Sex Note

***

      Иккинг просто шёл со школы, завернул в парк, присел на скамеечку, чтобы отдохнуть. Задумчиво зыркает на небо… Вдруг что-то резко падает ему на лицо, что-то чёрное. Парень громко ойкает, потирает лицо от боли, промаргивается.       Перед ним, на мокром асфальте, лежит чёрная тетрадка с интересной надписью: «Sex Note». — А это что ещё за херня? — задаёт вопрос вслух Иккинг; поднимает тетрадку, оглядывается по сторонам, в том числе смотрит в небо. Тетрадка. Упала с неба. Какого хера? Пожимает плечами и кладёт непонятную тетрадку к себе в рюкзак.       Придя домой, спешит достать её и рассмотреть поближе. Выглядит потрёпанной снаружи, но листы внутри не мятые, чистые, линованные. — Подсказать чё?       Иккинг люто вопит от страха, услышав женский голос за спиной, падает на пол и отползает куда-то к стенке, не глядя на существо, попавшее к нему в комнату. — Ой, прости, надо было тебя тыкнуть сначала. Не обосрался?       Перед Иккингом на корточки присаживается непонятное, одетое во всё чёрное, существо, чем-то похожее на полуощипанную ворону. Большие серые глаза почти на выкате, жуткая улыбочка, страшный шрам на пол-лица, тёмные волосы взъерошены. Оно сильно горбится, ноги очень длинные, худые. — Ты кто?.. — А, я ж не представилась. Дора, — и протягивает руку в перчатках, всё так же стрёмно улыбается. Иккинг с опаской протягивает ей свою руку, и она резко его поднимает, и сама встаёт таким образом. — Ты мне подкинула… Это?.. — указывает пальцем на тетрадь на столе Иккинг. Дора заливисто смеётся, отмахивается. — Мне делать нехуй, хочу поглазеть на людишек… Я потому и пришла. Ты ж нашёл мою тетрадку! Везунчик!.. Как тебя звать-то хоть? — Иккинг… Иккинг Хэддок, — парень всё ещё в шоке, не может оправиться окончательно. Уму непостижимое событие… — Фамилию говорить не обязательно, но спасибо. Что тебя интересует, дружок? — Какого хера именно я, — произносит с утвердительной интонацией Иккинг, пристально, с прищуром зыркает на Дору. Существо утробно смеётся. — Я наобум кинула тетрадку. — Зачем? — Мне скучно. Я из мира Похоти. Но там скучно стало, опять-таки. А тут веселье. — Ладно, — тянет с сомнением Иккинг, берёт в руки тетрадку, — Как она действует? — На первой странице всё написано.       Иккинг открывает форзац и смотрит на небольшую инструкцию из шести пунктов: 1. Человек, чьё имя будет записано в тетрадь секса, займётся сексом с владельцем тетради. 2. Тетрадь не подействует, если пишущий не будет знать лица жертвы. 3. Если будет записано желание, то так тому и быть. 4. Если желание не будет записано, то от этого мало что изменится. 5. Время полового акта — 3 минуты. После этого жертва переносится в место, которое укажет пишущий. 6. Если место не было записано, жертва просыпается от гипноза. P.S. Ты же не хочешь последствий? — Ну, вопросики будут? — заискивающе интересуется Дора, хлопает глазами, глядя на ещё более шокированного Иккинга. Кажется, он сломался окончательно. — Я-я не такой! — восклицает громко Иккинг, заикаясь, — А можно от неё отказаться?! — Если ты откажешься, я тебя убью, — с милой и весёлой угрозой заявляет Дора, чуть хмуря брови, но всё так же улыбаясь. Иккинг вытаращил на неё глаза, хлопает ими и шумно сглатывает слюну; Дора начинает пафосную речь: — Ты подросток. Дрочишь на всё и вся сутками напролёт. У тебя в руках — настоящее сокровище, Иккинг. Ты пока не понимаешь, да и отрицаешь, но эта тетрадь — величайший дар Богов! Ты разве никогда не мечтал о сексе с девкой где-нибудь на природе?.. Или в подворотне, м? — Я говорю тебе: я не такой, — твёрдо заявляет Иккинг, хмурится, глядя на Дору. Она состроила задумчивую рожу, потом заулыбалась. — Пидор? Могу покрасить обложку в радугу, если тебе неловко. — Нет, блядь, я нормальный! — опять вопит Иккинг, — Просто!.. Сука!.. Это ненормальная хуйня какая-то! — Ну, это пока, Иккинг! — улыбается Дора, восклицает радостно, — Просто ты не веришь своему счастью! Отключи мозг на пару сек, включи член! Подумай, сколько баб ты можешь перетрахать без последствий! Это как!.. Порновидео у тебя в комнате, и ты в нём главный герой!       Иккинг напряжённо молчит, прячет взгляд, жуёт губы; глаза бегают по полу, а голова низко опускается — осмысливает слова Доры. — Представляешь, ты — девственник, который может лишиться девственности самым кошерным способом на свете! Ты можешь записать сюда какую-нибудь порноактрису и трахнуть её! Как в своих грязных мечтах! — продолжает агитировать парня существо, — А они у тебя есть, даже не смей это отрицать!.. Ну, так что?       Иккинг всё ещё ломается, мечется в мыслях. Думает, как же сильно он влип. Но потом проскальзывает мысль: «А правда ведь. Вроде прикольно». — Ладно, уговорила… — Круто! — громко восклицает Дора, — Тогда позволь помочь тебе в пользовании моей тетрадкой! Присаживайся, разговор будет относительно долгим.

***

      Иккинг сидит на своей кровати, а Дора — на его компьютерном стуле, листает чёрную тетрадку. — За каждое действие ты будешь платить мне. Нет, не деньгами. Я булки с сахаром люблю очень. И кофеёк. Либо то, либо то. На твоё усмотрение. После того, как я подкреплюсь, можешь записывать в тетрадь всё, что хочешь. — А дольше трёх минут… — Нет. Насколько я знаю, у людей половой акт обычно длится не дольше минуты. В счёт этих трёх минут входит, — Дора начинает загибать пальцы, — Раздевание, прелюдия, само сношение. Всё выверено. — Но… Этого мало, — говорит чуть щуря левый глаз Иккинг, будто оправдывается. — Ты считаешь себя альфа-самцом, который может ебаться сутки напролёт и кончить раз двадцать подряд? — тараторит очень быстро Дора, ухмыляясь, отрицательно мотает головой, — А-а, точно нет. У тебя либо отвалится писька, либо жертва сойдёт с ума, либо и то, и другое. — Я… Очень медлительный, — бурчит Иккинг, сильно скрещивает ноги, показывая, что он замкнут и смущён, даже чуть краснеет. — Ну, если ты купишь мне-е-е-е, — тянет задумчиво Дора, глядя наверх, — Скажем, двадцать стаканчиков кофе и десять сахарных булок за раз, то я подумаю продлить лимит на минуточку. Но только на минуточку, не больше. И то на один раз. Потом ебись как хочешь, но ты должен укладываться в эти три минуты, — тычет длинным указательным пальцем в сторону парня существо. Иккинг быстро на это кивает. — А если… Я буду постоянно записывать одно и то же имя?.. Есть в этом лимит?..       Дора широко раскрыла глаза, застопорилась. Потом заулыбалась. — Погоди секунду. Ты собираешься трахать одну и ту же девку каждый раз? — Я просто спрашиваю, я сам не знаю, — лепечет Иккинг, прячет краснеющее лицо в ладонях. — Как это ты не знаешь? Да всё ты знаешь, — кивает Дора сама себе, — Просто сам себе признаваться не хочешь. Ты не боись, можешь рассказать мне всё. Я никому не скажу. Считай меня своим личным дневником с кинками и фетишами.       Иккинг поднимает голову и внимательно смотрит на Дору. Она миленько улыбается, так и говорит взглядом: «Да, да, расскажи мне свои грязные мыслишки, хе-хе-хе-хе». Парень тяжко, даже несколько страдальчески вздыхает.

***

— Значит: куни, массаж сисек, жопы, оседлание, минет, — Дора вертится на стуле, читает с блокнотика слова, что она записала со слов Хэддока, — догги стайл, миссионерская хуйня, шестьдесят девятая, сидение на роже, нежный секс, грубый секс, — выделяет последнее выражение Дора, чуть гогочет с ухмылкой, — Ещё что-нибудь? — Думаю, с меня хватит, — говорит каким-то надломленным голосом Иккинг; готов взорваться. И что только у него в голове!.. — Океюшки. Списочек можно всегда пополнить, — и подмигивает Хэддоку, — Итак-с, кто у нас на повестОЧКЕ дня? Кому ты собираешься делать ВСЁ это из списОЧКА? — Прекрати, — бурчит Икк, смутившись: корчит рожу брезгливости. — Привыкай. Кстати, почему не указал анал? Вам ж по приколу вроде как. — Ну… Это больно, не?.. — Пф, как будто она скажет тебе об этом, — и опять смеётся. — То есть, она не почует?.. — Ещё как почует! Просто она не будет понимать, почему у неё болит очко. И да. Мой тебе совет, дружочек: лучше не оставляй засосы и укусы. Лишние проблемы тебе и твоей пассии явно не нужны… Хотя, поздно пить боржоми, когда хуй сломался. Меня никто никогда не слушал. Этот совет именно. — Я не один?.. — вдруг испугался Иккинг. — Ну, да. Я и до этого скидывала тетрадку. Потом возвращали либо сами, либо где-то прятали и я её забирала… Соблазн велик, Иккинг. Это как с порно: раз дорвёшься, хуй оторвёшься. Так что знай меру своим желаниям. И водички побольше пей. Три минуты это немного, но потом сушняк такой, будто занимался спортом часов шесть подряд… Я всё ещё жду имя, Иккинг.       Иккинг жуёт губы, чуток кусает их; бегает глазами по своей комнате, мнёт домашние штаны на коленках. Дора с каждой секундой улыбается всё шире, становится всё больше похожа на маньяка. Иккинг что-то пробурчал совсем тихо, существо не услышало. — Чего? — опять непонятный бубнёж, Дора резко вопит, — ИМЯ! — АСТРИД! — от испуга тоже завопил Иккинг, аж подпрыгнул на месте, бедный. Дора хохочет во всю мощь своего голоса, схватилась за живот. Смеялась долго, пока не успокоилась окончательно и у неё не перестал болеть живот. — Да, вопишь ты неплохо. Молодец, — показала лайк Дора, — Опиши мне свою Астрид. — Ну, она очень красивая, — смотрит в пол Иккинг. — Очень информативно, — ухмыльнулось существо, — Цвет глаз там, волосы, фигурка там. — Глаза голубые. Волосы?.. Блондинка. Фигура хорошая. — Ладно… Самое главное, что ты её помнишь. А то некоторые так хотят трахнуть кого-то, что даже лиц не вспоминают и ебут рандомных людей с тем же именем. Ну, теперь остаётся только заплатить мне, — потирает ладони Дора в предвкушении, — Двадцать кофе и десять булок с сахаром. У тебя же есть деньги?       Иккинг снова тяжко вздыхает. Сердце в груди бешено тарахтит, пот льётся со лба градом; он думает про себя: «Ну вот: дорвался ты, Хэддок…» — Есть… — Отлично! Тогда вперёд!

***

— «Ванаглория»? Какое интересное название. У нас с этим словом ассоциируются жёсткие бдсм-оргии, — делится мыслью Дора, — А здесь продают кофе и булки. Ирония, уровень: люди. — Оно просто красиво звучит, — пожимает плечами Иккинг. — Есть такое. Но первичное значение всё ещё меня смущает, — Дора оглядывается по сторонам. Она с Иккингом села за столик около окона, — и цвета тут тоже… Цвета плёток, вибраторов, плюшевых наручников и перчаток для фистинга, — Иккинг тактично молчит, и лишь кривит лицо на это. — Я пойду на кассу. — Ага, давай. И не забудь, что меня никто не видит и ты говоришь сам с собой, — резюмирует с улыбкой Дора и подмигивает парню. Тот на долю секунд остановился, недолго тупит с широко раскрытыми глазами, но потом отмирает и идёт к кассе.       Его встретила… Ну конечно. Это закон подлости. — О, привет, Иккинг! — Привет… Астрид… — парень натягивает улыбочку; выглядит смущённым дурачком.       Дора тут же поворачивается, услышав имя, и щурит глаза, зыркая на девушку за кассой. Блондинка, голубые глаза, худенькая, с фигурой. Всё сходится! — Что хочешь взять? — интересуется с милой улыбкой Астрид. Она прямо сияет. — ОН ХОЧЕТ ВЗЯТЬ ТЕБЯ! — вопит во весь голос Дора, делая руками подобие рупора, но благо её слышит только Иккинг. Он старается игнорировать это как может. — Даже и не знаю, — хихикает Иккинг нервно, — А что из кофе вкусного? — Ну, у нас очень вкусный капучино с молоком. Могу зефир добавить, с ним ещё вкуснее. — А ты кладёшь в кофе сахар? — Да, но ложечку. Он и так сладкий. — НЕ ТАКОЙ СЛАДКИЙ, КАК ТЫ, КРАСОТОЧКА, ПРЯМ КАНФЭТКА! — Иккинг метнул грозный взгляд в сторону Доры, опять переключился. — Хорошо, возьму капучино… Двадцать стаканчиков, — Астрид сразу же смутилась, но с улыбкой. — Так много? — Я не для себя, — спешит оправдаться Иккинг. — Вечеринку устраиваешь? — Да, с отцом на пару, — смеётся Хэддок. — Твой отец в командировке, ты сам говорил. — Он приехал. — Вчера же только уехал. — А там всё накрылось. — Ну ладно, — хрюкает со смеху Астрид, тычет по электронному экрану что-то, — К капучино возьмёшь что? — Да… Сахарные булки есть? — Угу, — кивает девушка, — Сколько? Тоже двадцать? — Не, десять. — Хорошо… У нас, кстати, по скидке булочки с корицей есть. Возьмёшь?.. Одна осталась, никто никак не берёт. — Икк, бери, я всё съем. И ОН ТЕБЯ ТОЖЕ СЪЕСТ, НЕ ПЕРЕЖИВАЙ! — Да, давай возьму. Сколько там выходит?.. — Сейчас посчитаю… Двести крон, — Иккинг невольно икнул от такой суммы, — Наличка, карта? — Наличка, — не хочет он расставаться с деньгами, но что не сделаешь ради одной добавочной минуты. — Ради такой красотки и косарь не жалко, знаешь, — комментирует Дора за его спиной, будто прочитала мысли, — Считай ты платишь ей за то, что лишишь её девственности. И лишишь прыщей. И лишишь её плохого настроения, если оно есть. И головные боли пройдут. — Ты же подождёшь, пока я всё это налью и разложу? — Конечно, я за тем столиком, — указывает Иккинг с улыбкой. — Я тебя позову, как всё будет готово, — Астрид красиво глядит на Икка и уходит куда-то назад, за ширму. Хэддок лыбится как придурок ей вслед, томно вздыхает и потом плетётся к Доре. — Да-а-а-а-а-а, сочная чикса. Вы как, хорошо общаетесь? — Мы друзья. Как перевелись в разные классы, меньше стали общаться… Но мы переписываемся иногда, — тихо говорит Иккинг с милой улыбкой. — Она странно на тебя поглядела, как уходила… Игриво что ли. И она мило улыбалась, глядя на тебя. Миленькая, дружелюбненькая… Самое то для жёсткой бдсм-оргии, — гогочет Дора, — Шучу. Нехер ей там делать. Признаюсь честно: у тебя хороший вкус, и чикса для первого раза очень хорошая. Одна загвоздка, — существо прикладывает пальцы в задумчивом жесте ко рту, выдерживает паузу, — Она будет бревном. — В смысле? — промаргивается Иккинг в недоумении. — В прямом. Она будет лежать с открытыми глазами и пялиться в потолок. Ответных поцелуев можешь не ждать. Тупо живая секс-кукла на четыре минуты. Если хочешь поэкстремалить, гипноз можно ослабить. Но есть вероятность, что ты в конечном итоге будешь похоронен под плинтусом с припиской: «Здесь похоронен Иккинг Хэддок, которому оторвали письку во время секса». Зато будешь ходячей легендой. Твой оторванный член будет положен в банку с формалином и поставлен в музее сексуальных искусств, — тараторит Дора, явно зафантазировалась, — А если повезёт, то в другом случае Астрид оставит его себе как талисман. Повесит над кроватью там… Или будет использовать как дилдо, я не знаю ваших подростковых приколов. — Иккинг! Можешь забирать! — Кажется, она особа боевая. Есть в ней что-то… — Иккинг встаёт с места и идёт к кассе забирать большой пакет с кучей стаканчиков и булочек, — У тебя случаем не фетиш на сильных девок?.. А, постой, ты же сказал, что на блондинок, — щёлкнула пальцами Дора, вспомнив, — Вопрос аннулируется, я сама на него ответила. — Приятного аппетита. — Спасибо большое, миледи. — Приходи ещё. — Обязательно. — Не переживай, вы ещё свидитесь, правда, ты этого не вспомнишь, — Дора тоже встаёт с места и идёт на выход вместе с Иккингом, — До встречи, красотка!

***

      Иккинг сидит за столом. На столе — открытая тетрадка секса. В ладони — чёрная ручка. В голове — «Ёбаный стыд, Хэддок, придумай что-нибудь». На кровати сидит Дора и одну за одной пожирает булку с сахаром, попутно запивает всё капучино. Громко чавкает, облизывает пальцы от сахара. — Придумал чё? — Вообще ничего в голову не лезет, — Иккинг кидает ручку на стол и прикладывает ладони к голове, наклоняется к столу. — Прямо вообще ничего? — Вообще ничего. — Странно… Сейчас придумаю, — Дора прожёвывает кусок булки, — Астрид: придёт в пять вечера, лёгкий непринуждённый секс, после переместится к двери своего дома. — У неё смена кончается в шесть, — вспоминает Иккинг. — Астрид: придёт в пятнадцать минут седьмого, тыры-пыры-пассатижи. Больше к желанию ничего не добавишь? Четыре минуты всё-таки. Массажик может быть? Сиськи полапать? Попку помассировать? Ей будет приятно потом знаешь как. — А это разве не входит в… — Не-а. — Ладно, — вздыхает Иккинг, опять берётся за ручку и начинает записывать, что диктовала ему Дора. — Не забудь про её лицо вспомнить. — Я помню. — Как только она ступит в твою комнату, время пошло, — Дора встаёт и принимается убирать с кровати Хэддока все выпитые и невыпитые стаканчики и несъеденные булочки. — Ты уходишь? — Не переживай, я недалеко буду. На кухне посижу. Не против?.. Лан, дописывай и вперёд. Я тебе там презентик оставила на тумбочке, не забудь воспользоваться. — Эм, спасибо?.. Наверное?.. — прищурил в недоумении левый глаз Иккинг. Дора останавливается на выходе из комнаты с полными руками съестного, внимательно смотрит на Иккинга обычным лицом. Потом улыбается как обычно. — Благодарить будешь позже, — и существо уходит.       Пять минут, десять, пятнадцать, час, полтора… Звонок в дверь. — Эй, Икк, это она! Как раз вовремя! — подаёт клич Дора. Иккинг быстро вскакивает со стула и спешит в прихожую. Открыв дверь, он видит Астрид, но немного странную: на глазах будто бельмо, но она даже улыбается, правда совсем слабо, но всё же. — Блядь, — невольно сказал Иккинг. — Иккинг, имей совесть… Хотя, — Дора подходит к парню; делает вид, что призадумалась и состроила игривую рожу, — Она блядь только для тебя. — Я не… Блядь, — опять повторяет ругательство Иккинг, — Мне как её?.. — Можешь за ручку вести. Можешь взять на руки. Или просто трахнуть её здесь. Я не знаю, — пожимает плечами Дора, — А, она может на твой голос реагировать, наверное. Если у вас особый уровень отношений. Забыла фичу. Попробуй ей что-нибудь сказать. — Астрид… Пойдём со мной, — бормочет совсем тихо Иккинг, и берёт её руку в свою. — Иккинг, дружок, вынь член изо рта и говори нормально, — просит вежливо Дора, — Соберись и не нервничай. Всё под контролем, я тебе это гарантирую… Скажи громче и она тебя услышит.       Иккинг смотрит на Дору, потом на Астрид. Глубоко вздыхает, собирается с мыслями. — Пойдём, — и тянет на себя подружку, ведёт её в спальню. — Вот это настрой! — бодро двигает рукой Дора, — Приятной ебли!

***

      Четыре минуты… Так много и так мало одновременно. Для Иккинга это мало. Потому что он люто тупит. Как обычно. Это был бы не он, если бы не тупил.       Когда Астрид села на его кровать, Иккинг понял, что не знает, что делать. — Раздева-а-а-а-ай, — парень слышит жутковатый шёпот за дверью откуда-то снизу. — Дора? — тут же развернулся Икк. Дверь он закрыл насовсем. — Нет, блядь, Патрик. Не тупи, ёбана рот, время-то идёт, — продолжает шептать существо. — В-всё, я понял, съеби, — замельтешил Иккинг от стыда. — Вспомни порнуху. Без сцены кастинга на диване. Удачи.       Астрид сидит в красивой розовой кофточке, узких джинсах. Она будто смотрит по сторонам. Как живая, но не живая. Иккинг всплёскивает вспотевшими от нервов ладонями, подходит к Астрид ближе. — Ложись, я помогу тебе раздеться.       Она будто кивает ему и ложится на середину кровати, чуть приподняв руки; ждёт, когда Иккинг снимет с неё кофту. — Блядь, как же стрёмно… — бормочет Иккинг. Залез на свою кровать и принялся стягивать с подружки кофту, — Вау… — Чё там? — Дора, иди уже отсюда! — Мне же тоже интересно.       На Астрид был кружевной розовый бюстгальтер с рюшечками, всё вот это вот красивое, интимное. Иккинг спешит стянуть джинсы с девушки, а потом и с себя домашние штаны; флюиды Доры явно ускоряют его. — Я пошла, — заявляет Дора и якобы уходит; Иккинг с облегчением вздыхает, — А, и свет приглуши что ли. Может ты этого смущаешься?.. У тебя осталось две с половиной минуты. — Так ты ушла или нет?! — Как видишь нет. Я не уйду, пока ты не ускоришься до той скорости, что будет нормальной. Думай быстрее, тупичок. Гондон на тумбочке.       Иккинг только сейчас заметил квадратик на тёмном дереве тумбы. Берёт его в руки, кладёт рядом. Задумчиво глядит на Астрид в белье пару секунд, наслаждается. «Чёрт, она похожа на богиню», — думает Иккинг, тянется руками к бюстгальтеру. — Свет! Туши свет! — слышит он за дверью шёпот, бесится, и тянется к переключателю, благо он недалеко. Становится темно, но свет от окна позволяет разглядеть всё нужное. То бишь Астрид.       Стало намного лучше и менее напряжно. Недаром же говорят: «Темнота — друг молодёжи. В темноте не видно рожи». Кажется, Иккинг может наконец-таки «думать не мозгом, а членом». Тянется к лицу Астрид и тихонько целует её губы: нежные, как лепестки розы, коралловые, немного вязкие от прозрачной губной помады. Иккингу даже на долю секунд кажется, что она ему отвечает. Или у него просто глюки на нервной почве. Резко переключается на лифчик, шепчет Астрид: «Приподнимись немного», и она послушно исполняет просьбу; красиво изгибается наверх, и Иккинг пальцами правой руки расстёгивает бюстгальтер, снимает его, и подруга ему подсобляет в этом.       Ему открылся прекрасный, приглушённый вечерним светом вид, но смотреть уже нет времени. Спешит хоть немножко полапать груди, поцеловать и даже куснуть соски; стягивает с Астрид трусики, а чуть погодя и с себя снимает боксеры. — Полторы минуты, Иккинг, ускоряйся давай, — слышит шёпот, но уже реагирует нормально, не нервничая. Вспоминает про презерватив, лежащий рядом…       Иккинг готов кончить только от осознания, что он сейчас занимается любовью с Астрид. Входит аккуратно, нерезко. От таких приятных и очень странных ощущений он будто достигает Нирваны; ищет дзен с каждым новым движением. Мутные глазки Астрид сверкают при свете темноты; ей точно нравится, хоть она и не понимает, что происходит. Или понимает?.. Её левая ладошка сама ложится на головку клитора, а другая массирует правую грудь. Да, Иккинг запомнит это шикарное зрелище до конца времён: как Астрид улыбается, как она глядит на него, как ему прекрасно, да и ей тоже. И это ведь только начало!       Шестисекундная истома накрывает Иккинга с головой, он наклоняется и буквально сгребает Астрид в охапку, жадно целует её губы; успел за тридцать секунд слизать всю помаду с губ подружки, набормотать всякого бреда напоследок. Мгновение: и Астрид под ним уже нет. Стук в дверь. — Сынок, отвори врата в Адскую Дрочильню, — басит Дора и следом смеётся, — Или лучше сказать в Секс-Нирвану?       Иккинг нехотя открывает дверь, спешит одеться. Дора включает свет, когда Хэддок уже натягивал домашние штаны. — Хочешь услышать мой вердикт? — Нет, — заявляет Иккинг. — А я скажу, дружок!.. Я тобой довольна, — ставит руки на бока и широко лыбится, — У некоторых было и похуже, чем у тебя. Ты молодцом сработал. Ну, рассказывай.       Сначала Иккинг не хотел ничего говорить: «ну, полюбились и полюбились, чё бубнить-то», как говорится. Но потом язык сам как-то развязался, стал рассказывать о всех своих ощущениях как одержимый (почему как). —… А потом она сама себе стала массировать грудь, хотя я её не просил, представляешь?!       Лицо Доры резко вытянулось в изумлении, застыло на пару секунд. Иккинга это напрягло. — Круто, — говорит существо с милой улыбкой. — Ты чего? Всё норм? — Более чем, дружок! Просто охуенно! — показала класс Дора, смеётся несколько натянуто. — Погоди… Ты что-то знаешь? — щурит глаза Хэддок в подозрении. — С чего ты решил? Просто меня несколько смутила её самостоятельность, не более, ха-ха!.. Обычно девки прямо бревно бревном, а тут как… Исключение из правила! Никогда прежде об этом не слышала и этого не видела, — признаётся Дора, явно что-то скрывая, но Иккинг лишь пожал плечами, не став докапываться до конца истины. — А как часто можно?.. — Максимум пятьдесят два раза. Потом смерть от перетраха. Не смотри на меня так: я застала чела, что так делал. Посчитала с беспристрастием. Я ему на крышке гроба нацарапала: «И премию Гиннеса получает»… Вижу, тебе понравилось, до чего ты дорвался. Я рада!.. Любезно напомню: либо одна булка, либо один кофе. — А лимит в день какой? — Обычно я его не ставлю, но… Давай договоримся о максимум трёх попытках в день. Я вижу в тебе яростное желание уже сейчас опять её позвать, но уже поздно, кофейня-оргия закрылась и тебе нечем мне платить. Да и побереги организм. Потерпишь уж ночку без подружки, думаю.

***

      … И ровно через двенадцать часов подался во все тяжкие. Перед школой, после школы, перед сном. На завтрак минет и куни в шестьдесят девятой, на полдник «догги стайл» и «наездница», а на поздний ужин — массажик и крепкие объятья, которые превращаются в «ложки лицом к лицу».       Дора всё ещё молчит о том, что она знает. Иккинг сам за собой не замечает, но он тоже… Ну, не понимает всего прикола. Он слишком ослеплён властью, что ему дали свыше; не подозревает… Что он не один такой.       Дора сама была в шоке, когда после школы Иккинг превратился в зомбака и пошёл куда-то явно не туда. — Икк?.. Эй! Дружок! — существо машет руками, скачет вокруг, но парень не видит её. Начинает смутно думать: «Судя по глазам, это от действия тетради. Но моя тетрадь так не может, значит у кого-то тоже есть тетрадка. У кого?.. Ёбаный рот этого казино!»       Так уж вышло, что боги из мира Похоти во время действия тетради секса на Земле видеть друг друга не могут. Доре остаётся только гадать, кому из её соратников тоже стало скучно и кто тоже кинул, как и она, от скуки тетрадку девственнику на голову. — Мне иногда кажется, что я будто у Астрид дома, — вскользь говорит Иккинг как-то за ужином Доре, — Или мне просто кажется, не знаю… Либо из-за снов. — Интересно, — хмыкает Дора, — Твоя крыша течёт быстрее, чем я думала. — Да нормально всё, — отмахивается он, — Просто высказал мысль. — Сегодня опять её призовёшь? — Угу, — парень кивает, жуя макароны, — Перед сном, как обычно. Кофе на подоконнике. — Спасибо, — улыбается Дора, встаёт с места, — Ты когда писать будешь? Как поешь? — Угу, потом домашку буду делать… Кстати, Дор, а можно спросить, напоследок? — Валяй, дружок. — Зачем в тетради можно указывать желание, если и без него можно делать что хочешь? — Ну, как-те объяснить проще-то… Раньше этого пункта у нас не было, — начинает объяснять с важным и одновременно смешным видом Дора, — Но потом пошли людишки, которым требовалась специальная экипировка для занятия сексом и мы были вынуждены записать пунктик с желанием. То есть, если будет указано «секс на подъёмном кране на невъебенной высоте», то сразу же появится вся нужная экипировка там, прочая хуйня. Если ты запишешь «миссионерская поза на секс-качелях», то у тебя в комнате появятся качельки. Захочешь тройничок с ещё одной Астрид — появится ещё одна, точная копия Астрид. Пожелаешь кучку самотыков и банку вазелина — всё уже будет рядом. Вот для чего желание в инструкции. Для тонкостей, в общем. А так оно в принципе не нужно, как по мне. — Спасибо за объяснение, — благодарит Иккинг, что уже всё доел, — Пойду писать. — Ага, давай…       Дора берёт с подоконника стаканчик с кофе, начинает пить напиток. Задумчиво смотрит в окно. Иккинг приходит на кухню с тетрадкой. — Дор, а можно сделать так, чтобы она сразу ко мне телепортировалась в комнату? — Можно. Ты только сейчас до этого додумался? — глумится Дора, вполоборота поворачиваясь к Хэддоку. — Ну, не совсем. Просто я уже привык встречать её на пороге, — мило улыбается Иккинг, томно прикрыв на долю секунд глаза, — Так реально, будто без гипноза, — Дора хмыкает, но для себя. Хочет что-то сказать, да молчит.       Иккинг быстро черкает строчки в тетради секса, оставляет её на столе и уходит к себе в комнату, а потом и в душ. Дора спокойно проводит время на кухне, сидит в тишине, пока вдруг мимо окна не пролетает какое-то тёмное существо. Она тут же припадает к стеклу лицом, пытается разглядеть в темноте что-то, но всё уже пропало. — Я знаю только одну дуру, что умеет летать, — бурчит с подозрительным прищуром Дора.       А Икк тем временем уже ополоснулся, весь такой довольный ожидает нужного часа, сидя в телефоне. Переписывается с Астрид. Они стали общаться намного больше. В ход пошли не только тупые, но и пошлые и откровенно порнушные мемы; совсем потеряли стыд.       Нужный час близок. Иккинг уже в предвкушении: облизывает губы, кусает их, глаза горят — глядят на фоточки Астрид в купальничке. За минуту до «часа Икс» откидывает телефон подальше, приглушает свет, расправляет кровать получше.       И вот снова она, во всей красе перед ним. Он видит её у себя в комнате уже шестнадцатый раз за неделю, но это только потому, что есть лимит. Если бы его не было, число визитов Астрид уже достигло бы бесконечности; точно бы не покидала комнаты Хэддока, будь такая возможность. Но у всех желаний есть пределы. Пределы магические, внешние и физические, да и другие, менее важные, но всё равно имеющие место быть. — Соскучилась? — улыбается широко Иккинг с блестящими от похоти глазами, и Астрид тут же прыгает к нему на кровать, прямо ему в объятья, отвечая таким образом: «Ещё как», — А я как соскучился, ты не представляешь!..       Дора берёт в руки со стола открытую тетрадь секса, задумчиво и серьёзно разглядывает кривоватый почерк Иккинга на строчках. В её ладони магическим образом оказывается чёрная гелевая ручка.       А Хэддок мнёт в своих ладонях попу подружки, доволен до безумия, ибо вдобавок ещё и страстно лобзается с Астрид, кусает её губы, облизывает, и так по очереди. Не замечает ничего странного в том, что Астрид стонет ему в лицо, а потом и вовсе сама приподнимается и хочет оседлать стоящий член Иккинга. Он только «за», инициативу по слепоте похотливой оценил: защиту она сама натянула, сама села на член. Красиво покачивается, а он лапает её то за грудь, то за попу, помогает ей дойти до самого пика.       Дора хмурится, жуёт губы, глядя на скачущую и буквально нацарапанную на чёткой линии последнюю строчку похотливой записи: «… переместится к себе в комнату, заснёт». Секунда, и она быстро зачёркивается, буквы совсем не видно за множеством черных полосок. Остаётся порядка двадцати секунд…       Астрид уже устала прыгать, потому легла рядышком с Иккингом бочком, к нему лицом. Парню не надо долго объяснять, что делать: покрепче обнимает подружку, переплетает свои ноги с её, входит почти на полную длину члена. Астрид блаженно ахает на это, а Икк подвоха всё ещё не чует: разум затерялся где-то у ворот Секс-Нирваны.       Иккинг смотрит в лицо подруги, не замечая, что бельма на её глазах уже нет — они ясные, как небо, и сверкают сапфирами в темноте комнаты… Это была реальная Астрид. Та самая Астрид, которая продавала ему все эти пять дней булки и кофе в кофейне со странным названием «Ванаглория», улыбалась и говорила мило, очень нежно, стоя за кассой: «Приходи ещё»… И которая снова с ним виделась, но уже не в кофейне, а в его постели… Да и в её постели тоже.       Развязка близка, и оба это чувствуют; Иккинг толкается чуть медленнее, но глубже, Астрид чуть усиливает громкость своих стонов. Оба ощущают какие-то странные оттенки эмоции в этот момент. Они стали более… Живыми? Естественными?       Иккинг по привычке считает толику секунд, когда ему совсем хорошо. Одна, вторая, третья… Шестая — всё, обмяк. Всё ещё обнимает Астрид, целует её якобы напоследок, ведь уже скоро она исчезнет…       Только вот она не исчезает. Лежит перед ним и улыбается, глазки всё так же сверкают, а тело всё так же манит своей красотой и чистотой. К Хэддоку постепенно возвращается разум. — Тетрадь не сработала, — шепчет Астрид Иккингу в лицо. Лицо парня вытянулось в ужасе, а глаза готовы вылезти из орбит; хочет закричать, но не может, будто язык проглотил. — Ась, я... — только и смог икнуть он спустя секунд двадцать молчания и созерцания прекрасного, живого лица подруги. Хочет ещё что-то сказать, но она прикладывает пальчики к его губам, тихо шикает. — Не оправдывайся. Мы оба знали, на что идём… В конце концов, рано или поздно это бы случилось, — Иккинг кивнул на это со смирением, немного успокоился. — Ты права, но… Я же писал!.. Как так вышло?.. — задаётся вопросом Иккинг; Астрид с милой улыбкой отвечает на это поцелуем: сладким, нежным. Разум опять покидает Хэддока, но всё равно понимает её ответ ментально, да и физически: «А разве сейчас это важно?»       Отныне не нужна ему эта тетрадь секса. Он добился желаемого, и даже больше: признался в любви подруге, как и она — ему. Теперь остались лишь мелкие последствия по типу возвращения Астрид домой с утра, но это не так важно. Важно то, что они обрели друг друга. И перед этим повеселились. И будут веселиться впредь, но уже без всяких писанин. И не с бельмом на глазах, а с любовью, блеском и жизнью в них…

***

— Мне стоило догадаться, что это ты, Арод, — улыбается Дора, глядя на сестру-близняшку, стоящую перед ней. Обе странно погыгыкали, приветствуя друг дружку таким образом, забавно попрыгали на месте и после обнялись. — Ты испарилась, ну я и подумала, что ты где-т тут. Тож кинула тетрадку. — Блядь, мы с тобой кинули тетрадки двум влюблённым девственникам! — восклицает эмоционально Дора, — Нас точно поднимут на смех! — Ой, да лан, всё норм, — отмахивается Арод, — Зато глянь как подсобили. Теперь могут трахаться без тетрадок. Да и мы уже повеселились и так, не думаешь?       Дора грустно вздыхает на это. — Да, ты права… Уйдём не попрощавшись? — Ага. Как и всегда, — кивает Арод с широченной улыбкой, — Погнали на ванаглорию. Туда завезли хавчик. — Ну, раз так… — Дора глубоко вдыхает воздух в лёгкие, начинает улыбаться, — Прощайте, ребзи, ебитесь на здоровье! — с этим воплем два божества исчезают, а вместе с ними и тетради секса…