Those, who kill the least

      «Забавно. Отец даже не явился на похороны. Из-за его любви к азартным играм он вляпался в какие-то передряги с мафией. И бросил нас, лишь бы не оплачивать мамины препараты и хоть как-то выплатить свой долг. Мама всегда была слаба здоровьем, а после ухода отца всё стало только хуже. Какое-то время она лечилась в клинике, но её состояние резко ухудшилось. Она не могла больше продолжать работать и осталось только я. Ей выписали дорогие препараты и я отсылала маме деньги на них. Мама… Зачем ты перестала покупать препараты? Ты суммировала мою стипендию и свою пенсию за инвалидность и покупала мне на эти деньги разную одежду, боясь, что надо мной будут издеваться за не самый опрятный вид. Отправляла одежду по почте, с маленьким письмом, в котором убедительно доказывала, что одежду нашла в каком-то магазинчике с уценёнными вещами. Ярко описывала своё удивление тому, какие хорошие вещи туда попадают. Как хорошо я помню эти небольшие посылки. Тебе не нравилось писать SMSки и мы переписывались по обычной почте. Я была счастлива, что ты снова умеешь радоваться. Ты словно разучилась улыбаться, а всё из-за отца. Это он изводил тебя, окончательно подорвал твоё и без того хрупкое здоровье. Постоянно… Он словно не считал тебя за человека, да и меня тоже… Но зачем ты врала мне? Если бы я знала, я бы сама покупала тебе нужные медикаменты. Ты бы упрямилась, но всё равно принимала бы их. Ты бы была жива… А теперь ты лежишь в холодной, сырой от дождя и моих слёз земле. И даже не у себя на родине…»       Одинокая женская фигурка устало бредёт по мокрому асфальту. Свинцовые тучи затянули и без того темное ночное небо. Крупные дождевые капли с тихим плеском разлетаются на тысячи малюсеньких осколков. В лужах отражаются яркие вывески магазинов, маня своими цветными надписями. Блики золотистыми рыбками плещутся в холодной глади воды. Серые озябшие дома жмутся друг к другу. Не обращая внимания на дождь девушка словно в неведении плетётся куда-то. Её черные длинные волосы плавными волнами спадают ей на спину. Глаза цвета безоблачного осеннего неба печально смотрят вперёд, не замечая происходящего вокруг. Их заволокла лёгкая пелена, сделав взгляд холодным и бесчувственным. Мимо проносится машина, с шумом разбрызгав лужу. Грязные капли запачкали тёмное пальто девушки, но она словно не заметила этого. В её голове, словно блеклые кленовые листья крутились обрывки воспоминаний…       «Людей на похоронах почти не было, у мамы мало знакомых в Японии, все её друзья остались в Британии. Насчёт родственников я не знаю, они перестали поддерживать какие-либо связи с ней после её брака. Из-за брака как раз таки у них и появились какие-то разногласия, мама не любила говорить на эту тему. Я даже не уверена, был ли у меня кто-нибудь по-настоящему близкий кроме мамы. Очень долгое время мы жили в страхе. Отец был жесток, а когда мать заговорила о разводе он начал угрожать ей. А после передряги с мафией, сам же и просил мать об этом. Это он… Это он убил её! Даже не косвенно, он сделал это почти на прямую! Почему тебе было суждено так ошибиться? Хорошо помню тот день… Мне было около 12. Ты не поладила с отцом и он сильно избил тебя. Я не могла смотреть на эти тёмные синяки на твоём теле, ссадины, которые не успевали заживать и вызвала службу спасения. Но отец услышал это. Я закрылась в ванной, но когда открыла дверь, чтобы выйти, то увидела его исказившееся от злобы лицо. Он ничего не сказал. Лишь подозвал маму. Что-то шепнул ей. Она ушла, а он остался пристально наблюдать за мной. Так длилось с минуту. Потом он удалился. Я заметила, как он расставлял подушки, валявшиеся на полу. Потом пришла мама. Она замазала все синяки и прикрыла раны. Лишь покрасневшие глаза выдавали её. Она что-то закапала в них и краснота стала спадать. Они сели в кресла и стали смотреть телевизор словно ничего не случилось. Когда приехала служба, всё выглядело совершенно обычно. Не заметив ничего необычного они лишь отругали меня. После отъезда полиции отец наказал меня. Но это была моя первая попытка спасти маму. Я пробовала записать видео, но в итоге у меня просто забрали телефон. Я звонила ещё несколько раз, но звонки с моего номера просто стали блокировать. Во время последнего визита службы меня посоветовали отвести к психологу. Однажды ночью мама пришла ко мне в комнату. И тихо шептала мне, чтобы я больше так не делала. Я пыталась доказать, что она должна хоть как-то бороться с отцом. Но, увидев что мама плачет я перестала. Решила что буду помогать ей по другому. Постоянно покупала ей конфеты, а также книги. Мама очень любила читать. Иногда она так зачитывалась, что не слышала, как я звала её…»       Мысли скомкались. Девушка то говорит с покойницей, то себе же диктует события из жизни. Она подошла к большому многоэтажному дому. Стены кажутся чахоточно серыми из-за тусклого света фонарей. Была поздняя ночь, во многих окнах уже погас свет. Девушка пристально всматривалась в одно из окон. На глаза навернулись слёзы, она смахнула их и зашла в здание. Его серые бетонные стены словно давили на неё, шаги гулким эхом отзывались, отскакивая от перил. С каждым шагом ее тело словно тяжелело, чтобы не упасть, девушка хваталась за перила. Наконец перед ней появилась тёмная дверь. Медная ручка была потёрта до блеска, обивка слегка облупилась.       «А вот и мамина квартира. В своём завещании мама попросила меня, как можно быстрее разобраться со всем наследством. Теперь я переселилась в мамину квартиру-студию. Изначально, у нас была двухкомнатная, но после развода родители разменяли её на две: однокомнатную и как раз таки мамину студию. Ну что ж, я тоже хороша. Мама думала, что я снимаю небольшую квартирку, но на самом деле все деньги я отсылала маме, а для экономии жила в трущобах. Там был какой-то заброшенный домишко где я делала уроки и ночевала. Он жутко обветшал, сотни дыр зияли в его крыше. Иногда туда заявлялась компания каких-то школьников, но у меня было небольшое прибежище. Фундамент здания был разрушен, шаткие балки сильно прогнили. Когда я замечала незваных гостей, я быстро приподнимала половицу и пряталась в обширную дырку под ней. Там я и спала, укрывшись пледом, так же маминым подарком. Но в последнее время находится там стало опасно. Какой-то странный человек стал всё чаще приходить туда и рассматривать этот дом. Возможно хотел сделать там закладку с наркотиками, может в секте какой-нибудь состоит. Но теперь у меня есть надёжное жильё. Вещей у меня толком то и нет. Так что можно сразу переселяться. В квартире я оставлю мамину меблировку, у неё был прекрасный вкус…»       Девушка поднялась на пятый этаж, зашла в свою новую квартиру. Звякнул ключ и она закрыла за собой дверь. Села на пол. Сил на борьбу с эмоциями не осталось. Слезы градом катились у неё по лицу, в горле застрял крик отчаяния, связки болезненно сжались. Она прижала свои холодные руки к груди. В ней было пусто. Словно огромная черная дыра находилась внутри. Эта пустота всё расширилась сдавливая дыхание, в висках застучала кровь. Наконец у девушки получилось издать какой-то сдавленный нечеловеческий крик. В припадке истерики она с силой ударила кулаком о стену. Потом медленно сползла вниз. Какое-то время девушка, рыдая, лежала на полу. Её грудь тяжело поднималась, руки судорожно сжимали и разжимали коврик для ног. Неизвестно сколько времени она бы лежала так, если бы не внезапная мысль. Девушка поднялась на ноги, резко переменившись в лице. По нему продолжали катиться слезы, но оно словно стало каменным. Глухие всхлипы постепенно прекратились. Она поняла. Она одна. Одна. Её никто и ничто не держит в этом мире, так может, пора отправится в иной? Девушка подошла к столу и взяла с него нож. Медленно покрутив его в руках она еле касаясь провела им по венам. Но потом положила его обратно. Порывшись в мамином шкафу девушка обнаружила подходящую вещь. Иногда мама носила галстуки на работу, но после ухудшения её здоровья они остались одиноко лежать в шкафу. Девушка проверила один на прочность с силой потянув в разные стороны. Посмотрела на потолок, ища подходящий крепёж. Увидев нужный она сходила на кухню за табуреткой. Встав на неё она обвязала галстук вокруг люстры. «Если уж не повешусь, то хотя б люстрой на смерть зашибёт», — пронеслось в её голове. Вот она по туже затянула петлю на шее. Теперь остался всего один шаг… Но страх сковал её тело. Инстинкт самосохранения не давал ей сделать этот шаг. В порыве мрачной решимости она с силой пихнула табуретку и та отлетела в сторону. Тело девушки повисло на самодельной петле. Она чувствовала, как верёвка, подобно удаву закручивается на её шее и начинает душить её. Секунды медленно тянулись. Дыхание спёрло, в глазах стало темнеть. Резкое желание развязать петлю охватило её. Она слабо попыталась подергать удавку рукой, но потом остановилась. Вдруг девушка с глухим стуком упала на пол и зашлась в жутком кашле. Она с ненавистью посмотрела на галстук и отшвырнула его в угол. Вот как так? Один из узлов развязался. «Наверное сначала надо завещание написать, а уж потом вешаться», — решила девушку. Но остатки сил покинули её вместе с решимостью после того шага. «Ладно, потом разберусь. Умирать надо красиво, да и на гроб накопить следует. Но настанет день когда никакой противный галстук мне не помешает», — девушка подошла к зеркалу и осмотрела свою шею. На ней красной полосой красовался тонкий шрам. Девушка переоделась в тонкую ночную рубашку и легла на кровать. Но как на зло сна не было ни в одном глазу. Ужасные мысли накрыли её с головой, не позволяя вздохнуть. Девушка схватилась за горло, пытаясь убрать со своей шеи холодные пальцы отчаяния. Слезы снова покатились из её глаз, она начала захлёбываться в них. В изнеможении девушка сползла на пол. Какое-то странное желание заставило её ползти к холодильнику. Будто бы еда заполнит ту дыру в её душе. Открыв дверцу она с трудом поднялась на колени. Рука вцепилась в небольшую картонную коробочку. Девушка слегка наклонила коробку и из неё посыпались конфеты в блестящих серебряных обёртках. Одна за одной шоколадные конфеты стали пропадать. Ошмётки фольги валялись по всему полу. Вдруг что-то словно ударило девушке в голову, предметы стали расплываться и терять свои очертания…

***

      Утро было солнечным. Тёплые лучи ласкали её тело. Вставать не хотелось. Голова словно отяжелела. Груз мрачных мыслей давил всё сильнее. Краски поблёкли, сердце болезненно сжалось. Девушка поёжилась. Было мокро. И жёстко. Она с трудом открыла глаза. Оказалось, что девушка лежала на полу. Вокруг валялись блескучие фантики, а на полу сверкала огромная лужа. Дверь холодильника была открыта, из неё тонким ручейком стекала талая вода. Девушка попыталась встать, но ноги её не слушались и при первой попытке она шлёпнулась на колени. В висках застучала кровь. Она зажмурила глаза, сквозь жуткую боль подняла руку и с грохотом захлопнула дверцу холодильника. Девушка обвела квартиру усталым взглядом и остановившись на размокшей упаковке от шоколадных конфет. Попытавшись сфокусировать взгляд она с трудом разобрала надпись: «Larmes d'Absinthe». Перевернув упаковку она увидела жуткую цифру. «86 процентов? Господи, можно считать, что я напилась», — картина в голове у девушки медленно начала проясняться. Встав на четвереньки она двинулась к кровати. Словно нехотя, едва переставляя конечности она добралась до постели. Девушка вскарабкалась на неё. Голова трещала по швам, словно разрывалась на части. Тяжёлые веки сомкнулись, и она забылась беспокойным сном.

***

      Холодно. Одиноко. Грустно. Девушка боится вновь открыть глаза. Сейчас она на грани. Эта грань — тонкая нить между сном и реальностью. И оба предмета ужасны. Если она откроет глаза, то вспомнит всё, а если нет… То заснёт, но когда-нибудь всё равно придется их открыть. И будет также плохо. Всё же она поднимает опухшие веки. Уже вечер. Серенады птиц умолкли, а ватные облака окрашены пурпуром заката. Небо уже потемнело, но лучи заходящего солнца продолжают окрашивать горизонт в алый цвет. Одинокая луна льёт свой свет на затихший город. Вокруг неё одна за другой вспыхивают холодные звезды. Они остаются беспристрастны ко всему происходящему. Их не волнуют жизни людей, проблемы этого мира, скоротечность жизни… Девушка невольно забывает обо всём, очарованная этим зрелищем. Желание быть такой же терзает ее, желание не замечать проблем и просто заниматься своим делом, пока не наступит конец. Сделав пару глубоких вдохов девушка пытается встать, но головная боль мешает ей. Всё-таки наплевав на боль она поднимается и медленно двигается к шкафу с аптечкой. Каждый шаг даётся ей с трудом, но боль будто бы становится приятной. Стучание крови в голове превращается в лёгкое покалывание, она упивается собственной беспомощностью. Сумасшедшая улыбка появляется у неё на губах. Покрутив в руках коробку со средством от головной боли, она кладёт её на место. Девушка размахнулась и со всей силы врезала рукой по стене. Вскрикнула. Теперь физическая боль казалась приятной. Она словно заглушала все ужасы прошедших дней. В остервенении девушка начинает ногтями впиваться в свою плоть. Красные раны одна за другой покрывают её плечи, ключицы. Запах крови начал опьянять. Вдруг она словно очнулась. С ужасом почувствовав у себя на коже липкую жижу девушка застыла в ступоре. Кровь. Вроде бы ничего страшного, но… Выйдя из забытья она пересилила свой страх, трясущимися руками достала спирт и обработала им порезы. Жгло сильно, но всё же приятно. «Что со мной? Когда, когда я стала такой? Я всегда боялась крови, а сейчас мне хочется увидеть эту красную жидкость, услышать её запах, почувствовать на губах её металлический привкус», — по лицу девушки снова катятся слёзы. Раны нескоро перестают кровоточить. Постаравшись забыть обо всём, девушка принимается за уборку. Голова всё равно болит, руки не слушаются, но постепенно фантики исчезают с пола, а лужа высыхает. Разобравшись с холодильником девушка садится на кровать. Боль утихает и постепенно её охватило спокойствие. " Подумать только, мне кажется, что прошло несколько лет со дня её смерти… Наверное я тоже виновата. Мне не стоило уезжать из квартиры, мама настаивала, чтобы я осталась. А мне не хотелось, чтобы она тратила лишние деньги за мою еду, за воду которую я бы использовала… Не волнуйся, мы скоро увидимся. Я обещаю мама, мне осталось лишь накопить денег», — девушка взглянула на часы. Уже около двух часов и она всё же заставляет себя лечь поспать. " Лучше завтра встать пораньше, мне надо найти работу…»

***

      Обычное спокойное утро. Веселое щебетание птиц знаменует начало нового дня. Вот уже полчаса девушка думает о возможной работе. Её специальность — языки, может стоить поработать переводчиком? Конечно, она учится на дипломата, но как вариант подработки сойдёт. Иногда в мысли о работе вклиниваются мысли о матери, но девушка спокойна. Пустота у неё внутри осталась и кажется не собиралась исчезать. Но чувства притупились, она ощущала только грусть и скорбь. Девушка умылась, переоделась, взяла кошелёк. Дома не осталось ничего сытного и она решила поесть в кафе. Денег было чуть-чуть, но девушка привыкла обходиться малым. Какая-то гордость не позволяла ей поесть в фастфуд центре, она ведь толком не помянула мать. Пусть немного, но она всё же посидит в настоящем кафе. Посмотрев в телефоне пару интересных мест она остановилась на одной кофейне. Девушка прикрыла раны одеждой. Перед выходом она окинула себя в зеркало беглым взглядом, остановив его на шее. Полоска от удавки стала менее заметной, но всё же продолжала выделяться на фоне светлой кожи. Девушка подошла к комоду и достала из него шкатулку. В ней она нашла красивую подвеску в виде полумесяца. Так же она достала чёрную атласную ленточку. Этой ленточкой её мать когда-то завязывала волосы. Надев на ленту кулон девушка обвязала новое украшение вокруг шеи. Ещё раз оглянув себя она вышла из дома. Солнце почти полностью высушило за два дня лужи. Матовый асфальт стелился у неё под ногами. Девушка удивленно смотрела на небо. Как солнце может так ярко светить, когда ее мать умерла? Как этот мужчина может думать о том, что он опаздывает, если её матери больше нет? Постояв немного в недоумении она двинулась в путь. Кофейня находилась не очень далёко, но девушка всё равно решила срезать путь через какой-то двор. Вдруг она услышала у себя за спиной чей то голос: — Куда-то спешишь?       Девушка резко обернулась. Обращались явно к ней, ведь в переулке было пусто. Перед ней стоял молодой человек, лет двадцати. Он выглядел болезненно, кожа казалась неестественно бледной. Черный плащ развивался на ветру. — Ведь ты Эрин, да? Впрочем, не отвечай, я и так это знаю. Твой отец задолжал мафии, а долг всё не отдаёт. Вот мы и решили его наказать. Нам известно, что у него есть дочь. А теперь её не будет.       Пока он это говорил его лицо даже не дрогнуло. Этот лаконичный ответ сбил девушку с толку. Утонувшая в водовороте своих мыслей она не очень понимала, что он имеет в виду. Но сработал какой-то инстинкт и Эрин попятилась назад. В любом случае не стоит ждать ничего хорошего. — Расёмон.       Вдруг плащ юноши превратился в острые клинки. Неведомая сила словно толкнула Эрин вперёд, она резко развернулась и как можно быстрее побежала вперёд. Но клинки были быстрее. Она почувствовала как что-то пронзило её. Один клинок поразил в спину. Он прошел насквозь. У девушки невольно вырвался сдавленный, испуганный крик. Она как-то странно посмотрела на черную непонятную материю, острую как сталь. Удивительно, но вместо ожидаемой боли она почувствовала лишь лёгкий холодок в месте, где прошёл клинок. Крови не было. Да и рану не видно. Парень вытащил лезвие. За её спиной послышался кашель юноши. Эрин быстрее рванула вперёд. Она просто бежала, страх гнал её вперед. Когда парень откашлялся и взглянул на то место где должна была лежать жертва, он удивился. Даже сильно. Не было ни жертвы, ни крови. Из-за кашля он не услышала шагов девушки и теперь оглядывался в её поисках.

***

      Дазай задумчиво сидел за столиком кафе, гадая как бы оплатить долг. Обычный спокойный день, обычное настроение, всё какое-то обычное. Даже скучно становится. Смерть от тоски — не самое лучшее самоубийство. Лучше уж опять попробовать утопиться. Хотя для начала надо найти прекрасную барышню, согласную на двойной суицид. В агентстве всё идёт своим чередом. Даже мафия почти не появляется. Возможно уже пора идти на работу, но вместо этого Дазай заказывает ещё одну кружку чая. Пусть Куникида злится себе, сколько хочет. В последнее время на работе стало очень скучно. «Вот бы Гильдия приехала, а то совсем уже не интересно».       Солнце пригревает всё сильнее, Дазай медленно погружается в объятия лени. Приятно смотреть на вечно опаздывающих прохожих, когда ты совершенно никуда не торопишься. Но как бы ни была прекрасна жизнь, смерть наверняка чудеснее…       Звякнул колокольчик, возвещая о прибытии нового посетителя. Дазай мельком взглянул на нового вошедшего. Это была девушка лет 18. Она часто и тяжело дышала, как от быстрого бега. Её глаза были широко открыты и выражали неописуемый ужас. Она дико оглянулась вокруг, потом уселась за ближайший столик. Невидящим взглядом уставилась в какую-то точку. Когда официантка спросила, что она будет заказывать девушка вздрогнула, ещё раз оглянулась и что-то неразборчиво пробурчала. После заказа она стала наблюдать за людьми на улице, смотря на них через широкие витрины кафе. Её рука нервно барабанила по столу. Девушка закрыла лицо руками. Снова глянув в окно она резко вскочил и подбежала к официантке. Что-то спросив она бросилась к двери туалета. Дазая заинтересовало поведение девушки. Он посмотрел на улицу в надежде увидеть то, что так напугало её. Самые обычные люди, что спешат на работу. А вот один уже поинтересней. Что это тут Акутагава забыл? Оглядывается, кого-то ищет и видно не очень доволен. Ну ясно же не в кафе поесть пришёл. Неужели эта девушка перешла дорогу мафии? Интересно, заметил её Акутагава? Вроде нет, уже поворачивает назад. Ну что ж, видно этот день уже не будет таким спокойным.