Спасение в нем

За прошедшие недели я не раз думала о смерти. Я ее почти желала, так как мне казалось, что теперь это единственное спасение для меня. Ночами я придумывала моменты, как я погибаю либо от чьих-то рук, либо сама что-то делаю с собой. Иногда моя фантазия настолько разыгрывалась, что становилось страшно засыпать, так как боялась, что ночью придут и убьют меня. С другой стороны, я ждала этого. Может, с моей головой действительно что-то не так, так как я не видела другого исхода для себя, но и вытаскивать меня отсюда никто не собирается. Никому это не нужно. Да и я, по сути, тоже никому не нужна. Малышу Брюсу Уэйну, с которым мы в детстве вместе под столом бегали, пока родители вечерком пьют чай с тортиком, разговаривая на отвлеченные темы? Нет. С одиннадцати лет мы с ним перестали общаться, несмотря на то, что виделись почти каждый день. Так что, этот вариант и рассматривать не стоит. Братьев или сестер у моих родителей нет, они также, как и я, были единственными детьми в семье. Пытаться выбраться отсюда бесполезно. Особенно мне: восемнадцатилетней хрупкой девушке, которая не знает, как выжить в этом мире. Теперь передо мной встает выбор: встать и сражаться за собственную жизнь или же быть слабой, позволять делать с собой все, что окружающие захотят и в итоге умереть от чьего-нибудь ножа или износилованной в собственной койке. И тут нечего стыдиться, это жестокая реалия, в которой я нахожусь. И лучше усвоить это как можно быстрее, прежде, чем тут меня раздавят. Признаться, первую неделю я каждую секунду ревела. Угол у двери был моим единственным местом нахождения. Исключение только составляла койка по ночам, точнее по утрам, когда я изможденная и выбитая из сил от собственных слез, валилась на нее и засыпала крепким сном. Каждый раз, когда нужно было куда-то выходить из камеры, например, в душевую или в столовую, прогулку или какую-либо терапию, охранники находили меня зареванную, забитую в моем излюбленном углу. Поначалу каждый из них смеялся надо мной, мол ревет, будто ей тут за ее слезы свободу подарят. А после перестали обращать внимания. Они просто брали меня под руки и вели в определенное место. Могу рассказать отдельную историю о том, как переживала каждую ночь. По традиции я сидела в углу, ревела, проклинала весь мир за то, как он несправедливо со мной обошелся. Иногда, почему же? Даже чаще всего, я так доводила себя до истерики, что тихий плачь переходил в громкий рев, на который, конечно же, реагировал мой сосед. Он злился, даже выражался нецензурной лексикой, грозил убить меня, если я не прекращу. Даже не знаю, почему меня разместили в мужской части. Кто-то говорил, что в женской части закончились места. Поэтому из камеры меня выводили чуть раньше мужчин, чтобы мы не пересекались. С мужской половиной больницы для душевно больных мы встречались только в столовой или в комнате отдыха. В остальное же время женщины-с женщинами, мужчины- с мужчинами. Все по правилам. В первое время адаптирования я старалась ни с кем не разговаривать, а уж тем более не заводить дружбу. Я старалась держаться как можно дальше от остальных, чтобы казаться незаметнее. Они не ровня мне. Я попала сюда по ошибке, по ложным обвинениям, а значит, я отличаюсь от них. Да и дело тут даже не в этом. По большей части дело в том, что здесь находятся невменяемые преступники, которые могут причинить мне вред. Вот и в один из таких дней во время ужина я села за самый дальний столик. В принципе, сюда никто не садится, все стараются быть ближе друг к другу, поэтому этот стол выглядит поопрятнее остальных. Отправляя в рот очередную ложку пресной гречки, думала о том, как бы быстрее вернуться в свою камеру без происшествий, когда ко мне кто-то подсаживается, нахально разместив свой поднос на моем столике. Я же, не ожидая такого расклада событий, поднимаю глаза на моего неизбежного собеседника. Мурашки по коже мигом пробегают по моему телу от страха и адреналина. Уж что что, а его я хотела видеть за своим столом меньше всего. -Ну здравствуй, плакса Лия. -произнес тот, ехидно улыбнувшись. Еле проглотив гречку из-за подкатившего кома к горлу, удивленно ответила: -Откуда ты знаешь мое имя? -Воробушки на ушко напели. А они такие болтливые с момента твоего приезда.-мужчина с темными кругами под глазами, непонятными шрамами, будто его лицо когда-то срезали, ухмыльнулся, продолжая прожигать меня своим взглядом. На его голове была непонятная прическа, когда-то ярко-рыжие волосы совсем потускнели, стояли торчком сосульками. Тихо угукнув, чтобы не провоцировать его, продолжила есть свою порцию противной еды, опустив глаза. Боже, быстрее бы он ушел. Но он и не собирался этого делать. Вместо этого, он выхватил у меня из руки ложку, а мне в сотый раз обдало жаром от страха. Вот я влипла. -Лия, тебя разве не учили, что с людьми нужно разговаривать, когда к тебе подсаживаются, а?-как-то беззаботно спросил он, нахмурив брови. «А тебя разве можно назвать человеком?»-пронеслось у меня в голове. -Чего ты хочешь? Я, вроде, перестала мешать тебе спать по ночам, что тебе нужно?-робко спросила я, опасаясь лишний раз его разозлить. -Ну как же? Ты такая хрупкая девочка, одна среди психов. Тебе нужен друг.-будто насмехаясь надо мной, слегка ударил меня по лбу, моей же ложкой, предварительно успев облизать ее. Теперь останусь голодной. -В мои планы не входит заводить тут друзей. Извини, что разочаровываю.-все таким же тоном, ответила я. -Хм… думаю, ты поменяешь свое мнение, когда в одну из ночей к тебе придет один из психов, чтобы перерезать тебе горло. Как потом запоешь, соловушка?-облокотившись локтями на стол, тот слегка приблизился ко мне. -Думаю, мне уже не обязательно будет менять свое мнение, так как утром меня найдут уже мертвой. -Весомый аргумент. Ну все же. Если тот же псих придет за чем-то другим? -уже более каким-то интимным тоном произнес тот, проведя по моей руке пальцем. Быстро отдернув руку, почесала место касания, за коим действием с интересом наблюдал сосед по камерам. -Это что, все угрозы? Найди себе кого-нибудь другого и заводи с ним дружбу, раз тебе тут не хватает общения! -уже начиная злиться, более смело произнесла я, а после пожалела, что могу навлечь на себя беду. Помолчав с секунды три, продолжила. -В любом случае, я здесь долго не протяну. -Что ж, Лия, можешь расценивать это как хочешь, я предложил. -а после взяв свой поднос, ушел вместе с моей ложкой. «Гад полосатый!»-подумала я про себя, а после направилась за новой ложкой. Думаю, это еще не конец. Мне придется с ним тысячу раз разговаривать, возможно, он мне может что-то сделать. В общем моя дальнейшая жизнь будет еще хуже. Спустя минут двадцать после этого эпизода, ко мне подошли два охранника, одна из которых женщина, и повели в неизвестном направлении. -Куда мы идем? Я же ничего не сделала! -напуганно спросила я, боясь, что будет со мной дальше. -Иди молча заключенная. Скоро сама все увидишь.-монотонно ответила женщина. Это оказалась комната для посещений. Кто? Кто мог прийти ко мне? Родственники не могли. После смерти папы они и знать меня не хотят. Брюс? С чего бы? Пока мы подходили к двери, я перечислила всех, кого знаю. Но больше всего я не ожидала увидеть ее. За столом в черном платке, черной шубе, перчатках, темных очках, вся траурная, будто действительно скорбит по мужу, Грейс. Сняв очки, девушка вытерла с глаз крокодиловы слезы. С ненавистью глядя на нее, я развернулась обратно к двери, не желая с ней разговаривать, но охрана меня не пустила. Затолкнув меня обратно, те закрыли за собой дверь, оставив нас с мачехой наедине. Черт! Я видеть ее не могу! Как у нее хватило смелости прийти ко мне после того, как она убила моего отца, так еще и на меня все обвинения свалила? Была бы возможность, я бы тут же накинулась на нее, чтобы задушить, но наручники не позволяли сделать это. Да и ни к чему все это. Мне же потом попадет, а ей это только на руку. -Зачем ты пришла, Грейс?-с ненавистью спросила я, усаживаясь за стол. -Я понимаю, после смерти своей мамы ты не в себе. Пережить такое очень трудно!-будто действительно озабоченная, начала она.-И когда ты убила своего папу, ты не понимала, что творила, поэтому я не держу на тебя зла! Я пришла сказать тебе, что я прощаю тебя! Как у нее духу хватает говорить такое? Испортила жизнь ребенку, дабы обеспечить свою, так еще и смеет издеваться над ней? Моей злости сейчас не было предела. Именно она заслуживает гнить в этой психушке, а не я! -Ты гадина! Ты тварь! Зачем ты пришла сюда? Как ты можешь в глаза мне смотреть после того, как убила моего отца ради наследства? Тебе же папа все позволял, ты в роскоши купалась! Чего еще тебе не хватало? За что ты убила моего папу?-я понимала, что истерика сейчас-не самый лучший друг, но сдержать себя я не могла. Мне настолько было обидно, настолько больно не столько уже за себя, а за папу. Она предала его. Он души не чаял в своей второй жене, а она так бесчеловечно поступила с ним. -Лия, дорогая, успокойся, пожалуйста! Папу уже не вернуть, а обвинять других в том, что сделала ты, ни к чему. Папу уже не вернешь. А я сделаю все, чтобы тебя тут вылечили. А как только это случится, я тебя заберу, я обещаю, детка!- женщина настолько вошла в свою роль, что кажется сама поверила в свою лживую историю. Как жаль, что она теперь сидит в папином кресле, а не актриса какого-нибудь Богом забытого театра. Как хорошо она умеет показывать неоправданные чувства! -Уходи! Я не хочу видеть тебя и твои наигранные переживания! Хорошо ты устроилась! Убила моего папу, меня в психушку упекла, обвинив в убийстве, которое совершила ты, и живешь теперь, забрав чужое! Папа любил тебя безумно, а ты так поступила! Хотя, зачем я это говорю, тебе ведь плевать! Тебе лишь деньги его нужны были!-после этих слов, чуть ли не в слезах направилась в сторону двери. Постучав, известила, что свидание окончено. Почему папе повезло с женщиной лишь один раз? Этот человек был достоин большего после смерти мамы! Жаль, что доброта может так обернуться для человека. Все же, лучше бы он один остался. Мы бы жили с ним вдвоем, не зная никаких Грейс. А еще лучше было бы, если бы мама была жива. Когда человек добр, ему сложнее жить. Многим из тех кажется, что его окружают только правильные, настоящие друзья, любящие его родственники. А на деле получается так, что рядом с ним находятся паразиты, которые питаются его добротой, отдавая лишь яд. И делают они так умело, что добрые люди просто не замечают этого. А когда приходит время, паразиты губят того безжалостно, бессердечно. И я не про тех, которые от глупости своей считают, что мир прекрасен и рядом нет зла. Мой отец был очень умным, но явную угрозу не заметил, так как, во-первых, не оправился до конца после смерти мамы, а, во-вторых, влюбился, как дитя. А любовь делает человека слепым ко многим вещам. Папе нужна была поддержка, опора со стороны, чтобы вновь до конца встать на ноги и идти дальше. Но, к сожалению, он ошибся, заплатив за свой просчет жизнью.