёмыш ордена Лань... У него просто никогда не будет шанса вот так же перед камином поцеловать Цзинь Лина, а после совсем ничего не стесняясь сорвать с него всю одежду, расцеловать его прекрасное тело, показать свою любовь, показать все что он чувсвует.        Из таких сладких мечтаний его выводит холодный голос Жуланя: — Чего пялишь? Сказать че хотел – говори. Вечно ты обдумываешь каждый свой шаг, как же это бесит...       — Я, эм, да. Хотел поговорить... — тут же отводит взгляд к камину Юань. — Понимаешь, мы тут уже примерно пару недель. Наверняка, о нашей пропаже сообщили с самого начала и скорее всего нас искали...        — искали? Почему не ищут?        — Цзинь Лин, разве ты не понимаешь? Кто будет искать нас такое долгое время? Скорее всего нас уже признали, как мёртвых...        — Чего?! Что ты несёшь?! Дядя Цзян ни за что не перестал бы меня искать! — подскакивает с места Цзинь.        — Но прошло уже столько времени, Цзинь Лин! Нас до сих пор не обнаружили, понимаешь?! Нас никогда уже не найдут! — дрожащим голосом произносит Сычжуй.        — Ты придурок, Сычжуй! Я же говорил тебе, что слишком много думать вредно! Лучше бы ты столько думал о том, как нам выбраться!        — Поверь, Цзинь Лин, я очень много думал об этом, но выхода нет. Даже я не могу выдвинуть хотя бы теорию о том где мы находимся. Я не знаю! Просто не знаю! Я впервые ничего не знаю! — на глаза младшего Ланя наворачиваются слёзы, потому что он правда не может понять где они и как им вообще выбраться, или хотя бы подать сигнал во внешний мир. Он боится, что их уже похоронили и забыли. Что их перестали искать и теперь оплакивают, сжигая на могилах ритуальные деньги. Мысли и представления о таком вводят его в отчаяние из которого он пытается выбраться, цепляется ногтями за скользкие стенки, но скатывается обратно в глубокую яму. Хочется кричать и плакать от нарастающей боли груди, но ему тут же прилетает звонкая пощёчина от Цзинь Лина.        — Хватит ныть, идиот! Хватит болтать! Просто заткнись, замолчи и все! — Янтарноглазый просто хватает друга за руку и рывком притягивает к себе.        Сычжуй не знает что у него на уме и просто замолкает, словно по приказу. Хотя слова Жуланя сложно посчитать чем-то помимо приказа. Однако, его следующие действия заставляют голубые глаза юноши распахнуться от удивления и как-то интуитивно прижаться к теплой груди каштанововолосого. Слёзы лишь с новой силой начинают струйками стекать по бледным щекам. Он сжимает холодными руками белую рубашку и чувствует, как ускоряется сердцебиение Цзинь Лина. Но оба молчат. Никто не знает что сказать в такой ситуации, хотя может если бы плакал сам Цзинь Лин, то Юань начал бы его успокаивать не взирая на все грубые слова в свою сторону и, кажется, оба именно этого и ожидали. Но кто бы мог подумать, что первым в этой ситуации сорвётся именно Лань? Этот улыбчивый парнишка, который, кажется, никогда не ведовал горя. Который всем всегда помогал, совсем позабыв о себе. Тот кто всех поддерживает, потихоньку разрушая себя изнутри. Он и сам нуждается в поддержке, но Цзинь Жулань не умеет поддерживать, хотя начинает медленно поглаживать всхлипывающего юношу по спине.        — Ну, э... Чего ты ревёшь? У тебя кто умер что ли? Будь, ну, мужиком в конце концов... — все же янтарноглазый хотя бы пытается успокоить Юаня, а это уже огромное достижение.        — Цзинь Лин... — сквозь всхлипы произносит Сычжуй. — мне страшно, мне так страшно, Цзинь Лин. Мне очень страшно, понимаешь? — ему удается сказать хоть что-то сквозь нескончаемый поток слёз не смотря на то, что сердце сжимается от собственных же слов. Он признался в своем страхе тому, кто по-любому раскритикует его за это, посчитает ещё большим ничтожеством, в конец отрежет общение между ними и сведёт все шансы быть вместе к нулю. Но впервые Лань Юань так сильно ошибается.        — Если тебе станет легче, то... В общем, мне тоже страшно. Однако, сейчас у меня есть ты, а у тебя есть я и поэтому нам с тобой нечего боятся. — Цзинь Лин замолкает на некоторое время, видимо, заметив удивление адепта ордена Лань, а после чувсвуя, что он начинает успокаиваться продолжает: — даже если нас не найдут, то я рад, что мы застряли тут вместе. С тобой вместе, Сычжуй, мы сможем выжить и наверняка со временем начнем ценить друг друга. Хотя, не смотря на то, что ты редкостный придурок, я все равно уже ценю тебя...        — Цзинь Лин, я...        — Заткнись, я знаю, что ты тоже ценишь меня. Просто заткнись и давай ляжем спать. Завтра будет легче. — будущий глава ордена просто поддается назад и ложиться на подстилку, которую так заботливо приготовил Сычжуй. Он накрывает обоих плащем и уже закрывает глаза, чувсвуя то, что вся его рубашка промокла от солёных слёз. — ты, кстати, должен мне теперь рубашку.       — прости, Цзинь Лин, я отдам тебе свою, а ещё, ну... — неловко пытается тот сказать о том, что двум мужчина непристойно спать в одном ложе.        — заткнись. Мы будем спать вместе, потому что по одиночке даже с камином холодно...        — Как скажешь... — после этого Лань Юань вправду замолкает и утыкается холодным носом в шею подростка. Теперь чувство отчаяния покидает юношу, ведь Цзинь Лин ценит его. И от этого осознания в области солнечного сплетения зарождается такое приятное чувство. Словно зажёгся какой-то огонёк, что будет греть его каждый раз, когда он подумает о прекрасном главе ордена Цзинь. Они ценят друг друга, а может... Любят?